– То есть как?
– Мой человек следил за «Ковчегом», не смыкая глаз. Но Клеандо так оттуда и не вышел.
– То есть он до сих пор там?
– Нет. Мы провели осторожную проверку. Его там нет. Сама Арафель и ее соседка отлучались, но потом вернулись. Того, как они покидали трактир, мы тоже не видели. Как будто все трое испарились.
– «Испарились», – передразнил Блейд. – Надо было лучше следить.
Однако подлинной уверенности в его словах не было. Если эта приезжая действительно ведьма, то кто ее знает? Могла укрыть себя и своих спутников от чужого взора, отвести глаза, или как там это называется?
Все-таки жаль, что ее тогда не сожгли. Графу невольно вспомнилась молодая женщина, благодарящая его в бесстыжем поклоне. Взгляд красивых глаз-омутов, в которых, вне всяких сомнений, водились черти. По телу невольно пробежала дрожь – не страха, желания. Он бы охотно посмотрел, как эта бесовка корчится в обжигающем пламени. Вот только теперь, после ее чудесного спасения, устроить это будет затруднительно: народ не поймет.
Он вновь перевел взгляд на офицера: тот вроде бы покаянно молчал, хотя в действительности костерил про себя начальника-самодура, не готового признать факты. Слежка велась отменно, по всем правилам, а если объектам удалось уйти, то в этом виноваты сверхъестественные силы. С такими материями простому смертному не справиться.
– Ладно, – проворчал Блейд, в целом и сам все это понимавший. – Вот мой приказ: отыщите Клеандо.
– Так точно! – обрадовался выполнимому требованию Мар. – Арестовать?
– Пока нет, – немного подумав, покачал головой граф. – Просто следите. И, главное, выясните, остался ли у него на пальце тот перстень. Подозреваю, что нет, но это необходимо проверить. И за этой ведьмой тоже следите. А я постараюсь позаботиться о том, чтобы она больше не путалась у нас под ногами.
Элена перехватила меня у самого входа и, якобы случайно задев локтем, тихонько сообщила, что меня ждут. Впрочем, незваная гостья почти сразу выскочила из-за стола, за которым прежде сидела, и поспешила мне навстречу. Приблизившись, остановилась, нервно сминая пальцами юбку.
– Здравствуйте.
Она коротко взглянула на меня и быстро опустила глаза долу. Само совершенство, идеальная будущая жена и мать. Кажется, я уже упоминала, что терпеть не могу идеальных?
Я промолчала, лишь выжидательно приподняла брови.
Выдержав паузу, но так и не дождавшись ответного приветствия, девушка принялась сбивчиво объяснять:
– Меня зовут Лия. Может быть, вы меня не помните. Я – невеста Эйтана. Ну, то есть бывшая невеста, мы…
– Я помню, – оборвала я этот словесный поток, совершенно не желая слушать дальнейшие уточнения.
– А… хорошо. Я бы хотела с вами поговорить. Если можно.
– Наедине? – тоскливо спросила я, видя, как многозначительно она оглядывается.
Лия кивнула. Что ж, если ей так хочется…
– Пошли, – бросила я и, не оборачиваясь, двинулась в направлении лестницы.
– Ты хотела поговорить, – напомнила я, делая вид, будто с интересом разглядываю висящую на стене картину и именно поэтому стою к собеседнице спиной.
На самом деле картина не представляла собой ровным счетом ничего особенного: как раз из того барахла, которое можно приобрести за бесценок, а то и вовсе получить в подарок от благодарного художника. Зато трактир разом повышается рангом от абы какого до благоустроенного.
– Да. Для меня это очень важно. – Судя по голосу, моя спина не придавала девице уверенности. А зря: если я повернусь лицом и продемонстрирую клыки, будет куда как хуже. – В общем, речь идет об Эйтане. Вы, наверное, догадались… ты догадалась, – исправилась она, как видно, предположив, что, если я перешла на «ты», такое обращение должно быть обоюдным.
Я криво усмехнулась, но поправлять не стала: пусть говорит, как хочет, лишь бы покороче.
– Я знаю, что это ты похитила его тогда с нашей свадьбы.
– Похитила? – От такой новости я аж отвернулась от картины. Пожалуй, в этом были свои плюсы: нарисована она, как ни крути, была преотвратно. – Мне казалось, похищение – это когда похищенный возражает. Я что-то упустила в развитии человеческого лексикона?
– Увезла, – тут же послушно перефразировала Лия. – Я не хочу ссориться, правда. Я знаю, что наделала много ошибок, и понимаю поступок Эйтана. Сначала, конечно, не понимала, только сердилась, потом долго плакала, но сейчас все это уже позади. Для меня самое главное – чтобы ему было хорошо. Именно поэтому я пришла, хотя мне это совсем нелегко. Но будет лучше всего для всех нас, если мы с тобой… с вами поговорим начистоту и все решим. Вы не против?
– Мне кажется, Эйтан – взрослый мальчик, – поморщилась я. – И способен самостоятельно принимать решения.