Подняла голову, посмотрела в озабоченные голубые глаза и поняла: да, подружка. Старшая… но все равно. И доверять ей можно, хоть об этом я и не думала, когда Каролина прискакала на мои рыдания, заколотила в дверь, требуя открыть.
Я на эмоциях все ей рассказала – не смогла в себе удержать!
Хотя вру же… не все.
О чем не рассказала, – так о том сама думать боялась.
Но когда Каролина, бережно меня укрыв, аккуратно затворила за собой дверь, я не сумела не думать.
Потому что кроме омерзительной сцены, которую я увидела, выйдя из ванной, меня и другая картинка не покидала. А теперь, когда одна осталась и мозги чуть поплыли под действием успокоительного и снотворного, вылезла эта картинка наперед обиды.
Да из-за нее и обида ведь? Разве еще несколько часов назад стала бы я рыдать, увидев Фису в объятиях его светлости? До того, как он меня поцеловал?
Вопрос…
Если честно – сама не знаю. Приятного мало, это факт. Но вот горя точно бы не было!
И так ярко опять представилось и даже услышалось…
«Сводишь с ума… ты мое наваждение… с первой встречи… весь мир сгорит, если отпущу тебя…»
Ну ладно, это просто слова! Сотрясение воздуха! Не дурочка я, понимаю: Тарис всем такое говорит, не мне одной выдал.
И целует всех так же… то завладевая, глубоко, словно и впрямь оторваться не может, а то – нежно, едва касаясь…
Не впервой ему.
А у меня-то оно впервые случилось!
А мне… понравилось, да.
Не то слово, Хелли. Чего себе-то врать? Обомлела ты, растеклась лужицей! Словно и впрямь что-то по венам хлынуло, да не тонкой струйкой, а потоком целым!
Дура ты, Хелли Вэртззла, вот что! Но ведь не влюбленная, нет? Просто герцог… ну, он хорошо целуется.
Хотя сравнить мне не с чем, это тоже факт.
Так может, не он один так умеет?
И вовсе я в него не влюблена, не настолько ж я дура-то! И ничего не значит, что с первого взгляда он мне приглянулся! Тем более что оказался полным… козлом! Одна девица от него сбежала – сразу к другой поскакал, ему без разницы кто, натуральный козел и есть!
«Сводишь с ума…» – явственно проговорил в голове голос Тариса, и перед моими закрытыми веками ярко встали синие глазищи, в которых светилась искренняя, ласковая нежность.
Тьфу ты ж! Да ни капли там искренности не было и быть не могло!
А ведь я видела?..
И я снова заплакала, бесшумно, горько, смывая слезами навязчивую, неправдашнюю, ненужную… но такую сладкую картинку.
Я вынырнул из сна от собственного крика – на рассвете, когда небо едва-едва начало светлеть, и в комнате стоял полумрак. По счастью, это сразу вернуло меня в реальность: в кошмаре был полдень, яркое солнце резало глаза…
Одеяло валялось на полу. Рывком сев на постели, я потряс головой, прогоняя застрявшую в голове картину. Не помогло. Пришлось идти в ванную, и только там, под ледяным душем, дрожь сменилась банальным ознобом.
Этот сон снился мне все реже, но навсегда он вряд ли уйдет. Я давно с этим смирился, но первые минуты после пробуждения все равно невыносимы. Что уж говорить о самом кошмаре… Когда снова переживаешь свой ужас – ровно таким, каким он и был, в цвете, красках, эмоциях…
Сильные струи воды смывали с тела пережитый вновь кошмар. Но только с тела. Внутри же по прежнему все дрожало, и я нисколько этого не стеснялся. В такие минуты с собой не справится никто. И никому бы я не пожелал иметь такое воспоминание – как несешь на руках собственного отца, безнадежно мертвого, окровавленного, в разодранной одежде…