– Принцесса, – одновременно с Талием выдохнул король.
– Не смей порочить ее имя, – зло прошипел Севастьян, а я сделала еще шаг к своему мужчине, глядя в почерневшие глаза друга. – Она говорила, что ты будешь обвинять ее, а я не поверил. Ты трус, который даже не в состоянии признаться в содеянном!
– Тьян, – стараясь говорить как можно мягче, позвала я, – Талий действительно не виноват. Он не мог совершить нападение на короля.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что в это время он был со мной, – тихо произнесла я, опуская глаза к полу.
– Как ты посмел… – прошипел друг, а в следующее мгновение я отлетела на мягкий диван.
Севастьян, словно обезумев от услышанного, откинул меч в сторону и бросился на ледяного мага с кулаками, нанося удар за ударом. Самое страшное заключалось в том, что мой мужчина даже не пытался защищаться, словно признавая свою вину за содеянное и принимая наказание. От вида крови, что заструилась по бледной коже, меня передернуло, а в груди разгорелся настоящий пожар, который не было сил и знания сдержать.
Вместе с криком боли из моего тела вырвалась тепловая волна, раскидавшая присутствующих по разным углам. В последнее мгновение я как-то смогла сдержать ее жар, благодаря чему людей не обожгло, а будто бы коснулось горячее дыхание. Убедившись, что вновь могу держать под контролем огненную искру, я вскочила с дивана и бросилась к Талию. Ему повезло – он упал в стоящее неподалеку кресло, из которого теперь удивленно взирал на меня.
– Ты как? – почти плача спросила я, глядя на прикрытый, наливающийся синяком глаз и запекшуюся на углу рта кровь.
– Искорка моя, все хорошо. Я заслужил это.
– Не заслужил! – воскликнула я, теперь злясь и на Талия. – Наши отношения касаются только нас, и никто не имеет права вмешиваться! А ты, – теперь я повернулась к Севастьяну, который со скрипом поднимался с пола, – еще Каратель называется! Не смог распознать заклинание Очарования.
– Я не под заклинанием! – мотнул головой друг, а затем протяжно застонал, когда в его тело вошел маленький светящийся сгусток целительной магии. – Или под заклинанием…
– Второе покушение за утро… – пробурчал король, когда его поднимали с пола охранники. В попытке защитить венценосную особу, они упали прямо на него. – Вы решили всерьез за меня взяться?
Я невольно покраснела, хоть и не чувствовала особой вины в произошедшем. Мужчины сами виноваты, что довели меня до срыва. Милена в это время по очереди осматривала мужчин: сначала племянника, потом моего жениха, не забыв подойти и к королю.
– Смею напомнить, что первое покушение было совершено не мной, – хмыкнул со своего места Талий.
– Тоже верно, – разом посмурнев, кивнул Его Величество. – Нужно найти Энелию, пока она не выкинула что-то еще.
– Согласен, – кивнул лорд Рэлл, поблагодарив целительницу за помощь, а потом приблизился ко мне. – Успокоилась?
– Нет, – пробурчала я, недовольно глядя на мужчину.
– Как вернусь, обязательно выпрошу у тебя прощения. А пока, моя искорка, посиди, пожалуйста, здесь. Не хочу, чтобы ты пострадала.
– Хорошо, – кивнула я, понимая, что от меня будет мало толка.
– Я скоро, – улыбнулся мужчина и вместе с остальными скрылся за дверью, оставляя нас с Миленой вдвоем.
– Ты сама не пострадала? – спросила женщина, подходя ближе и касаясь моей руки, чтобы привлечь внимание.
– Если только морально, – вздохнула я и принялась собирать с пола осколки чайного сервиза, который не пережил всплеска силы.
– Надеюсь, ты не сердишься на Севастьяна? Он был под заклинанием и не отдавал отчета в своих действиях.
– Знаю, и все же у меня осталось какое-то горькое послевкусие. Надеюсь, им удастся найти принцессу. Интересно, где она сейчас?
– Ближе, чем ты думаешь, – раздался глубокий баритон от двери.
Обернувшись, я медленно поднялась с пола и подошла ближе к Милене, не сводя взгляда с Энелии. Закрыв за собой дверь в покои, она запечатала их дополнительным заклинанием, которое морозной стужей расползлось по стенам и потолку, и довольно улыбнулась.
– Вот теперь нам точно никто не помешает.
– Не помешает в чем?
– Познакомиться поближе, Изначальная, – улыбнулась принцесса, демонстрируя впечатляющий оскал, который никак не мог принадлежать человеку.