Валерия Чернованова. Невеста Стального принца 2 ГЛАВА 1 Сегодня я проснулась особенно рано, можно сказать, с первыми петухами. Один такой петух, это герцог который, в последнее время охранял свой курятник, ну то есть нас с девочками, с особым рвением и окружал какой-то маниакальной заботой. Из дома — ни шагу, даже в сад выпускал под надзором. Обвешал защитными амулетами, поставил ещё по одной охранной метке. К счастью, новый знак хальдага — что-то едва уловимое, почти прозрачное, красовался у меня на плече, а не на заднице. Кожа в том месте, в котором меня «заклеймили», первое время немного саднила, потом зудела, но спустя несколько часов неприятные ощущения полностью прошли. Остался лишь серебристый узор — какая-то непонятная загогулина, рассмотреть которую можно было только в лучах солнца. Выглядело вполне симпатично, и мне бы благодарить Истинного за заботу, вот только последние три дня я на него страшно злилась. Этот Стальной злыдень не пускал меня к моему любимцу! Всякий раз, когда я заикалась о том, что хотела бы проведать вейра, Мэдок отвечал одно и то же: ещё не время. Такое ощущение, будто его заклинило на этой фразе. Или это что-то вроде вложенной в него программы… В роботе и то больше понимания, а вот в этой железяке… В общем, его всемогущество меня снова разочаровывал и расстраивал. В последнее время я и так вся на нервах. Объявленное испытание пока не началось, а ожидание его было подобно пытке. Изощрённой, почти что садистской. С одной стороны, конечно, хорошо, что организаторы Охоты взяли тайм-аут. За три дня передышки я окончательно восстановилась. С другой, мало хорошего в том, чтобы пребывать в постоянном напряжении. В иные моменты я чуть ли не на стенку от нетерпения лезла, спала в обнимку с кинжалом и всегда держала наготове комплект тёплой одежды на случай, если придётся быстро собираться. Главное, чтобы не устроили подлянку и не перенесли нас на место проведения испытания прямо из кроватей. Или того хуже — из ванной. Короткий, странный разговор с неизвестным недоброжелателем герцога, состоявшийся в Каменном дворце, тоже не давал мне покоя. Такое ощущение, что я находилась под каким-то гипнозом. Не только не сумела рассмотреть лицо заговорщика, но даже не поняла, кто передо мной — мужчина или женщина. Точно не Жеребчик, тот бы сразу понял, что перед ним не Филиппа. Он ведь предупреждал, что кого-то ко мне отправит. Вот и отправил. Мерзавец… Обладатель (или обладательница) глухого голоса, в котором отчётливо проскальзывали неприятные шипящие нотки, сообщил, что вскоре мне передадут оружие против де Горта вместе с инструкцией, как и когда им воспользоваться. Велел быть наготове и стараться держаться поближе к его всемогуществу, чтобы было проще, когда придёт время, его уничтожить. Вывалив на меня, явно деморализованную каким-то заклятием, эти далеко не самые радужные сведения, заговорщик растаял в воздухе. В себя я пришла уже во дворцовой галерее, да и то только потому, что меня окликнула Винсенсия. Вот и как после такого не напрягаться и не волноваться? Ещё и к Морсу не пускает, зараза стальная… Промаявшись в постели часов до восьми, я позвала Илсе, быстро собралась и сказала, что до завтрака немного погуляю. Разумеется, погуляю по дому, потому что по заснеженному саду гулять в одиночку нам строго запрещалось. — Как будет угодно моей леди. — Служанка опустилась в коротком реверансе и приступила к наведению порядка в спальне. А я, недолго думая, решила попытать счастья и поднялась на третий этаж, чтобы погулять в том крыле, в котором располагались покои Мэдока Бессердечного. Вдруг повезёт, и его всемогущество уже проснулся и отправился по каким-нибудь срочным делам, дверь каким-то чудом окажется незапертой и Морсик будет ждать меня. Знаю, мечтать не вредно, но и попытка, как говорится, не пытка. Наверное, в тот день удача изволила вспомнить о существовании невезучей попаданки Лизы и повернулась ко мне не тем, чем поворачивалась по выходным и в будни, а своим лучезарным ликом. Дверь в спальню действительно оказалась незапертой, и в ней действительно не было хальдага. Не было и служанок! Обрадованная и окрылённая, я проскользнула в полутёмную комнату и негромко позвала: — Морс… Морсик… Шторы были плотно задёрнуты, поэтому я не сразу различила в дальнем углу огромную чёрную тушу вейра, растянувшуюся на подушках. На доге не было привычных доспехов, глаза не горели лазерными прицелами, и вся его поза выражала абсолютное ко всему безразличие. Настолько очевидное, что у меня аж сердце защемило. Он не вскинулся при моём появлении, не оторвал голову от скрещённых лап. Даже ухом не повёл, когда я позвала его во второй раз: — Морок… «Ну чего тебе, цыпа?» — прозвучало у меня в голове спустя несколько невыносимо долгих мгновений, и я, придав себе ускорения, поспешила к вейру. — Ты как? — опустилась перед ним на колени. «Живу потихоньку». — Выглядишь неважно. — Я осторожно провела рукой по гладкой холке, но тут же её отдёрнула, ощутив широкий рубец у себя под ладонью. «И чувствую себя примерно также». — Но ведь тебя же лечат? — спросила с надеждой. А в ответ получила слабое и бесцветное: «Пытаются помаленьку». — А герцог заверял, что ты быстро поправишься, мол, ты ведь не обычная собака, — проворчала я, в который раз за последние дни мысленно упрекнув хальдага. «Я и поправляюсь, — вздохнул вейр у меня в голове. — Просто не так быстро, как хотелось бы. Всё из-за яда в слюне блохастого. Это он замедляет процесс регенерации». Я беззвучно выругалась. Не зря слюна того монстра, Когтя, впитывалась в снег с подозрительным, совершенно нехорошим шипением. Точно ядовитый, как и его хозяин. Зла на таких «рыцарей» не хватает! — И что, нет никакого способа ускорить процесс выздоровления? «Ну как тебе сказать…», — с сомнением начал вейр. — Скажи, как есть. Дог снова вздохнул и с явной неохотой проговорил: «Выздоровлению могла бы помочь кровь непорочной наины, но мой мальчик явно против такого способа лечения, иначе бы уже давно меня вылечил». — Ты это серьёзно? — Я чуть не поперхнулась воздухом и поспешила уточнить: — Это я про кровь непорочной наины. «Филиппа, цыпа, по-твоему, я в данный момент похож на юмориста?» — мрачно отозвался вейр. — Не очень. — Я закусила губу. — А почему нужна именно кровь наины? «Как тебе должно быть известно (уж насчёт этого вас должны были просветить в вашей бесполезной и бестолковой обители), у дочерей хальдагов особая, Чистая, кровь. Сильная, отцовская, животворная. Вот такая мне сейчас бы и пригодилась. — Вейр ненадолго умолк, а потом продолжил, гипнотизируя меня тусклым взглядом: — Что скажешь, сиротка? Может, пожертвуешь своей драгоценной кровушкой для старины Морока?» Девственница, ещё и дочь хальдага… Ну тут я точно пролетаю, по всем параметрам. Вот только как объяснить это вейру, рисковавшему ради меня жизнью, и при этом себя не выдать? Шерты. «О чём задумалась, цыпа?», — нарушил тишину в моём сознании Морок. Я встрепенулась, поджала губы и принялась лихорадочно соображать, что бы такое ему сказать. Нет, мне совсем не жалко крови для друга, пусть пьёт себе на здоровье (или что там с ней надо делать, чтобы вылечить вейра). Но что, если Морсику, наоборот, после неё ещё больше поплохеет? Вдруг я и правда нэймесса? Ну или возможная кандидатка в нэймессы. Не хватало ещё отравить Морса кровью потенциального чудовища. К тому же от меня в роли донора в любом случае не будет толку. Я не дочь хальдага и с девственностью уже давно распрощалась. — Мне становится плохо от вида крови, — выдала первое, что пришло в голову. «Всё с вами ясно», — буркнул вейр и демонстративно прикрыл глаза, явно намекая, чтобы шла туда, откуда пришла. — Нет, честно! Я как поцарапаюсь, так потом несколько дней хожу как пьяная, а ведь вот-вот должно начаться новое испытание. В таком состоянии я точно проиграю! «Расслабься, сиротка, я не в обиде. Как-нибудь выкарабкаюсь. Мысль о том, что спасал наин своего господина, ради них, света очей Мэдока, рисковал здоровьем и жизнью, придаёт мне силы. Справлюсь, куда денусь. Не пропаду, цыпа. Ты, главное, вспоминай меня в своих молитвах к нашей богине. Хотя бы изредка. Надеюсь, от молитв тебе не становится плохо?» Если целью тирады было заставить меня почувствовать себя ещё хуже, чем чувствовала до этого, то, должна признать, вейр неплохо в этом преуспел. — Морс… — начала было я, но вздрогнула и осеклась, услышав требовательный вопрос: — Филиппа? Что вы здесь делаете? Ну вот, опять он. И снова в самый неподходящий момент. Его всемогущество окинул меня мрачным взглядом, всем своим видом показывая, что меня здесь не ждали. — А вы как думаете? — Я поднялась с колен. — Переживаю за своего друга. «Переживает она», — скептически фыркнул вейр. Обиделся. И ведь не расскажешь правду, иначе я тогда капитально вляпаюсь. Ещё более капитально, чем уже вляпалась. — Я ведь сказал вам, что ещё не время его проведывать. Увидитесь с ним, когда Мороку станет лучше. «Ну или на том свете с сироткой свидимся», — скорбно подхватила эта не жалеющая чувств наин псина. — Ваше всемогущество, — бодро начала я, решив, что настала пора брать быка за рога. — Да? — настороженно отозвался де Горт, продолжая одаривать меня хмурым взглядом. Прислонился плечом к стене, скрестил на груди руки и замер в ожидании, как будто специально отвлекая от темы насущной своей потрясной фигурой. Я уже давно поняла, что Мэдок в одной рубашке без камзола оказывает очень пагубное влияние на мои гормоны и на состояние в целом. У меня учащается дыхание, и сердечко тоже начинает пошаливать. К щекам приливает жар, и не только к щекам. В общем, нездоровая реакция явно нездорового тела. Но вернёмся к нашим