– Пожалуй, я передумала. Так и быть. Поучаствую в спасении невинной жертвы из лап злого графа.
– Правда?
Агна только что в ладоши не захлопала. Авив, присутствовавший при нашем споре, но до сих пор не вмешивавшийся, взирал на меня с нескрываемым любопытством.
– Считай, что тебе удалось сыграть на моем тщеславии, – кивнула я. – Истории – это как раз то, что я люблю. Так уж и быть, разыщу нашу холодную красавицу Йуваль. Но прежде переговорю кое с кем еще. Есть у меня на примете человек, который сумеет выяснить, сколько народу будет в конвое, и по какой дороге они поедут.
– Отлично! Когда мы выезжаем?
– Никакого «мы»! – фыркнула я. – Даже и не мечтай. Оставайся здесь, помогай Элене. Иначе я никуда не пойду.
Еще не хватало подставить девчонку под удар и нарушить данное Матариэлю слово. Он, конечно, добился от меня обещания не самым честным путем, но кого я обманываю? Нам, демонам, честность побоку. Получил, что хотел, – и молодец. А мне теперь от слова отступаться – не дело.
– Арафель права, – заметил Авив. – Там будет опасно. Лучше оставайся здесь. А вот я, пожалуй, разомну кости.
Я насмешливо хмыкнула, но возражать не стала.
– Ну, и с каких пор тебя стала волновать борьба за права женщин, а также восстановление справедливости в отдельно взятом графстве? – поинтересовалась я, шагая с вором бок о бок по узкой улице.
Вызывать раштанга показалось нецелесообразным: по центру Раунда быстро не поездишь, а двигаться с черепашьей скоростью для такого существа – чистое мучение.
– Вообще мне и самому чуть не подпалили пятки, – напомнил Авив. – Могло это обстоятельство вызвать во мне чувство протеста?
– Могло, – охотно согласилась я. – Но, скорее всего, тут не обошлось без очаровательной голубоглазой девушки в брюках.
– Даже если и так, – беззаботно отозвался вор, – почему бы нет?
– Имеешь полное право. Но тебя не смущает то, как она относится к твоей работе?
Он хмыкнул, глядя прямо перед собой. Шаг стал шире, и над сапогами поднималось теперь больше пыли.
– Видишь ли, Арафель, я не буду защищаться и говорить, что у меня не было выбора. Наверное, тогда, семилетним мальчишкой, оставшимся без средств к существованию, я мог придумать что-нибудь другое. Не воровать булки, а, например, стучаться во все дома подряд: авось, кто-нибудь предложил бы хлеб и постель за какую-нибудь работу. Наверняка тяжелую, но зато честную. Я выбрал то, что выбрал. И сейчас поздно метаться. Но и рассчитывать на то, что кто-нибудь придет от моего рода занятий в восторг, глупо, ты не находишь? Тебе никогда не приходилось чувствовать, что ты – такая, какая есть, и не всем это нравится, но тут уж ничего не попишешь?
– Пожалуй, приходилось, – усмехнулась я.
О да, смириться с моей сущностью удалось бы мало кому из земных знакомых. Большинство бежали бы в страхе. Некоторые особенно смелые, наоборот, ринулись бы навстречу, вооружившись мечом и молитвой. Самым удивительным было то, что Эйтан, зная обо всем, оставался рядом.
– Отчасти ты прав, – признала я. – Но лишь отчасти. Не позволяй другим ставить тебе оценки. Жизнь – не школа, в ней нет учителей, только ученики. И нам не дано заранее знать, кому она поставит отметку «отлично», а кого запишет в непроходимые бездари.
– Они проедут вот здесь.
Эйтан ткнул пальцем в карту. Я кивнула, прищурившись, видя перед мысленным взором не зеленые и коричневые пятна, масштаб один к десяти тысячам, а настоящий лес, дубы и клены, заросли крапивы неподалеку от прогалины, и колею, оставленную проехавшей после дождя повозкой.
– Выедут в Раунд ранним утром. Больше мне помочь нечем, – закруглился Эйтан и, убедившись, что я увидела все необходимое, привычными движениями свернул карту в трубку.
– С нами не ходи, – предупредила я. – Если тебя хватятся, сразу поймут, откуда ноги растут у нашей осведомленности. Кому это поможет? Верно: никому.
– Я и не собирался.
– Хорошо. Стой, что, даже не скажешь, что будешь страшно за меня волноваться? – укоризненно приподняла брови я.
– А что тебе сделается-то? – фыркнул он. – За стражу буду волноваться, так и быть.
– Это правильно. Но хоть пожелай нам удачи!
– Удачи!
Он наклонился, чтобы поцеловать меня в губы. Я увернулась. Отступила на шаг.