— Ладно, пойду принесу, — и нехотя идёт к выходу.
— Обязательно возьми тот синий. В нём самые интересные голограммы, — посылает ему вдогонку Фелисия.
— Фели! — уже почти рычит мой мужчина.
— Что Фели? — не сдаётся она. Поднявшись, идёт следом за Тёмным. — Уверена, он понравится Элении и…
Голос Фелисии становится всё тише, как и звучание её шпилек, ударяющихся о мраморные полы.
Мы остаёмся с Хоросом одни. Я ведь этого и хотела, но сейчас единственное моё желание — это догнать Ксанора с Фелисией и помочь им искать старые альбомы с голографическими фото.
— Точно больше не будешь? — Тёмный наполняет свою рюмку, уже не знаю, в который раз, и мрачно усмехается: — Иногда я завидую брату и его умению напиваться.
— Нам нужно поговорить. — Времени немного, поэтому я вытряхиваю себя из оцепенения и быстро продолжаю: — Я не хочу обманывать Ксанора, он заслуживает знать правду. Ты ведь собирался расторгнуть договор, в нём всё равно уже нет смысла.
Хорос откидывается на спинку кресла:
— И?
— Я прошу тебя сделать то, что ты и так собирался. Я всё объясню Ксанору. Если он и будет зол, то только на меня. Возможно, даже порвёт со мной. Уверена, — горько улыбаюсь, — ты точно будешь не против такого поворота.
— Или он слетит с катушек и пустится во все тяжкие, а это совсем не то, что мне надо за месяц до выборов.
— Ксанор не такой, — с жаром заверяю я, потому что чувствую: он действительно не такой.
Не такой, каким его считает Гаранор.
— Эления, ты совсем не знаешь моего брата, — качает головой Тёмный, разглядывая рюмку с таким вниманием, словно находится под гипнозом.
— А может, это ты его не знаешь?
Он молчит, а у меня сердце уже готово выскочить из груди. Я то и дело бросаю тревожный взгляд на двери, прислушиваюсь к каждому звуку, жду возвращения Ксанора и Фелисии.
Жду решения высшего.
— Какой вы мне вчера, сонорина Лэй, дали ответ? — Тёмный демонстративно хмурится, словно пытается что-то вспомнить, а потом вскидывает на меня взгляд и говорит: — Да, точно. Ваш ответ был
«нет». И мой, Эления, будет такой же. Ксанор узнает правду, когда я решу ему рассказать, и ни днём раньше.
Впиваюсь в ладони ногтями, с такой силой, что становится больно, но разжать пальцы не получается, они словно деревянные.
— Ты ведь помнишь, малейшее нарушение контракта повлечёт за собой последствия. И не только финансовые, — жёстко предупреждает высший.
— Будешь шантажировать меня операцией Литы?
Хорос снова хмурится, только теперь уже, кажется, по-настоящему.
— Нет, такое мне бы и в голову не пришло. Вы, кстати, записаны на пятницу на приём к доктору Суаресу. Мой секретарь, Камила, скинет тебе адрес клиники.
— Спасибо, — отвечаю тихо спустя несколько секунд, переваривая его слова, и всё-таки разжимаю пальцы, хрипло продолжаю: — Я не хочу поступать так с Ксанором.
— Это не тебе решать, Эления. Ты хотела стать его невестой?
— Я не хотела…
— Вот теперь наслаждайся своим новым статусом. И продолжай молчать. Ребёнка я твоего не трону, но и ослушаться меня не позволю.
Хорос поднимается и, больше на меня не глядя, словно я вдруг стала прозрачной, твёрдой походкой (будто и не опустошил полбутылки) направляется к выходу, где сталкивается с Фелисией.