баранам. Вернее, к собакам и их несговорчивым хозяевам. Пожелав себе удачи, завела: — Я тут вычитала в одной умной книге… — В любовном романе? — с усмешкой переспросил Истинный. — Само собой. Я ведь только их и читаю, — кивнула, и не думая обижаться. — Так вот, в том романе у хальдага тоже заболела собака, его верный вейр. И знаете что? — Что? — всё так же снисходительно усмехаясь, эхом повторил де Горт. — Стальной лорд вылечил вейра с помощью крови своей невинной невесты. Стоило мне это сказать, как его всемогущество резко помрачнел, как мрачнеет небо во время летнего ненастья: секунду назад было ясно, и на тебе — ни одного лучика не видно за грозовыми тучами. — Что возможно в романах, невозможно в реальной жизни. — Но почему? — Потому что крови потребуется не одна и не две капли, что наверняка приведёт к нежелательной слабости. — Ну так леди ведь могут скинуться, — подбросила я герцогу наизамечательнейшую идею. — Ладно, де Морсан не подойдёт, вы ведь ее уже того. Как бы так поделикатнее выразиться… В общем, оприходовали свою наину, — добавила на свой страх и риск под заострившимся взглядом хальдага, приобрётшим какую-то особую хищность и пугающую кровожадность. Как бы не передумал прямо сейчас и не пустил кровь мне. И тем не менее пасовать я не собиралась, поэтому продолжила с энтузиазмом: — Остальных невест, судя по имеющимся у меня данным, оприходовать вы еще не успели. — Филиппа… — недобро протянул Истинный. А я вдохновенно завершила: — Поэтому Одель, Марлен и Винсенсия вполне могут пожертвовать своей чистой кровушкой во благо нашего всеми любимого Морсика. Де Горт открыл было рот, явно собираясь возразить, но потом передумал, сощурился и пытливо спросил: — А что же вы, леди Адельвейн? Почему себя не предлагаете? Какие-то проблемы с невинностью? — Нет, нет, с невинностью всё замечательно, — поспешила я заверить забеспокоившегося жениха. — Живёт и здравствует. Можно сказать, процветает. — Поняв, что куда-то не туда себя завела, вернулась в нужное русло: — Но я не переношу вида крови. Вот совсем не переношу. К тому же я дочь, хм… Той-Чьё-Имя-Нельзя-Называть. Мало ли, какое воздействие окажет на вейра кровь хальдага и убитой вами нэймессы. До этого момента я была уверена, что помрачнеть ещё больше просто невозможно. Ан нет, оказалось, что возможно. Де Горт так на меня зыркнул, что я едва от него не отпрыгнула, но быстро взяла себя в руки и храбро проговорила: — Поэтому, чтобы и Морсик тоже жил и здравствовал, цвёл и пахнул, предлагаю перед завтраком провести процедуру кровопускания. Могу одолжить вам свой кинжальчик. Что скажете? — Озвучив все свои прожекты, я с надеждой уставилась на герцога. Секунду или две он молчал, а потом безжалостно сказал: — Нет. Я не стану просить о таком своих невест. Вот ведь чучело железное. — Пойдёмте завтракать, Филиппа. Оторвавшись от стены, Стальной скрылся в коридоре, а я, шёпотом пообещав Морсу, что всё устрою, помчалась следом за этим бессердечным куском алюминия. — Ну как это нет? То есть предлагаете Морсику продолжать страдать? Жестокий вы хальдаг! — Не одна вы не переносите вида крови. Другим тоже может стать плохо. Что, если как раз в это время начнётся второе испытание? Я не стану зря рисковать. — Ну почему сразу зря? — возмутилась я и предложила ещё один вариант: — Значит, попросите друга, того светловолосого лорда, который так любит улыбаться. Его невесты тоже пусть помогут нашей замечательной собаке. С каждой наины по капле — так и насобираем Морсику на лекарство. — Его наины не подходят, — после недолгой паузы и с явной неохотой выцедил из себя Мэдок. А я от такого заявления даже с шага сбилась. Замерла и ошеломлённо спросила: — Что, все, что ли, уже не подходят? Вот ведь Стальной оприходователь! — Матис просто очень ответственно подходит к выбору спутницы жизни, — вступился за друга, а заодно проявил мужскую солидарность Истинный. — Двух спутниц жизни, — поправила я лорда и укоризненно покачала головою: — А что же вы тогда так халатно относитесь к этому вопросу? Меня подхватили под локоток и, притянув к себе, жарко прошептали на ушко: — Если я начну относиться к этому вопросу серьёзно, в ближайшие дни вам не придётся по ночам страдать одиночеством, Филиппа. Ну, вот куда его понесло? — Вообще-то я имела в виду других леди, — заметила, отстраняясь от Стального, и первой шагнула на лестницу. — Наин под номерами два, три и четыре. Впрочем, обождите! Серьёзно начнёте относиться уже после того, как я позаимствую у них немного живительного эликсира. — Филиппа, — закатил глаза Истинный, при этом ещё и фыркнул. — Лучше не фыркайте, а скажите, в каком виде нужно давать вейру кровь наины? В виде укольчика, как соус для мяса или, может, просто в первозданном состоянии — немного плеснуть жидкости в миску? — На её основе готовят зелье. — Значит, оздоровительный декокт, — пришла я к выводу. — Но вы ничего готовить не будете, — обломал кайф Истинный. Ещё и глазами сверкнул так, что я сразу поняла: в открытую действовать не получится. Этот баран упёртый продолжит стоять на своём, я только зря время с ним потеряю. Значит, пойдём окольными путями. — Как будет угодно вашему всемогуществу, — согласилась и даже голову опустила, делая вид, что с вердиктом смирилась. Отчего герцог снова подозрительно сощурился. — Филиппа… — Я всё равно не умею готовить зелья. Я ведь не маг и не лекарь. — Вот и не забывайте об этом. Лучше побольше отдыхайте и настраивайтесь на следующее испытание. И не забивайте себе голову всякой ерундой. А ведь и правда: своему творению хальдаг передал всё самое лучшее, оставив себе исключительно наихудшее. За завтраком царило напряжение. Впрочем, оно царило и за ужинами, и за обедами. Каждая из нас интуитивно ждала, что вот сейчас начнётся вторая серия кошмарного сериала, но сериал всё не начинался. Продолжалась рекламная пауза. — Ваше всемогущество, — оторвав от тарелки взгляд, робко проговорила Одель, — мы очень ценим вашу заботу, но, может, вы разрешите нам немного развеяться? Мы здесь взаперти просто с ума сходим. — Завтра в оперном театре Ладерры состоится премьера постановки «Асави Аделхейда III», — с надеждой подхватила Винсенсия. — И нам бы очень хотелось на ней побывать, — вставила Паулина, отчаянно хлопая ресницами. Хальдаг привычно нахмурился, но выдавать своё категоричное «нет» не спешил. Помолчал недолго, а потом проговорил: — Хорошо, я постараюсь достать билеты. Ого! Значит, как пожертвовать для вейра сотней-другой миллилитрами крови — так нет, ни в коем разе, а в театр, получается, так пожалуйста. Одной наине мы бессовестно отказываем, а прихотям другим потакаем. Ну вот как это называется? Хальгадство самое настоящее. — А ещё… — это уже вступила в вымагательский разговор леди ле Фэй. — Нам бы очень хотелось отправиться на прогулку по столице — говорят, в преддверии Вьюжных праздников она преображается, становится сказочной. — И заглянуть в салон мадам Луабен, недавно открывшийся в центре Ладерры, — проворковала первая наина. — О нём в последнее время ходит столько интригующих слухов! — мечтательно выдохнула Одель. Даже глаза закатила в предвкушающем бурный шоппинг экстазе, после чего обеспокоенно добавила: — К тому же у нашей дорогой Ли совсем нет украшений. А леди в театре без драгоценностей… Наина скорбно поджала пухлые губки и устремила свой ангельский взгляд на его всемогущество. В общем, герцога после непродолжительной осады взяли штурмом, не оставив ему даже малейшего шанса, чтобы отбиться. Недолго похмурившись, он согласился сопроводить нас на прогулку, смирился с неизбежным и неотвратимым. Я была только рада такому повороту. Во-первых, девочки правы, развеяться нам и в самом деле не помешает. Во-вторых, во время приступа шопоголизма можно будет поговорить с ними о Морсе и напомнить, что леди и благотворительность просто обязаны пребывать в полнейшей гармонии. После завтрака мы шустро облачились в подбитые мехом плащи, вооружились тёплыми перчатками и муфтами и, пребывая в приподнятом настроении, загрузились в кареты. На этот раз помимо его всемогущества нас сопровождало трое всадников — нанятая хальдагом охрана. Де Горт и здесь предпочёл подстраховаться. Благо в этот раз он выбрал себе в спутницы Марлен и Одель, оставив меня с Полькой и Винси. Не успела наша карета выкатиться за ворота готичного дома, как я, подавшись вперёд, прямо спросила: — Скажи, Винсенсия, ты ведь пока ещё девственница? Сказать, что леди от моего вопроса пришла в замешательство, — это ничего не сказать. Сначала она вспыхнула, потом побледнела, после чего прижала ладошку к губам, словно я произнесла какое-то святотатство, и ахнула: — Филиппа! Спрашивать о таком неприлично! Нашла время строить из себя кисейную барышню. — Мы живём под одной крышей; можно сказать, делим одного мужчину. Да у нас почти что шве… шваррова семья. Шварры ведь тоже живут такими вот стаями. А вы что, не знали? А нам в обители рассказывали. Ну да ладно… Это я к чему? Ах да! Это я к тому, что мы с вами уже почти сроднились. Правда, Паулина? В ответ рыжая выразительно фыркнула, как бы говоря, что ни с одной из нас она родниться не собирается и что все мы в жизни де Горта — явление временное, а вот она — постоянная константа. — А почему ты не спрашиваешь о таком у Паулины? — продолжала уходить от ответа Винсенсия, что натолкнуло меня на очень нехорошие подозрения. — С леди де Марлен всё и так уже давно ясно, а вот ты для меня в этом плане пока ещё тёмная лошадка. Ну же, давай, признавайся, — подбодрила зеленоглазку. — Конечно же, я невинна! — после непродолжительной паузы воскликнула она, уводя взгляд к пейзажу за окном. Заснеженная улочка, разрисованные морозом окна, придорожные