Вторжение в крепость не входило в мои планы и могло сорвать миссию. Одно то, что Авив видел меня сейчас с вертикальными зрачками, грозило всему, ради чего я спустилась на землю. Плевать.
Впервые в жизни я поставила что-то превыше воли князя. Я была готова к тому, что мощный ураган поднимется на моем пути, сбивая с ног. Но легкий ветерок лишь мимолетно касался разгоряченных щек.
– Куда? – в очередной раз спросила я, не оборачиваясь. Только замедлила шаг, чтобы Авив смог снова меня нагнать.
– Вон, видишь, за деревьями? – указал он.
Теперь я действительно разглядела за редкими стволами очертания здания. Слово «башня» было для него слишком громким. Так, простенькая постройка, едва ли выше ближайших елей.
– Там охрана! – напомнил Авив, уже вытащивший из ножен меч. – Как насчет того, чтобы остановиться и составить хоть какой-то план?
Я не ответила, только приготовила собственное оружие. Два обоюдоострых клинка. Длинные кинжалы или короткие мечи, я так и не разобралась до конца в людской терминологии.
Оба пошли в ход одновременно, когда нам навстречу бросились охранники. Оба окрасились кровью. Ее дразнящий запах отвлекал, и я поспешила пройти к двери, лишь мимоходом убедившись в том, что некому подкрасться к нам со спины.
– Арафель! Да подожди ты! – крикнул мне вслед Авив. – Надо хотя бы ключ у них найти.
Я ударила в дверь кулаком, пробив в ней дыру. Следующим ударом снесла с петель.
– А, ну, можно и так… – пробормотал разбойник и, оставив в покое тела охранников, присоединился ко мне.
В пыточной было полутемно, душно и, как всегда, пахло кровью и потом. Святой Евласий, хоть и был вхож в лучшие дома графства, такой обстановки не чурался, чем давно заработал уважение палача. Еще один удар плетью оставил на животе пленника несколько кровавых полос. Тот предсказуемо закричал. Привычный звук, который уже давно не мог пробудить в палаче никаких чувств: ни жалости, ни раздражения.
Евласий тоже был спокоен: церковник вообще никогда не терял хладнокровия, в отличие от графа, который, если брался лично принимать участие в пытках, порой впадал в раж и утрачивал самоконтроль. Волосатый же стоял, сложив руки на груди, и изучал мужчину, который был привязан к столбу с поднятыми вверх руками.
– Подожди! – негромко велел он, и палач тут же застыл, почтительно склонив голову.
Евласий неспешно сцепил пальцы в замок.
– Поговорим еще раз?
– Говори, – согласился Эйтан, отдышавшись и сплюнув кровью.
Церковник не проявил ни малейших признаков брезгливости, даже не поморщился, лишь заметил:
– Тебе бы следовало обращаться ко мне уважительнее.
– Обстоятельства не способствуют, – бросил в ответ Эйтан, устало уронив голову на грудь.
Палач вопросительно взглянул на Евласия, но тот покачал головой.
– Ты прав: это пустые разговоры. Они уводят нас от сути. А знаешь, в чем суть?
Пленник не стал тратить силы на реакцию.
– Суть в том, что в графстве поселилась Тьма, – ответил за него церковник. – Она приняла облик женщины, ведьмы, и разгуливает по городам и деревням, сея хаос и смерть.
– Переживаешь, что у тебя появилась конкуренция? – поднял голову Эйтан.
Теперь Волосатый кивнул палачу. На короткое время разговоры прекратились, сменившись свистом рассекаемого воздуха и стонами.
– Продолжим? – как ни в чем не бывало, предложил Евласий. – Ты до сих пор не хочешь сказать, где ее искать?
– Не хочу, – выдохнул Эйтан.
– Не хочешь или не знаешь? – сердобольно подсказал церковник.
– Не хочу, не знаю… Какая разница? Через меня ты ее не найдешь. Можешь хоть на куски разорвать.