– Ничего… скоро вечер, – подбадривала себя бормотанием Китара. Солнце едва взошло, но никто не решился сказать ей, что вечер не скоро. День тут был длиннее, чем в их родном краю, и об этом тоже лучше было не говорить. Но о другом почему-то не получалось. Даже на постоянные шутки друидов некроманты не реагировали, лишь изредка кривя и без того недовольные лица.
Дорога была широкой, светлой, по краям не возвышались ели, как у зеркально-противоположной дороги в Претории. Здесь, в Аранее, дорога пролегала меж полей. Чуть правее виднелся сосновый лес, в него уходил ответвляющийся тракт. Зная, что им предстоит поворачивать, некроманты было взбодрились, но оказалось, что поворачивать им налево, то есть все в те же поля, полные пшеницы. Как ни странно, желтой, почти спелой, несмотря на вторую четверть года.
Год у обоих народов делился на четыре равные части – по девяносто дней в каждой. Как они назывались раньше, неизвестно, но со времен международного контакта названия были общие: Сонная, Свежая, Сильная и Старая. Урожай в Туманном крае собирали как раз по окончании Сильной четверти и в начале Старой. В Солнечном же крае – постоянно. Не было ни одного важного растения, урожай которого собирали бы один раз в год. Минимум – три раза, и это уже считалось неудачей. Четыре – это оптимально. В самом начале Эпохи Единения солнечный народ, столкнувшись с голодом у соседей, сжалился, и вереницы возов с продуктами потекли по Логову в направлении Туманного края. Проблема голода в краю солнца не существовала так давно, что была напрочь забыта, поэтому им не было тяжело выручить соседей.
В свою очередь, туманные жители принялись делиться со спасителями механизмами. Если еды порой им катастрофически не хватало из-за обилия болот и еловых лесов, то разнообразные изобретения они могли предоставить в избытке. Пока друиды простирали руки над полями, некроманты ковырялись ими в деталях. Таким образом, два народа – аграрный и технический – сложили свои таланты и поделили их на два. Всего стало в меру. Наделенные волшебной силой люди ехали через Логово, чтобы подсобить соседям, двигались из одного края в другой необходимые товары. Именно поэтому Эпоха Единения быстро закончилась и перешла в Золотую Эпоху, что длится и по сей день.
– Потому они, видно, такие толстые, что еды в избытке, – прошипел Дарк, у которого в голове шумело от постоянного шелеста колосьев: досаждал ветер, которого в Туманном крае почти не было. Здесь же он мало того что шевелил поле, превращая его в желтую рябь, но и постоянно трепал редкие белые волосы некроманта, а когда парень накрыл их капюшоном, принялся трепать капюшон и постоянно срывать его с головы. Дарк изловчился и, зажмурившись, быстро снял очки и водрузил их на место уже поверх капюшона, из-за чего стал выглядеть нелепо даже для своих. Об этом он узнал по сдавленному смеху Мин и откровенному хохоту Игниса. Длинная и узкая голова, а внизу – расходящийся складками примятый капюшон. Будто перевернутый вверх ногами гриб-сморчок. Дарк величественно промолчал, только стал еще более раздраженным.
– Эй, полегче, плоский! – мигом отозвался Аксель, который будто бы случайно оказался рядом. – Ты бы лучше подумал, откуда в нас сила берется, и тогда дойдет, что толстое – это мускулы!
– Уберите этого кудряша, иначе я за себя не отвечаю, – очень мрачно отозвался Дарк. Зная своего друга, Игнис подъехал поближе к друиду и открыл было рот, чтобы попросить его отправиться в начало отряда, но Аксель опередил его:
– Чего ж раньше молчал, что ты такой мощный? Давай спустимся и проверим, кто сильнее: жердина или, ха-ха, толстяк!
Дарк остановил лошадь, и вид его сделался угрожающим.
– Эй! Не сейчас! – поднял ладонь Игнис. Про себя он проклинал вспыльчивого друида, которому, видно, не терпелось разозлить кого-нибудь из некромантов основательно и все-таки подраться. Вслух же не говорил ничего, чтобы не сделать хуже.
Дарк угрюмо помолчал, глядя на Акселя из-за черного стекла, потом двинулся дальше. Как будто что-то обдумал и отмел идею.
Конечно, Аксель хотел идти до конца.
– Трус! Разве некроманты сражаются сами? Они пускают перед собой безмозглых тварей, а сами стоят на крепостной стене и шевелят своими паучьими пальчиками!
– Аксель, уймись, – стиснул зубы Игнис. Он посмотрел вперед – преподаватели были далеко, Мартина и Мару не оборачивались, увлеченные беседой, карета с Вилисаной была безмолвна.
– Ты тоже трусишь? – друид с превосходством посмотрел теперь на Игниса. – Я могу взять двоих!
– Двоих ты не потянешь, гвоздь без шляпки, – Дарк сжимал в кулаках символические поводья, которые были нужны только для удобства.
– Зато ты со шляпкой! – расхохотался Аксель. – Знаешь, а лучше и правда без нее. Так ты вообще как чудовище диковинное, яйцо, перетянутое черной лентой и сунутое в мешок…
Тут-то он и доигрался. Дарк нехорошо блеснул глазами – этого, конечно, никто не увидел из-за очков – и слегка натянул поводья.