сугробы, искрящиеся на солнце… Зима в Харрасе была в самом разгаре и, если вспомнить о Вьюжных праздниках, о которых упоминала за завтраком Марлен, получается, что не за горами празднование Нового года по- шваррски. Ну то есть по-шарески. Интересно, здесь тоже ставят ёлки и в полночь ждут появления Деда Мороза? Но, кажется, я немного отвлеклась, засмотревшись на идиллическую картину тихого зимнего утра. — Ну раз невинна, значит, ты не откажешься пожертвовать несколькими каплями крови для нашего обожаемого Морсика. С минуту или две вторая наина энергично хлопала ресницами, после чего фыркнула, совсем как Паулина: — Что за глупости иногда приходят к тебе в голову, Филиппа! Неправильный ответ. — Это не глупости, а желание помочь бедному догу. Он мучается, страдает, а кровь ещё оставшихся в девицах наин нашего господина поможет ему выздороветь. Поля пролетает, она уже совершенно бесполезна как источник полезного элемента. Другое дело ты, Винси. — Если такая сердобольная, почему же не пожертвуешь своей собственной кровью? — ехидно заметила де Морсан, морщась, как высушенная лимонная кожура. — А у меня мама нэймесса и неизвестно, какое воздействие мои жидкости окажут на вейра, — отбила я пас и выжидающе посмотрела на Винсенсию: — Ну так что? Сделаешь для нашей любимой собачки доброе дело? — Я… я… Я очень слабею от потери крови! Вот! — выдала Тиссон совершенно идиотский, на мой взгляд, аргумент. — Даже если каплю потеряю, сразу в обморок падаю. — Да ты что! — округлила я глаза, борясь с желанием процитировать Морока: «Всё с вами ясно» и стукнуть девицу по голове муфтой. — Да, да, всё так, — часто кивая, затрясла она каштановыми кудрями. — А ведь вот-вот начнётся испытание, а я и без того ещё не отошла от злоключений в Зачарованном лесу. Так слаба, так слаба. В общем, коза. — Ну ты бы хоть помогла, — перевела я хмурый взгляд на Паучиху, страшно разочарованная второй наиной. — Вообще-то он защищал и тебя. — А что я могу сделать? — насупилась рыжая. — Разве что подержать её, пока ты будешь кровь из неё цедить… От такого предложения Винсенсия уже не побледнела, а посерела, вжалась в угол кареты и принялась нервно сдергивать с пальцев перчатку, чтобы потом напялить её обратно. — Оставим это в качестве запасного варианта, — решила я не впадать в крайности и велела первой наине: — Поможешь, значит, с Марлен и Одель. Хоть у кого-то в нашей пятёрке должна же быть совесть. К чести Паулины, она не стала артачиться, молча кивнула и отвернулась к окну. Я тоже решила последовать её примеру (потому что на трусиху Винсенсию совсем смотреть не хотелось) и сосредоточилась на столичных пейзажах. А они оказались такими, что просто дух захватывало. Чем ближе мы подъезжали к центру Ладерры, тем ярче и наряднее она становилась. Дома с черепичными крышами под пышными шапками снега были украшены волшебными гирляндами, искрящимися узорами ниспадавшими с подоконников и карнизов. На площадях играла весёлая музыка. На одной ярмарка была в самом разгаре; почти всё свободное пространство другой занял каток, на котором, визжа и громко смеясь, резвилась детвора. Здесь даже имелся парк с аттракционами, правда, мне мало что удалось разглядеть за высокими коваными воротами. Значит, не такие уж они тут средневековые и, возможно, жить в этом мире не так уж и плохо. Если ты не без пяти минут чудовище. На этой мысли я немного сникла, но тут же заставила себя вернуться в праздничную реальность и до самого бутика, который так жаждали посетить наины, любовалась столицей с её маленькими улочками, тихими скверами и шумными площадями, будто сошедшими с рождественских открыток. Наверняка вечером в центре города уровень красоты будет зашкаливать, но вечером мы будем сидеть дома. Двойную вылазку де Горт нам точно не позволит. Вскоре карета остановилась возле магазина с мятного цвета вывеской. «Салон мадам Луабен» гласила размашистая, витиеватая, отливавшая золотом надпись. В витринах красовались манекены в пышных платьях, внизу пестрели шляпки, сумочки и перчатки. При виде всего этого многообразия глаза у де Гортовых невест загорелись, как горели у Морса до стычки со злосчастным волком. Морсик… Окинув витрины жадным взглядом, Паулина и бессовестная вторая наина выскочили из кареты, даже не дожидаясь помощи от герцога. — Хочу примерить вон то, с персикового цвета воланами! — сразу застолбила для себя один из нарядов рыжая. — А я вот это из изумрудного атласа. Оно идеально подойдёт под цвет моих глаз и подчеркнёт белизну кожи! — тоже не растерялась Винсенсия. Выбравшись из кареты, я подошла к герцогу, у которого глаза, в отличие от его невест, и не думали вспыхивать лазерными прицелами. Да и в целом вид у него был, я бы сказала, слегка болезненный. Не то в карете укачало, не то от перспективы добрых два часа проторчать в магазине с тряпками начало подташнивать. Бросив по сторонам взгляд, я решила спасти хальдага от жестокой пытки, а себя от его нежеланного присутствия. — Ваше всемогущество, вы только посмотрите! Здесь и таверна имеется, прямо через дорогу. С виду очень даже приличная. Пока мы будем расслабляться в салоне мадам, вы можете расслабиться там. — С каких это пор вы стали обо мне беспокоиться, леди Адельвейн? — с концентрированной иронией в голосе спросил де Горт. — В обязанности каждой хорошей наины входит забота о своём господине, — продекламировала я, почти что в рифму. — И это вы тоже в любовном романе вычитали? — Нет, научили в обители. — Видимо, вы были не самой прилежной ученицей, — заметил Стальной и первым направился ко входу в салон, проигнорировав перспективу отсидеться в трактире. Какой же он всё-таки иногда противный! Магазин мадам Лу-как-то-там оказался двухэтажным, с двумя просторными залами, заставленными манекенами с платьями, стендами с шляпками, витринами с лентами, перчатками, заколками и прочим, прочим, прочим. Мы были не единственными посетительницами салона. То тут, то там слышался девичий щебет, смех и восторженные вздохи. Его всемогущество стёк на бархатную банкетку возле входа и бросил затравленный взгляд в окно, явно сожалея о том, что не последовал моему совету. Покрутившись возле манекенов и поотбивавшись от приказчиц, которые так и норовили утащить меня в примерочную с ворохом платьев, я заметила, как по кручёной деревянной лестнице на второй этаж поднимаются Одель и Марлен и пошла за ними следом. К счастью, хальдаг остался на банкетке, и у меня появилась возможность пообщаться с его невестами. Очень быстро к нам присоединилась Паулина. Вместе, сообща, мы принялись атаковать. Одель сразу, мерзавка такая, отказалась. — Он только и делает, что рычит на меня и гавкает. Не буду я ему кровь давать! К тому же его всемогущество знает, что делает. Если сказал, что вейр сам оклемается, значит, оклемается. Не хватало мне ещё себя ранить. А вдруг потом шрам останется?! Я закатила глаза: — Ну какой ещё шрам? Одель! Можно подумать, я тебя потрошить собираюсь. Так только, уколю разок пальчик. — Во-первых, раза точно не хватит, — хмыкнула Ротьер. — Для таких зелий крови надо брать с запасом. Во-вторых, у меня нет ни малейшего желания участвовать в вашей сомнительной авантюре. — Ну а ты что скажешь? — Паулина перевела взгляд на четвёртую наину. Та мрачно заявила: — У вас получается, что я крайняя. У одной мать нэймесса, другая невинность потеряла раньше времени, — не сумела отказать себе в удовольствии поддеть соперницу. — Одель вредничает, Винсенсия непонятно чего боится. Я не стану за всех отдуваться и идти против воли его всемогущества тоже не собираюсь. Одель права, герцог знает, что делает, а инициатива, как известно, может быть наказуема. Как мы только ни пытались их уговорить — не вышло. Следовало уже спускаться вниз, пока Мэдок что-нибудь не заподозрил, когда на лестнице послышались звонкие голоса, а вскоре перед нами нарисовалась пятёрка девиц. Одну из них я узнала сразу — наину, напавшую на меня в Зачарованном лесу. Лица других тоже показались знакомыми. Стопудово участницы Охоты. — Как думаешь, Поль, — шепнула я первой наине, оглядывая новоприбывших, — эти леди ещё не успели потерять невинность? — Ну-у, — задумчиво протянула рыжая, — тут уж как повезёт. Некоторые Стальные намеренно ждут начала охоты, чтобы уже потом начать подпитываться энергией от своих избранниц, если возникнет такая надобность. Другие, наоборот, ждать не любят и сразу хотят понять, что из себя представляет каждая невеста. Как-никак это ведь выбор на целое столетие. Угу, вот и отрываются до последнего. При виде нас наины притормозили. Обменялись взглядами, притихли. А потом та, что на меня напала, русоволосая и зеленоглазая, чуть заметно усмехнулась и сказала: — Мы-то думали, что это приличное место. А оказывается, вон оно что… Даже не знаю, стоит ли нам здесь задерживаться, леди. — Оно таковым и было до вашего появления, — оживилась Одель, в кои-то веки решив показать коготки и зубки. — Видимо, салон мадам Луабен — их последняя надежда из вот этого, — подала голос высокая брюнетка, при этом кривясь и выразительно нас оглядывая, — превратиться в более-менее приличных леди. — Скорее, последняя надежда их господина, — хихикнула рослая девица с бюстом как у Моны Лизы. — Его всемогущество поздно кинулся искать себе наин, вот и пришлось подбирать, что осталось. А осталось, скажу я вам, ну… так себе. Бедняга… Мне искренне жаль его. Ну прямо школьные разборки, ей-богу. А ещё аристократки называются. Гопницы они. Самые настоящие гопницы. Марлен смерила девиц презрительным взглядом, Одель побелела от негодования. Паулина, наоборот, вспыхнула и даже кулаки сжала, словно уже собиралась затеять самую банальную драку. Мне вообще всё это петушение было до