– И как это понимать?
Эйтан был раздражен, как и всегда, когда что-то бывало неясно, и ему казалось, что я могла бы расставить точки над «i» побыстрее. Эта реакция успела стать такой знакомой, что я невольно улыбнулась.
– Похоже, твой перстень – и есть ключ, который твой предок когда-то унес с собой. Либо ему этот артефакт доверили, либо он его украл. Впрочем, нет, – перебила само себя я прежде, чем дворянин успел возмутиться таким предположением. – Если бы украл, не стал бы брать себе такую фамилию. Воровство – не то деяние, которое стремятся увековечить. Хотя надо бы спросить на этот счет моего нового друга Авива. Словом, думаю, твой предок был совершенно официальным хранителем. А дальше – как и обычно бывает в таких случаях. Прошли века, о назначении кольца забыли, о смысле фамилии тоже. Сколько поколений насчитывается в твоей родословной?
– Восемнадцать. Дальше истоки теряются.
– Вот именно: теряются. Попробуй теперь угадай, сколько веков назад была создана эта штука.
Я мельком глянула на перстень.
– И ты не знаешь, что за замок открывает этот ключ?
– Не имею ни малейшего представления. Если бы я лучше представляла себе эпоху… Но повод для оптимизма все же есть.
– Какой?
– Кое-кто явно знает об истории ключа больше, чем мы. Не случайно же он понадобился Блейду. Кстати, хвалю за сообразительность: ты ведь с самого начала заподозрил неладное, когда он так гостеприимно к тебе отнесся. Судя по всему, наш граф просто обрадовался, что птичка сама впорхнула в клетку. Мы не можем сказать уверенно, подсылал ли он к тебе Лию. То ли да, то ли нет. Исключить случайное совпадение нельзя, хотя я все меньше склонна в него верить. Но уж эту-то красавицу, – я кивнула на оршину, – отправил именно он. Кстати, – я подошла к птице поближе, и она обеспокоенно переступила с лапки на лапку, – а у тебя нет для нас ответа? Ты знаешь, что это за перстень и почему он так нужен Блейду?
– Откуда? – возмутилась оршина, встопорщив перья. – Стал бы он мне рассказывать! Дал поручение – да и только. Слетай – сделай – принеси.
Она недовольно нахохлилась, давая понять, что обижена на весь свет: граф обращается с ней, как с девочкой на побегушках, а тут еще и мы не желаем войти в положение бедной зверюшки. На какую-то секунду я ощутила укол совести, но вовремя спохватилась и прикрикнула:
– Ну-ка прекрати пробовать на мне свои штучки! Я тебе не обычный человек, если по-настоящему разозлюсь, мало не покажется! В то, что подробностей не знаешь, верю, – добавила я, успокаиваясь. – Что с тобой делать-то? Значит, так: немедленно убирайся из графства куда-нибудь подальше. Попробуешь связаться с Блейдом, кардиналом или кем-нибудь из их прихвостней – суп из тебя сварю с потрохами, причем в святой воде.
– Сама не отравишься? – огрызнулась пернатая.
– А я к нему не притронусь. У меня вот, специалист по всему божественному имеется, – я похлопала по плечу Агну.
– Я не хочу уходить, – принялась упираться оршина. – Здесь хорошо.
– Да. Вижу. Чувствую, – согласилась я. – Что-то в этом месте таких, как ты, притягивает. С этим еще предстоит разобраться. Но ты поверь мне на слово: лучше пострадать где-нибудь вдалеке, чем сгореть здесь и сейчас. Тебе все понятно?
– Понятно, – пробурчала оршина.
И с тоскливым птичьим криком вылетела в окно.
Глава 4
Палач стоял у стола и с непроницаемым лицом отсчитывал монеты. Трактир притих. Кто-то молча ел, периодически постукивая ложкой о глиняную тарелку, иные застыли, наблюдая за редким гостем с любопытством или откровенной неприязнью. Наконец деньги перекочевали к Элене, упокоившись в глубоком кармане практичного серого фартука. Взамен палач получил мешок с окороком и несколькими кувшинами эля. Скупо попрощавшись, он вышел на улицу.
«Ковчег» сразу оживился. Застучали кружки, заскрипели столы и скамейки, зазвучали голоса, сперва тихие и редкие, но вскоре переросшие в настоящий гомон.
– Будто могильным холодом повеяло, – проворчал старый мельник, приехавший в город по делам и не устоявший перед соблазном отведать Элениной похлебки.
– И вовсе даже не будто, – проворчал Таль.
Эйтан по-прежнему недолюбливал моего соседа, но в данный момент не мог выразить своего отношения, поскольку пропадал в замке.
– Таких, как он, вообще нельзя в приличные места пускать! – заявил незнакомый мне мужчина, сидевший у окна. При этом он потер шею так, словно на ней уже затягивалась умело завязанная петля.
Я хмыкнула, глядя в тарелку. Учитывая разношерстность публики, посещавшей «Ковчег», я сильно сомневалась, что трактир заслуживал титула «приличное место». И вряд ли законопослушный гражданин, исправно плативший налоги, имел меньшее моральное право здесь находиться, чем то ли браконьер, то ли грабитель с большой дороги, на какового весьма походил незнакомец. Впрочем, мне ли осуждать тех и других?
– Да что вы привязались к человеку? – возразил Нив, завсегдатай «Ковчега», служивший писарем при каком-то богатее. – Делает свою работу. Ну да, не самую чистую, и что с того? Не всем же в этой жизни везет.
Я покосилась на сидевшего рядом Авива. Судя по выразительной мимике, он не возражал. Удивительное дело: вор обладал настолько добродушным, необидчивым нравом, что был вполне готов войти в положение палача. И это невзирая на то, что рано или поздно эти двое вполне могли столкнуться, скажем так, по служебной необходимости.
– Здоровый человек такую работу не выберет, – не согласился мельник. – Лучше и правда всю жизнь в грязи возиться, чем вот так…