Ему, похоже, доставляло удовольствие доводить Пуриэля до белого каления. Должно быть, давний конфликт, хотя поведение все равно не слишком ангельское, впрочем…
– Предоставляю вам выяснять отношения самостоятельно, господа. Когда решите между собой, кто я на самом деле, исчадие ада или милая девушка, можете прислать мне записку.
Едва успев договорить, вернее, додумать эти слова, я выскочила за дверь вслед за послушницами – снаружи доносились очень громкие голоса.
Зрелище нам открылось весьма специфическое. Несколько монахинь буквально облепили Эйтана, который, надо отдать ему должное, упорно старался вырваться из захвата. Получалось, однако же, не очень: во‑первых, налицо было численное неравенство, а во‑вторых, он явно опасался навредить женщинам, да и вообще стремился вести себя прилично. Чего никак нельзя сказать о его «противницах», ряды каковых грозили пополниться в любой момент, поскольку во дворе собралось немало сестер, пожиравших моего спутника голодными глазами. Шум производила главным образом мать-настоятельница, пытавшаяся призвать своих подопечных к порядку.
Мне, в отличие от нее, сразу стала ясна подоплека происходящего. Похоже, приоткрывая свою сущность, дабы раскрепостить собеседниц, я малость просчиталась и раскрепостила весь монастырь разом. А в нем, как нетрудно догадаться, собралось немало изголодавшихся по мужской ласке женщин.
Тем не менее, стоит отметить, что Эйтаном заинтересовались не все. Вон пара монахинь с повышенным интересом пожирают взглядами друг друга. Еще одна молится, уткнувшись носом в требник и ничего кругом не замечая. Благочестивая Агна озирается с недоумением и испугом, но в ее глазах нет и намека на вожделение. Кто бы сомневался. Ну, и мать-настоятельница, надо отдать ей должное, буквально надрывается, пытаясь заставить всех вести себя прилично. Однако у святоши вряд ли получится. А вот у демона шансов побольше.
Я принялась спускаться по лестнице с длинной террасы, с которой мы до сих пор наблюдали за происходящим. Мысленно произнесла слова призыва, и к моменту, когда моя нога коснулась земли, раштанг уже бил копытом во дворе. Запряженный, кстати сказать. Полагаю, конюх, если таковой здесь имелся, немало удивился.
Выражение лица безнадежно отбрыкивавшегося от дам Эйтана показалось мне столь потешным, что я не удержалась и захохотала. Матери-настоятельнице это не понравилось, более того, она явно что-то заподозрила. Но меры принять не успела. С легкостью разогнав вышедших из-под контроля монахинь, я схватила спутника за плечо и подтолкнула к колеснице. Долго уговаривать его не пришлось. Я взяла в руки вожжи и, не переставая хохотать – аж слезы на глазах выступили, – дала раштангу команду выдвигаться.
Глава 5
– Второй раз я спасаю тебя от женщин. Это становится традицией! – заявила я, в очередной раз зайдясь смехом.
Мимо мчались тянущиеся к небу сосны с редкими вкраплениями елей и усыпанная опавшими иголками земля. Раштанг двигался быстро, и трудно было как следует что-то рассмотреть, но мне определенно нравился запах хвои.
– Перестань! – взбрыкнул Эйтан, которому отчего-то было не до смеха.
На побагровевшем лице сердито сдвинулись брови. Лесной воздух, похоже, совершенно не шел ему на пользу.
– Почему? Это действительно было забавно.
– Ни князя не забавно. С ума все посходили.
Я не стала спорить с сердитым мужчиной, а вместо этого заметила:
– Темнеет уже. Пора подыскивать место для ночлега. – И, не удержавшись, добавила: – Раз уж в монастыре нам с тобой переночевать не удалось.
Эйтан злобно сверкнул глазами, но огрызаться не стал, тем более раштанг ощутимо замедлил бег, и мы получили возможность присмотреть подходящее место для остановки.
– Гляди-ка, там, похоже, кто-то уже расположился. – Я натянула поводья и указала в глубь леса, где поблескивало пламя костра. – Присоединимся? Может, удастся поживиться чем-нибудь вкусненьким.
– У нас и своих запасов хватает, – проворчал спутник.
Впрочем, это был не отказ, скорее проявление дурного расположения духа. Против компании Эйтан ничего не имел и, прихватив сумку с упомянутыми припасами, соскочил на землю. Вдвоем мы направились к ближайшим деревьям. Раштанга я предоставила самому себе, а парень то ли не обратил на это внимания, то ли уже успел понять, что подобное в порядке вещей и удивляться не стоит.
Вскоре стало ясно, что впереди горят целых два костра. Веселый ветер принес запах дыма и звонкие жизнерадостные голоса. Мрак не успел окончательно сгуститься над лесом, и мы без труда углядели между стволами яркие платки и цветастые юбки.
– Кажется, это джипси, – определил Эйтан.
Я вгляделась вперед с удвоенным интересом. Джипси были кочевым народом, не изменившим привычному образу жизни даже после того, как все прочие потихонечку осели кто в степях, кто в предгорьях, а кто и в горячей пустыне. Они были известны тем, что гадали по руке, пели веселые песни и не признавали крыши над головой. Ну и еще кое-чем.
– Советую припрятать кошель, – предупредил Эйтан.
– Глупости! – не согласилась я. – Вы, люди, любите придумывать страшные сказки про тех, кто хоть немного непохож на вас. И обвинять их во всех смертных грехах. Полагаю, это помогает справляться с вечной человеческой неуверенностью.
– Какой еще неуверенностью?
Эйтан замедлил шаг, вроде как случайно, а сам смотрел на меня с подозрительным прищуром, будто пытался прочитать нечто особенное по моему лицу.
– Вдруг я не такой, как надо, – пояснила я, ничуть не заботясь о его подозрениях. – Вдруг со мной что-то не так. До тех пор, пока все ведут себя так же, как я, на такие сомнения можно закрыть глаза. Но едва на горизонте замаячит некто иной, беспокойство принимается терзать вас с новой силой. И решение приходит само собой. Доказать, что тот, другой, – хуже, чем вы, что уж его-то путь точно неправильный. А лучше и вовсе прогнать или уничтожить. Вам кажется, что это решит проблему. Но, вот беда: иные исчезают, а тревога остается.
– То есть ты убеждена, что беспокоиться за деньги не стоит? – прагматично полюбопытствовал Эйтан, сделав вид, что пропустил всю философию мимо ушей.