лампочки. Куда больше самих наин и их ядовитых шпилек меня заботила циркулирующая в их венах жидкость. — Леди, прошу, осматривайтесь. Вам тоже симпатичные наряды не помешают, — обронила я и, подхватив Паулину под руку, отвела её в сторону, к манекену, обряженному в пышное парчовое платье. — Есть ли какой-нибудь способ выяснить, девицы они или уже не девицы? — Я бы их убила! — игнорируя мой вопрос и исходя злостью, процедила наина. — Голыми руками придушила! Вот прямо здесь! Сейчас! Сию же минуту! — Тпру, Поля, — осадила я девушку. — Не надо никого душить. Можно просто крови немного сцедить, — стала подбивать на доброе дело, пытаясь направить её энергию в полезное для моего вейрчика русло. — Может, как-то можно проверить девственность с помощью магии? — Без понятия, — отмахнулась Полька, продолжая искоса наблюдать за соперницами, обступившими стенд со шляпками и по очереди их примерявшими. — К тому же, даже если бы и был и эти стервы оказались невинны, как ты у них кровь собралась забирать? — Поймать, усыпить и отцедить? — неуверенно предложила я, прекрасно понимая, что план у меня, мягко говоря, фигня. Проще уж поймать, усыпить и отцедить у своих, домашних, наин. Да вот даже ночью прокрасться к каждой с пузырьком местного хлороформа — и всего делов-то. А этих где вылавливать? И ведь ещё потом зелье надо будет варить… Формулу где-то выискивать, заручаться помощью какого-нибудь мага и при этом шифроваться от хальдага. М-да, задачка. Я уж было совсем приуныла и почти пришла к выводу, что пора сдаваться, когда услышала, как одна из девиц из вражеской группировки воскликнула: — Ох, Карелия, как же тебе идут эти перчатки! Как раз к тому платью, что ты выбрала на завтра! — Ах, мне уже не терпится побывать на премьере! — Жду не дождусь завтрашнего вечера! — А ведь театр только-только после реставрации. Говорят, он стал ещё красивее, хоть и до этого был шикарнее некуда. И пока наины чесали языками, обсуждая роскошные интерьеры театра и пьесу про чью-то там асави, Паулина воодушевлённо выпалила: — Точно! Мы ведь потом ещё в ювелирный! Я чуть глаза не закатила. Кому что, а этой всё одно и то же. — Тебе что, совсем не жалко Морока? Только и думаешь, что о тряпках да цацках. — Да нет же, я не о том! Я всё придумала! Слушай! — И она быстро зашептала мне на ухо: — Есть один камень, саурин называется. Раньше с его помощью женихи чистоту своих невест проверяли. Потом эту традицию упразднили. Правда, я слышала, некоторые Стальные до сих пор предпочитают проверять заинтересовавших их леди, прежде чем выкупать тех у родных. Но нас Мэдок не проверял. К счастью. Иначе бы пришлось мне объяснять, как я умудрилась потерять невинность за закрытыми стенами обители. — Так вот, если девушка, коснувшаяся камня, невинна, он поменяет свой цвет, станет нежно- голубым. А если останется белёсым, мутным — значит, отдала она уже свою невинность мужчине. — И что нам это даёт? — Можно будет проверить этих фырс в театре и там же, если что, кровью разжиться. Во время антракта, — просто выдала Паулина, как если бы мы обсуждали фасон шляпки. Она явно загорелась отомстить леди за сегодняшнее оскорбление, и мне её запал был только на руку. Тем более что у меня к зеленоглазой свои счёты, и, если получится, я с удовольствием попью её кровушки. Ну то есть поцежу. — Если повезёт найти украшение с саурином, браслет, например, одна из нас наденет его завтра в театр и будет как бы невзначай касаться этих гадин, — тем временем продолжала инструктаж Паулина. — Ты его и наденешь. Тоже ведь уже не девушка, а значит, браслет на тебя никак не отреагирует, зато будет реагировать на невинных девиц. И если де Горт это увидит, как он на меня НЕ реагирует… Нет, мне только разборок с хальдагом сейчас не хватало. — У нас с его всемогуществом тогда в карете ничего не было. И с королём тоже… не было. Не успели, — решила я признаться, понимая, что прикасаться к этому хитрому камешку мне категорически противопоказано. — Так что я тоже ещё невинна. Несколько секунд Паулина переваривала мои слова, а потом едва меня не обняла. — Ничего, ничего не было? — Ничего, ничего, — чистосердечно подтвердила я. — Клянусь своими тётушкой и дядюшкой, а заодно кузеном Карелом. Надеюсь, им сейчас не икается. Кажется, в тот момент я превратилась для наины в самую близкую и любимую подругу. Де Морсан вся аж просияла, настолько её обрадовала новость, что мы с де Гортом ещё не успели покувыркаться. — Ну хорошо, тогда надену я, — покладисто согласилась Паулина, продолжая одаривать меня счастливой улыбкой. — С детектором… ну то есть с камнем невинности всё ясно. Но как мы, собственно, сделаем им кровопускание? — Есть у меня одна идея, — злорадно усмехнулась моя подельница. — Они даже ничего не заподозрят. Ну разве что на следующей день будут ослаблены. Но так им и надо! ГЛАВА 2 — Ну и что мы здесь забыли? — Я стояла возле камина и, сложив руки на груди, наблюдала за тем, как Паулина перетаскивает резную табуретку от одного книжного стеллажа к другому. Встаёт на неё и начинает что-то выискивать, а не найдя, продолжает, как ищейка, рыскать по библиотеке. — А ты как думаешь? — не оборачиваясь, хмыкнула наина. — Разумеется, ищем книгу. — Ну, это-то и шварре понятно. Вопрос: какую именно? Надо бы выяснить, какая у них ещё на Шаресе водится живность, а то я что-то зациклилась на этих квакающих хищниках. И вообще, раз уж здесь застряла, временная ассимиляция мне точно не помешает. Чем больше буду знать об этом мире, тем проще будет влиться в наиново-хальдаговский коллектив. Главное, случайно не пополнить ряды здешних меньшинств, ну то есть не стать нэймессой и не сожрать в порыве страсти герцога. — У каждого хальдага, да и в принципе любого мага, должны быть книги с описанием базовых заклятий, зелий и ритуалов. — Де Морсан приподнялась на носочках и потянулась за очередным старинным томом. Быстро его пролистала, похмурилась, поворчала, после чего поставила обратно. — Я написала брату и очень ему советовала посетить завтрашний спектакль. Он ещё только учится в академии магии, но с приготовлением такого несложного зелья точно справится, как и с организацией наинам кратковременного беспамятства. Главное, чтобы согласился. — А может не согласиться? — Ну… — Паулина пожала плечами. — Нам придётся быть очень убедительными. Но вообще, мой братец никогда и ни в чём мне не отказывает, как-никак мы двойняшки. Надо же! — Получается, он хальдаг? — Ну разумеется, — с явной гордостью в голосе проговорила девушка. — Почему тогда не участвует в охоте? Паулина обернулась и посмотрела на меня так, словно я спросила о том, какое сейчас время года. Пришлось напомнить себе быть осторожнее и не задавать лишних вопросов. Тем более что мне вообще без разницы, что из себя представляет её родственник. — Ему ведь только-только исполнилось двадцать. Хальдаги моложе двадцати пяти не допускаются к испытаниям. Видимо, слишком юный король — это тоже не ахти. — А если у него не получится воздействовать на наин? — протянула я с сомнением. — На них ведь тоже могут быть защитные метки. По плану Паулины её брат должен был загипнотизировать наших жертв прямо в театре, чтобы те не рыпались и не паниковали, пока будут выступать в роли доноров для Морса. Это, конечно, было бы замечательно (чтобы не рыпались и не паниковали), но что-то мне подсказывало, что всё пройдёт не так гладко, как намечается. — Метки хальдагов, вроде тех, что поставил нам Мэдок, защищают от подчинения разума. Аллард же не будет никого подчинять, не станет отдавать наинам никаких приказов и уж тем более, упаси Созидательница, не рискнёт проникнуть в их сознания. Он просто усыпит их на минутку-другую, введёт в неглубокий транс. Главное сделать всё быстро и незаметно для окружающих. Что тоже наверняка будет непросто. Но отступать от задуманного я не собиралась. — Почему ты мне помогаешь? — спросила, когда моя сообщница приступила к изучению нижних полок. — В смысле почему? — Паулина опустилась на корточки, чтобы получше рассмотреть потускневшие от времени корешки. — Я же сказала: хочу проучить этих змеючек. Будут знать, как оскорблять будущую королеву Харраса! Оптимистка и мечтательница. — А до этого? До стычки с ними ты тоже особо не артачилась, хоть, честно говоря, раньше за тобой не водилось ни жалости, ни сострадания. Без обид, Поля, но первое впечатление о тебе у меня сложилось, ну… так себе. — Можно подумать, мы с тобой сто лет знакомы, — оскорбилась заговорщица. — Ты меня совсем не знаешь, Адельвейн, а уже успела понаделывать выводов. Там, в лесу, я очень испугалась. Думала, тварь изуродует меня. А кому я буду нужна без своей красоты? Если бы не Морок… — Только из-за этого? — продолжала допытываться я, до конца не веря во внезапное Полькино преображение. — Из-за этого, — кивнула она серьёзно. — А ещё из-за того, что когда ослаблены вейры, это плохо сказывается на их хозяевах. Мэдок мог бы, конечно, пополнить силы, убив какую-нибудь тварь из другого мира, но сама понимаешь: чудовища на дороге не валяются. Нет, только живут с тобою рядом и наинам из вражеских отрядов кровь по выходным пускают. — Ещё он мог бы провести ночь с одной из вас, ведь вы всё ещё девственницы. Но, видимо, он решил хранить мне верность, — заключила де Морсан, подтасовывая выводы в свою пользу. — Почему же другие тогда не помогают? Знают ведь, что герцог ослаблен. — Боятся ослушаться Мэдока, вызвать его недовольство. Марлен ведь правильная до зубовного скрежета, Одель — трусиха, а Винсенсия всегда была себе на уме. В общем, шерт с ними с этими фырсами. — А ты, значит, не боишься? — Я опустилась на подлокотник кресла и теперь с интересом смотрела на девушку. Всё-таки что-то в ней есть, не