Я сменила позу и, откинувшись на спинку стула, сложив руки на груди, разглядывала его с совершенно не добрым прищуром. И, похоже, не только я…
– Эй, ты! Сдается мне, ты только что оскорбил мою жену!
Коренастый, крепкий и, главное, вооруженный мужчина привстал из-за стола, за которым сидел в компании с приятелем и женщиной, не на шутку перепугавшейся от такого поворота беседы.
– Нет-нет-нет, вы не так меня поняли, – поспешил исправиться седобородый. – Я к тому говорю, что приличной женщине, которая близко живет, нет причин из дома в трактир хаживать и через пару часов обратно. А ежели люди путешествуют, то тут понятное дело, всем где-то ночевать надо.
Оскорбленный супруг счел такое объяснение сносным и опустился на скамью, к безотчетной радости своей второй половины и вящему неудовольствию спутника, каковой, похоже, был не прочь поразмяться. Йуваль, успевшая наполовину извлечь из ножен меч, тоже была не в восторге.
– А между прочим, – задумчиво проговорил один из местных, – ездили мы год назад к свояченице в Вилль. Ну, и в трактире по пути останавливались, само собой, дорога-то неблизкая. Так вот, жена мне потом все уши прожужжала, как там интересно было. Чем кормили, на какой посуде, кто какой плащ нацепил и какие побрякушки – ну, все запомнила! И с кумушками потом добрый месяц только об этом и болтала.
– Так скучно небось целый день дома за стиркой да за стряпней, – заметил его сосед по трапезе. – О чем еще поговорить-то?
– Да что вы, в самом деле? Слыханное ли дело – с собой бабу в трактир вести, чтобы вечерком эля попить?
– А почему бы нет? – вмешалась я. – Человек же сам говорит: ничем непристойным не занимается, со шлюхами не балуется, не пьянствует. Если жена все это своими глазами увидит, да еще и сама истории послушает, на людей посмотрит, мясом попотчуется – кстати, Элена, жаркое у тебя просто отменное! – так, может, и пилить тогда перестанет?
– Так она же с детьми сидит, – растерянно почесал маковку седобородый.
– Неужто соседка разок не присмотрит? – приподняла брови я.
– Ну ладно, – все еще не вполне уверенный, но все-таки согласился завсегдатай.
– А чего это только он? – вмешался вдруг тот, у кого свояченица жила в Вилле. – Я, может, тоже хочу жену привести. Пусть ей опять будет о чем с соседками лясы поточить, мне что, жалко, что ли?
– А отчего бы вам вечер такой не устроить, когда все мужики с женами придут? – предложила я. – Ну, или с подругами, коли жены нет?
– А неплохая идея! – заметила Элена, мысленно уже подсчитывая прибыль.
– Моей эль не нравится! – выкрикнул кто-то. – Горький, говорит!
– А я еще один сорт закажу, – мгновенно нашла решение хозяйка. – Он помягче будет.
За дальнейшим ходом обсуждения я уже не следила, переключившись на разговор с Эйтаном.
– Откуда эта послушница взялась? – спросил он, пользуясь тем, что внимания на наш столик никто не обращает, и даже Йуваль поглощена общим шумным спором.
– Агна-то? Решила мир посмотреть и тоже в город заявилась, – отозвалась я.
– И вы с ней сдружились, как я погляжу? Не странновато ли?
– Кабы сдружились, было бы странновато, – согласилась я со смешком. – Но нет, тут все проще. Или сложнее, смотря как посмотреть… Скажем так: я кое-кому обещала немного ей помочь. Придется слегка поднапрячься, но, надеюсь, много хлопот она не доставит.
– Ну что ж. – Эйтан склонился к моему уху. – Если она сейчас помогает хозяйке, а ваша комната свободна… может, поднимемся туда?
– Думаю, не стоит, – возразила я. – Да и вообще, пойду-ка я спать.
И, подарив прощальную улыбку расположившемуся неподалеку Талю, проследовала к лестнице. Спиной чувствуя взгляд, которым провожал меня Эйтан. Немного растерянный, немного разочарованный и немного злой.
Глава 3
– Так замечательно, так замечательно! – не переставала тараторить Агна, взбивая подушку. – Место такое интересное, а Элена – такой удивительный человек!
Я слушала, едва приоткрыв один глаз, мучаясь от большого скопления раздражителей. И свет, и непрекращающаяся болтовня, и запахи, которые я ощущала куда резче, чем настоящие люди. И вообще, как видно, подъем с рассветом отчаянно противоречил моей демонической сущности.
– И столько работы! – продолжала восхищаться монашка. – Постирать, развесить, подшить!
– С ума сойти, как замечательно, – мрачно проговорила я.