– Люблю, когда подростки идут против воли родителей. Ваш протест бывает порой совершенно бессмысленным, но он мне нравится. Ну что ж, раз уж ты до меня добралась, могу рассказать тебе много всего про женщин и про мужчин. Но учти: твоя мама не одобрила бы ни одного моего слова.
– Годится!
Глаза девчушки буквально-таки загорелись.
– Я нисколько не сомневалась в твоем ответе.
И все-таки некая мать, а говоря точнее, ее представления о правильном воспитании, не слишком пострадала в тот день. Поскольку в самом скором времени меня отвлекли.
– Арафель! – Авив схватил меня за руку – бесцеремонность, каковой прежде за ним не водилось. – Йуваль попала в беду. Скорее! Нужна твоя помощь.
Разбойник имел вид такой взъерошенный, будто помощь требовалась непосредственно ему. Взлохмаченные волосы, перепачканная рубашка, совершенно безумный взгляд – словом, он выделялся даже на фоне разношерстной публики «Ковчега». Поэтому я сочла за лучшее отправиться с ним без лишних вопросов.
Время подробностей пришло по пути.
– Что с ней стряслось? – полюбопытствовала я.
– Попала в беду. Мы должны были встретиться… Не успел. Говорят, ты умеешь творить чудеса.
Авив говорил отрывисто, не вполне связно, и лишь некоторое время спустя мне удалось получить от него более-менее толковое объяснение. Части рассказанного он был свидетелем сам, часть знал со слов Йуваль – пока Вольная Дева еще могла говорить.
– Она понимала, что после той нашей вылазки в город соваться нельзя. Но далеко не уходила, наблюдала, припасы перекупала, ну, ты знаешь.
Не так чтобы я много знала о таких нюансах, но кивнула.
– Мы договорились встретиться. Но когда я пришел, было поздно. Все уже началось.
– Что началось?
– Охота. Настоящая, мать ее, охота! – вскричал Авив, и такой злости в его глазах я никогда прежде не видела. – Яир Блейд, с друзьями и со сворой гончих! Настоящих гончих, слышишь? Загнать живого человека! Я не ангелок, сама знаешь. Я кареты граблю. Могу в чужой огород залезть, могу кошель стянуть. Но чтобы такое… Да на это даже демон, сдается мне, неспособен!
– Потому что это люди, Авив, – терпеливо объяснила я. – Они способны на такое, что даже в голову не взбредет ни ангелам, ни демонам. К добру и к худу. Продолжай.
– Она бежала, быстро, но ее нагоняли. От людей она бы, говорит, сумела уйти, но собаки! Те всегда след возьмут. Выход был один – бросаться в воду. Там Энталья, река, горная. Очень бурное течение и ледяная вода. Но у нее, у Йуваль, выхода не было. Она прыгнула, ее понесло. А дальше обрыв, водопад. Никто не переживет, даже самый везунчик. Но она на везение и не рассчитывала. Сумела за какой-то корень зацепиться, нырнула, чтобы не заметили. Почти не дышала, долго прятаться пришлось. Они, гады, оба берега прочесали, а потом и вниз к водопаду спустились, палками ее там искали. Это я уже сам видел. Потом решили, что ее дальше течением успело унести. Но искать бросили, сказали, смысла нет, все равно если и найдут, то только труп. Яир выругался и велел возвращаться. Думаешь, в нем хоть капля совести проснулась? Князя с два, он просто огорчился, что добыча ускользнула.
– Князь тут ни при чем, – не удержалась от комментария я, – а вот чего ждать от Блейдов, нам и так понятно. Совесть в этом списке не значится. Стало быть, они решили, что Йуваль погибла. Это плюс. Но, я так понимаю, выбраться ей удалось?
– Удалось, – подтвердил Авив, но уж больно мрачно. – Я ее нашел на берегу. Не верил, что она утонула. Не хотел верить. Не такой она человек. В общем, она выкарабкалась, а потом я ее обнаружил и помог добраться до деревни. Но поздно, кажется.
– В каком смысле «поздно»?
– Сначала все вроде ничего было. Она немного согрелась, ей стало лучше. Мы добрались до безопасного места, там хозяева проверенные, не выдадут. Теплым одеялом укрыли, травницу позвали, растирания, напитки какие-то. А потом… – Он зажмурился со всей силы, резко выдохнул и продолжил: – Ее затрясло. Дико, как от лихорадки. Лоб горячий стал, прикоснись – обожжешься. Поначалу она еще связно что-то говорила, а потом бред начался. И все. Травница сказала, раз ее зелья не помогли, больше ничего поделать не может. Я еще двоих лекарей отыскал. Все говорят: не поправится.
Я догадывалась, чего ему стоило найти двух врачей, готовых в срочном порядке отправиться в захолустье к никому не известной пациентке.
– Говорят, слишком долго пробыла в ледяной воде, организм не справляется. И жить ей осталось несколько часов. – Авив в отчаянии запустил пальцы в волосы и потянул так, будто готов был снять с самого себя скальп. Потом умоляюще посмотрел на меня. – Вылечи ее, Арафель! И Агна, и Эйтан говорят, ты все можешь, если захочешь!
В других обстоятельствах я бы усмехнулась: наверняка первая часть этого утверждения происходила от монашки, а вот вторая, уточняющая, – от моего доброго приятеля. Вот только сейчас было не до смешков. Я сглотнула, стараясь избавиться от кома в горле. Человеческие ощущения, пришедшие вместе с соответствующим телом, становились все более привычными и естественными.
Деревушка располагалась за пределами городских стен, но совсем недалеко от Раунда, как говорится, в двух шагах. До нужного домишки мы добрались быстро. Дверь открыла встревоженная женщина лет сорока, вдова весьма почитавшегося здесь когда-то пекаря, как объяснил мне по дороге Авив. Эйтан тоже был здесь: должно быть, вор успел послать ему весточку. Меня без лишних слов провели к Йуваль.
В комнатке так остро пахло целебными отварами, что хотелось поскорее распахнуть окно. Но, видимо, эскулапы рассудили, что это может повредить пациентке. Либо, как и я, понимали, что никакой роли такие мелочи для нее уже не сыграют. Я подошла к Вольной Деве, присела рядом, взяла за руку. Рука была горячей, но и это теперь не имело значения: я хорошо видела, что свеча почти задута. Крохотный огонечек еще теплился, но это было больше похоже на тление, чем на пламя.
Эйтан опустился рядом на корточки. Я не отводила глаз от Йуваль, но ни на секунду не усомнилась, что это именно он: по шороху одежды, по звяканью меча, по запаху, который индивидуален для каждого живого существа. Когда я успела так хорошо его узнать?
– Ну что? – лаконично спросил он.
– Она умирает, – тихо ответила я. – Уже почти умерла.