только смазливая вывеска. А я всё гадала, чем же она де Горта заинтересовала… Эта мысль мне не понравилась, хоть я и сама не поняла, почему именно. Не стала на ней зацикливаться, отмахнулась от неё и услышала: — За него я боюсь гораздо больше. Паулина продолжила водить пальцем по толстым корешкам, а я, не сдержавшись, спросила: — Ты его любишь? И тут же отругала себя за неуместное, никому ненужное любопытство. Вот оно тебе надо, Лиза?! — Люблю, — всё так же, почти что шёпотом, ответила наина, а потом радостно воскликнула: — Нашла! Скорее иди сюда! Стараясь не думать о том, что после её слов у меня внутри что-то неприятно закололо, я подошла к своей сообщнице. Был уже поздний вечер, поэтому просторный зал библиотеки окутывали тени. Концентрировались по углам и истончались там, где горели свечи в настенных бра и витых подсвечниках. Подхватив тот, что находился ко мне ближе всего — на письменном столе, я посветила на разворот. — Ну вот, теперь у нас есть рецепт, — радостно сказала Полька. — Осталось разжиться кровью и передать всё брату. Как думаешь, справимся? — Постараемся. Я ободряюще улыбнулась и вздрогнула, услышав, как двери в библиотеку распахнулись. Обернувшись, увидела крупную пышногрудую женщину — кормилицу герцога. — Леди, уже поздно. Вам следует идти готовиться ко сну, а не книги читать. В такой-то час, — упрекнула нас надзирательница. — Вы правы, госпожа Магрета, — сразу же влилась в роль кроткой овечки Поля. Взгляд послушно потупила и даже голову опустила. — Что-то мы и правда зачитались и совсем потеряли счёт времени. Пойдём, Филиппа. Пора отдыхать, ведь завтра нас ждёт очень насыщенный день, а особенно вечер. Ах, как же я люблю ходить в театр! Оставалось надеяться, что этот поход пройдёт строго по состряпанному впопыхах сценарию. Должно быть, я тоже мечтательница и оптимистка. Такая же, как Паулина. ***** — Морс, ну не будь ты такой собакой! Я же за тебя переживаю! Сразу после завтрака, воспользовавшись тем, что герцога осадили Одель с Винсенсией, я отправилась к нему в спальню, чтобы проведать вейра и сообщить радостное известие: уже скоро в его организме и следа от яда не останется. И что вы думаете? Это животное недобронированное улеглось возле двери и явно не торопилось двигаться. Всё, что я смогла сделать, — это чуть приоткрыть створку, полюбоваться на собачий зад и получить в ответ на ласковую просьбу: «Морсик, миленький, впусти меня», раздражённое движение хвоста, смахнувшего невидимую пыль с до блеска натёртого пола. «Оставь меня, сиротка, я в печали». Видимо, болезнь прогрессирует, раз он уже почти цитатами из иномирских фильмов изъясняется. — И что же могло опечалить лучшую половину хальдага? «Острое, болезненное разочарование в дружбе. И в людях. — Да ну тебя! — Справившись с желанием плюнуть догу на задницу (тоже мне, любитель драмы), я уже спокойнее сказала: — Сегодня вечером я добуду кровь, а завтра ты получишь свой декокт. Доволен? «Что, больше не боимся потерять сознание?» — съязвила эта… собака. — Боялись, боимся и будем продолжать бояться, — сразу решила я расставить все точки над «ё». — Поэтому кровь будем забирать у наин других хальдагов. «А что же остальные цыпы? Тоже чересчур впечатлительные?» — фыркнул у меня в голове вейр. — Остальные не цыпы, а курицы. Все, кроме Паулины, как ни удивительно. И ведь я стопроцентно уверена, что Марлен и Одель девственницы. Девственницы жадные и трусливые. Вчера, когда выбирали для Польки украшение с саурином, Ротьер первая подскочила, чтобы поглазеть на браслет — белёсые камни в серебристой оправе. Несколько бусин саурина струились с браслета в виде подвесок. В общем, идеальное для проверки украшение. Стоило Одель его коснуться, как камни тут же окрасились в цвета небесной лазури. Марлен его тоже потрогала, в руках повертела, удивляясь, зачем Паулине понадобилось это украшение. — Чтобы все видели, насколько у нас всё серьёзно с герцогом, — с гордостью проговорила наина, отвечая на мрачный взгляд ле Фэй победоносной улыбкой. Винсенсия в то время крутилась в другой части магазина, и я тоже предпочла переместиться поближе к витрине, якобы озабоченная выбором драгоценностей для завтрашнего вечера. Герцог же к тому моменту был настолько измотан многочасовым шоппингом, что даже не смотрел, что мы там выбираем. Просто, когда все колечки, серёжки и брошки были расфасованы по бархатным мешочкам и коробочкам, велел ювелиру прислать ему чек. Надеюсь, когда его получит, хальдаг не превратится в платинового блондина, иначе это будет явный закос под его величество. «И как вы собрались кровь у них забирать? А зелье кто варить будет? Никак отравить меня надумали? Эта тебя Тру надоумила? Признавайся, цыпа!» — распсиховался Морок. — Ну вот, теперь ты ещё и параноик. «Ну, хотя бы пока что не покойник». — Всё, успокойся. Никто тебя травить не собирается. Зелье приготовит брат де Морсан. Он у неё студент (надеюсь, что прилежный), так что справится. Полька утверждает, что это зелье готовится несложно. «Если мозги есть, то несложно. А если нет…» — Вейр многозначительно замолчал. — Ладно, пойду я от греха подальше, — осторожно оглянулась на лестницу, опасаясь быть застуканной нашим всемогущим герцогом. — Увидимся завтра. И прекрати мне тут с жизнью прощаться! «Ничего не могу обещать, цыпа, — как-никак во мне смертельно опасный яд. Но постараюсь дожить до завтра». — Уж постарайся, — бросила я, поднимаясь с колен. Закончив общаться с задницей вейра, отправилась в библиотеку продолжать штудировать герцогскую коллекцию в надежде узнать как можно больше об иномирских чудовищах. А если совсем повезёт, отыскать зацепку, подсказку — хоть что-то(!), что указало бы, где искать обратную дорогу в прежнюю жизнь. В жизнь, в которой я была обычной девушкой по имени Лиза, а не наиной Филиппой. ***** После обеда я порывалась вернуться в библиотеку, но мне помешала Илсе. Служанка начала волноваться и нервничать, мол, до вылазки в театр осталось всего каких-то пять часов, а меня ещё нужно купать, кремами да бальзамами душистыми натирать, расчесать мне волосы сто пятьдесят раз, после чего соорудить из них шедевр парикмахерского искусства. В платье нарядное опять же упаковать, прежде старательно подушив корсетом. Нанести лёгкий макияж и обвешать, как новогоднюю ёлку, украшениями. Благо теперь у меня было, чем себя обвешивать, и я всё больше склонялась к мысли, что герцог в ближайшее время всё-таки поседеет. Ну ничего, он ведь мужик, справится и с этим потрясением. Сегодняшним вечером мне выпала честь ехать в одной карете с де Гортом. Мне и Винси, у которой рот не закрывался ни на мгновение. — Что-то вы сегодня подозрительно тихие, леди Адельвейн, — заметил Истинный, каким-то чудом умудрившись вклиниться в монолог леди Тиссон. — Я вся в мечтах о грядущем вечере, — сразу нашлась я с ответом. — Я ведь никогда не бывала в театре и жду не дождусь спектакля. — Ох, Ли, он потрясающий! Ты его как увидишь, так сразу с ума сойдёшь от его красоты! — Вы, леди, сегодня тоже, к слову, выглядите потрясающе, — одарил нас скупым комплиментом его всемогущество. При этом внимательный взгляд хальдага скользнул по мне. Вернее, неторопливо так протянулся, задержавшись на глубоком вырезе лилового платья с утонувшей в нём бриллиантовой каплей. И мне, как в тех самых любовных романах, которые я не читала, вдруг стало жарко. Настолько, что даже захотелось скинуть меховую пелерину, а потом перебраться поближе к его возможному будущему величеству. Например, к нему на колени, чтобы обнял меня. Положил свои широкие ладони мне на талию или можно даже чуть ниже. Прижал к себе крепко, завладел моими губами и сделал со мной всё то, в чём нас обвиняла Паулина. Другими словами, завладел не только губами. Карету тряхнуло на ухабе, и меня тут же вытряхнуло из этого странного состояния. Закусила губу, нервно её облизнула и почувствовала ещё один обжигающий взгляд Стального лорда. Спокойно, Лиза. Вдохнула и выдохнула. Ещё не хватало, чтобы тебя плющило от этого мужчины. ***** Время за самовнушением, что я само хладнокровие и сдержанность, а ещё у меня стальные нервы и сила воли железная, пролетело незаметно. Благо Винсенсия из кожи вон лезла, пытаясь перетянуть на себя внимание нашего совместного мужчины, поэтому у меня было достаточно времени, чтобы порефлексировать, собраться с мыслями и выбросить из головы всё лишнее. Сейчас только кровь прекрасных половинок хальдагов имела значение. Тиссон оказалась права, здание театра действительно выглядело впечатляюще. Как будто сделанное из хрусталя, а может, льда, оно источало холодное голубоватое мерцание — никакой подсветки не надо. Расходящиеся полукругом лестницы, ведущие к парадному входу, тоже загадочно поблёскивали, словно от пролившегося совсем недавно дождика. Вот только сегодня, как и вчера, весь день стояла солнечная погода. Перила выглядели будто бриллиантовые с вкраплениями золотых узоров, заточённых под ледяной коркой. Из этого же благородного металла отлили часы, пробившие восемь на центральной башне театра, когда я вышла из экипажа. В общем, атмосфера в этом месте действительно была сказочная. Поднимаясь с нами по лестнице, де Горт опять принялся за старое. Поравнялся со мной и шепнул на ухо, опалив дыханием мочку уха, а заодно и мою душу: — И всё-таки, Филиппа, что с вами происходит? Вы выглядите напряжённой. Вот ведь дотошный. — По-моему, ваше всемогущество уделяет мне слишком много внимания. Смотрите, как бы другие наины не приревновали. — Наоборот, мне кажется, что как раз вам я уделяю недостаточно внимания и подумываю это исправить. — Угрожаете? — Опять обрастаете колючками? — Де Горт усмехнулся. И дураку ясно, мужику приспичило приручить