Его конь не замедлился, но вдруг резко повернул голову и уставился на Акселя, прямо в глаза. При этом продолжал спокойно идти вперед, а голова была повернута почти перпендикулярно телу. Лошадиная пасть чуть приоткрылась, черные глаза смотрели в упор. Дарк в это время смотрел только на конскую голову, как будто ему не было до происходящего никакого дела.
– Что-то твоя дохлятина подозрительно себя ведет… – без боязни, с некоторой брезгливостью вымолвил Аксель. Он уже привык к тому, что животные некромантов – неживые, поэтому мог ожидать от них странных действий.
Конь тем временем еще шире открыл пасть, показались заостренные зубы, и из-за них стал медленно выползать, точно разбуженная змея, длинный сизый язык. Он полз и полз, вот уже стал длиной в локоть, приподнялся и изогнулся, точно змея, только без глаз, и тогда конь утробно захрипел.
Лицо Акселя приобрело потрясающее выражение омерзения и паники одновременно. Брови жалобно изогнулись, рот пару раз открылся. Он глубоко вдохнул, намотал на руку повод и, вероятно, собирался что-то предпринять, но никто так и не узнал, что именно.
– Бусинка! – громко сказал он, отчего лошадь мотнула головой, отзываясь на имя. А некроманты после секундной паузы взорвались хохотом. Мин и Китара, которые не наблюдали за ситуацией, просто услышали слово «бусинка» из уст задиры Акселя, и до того им это показалось нелепым, что они даже не стали думать, зачем ему это слово. Если бы они знали, что так зовут его кобылку, то смеялись бы еще пуще. Игнис запрокинул голову и от души делился с солнечным небом своим мнением о «мужественности» спутника. Казалось, только Дарк не отвлекся от своего занятия, потому что иначе не стал бы его конь, с клацаньем открывая и закрывая рот, хрипло хохотать, пяля бездумные глаза на несчастного друида.
– Да вы психи! – взвизгнул он и, рванув поводья, быстро оторвался от сумасшедших некромантов. Их создания являли собой нечто настолько омерзительное, что даже не хотелось разбираться, насколько это опасно и что можно этому противопоставить. Просто хотелось убраться подальше.
– Молодец, хороший конь, – Дарк потрепал своего мертвеца по шее. – Послушный, кстати, деформация очень легко прошла, – поделился он с отсмеявшимся другом. – Думаю, надо ему еще чего-нибудь на досуге вырастить…
– Бусинка, – нежно сказал Игнис, и они снова рассмеялись, только теперь Дарк уже не отвлекался на коня.
Невдалеке от города пришлось остановиться на вынужденный привал. Вилисане опять стало плохо. Пришли к общему выводу, что это из-за дурацких шуток юных некромантов. Мистер Кадо рассердился и велел сдать все артефакты, если они имелись, и всех мелких некросозданий, без которых ни один уважающий себя колдун в путь не пустится. Таким образом он стал счастливым обладателем маленького паучка Мин, которого она называла Вифания, четырех «сороконожек-погремушек» (ими часто пользовались в качестве будильника, и ими же было бы удобно запугивать непривычных людей), скелета лягушки (он был не оживлен, но Дарк хотел поработать над этим в пути), увесистого мешочка, полного совершенно целых и не тронутых тлением трупов змеек с локоть длиной (стандартные мелкие помощники, в основном для работы с телами – растянуть, зафиксировать, прокусить, оттащить), двенадцати черепов мелких грызунов и непонятного происхождения руки от кончиков пальцев до локтя, размером с руку младенца и почти человеческой, только с четырьмя пальцами. Кожа с нее не была до конца снята, отчего выглядела рука жутковато, но мистер Кадо невозмутимо завернул ее в чехол. Он отобрал также артефакты, даже самые безобидные, вроде кольца для накопления энергии и насадок-когтей для ее концентрации, – чтоб неповадно было. Потом он проверил карманы и кармашки и высыпал оттуда еще столько же мелких вещей, которые было удобно пускать на шалости.
Он бы отобрал и Анубиса (если честно, он бы вообще не брал его с собой, но еще в Некроситете его убедили, что эта тварь не отходит от хозяйки с момента создания, даже в туалет отпуская ее только под предлогом того, что постоит под дверью), но не представлял, куда можно его положить.
Сейчас это чудовище стояло под деревом, чуть запрокинув голову и глядя, как по нему, опасно оскальзываясь на ветках, ползет Мин. Черный плащ она сняла, оставшись в черной же рубашке, на которую заменила гольф по причине теплой погоды, черных штанах и мягких кожаных сапожках. Наблюдал за ней и Игнис, но так, без особого энтузиазма – просто заняться больше было нечем: все ждали, когда наконец златовласой толстушке полегчает и можно будет отправляться.
– Если уж все отобрал, пусть бы и коней отключил! – Китара уселась на поваленный ствол рядом с товарищем. – Как сам раньше грозился. Неужели эманации коней для нее не вредны?