меня и сделать частью своего зверинца. Взыграл инстинкт охотника, и дрессировщик поднял голову. Вот только я не собиралась становиться ласковой и пушистой кошечкой ради его удовольствия. — Всего лишь пытаюсь напомнить, что вам не нужна такая супруга. — Какая именно, Филиппа? — Обросшая колючками. — Ну, это не проблема. Срежем, когда придёт время, — без тени сомнения заявил герцог. — Только не говорите, что решили сделать меня своей любимой женой, — ужаснулась я. — Смею вам напомнить, что у вас уже есть фаворитка. Очаровательная, замечательная, чудесная леди де Морсан. — Я и не говорю, — с самым серьёзным видом заметил Истинный. Только сейчас я поняла, что невесты с первой по четвёртую уже вошли внутрь, а мы стоим на широкой «ледяной» ступеньке, обтекаемые разряженными ладерровцами, и продолжаем вести дуэли. На словах и на взглядах. Главное, чтобы обошлось без рукоприкладства. — Значит, предлагаете стать вашей вице-женой? Если скажет, что предлагает, спущу с лестницы негодяя. — И этого я тоже не говорил. Просто решил присмотреться к вам, Филиппа, узнать вас получше. На всякий случай, — продолжил угрожать его всемогущество. — Только зря время потеряете. Супруга из дочери нэймессы — не самая удачная партия для такого сиятельного лорда, как вы, герцог. Тем более что вы убили мою маму, — напомнила я, дабы понизить в хальдаге градус охотничьего азарта. Сработало. Градус явно понизился и взгляд помрачнел. И пока он продолжал мрачнеть, я категорично добавила: — А на роль асави я никогда не соглашусь. — У всех хальдагов должна быть асави, — скрежетнул лорд зубами. — Но её не было у моего отца. — И где он сейчас? ХальГад. Самый настоящий хальГад! — Вы закончили? — Я ещё даже не начинал. — Лучше сосредоточьтесь на Охоте. — Одно другому не мешает, Филиппа. Я на ней более чем сосредоточен, как и на выборе спутницы жизни. Вы, к слову, очень капризная наина. Женой становиться не желаете, от роли асави отказываетесь. И в самом деле, что это я? — Наверное, потому что я в принципе становиться наиной не планировала. Вы с моими родственниками всё распланировали за меня. — Предпочли бы остаться в обители? Предпочла бы остаться в своём мире. — Я бы хотела сама делать выбор. Де Горт снова нахмурился, только на этот раз как-то по-другому: не раздражённо, а задумчиво. А мне совсем не надо, чтобы он много думал и анализировал. — Я замёрзла. Мы можем войти внутрь? — Прошу. — Мэдок выставил вперёд локоть, предлагая за него ухватиться. Пришлось хвататься, чтобы не драконить его ещё больше, хоть этот разговор об асави меня саму раздраконил. Сама не знаю почему, но вот раздраконил! Я чувствовала себя разозлившейся. Настолько, что сейчас бы с удовольствием этому металлическому принцу кровь пустила. Всю до последней капельки выпустила! У всех хальдагов должна быть асави. Нафиг всех хальдагов! В частности, одного конкретного хальдага, зеленоглазого и сверх меры самоуверенного. Присмотреться он желает… Вот пусть к своим фанаткам и присматривается! А от меня отстанет. Оказавшись в фойе театра, я поспешила высвободить свою руку из руки этого стального падишаха. Благо де Горт меня не удерживал, переключился на кого-то из Истинных, и я поспешила отойти от него на несколько метров. Поискала взглядом Паулину и обнаружила её, общающуюся с высоким симпатичным парнем в тёмно-бордовом камзоле. Ну точно брат. Об этом свидетельствовала огненная вихрастая шевелюра и светло-карие глаза юноши. Вмешиваться в их разговор я не стала, решила дождаться, пока де Морсан закончит уламывать родственника и сама подойдёт ко мне с хорошими новостями. Так и случилось. Закончив общаться с братом, Паулина поспешила ко мне, улыбаясь: — Аллард согласился! — Было видно, что не сразу и без особой радости. — Какая разница? — беззаботно отмахнулась Поля. — Главное, брат дал слово. Пойдём, найдём этих фырс и проверим, остались ли среди них девственницы. А после первого действия приступим к действию уже мы. ***** С первой частью плана мы справились на ура. Не было ничего удивительного в том, чтобы подойти к другим аристократкам, обменяться приветствиями, ну и, конечно же, ядовитыми шпильками, обёрнутыми в бархатную ткань любезностей. — Ах, какое красивое у вас колечко, леди Башане! — Изображая крайнюю степень восторга, Паулина коснулась беленькой ручки первого подопытного кролика. Всего лишь на долю секунды, но мне и её оказалось достаточно, чтобы заметить, как подвески на её браслете, как бы невзначай скользнув по руке леди, не поменяли своего цвета. Пришлось забраковывать невесту и сосредотачиваться на следующей. — Ой, у вас какое-то пятнышко на плече! Да, да, вот здесь… Ах, это родинка? А больше на грязь похоже… — Какое необычное ожерелье! — Можно подержать ваш веер? Если наины и удивлялись странным знакам внимания со стороны Паулины, то виду не подавали. Не то это место, чтобы устраивать разборки и проявлять недовольство. В итоге ещё до начала спектакля нам удалось осмотреть пятёрку графа Варрижа — тех самых бандиток, что зубоскалили в магазине. Наина, к которой у меня были личные счёты, зеленоглазая фырса, к моей великой радости и злодейскому торжеству, всё ещё была невинна. Как и её черноволосая подружка. Остальные оказались ни на что не годными, как и ещё три бегло обследованные нами мимо проходящие наины мимо проходящих хальдагов. — Ничего, Аллард сказал, двух вполне хватит, — не стала расстраиваться Паулина. — Бутылочки у тебя? — А где же им ещё быть? — Я похлопала по ридикюлю, в котором вместо зеркальца, гребешка или ещё какой-нибудь дамской мелочи лежали два пустых пузырёчка. Для Морсика. — Тогда во время антракта всё сделаем. — Полька сосредоточенно кивнула, соглашаясь сама с собою, и засеменила за Мэдоком в ложу бенуар, отведённую лично для нас. Видимо, эта постановка действительно пользовалась популярностью, причём в основном у хальдагов, особенно неженатых, потому что среди зрителей обнаружилось немало участников охоты в компании чистокровных девиц, выданных им во временное пользование. Там знакомые лица и тут тоже. Леди обмахиваются веерами, лорды держатся поближе к своим курятникам. Зал полнится тихими перешёптываниями, приглушённым смехом и блеском. Огоньки свечей отражаются от золотой лепнины, мраморных колонн и натёртых до блеска подлокотников кресел, наполняя зал тёплым светом. Наконец он начинает гаснуть, и вместе с ним стихает шёпот. По залу разливается печальная мелодия, и в унисон с ней звучит нежный девичий голос. Очень скоро я поняла, почему «Асави Аделхейда III» так заинтересовала Стальных лордов. Это была печальная история любви девушки по имени Эрмина, ставшей второй женой правителя небольшого островного государства, Кирта. Эрмина любила своего мужа настолько, что каждое утро просыпалась и каждый вечер засыпала с заветной мыслью — стать для него первой и единственной. Но жена номер один продолжала здравствовать, назло асави, и покидать бренную землю явно не собиралась. Эрмине ничего не оставалось, как исполнять роль зрительницы в жизненном спектакле своего господина. Пока первая жена купалась в лучах его любви и рожала ему дочерей, Эрмина копила в душе зависть, злость и ненависть. В конце концов, эти чувства одолели её, и она отважилась на убийство. Сразу после того, как первая жена Аделхейда успешно разрешилась от бремени и подарила мужу долгожданного наследника, асави явилась к ней с якобы укрепляющим отваром, в который добавила несколько капель яда. И вот, когда счастливая роженица уже поднесла к губам смертоносный напиток, собираясь его выпить… начался антракт. Я даже пожалела, что действие так внезапно прервалось. Оно действительно увлекло, заинтриговало, и теперь мне не терпелось узнать, чем же закончится эта драма. Но сначала отыграем наш с Полькой спектакль, чтобы потом с чистой совестью наслаждаться постановкой неизвестного режиссёра. Как только в зал вернулся свет, Одель и Винсенсия принялись канючить, что в ложе невыносимо душно и что они умирают от жажды. А ещё им страх как хочется прогуляться по театру, похвастаться украшениями и нарядами. Герцог смиренно согласился на променад (ангельское терпение у мужика), и мы дружной гурьбой покинули ложу. Вместе с нами в рукава коридоров хлынули и другие зрители, а потому затеряться в пёстрой толпе оказалось проще простого. Благо граф Варриж занимал соседнюю ложу, поэтому мы с Полей сразу взяли след потенциальных доноров. — А вот и Аллард! — Паулина помахала брату рукой, когда людской поток вытолкнул нас в просторный зал с крошечными столиками, многие из которых уже были заняты. Приблизившись к нам, хальдаг почтительно склонился передо мной, но де Морсан нетерпеливо дёрнула его за рукав камзола. — Нет времени любезничать. Аллард, это Филиппа. Филиппа, это Аллард. А вон та фырса, которой мы сейчас и займёмся. Молодой человек поморщился: — Пожалуйста, не выражайся так. — А как мне прикажешь выражаться? Она меня унизила! — Полька вспыхнула. — Оскорбила! — Давайте не отвлекаться, — попросила я и первой направилась к наине. — И снова вы? — натянуто улыбнулась та, когда мы её окружили. Заинтересованно покосилась на рыжеволосого хальдага, лениво взболтала шампанское в своём бокале, отчего пышная пена едва не выплеснулась наружу. — Леди Мойс, я всё никак не могу выбросить из головы ваше чудесное ожерелье. — Паулина пристроилась по правую руку от брюнетки, её брат — по левую, а я прикрыла обзор своей пышной юбкой. — Признайтесь, где вы его приобрели? — Это семейная реликвия, — гордо вскинула голову наина. — Другой такой вы нигде не найдёте, и… Она собиралась ещё что-то добавить, но Аллард беззвучно прошептал какое-то заклинание, щёлкнул пальцами, и девица застыла. Благо не застыла Паулина. Быстрым ловким движением она выдернула из причёски шпильку, а потом, не страдая сомнениями и ложной скромностью, полоснула ею по ладони девушки. Пузырёк уже был наготове, потребовалось около минуты, чтобы его наполнить. — Разбей бокал, — шепнула брату Поля, возвращая фужер наине в руку, после чего сунула ему в карман сосуд с добытой кровью. Аллард снова что-то прошептал. Фужер в руке девушки пошёл трещинами, осколками осыпаясь на нарядную парчовую юбку. Щёлкнув пальцами, молодой человек сразу же подался к наине со словами: — Осторожнее, леди! Должно быть, фужер уже был с трещиной, а вы и не заметили. Вот, возьмите. И пока брюнетка хлопала ресницами, тщетно пытаясь понять, что здесь только что произошло и откуда взялась кровь, хальдаг приложил платок к её ладони. — Пойдёмте, отведу вас к вашему господину, — сказал, источая заботу и участие. Настойчиво потянул девицу за руку и быстро затерялся с ней в толпе. Всё прошло без сучка, без задоринки, хоть я, если честно, ожидала какого-нибудь подвоха. Но нет, оказывается, и мне иногда везёт, хотя бы в чём-то. — Как со второй поступим? Граф Варриж очень удивится, если две его невесты порежутся осколками фужера. — Тогда пусть порежется обо что-нибудь другое. — Паулина вернула шпильку на место. — Сейчас дождёмся Алларда, найдём вторую стерву, и дело сделано. Хорошо бы она тоже была одна. Тогда… Но дождались мы не Алларда, а его всемрачнючество, нависшего над нами всей своей мрачной тушей. — Леди, я вас по всему театру ищу. — А мы тут просто общались, — расцвела нежной улыбкой Поля. — Вдвоём? — с сомнением спросил де Горт. Что, неужели так трудно представить нас в роли закадычных подружек? — И с другими леди тоже. — Я тоже постаралась расцвести улыбкой, правда, не берусь судить, насколько хорошо у меня это получилось. — Пойдёмте, антракт почти закончился, — бросил Стальной. — Но… — заикнулась было я, заметив жертву номер два, да ещё и одну-одинёшеньку! Не подойти к ней сейчас было равнозначно проигрышу. Но де Горт, зараза стальная, был непреклонен. — Пойдёмте, леди, — сказал, как отрезал. Пришлось идти, запихивая куда подальше обиду на лорда и досаду на него же. Аллард ведь не знает, которая из девиц нам подходит, да и не справится он в одиночку. А после второго акта все сразу начнут разъезжаться. Вот гадство-то. Я злилась всю дорогу до самой ложи и, когда усаживалась в кресло, тоже мысленно порыкивала на герцога. Дёргает нас за ниточки, как марионеток, и ещё чем-то недоволен. Идите туда, сидите здесь, стойте там. Только и умеет, что раздавать приказы. Обыскался он нас… А вот не надо было искать! Второй акт пьесы немного остудил мои порывы придушить, пристрелить и загрызть Истинного. Не знаю, откуда в моей голове взялось последнее, но я не стала зацикливаться на этой плотоядной мысли, предпочитая сосредоточиться на истории Эрмины. И всё-таки она её отравила… Вот только яд начал действовать не сразу, медленно убивал жену хальдага, а с ней и младенца, впитавшего отраву с молоком матери. Сначала погиб малыш, спустя несколько дней скончалась и супруга Аделхейда. Певица, исполнявшая роль Эрмины, с блеском исполнила арию победительницы, в одно мгновение превратившись из асави в королеву. — Вот видите, что бывает, когда заводишь себе асави, — подавшись к де Горту, не удержалась я от наблюдения. И он тоже не удержался. Склонился ко мне спустя пару секунд, чтобы поделиться своими мыслями по поводу поступка Эрмины. — Эта история — назидание всем будущим асави. — А по-моему, наоборот. Назидаться тут следует хальдагам. Стальной усмехнулся: — Смотрите дальше, Филиппа. Сейчас всё поймёте. И я продолжила смотреть и слушать. Очень скоро Эрмина забеременела, а спустя девять месяцев, самых счастливых в её жизни, подарила мужу наследника. Мальчик родился здоровый и крепкий и сразу же был удостоен титула наследного принца. Эрмина тоже получила… кинжалом в сердце от любимого мужчины. Оказывается, он знал, отчего погибла его первая жена, и ждал, пока вторая родит ему сына, чтобы впоследствии избавиться от убийцы. Не пожалел и семью Эрмины. Её родителей, младшего брата — всех казнили. И пока я хлопала глазами, пялясь на медленно смыкающийся занавес, де Горт подался ко мне и с лёгкой иронией в голосе поинтересовался: — Теперь поняли? — Что я должна была понять? Насколько жестоки могут быть хальдаги? — Он отомстил убийце своей любимой. — В убийцу её превратили ваши традиции! Кажется, он хотел дотронуться до моей руки успокаивающим прикосновением, но этого прикосновения не случилось. Я отдёрнула руку прежде, убрав её с подлокотника кресла, и поспешно поднялась. — Мне нужно в уборную. — Мне тоже! — тут же подхватилась Паулина. Одель тоже порывалась оторвать свой зад от седушки кресла, но де Морсан так на неё посмотрела, что наина мигом опустилась обратно. — Как закончим… припудривать носики, спустимся в фойе, — сообщила я его всемогуществу и поспешила покинуть ложу. — И что теперь? — спросила Полька, хищно оглядываясь по сторонам в поисках жертвы номер два. Зрители медленно покидали зал и ложи. Вон показался граф Варриж, а за ним гуськом потянулись его, выражаясь словами вейра, цыпы. Аллард (смышлёный малый) уже поджидал нас, готовый действовать, если представится возможность. Можно было бы, конечно, оставить всё как есть и прижать дома к стенке ту же Одель, но… Во мне взыграл охотничий азарт и желание наказать соплячку, напавшую на меня во время первого испытания. — Идём за ними, — сказала я, и мы незаметно смешались с другими зрителями. — Как вам спектакль, леди? — поинтересовался Полькин брат. — Понравился? — Лучше воздержусь от комментариев, — буркнула я, пребывавшая в растрёпанных чувствах после постановки. — Эрмина круглая дура! — поделилась мнением Паулина. — Не удивительно, что ей не хватило ума занять главное место в жизни правителя. Мы как раз приближались к туалетам, когда я заметила, как зеленоглазка замешкалась и отстала от своих сестёр по несчастью. Веер уронила, кажется. Подняла его и — о чудо! — вошла в уборную. — Скорее! — скомандовала я и ринулась вперёд. Первая волна зрителей уже схлынула к лестницам, поэтому проникновение Алларда в дамскую комнату осталось незамеченным. — Но что я ей скажу? — растерянно и даже несколько смущённо пробормотал молодой человек. — Что ошибся дверью, — проинструктировала его я и впихнула в царство белоснежного мрамора и золочёных краников. Следом проскользнула Паулина, и я тоже собиралась проскользнуть, когда услышала за спиной голос своего незабвенного господина: — Филиппа! — Действуйте, а я пока его отвлеку, — шепнула Поле и быстро направилась к де Горту, широким шагом сокращавшему расстояние между нами. — Что-то случилось, ваше всемогущество? — Вы сегодня весь вечер ведёте себя очень странно. Что вы задумали? — В каком смысле задумали? — прикинулась я максимально удивлённой, озадаченной его вопросом. — Я же сказала, мне срочно понадобилось попудрить носик. Ну вы поняли, о чём я. — С Паулиной? — продолжал проявлять недоверие герцог. — Видимо, её тоже позвала природа. Не прокатило. Хальдаг наградил меня мрачным прищуром, а потом хмуро приказал: — Отойдите. — Куда отойти? — В сторону, леди Адельвейн. Или мне придётся вас подвинуть. — Вы собираетесь туда войти? — У меня чуть челюсть не рухнула на красное ковровое покрытие. — Собираюсь. — Но… Он меня всё-таки подвинул, и я тут же представила, как правильный до тошноты де Горт сначала ругает нас, потом чихвостит Алларда (с него станется настучать на Полькиного брата даже в академию, или где он там точит зубы о гранит науки). Потом ещё извинится перед этой фырсой или что ещё хуже — нас с Полей заставит просить у неё прощения, а у меня гордость всё же не железная, и нервы не резиновые. Лопнут, порвутся, и будет у его всемогущества персональный спектакль или, скорее, концерт в исполнении его невесты. К тому же Морс в итоге останется без лекарства, и получится, что все усилия насмарку. Нет, это не вариант. — Мэдок! Стальной обернулся. — Мы не закончили… — Сделав к нему два быстрых шага, я повисла на нём и поцеловала, выплеснув на этого металлического блокатора добрых начинаний все свои накопившиеся за вечер эмоции. Сама не заметила, в какой момент отвлекающий манёвр превратился в настоящий поцелуй, страстный и глубокий. Сама не поняла, когда именно я из целующей превратилась в ту, которую целовали. Не обращая внимания на редких мимо проходящих, не замечая ничего и никого вокруг. Раскрывая губами мои губы, кружа голову странными, непонятными чувствами. Не заметил де Горт и выскользнувшего из уборной Алларда, хитро мне подмигнувшего. Наверное, после исчезновения юного хальдага я слишком расслабилась, позволила себе увлечься прикосновениями горячих, твердых губ обнимавшего меня мужчины и пропустила… появление Паулины. — Мэдок? — Наина тоненько всхлипнула, а потом, подхватив юбки, стремглав бросилась к лестнице. Шерты. ГЛАВА 3 Не желая плодить новые сюжеты для назидательных представлений, что-то вроде «Наины герцога де Горта, или Дорога под венец, омытая кровью», его всемогущество рассадил нас по разным каретам. Меня отправил кататься по городу с Одель и Винсенсией, Паулину запер с Марлен и собой великолепным. Пока гнались за рыжей ревнивицей, и словом между собой не перекинулись. А возле кареты де Горт лишь сухо распорядился: — Забирайтесь внутрь, Филиппа, — оставив меня на попечении кучера. Сам же понёсся запихивать в экипаж пунцовую Польку. До того, как я встретилась с первой наиной взглядом, во мне ещё теплилась надежда, что это её страдальческое «Мэдок?» было исключительно для того, чтобы отогнать герцога от туалетов. Но заметив молнии в глазах де Гортовой фаворитки, поняла, что нет, последнее, о чём думала Паулина, созерцая с упоением целующихся меня и Истинного, — это о туалетах и наличии в них нашего, чтоб его шерты побрали, господина. Она действительно приревновала, а это значило, что из заклятых подруг мы снова превратились в заклятых соперниц. И попробуй теперь объясни, что никакая я ей не соперница, не угроза и вообще мне сто лет не нужен этот алюминиевый деспот. А то, что губы до сих пор горят, так то от мороза. Да, да, от него и только. Просто у меня очень чувствительная кожа и нет с собой гигиенички. Увы, осталась в другом мире. Поцелуи де Горта здесь вообще никаким боком. И дрожь по телу опять же исключительно от холода. Ничего больше. — Не знаешь, что с Паулиной? — спросила Одель, отрывая меня от размышлений о влиянии мороза на хрупкий организм иномирской наины. — Уж больно она после спектакля была нервная. — Понятия не имею, — бросила я, не собираясь подпитывать леди рассказами о душещипательных событиях возле туалета. Если бы не артачились и кровью, козы, поделились, ничего бы этого не случилось! А, кстати, что теперь случится? Я имею в виду с Морсом. Вдруг Полька психанёт и напишет брату, чтобы ничего не готовил? Ситуация дрянь, скажу я вам. Надо бы как-то со всем этим аккуратно и по-быстрому разобраться, успокоить рыжую. Объяснить ей, что между мной и Стальным ничего нет и быть не может. Прикинув все «за» и «против», я решила переговорить с Полей уже сегодня. К завтрашнему утру она, может, конечно, и остынет, но до завтра ещё далеко — успеет наворотить дел. Нет, сейчас Мэдок с ней объяснится, а потом я подкараулю её возле спальни и тоже пролью елей на её истерзанное ревностью сердце. К счастью или нет, но его всемогущество не стал запираться с Паулиной. Сомневаюсь, что они поговорили в карете, разве что не постеснялись свидетельницы — ещё одной зажимательницы гемоглобина, но как бы там ни было, де Горт сразу усвистал в свой кабинет. Паулина же птицей взлетела наверх и помчалась в спальню. — Поль, подожди! — Я бросилась за ней. Нагнала уже на втором этаже, возле её комнаты. Коснулась острого девичьего локотка, и де Морсан резко обернулась. — Ты чего взъелась? Ничего ведь не было. Не знаю, может, показалось (в коридоре было сумрачно и всё такое), но у неё после моих слов глаза налились кровью. Вот реально налились. Даже захотелось шарахнуться от злющей девицы за ближайшую тумбу или заползти под банкетку, горделиво возвышавшуюся на гнутых золочёных ножках под чьим-то там портретом. — Ничего не было говоришь… — прошипела наина. — Может, я всё нафантазировала? А? И, наверное, мне показалось, как ты на нём висла. Без стыда и совести готова была отдаться ему прямо там, у всех на глазах! А ещё называется невинная сиротка! — Успокойся, — оборвала я раскипятившуюся девицу. — Мне нужно было как-то его отвлечь. Он собирался, между прочим, войти в туалет. А там твой брат, если ты ещё помнишь, воздействовал на чужую наину. — Ну так упала бы в обморок! — взвизгнула рыжая. — Сказала бы, что тебе плохо. Тошнит, душно, голова кружится… Что угодно! Но нет, ты воспользовалась возможностью и сразу же на нём повисла! Мало, значит, тебе было, что он тебя постоянно на руках таскает, так теперь ещё и целоваться к нему полезла при всех в театре! — Я сделала первое, что пришло в голову. Извини, но у меня не было времени продумывать идеальный план, который был бы тебе угоден. — И почему-то в голову тебе пришло именно наброситься на Мэдока. — Паулина скривилась так, словно увидела, как по стене ползёт таракан. — И вовсе я на него не набрасывалась! — не сдержавшись, гаркнула я. Маниакальная ревность де Морсан, если честно, начала раздражать. Ведёт себя так, словно она обманутая жена, а я коварная любовница-змея. Это мне их законы и традиции кажутся дикими, но она-то на них выросла? И тем не менее стоит тут и качает права. — Предлагаю забыть об этом досадном инциденте, — вдохнув и выдохнув пару раз, уже спокойнее сказала я. — Обещаю, что больше не буду на него, как ты выразилась, набрасываться. Оно мне, ну то есть он, и даром не надо. Наина криво усмехнулась: — Я тебе не верю, Филиппа. И знаешь что? Всё у вас тогда было. И потом тоже было. В ночь, когда меня Морок напугал. А я ещё ради него старалась и тебе помогала. Не иначе как совсем дурная стала. Это уж точно. — Но больше дуреть не буду. И чтобы убедиться наверняка… В следующую секунду Паулина схватила меня за руку. Окаянные подвески у неё на браслете скользнули по моему запястью, на миг на нём задержались, но цвет, разумеется, не поменяли, остались белёсыми и мутными. Никакой небесной голубизны там не было и в помине. Снова раскрасневшись, наина выпалила: — Так я и знала! Обманщица ты, Филиппа! Змея и интриганка!!! С этими словами она рванулась в спальню, громко хлопнула дверью, оставив меня с осознанием, что нам с Паулиной теперь уже точно не стать подругами. Равно как и мне никогда не подружиться с этой стервой Фортуной. ***** Утром я специально проснулась пораньше и сразу позвала к себе Илсе. Ещё вчера, готовясь ко сну, выяснила, что камеристка Паулины делит квадратные метры с моей камеристкой, и попросила за ней последить. На случай, если эта дурында отправит служанку на ночь глядя со срочным посланием к брату. — Ну что, леди де Морсан куда-нибудь отсылала свою… Как ты говоришь, её зовут? — Якобина, моя леди. — Илсе споро расставила на туалетном столике кофе, сок и плетёную миску, полную румяных рогаликов с пылу с жару. Жаль, сигаретка к завтраку не прилагалась. Но я ведь бросила, так что нечего возвращаться, даже в мыслях, к вредным привычкам. Ещё бы как-то поумерить свой аппетит, потому что в последнее время я буквально ем за двоих. Эх… С такими темпами и количеством поглощаемых углеводов мне никакой корсет не поможет. — Она, как помогла леди де Морсан приготовиться ко сну, так сразу и вернулась. Умылась, переоделась и спать легла. — А утром никуда не убегала? — Нет, моя леди. Якобина только-только поднялась. Это хорошо. Аллард обещал заскочить с утра пораньше, перед занятиями. Я собиралась его подкараулить и забрать декокт для Морса, пока рыжая всё не испортила. Признаться, вейру я помогала не только из сострадания, но и преследуя свои, корыстные цели. Как говорится, долг платежом красен. Очень надеюсь, что после этого Морсик будет передо мной в неоплатном долгу, а мне помощники и должники в этом мире ну просто жизненно необходимы. Конечно, это он меня сначала спас и только потом я его, но всё же хотелось верить, что вейр оценит. После того как Илсе закончила колдовать над моими волосами, я быстро оделась и спустилась вниз караулить Алларда. Если и Паулина явится в гостиную делать то же самое, снова попытаюсь с ней поговорить и убедить, что я ей не соперница. Возможно, приплету сюда и Рейчика. Скажу, что невинности меня лишил его величество, а не признавалась, потому что страх как стыжусь аморальных отношений с пенсионером. Как-никак я скромная сиротка из обители… Вскоре моё ожидание было вознаграждено. Когда возле ворот притормозила тёмная карета и из неё показался рыжеволосый красавец-хальдаг, я подхватила юбки и как была, в лёгком платье, бросилась на улицу. Опередила даже привратника. Подбежала к кованым воротам и, очаровательно улыбаясь, сказала: — Аллард, знали бы вы, как я вас ждала! — Леди Адельвейн, не стоит вам выбегать на мороз раздетой, — забеспокоился о моём здоровье начинающий истребитель нэймесс и нэймерров. — Ничего, я ведь только на минутку. Получилось приготовить лекарство? — спросила и с мольбой воззрилась на мага. — А то! — довольно произнёс он, извлекая из нагрудного кармана камзола бутылочку тёмного стекла. — Вот, держите. Вкус не самый приятный, поэтому лучше добавить зелье в еду. Главное, чтобы вейр не воротил носа и съел всё, что ему предложат. Зелья ведь и так получилось немного из- за небольшого количества крови. — Всё съест, я лично за этим прослежу, — заверила хальдага. Улыбнулась ему благодарно, коротко пожала руку. — Спасибо, Аллард. Вы наш спаситель. — Авантюристки вы с Паулиной, — покачал головой молодой человек, но тоже улыбнулся мне в ответ. — Кстати, а где сестра? — Спит ещё. — В этом вся Паулина. Дома так и вовсе раньше полудня не вставала. Простившись с редким исключением из правил, нормальным хальдагом, я помчалась на кухню добывать миску с чем-нибудь вкусным. Слуги его всемогущества уже были в курсе нежных чувств пятой наины к бронированной псине, а потому не удивились моей просьбе и сразу наполнили миску, больше похожую на тазик, густой похлёбкой с утопленными в ней кусками мяса. — Морок последнее время почти ничего не ест, — печально вздохнул повар. — Сомневаюсь, что и сейчас захочет. Но вы всё равно попробуйте его накормить. — Попробую обязательно. — С этими словами я отправилась на третий этаж, отчаянно надеясь, что хальдаг уже встал. Вообще он был ранней пташкой, но вдруг именно сегодня решил понежиться в своей кроватке. К счастью, мне повезло. Снова. В герцогских покоях герцога не обнаружилось, зато обнаружился Морсик, дремавший возле камина. Всё такой же угрюмый — это выражение прямо-таки читалось на его вытянутой морде. «А, это ты, сиротка». — Вейр чуть приподнял голову и тут же опустил её обратно на лапы. Даже заскулил тихонько, отчего у меня болезненно защемило сердце. — Я и не только. Ты как? Преодолев короткое расстояние, поставила перед вейром миску, устроилась с ним рядом и услышала флегматичное: «Как видишь, пока ещё освещаю этот грешный мир своим бренным существованием. Правда, не уверен, насколько меня хватит». Ах ты ж моя лампочка неугасающая. «А ты как, цыпа?» — А я к тебе с сюрпризом. Зельем с базовым ингредиентом в виде крови невинных наинушек. «Всё-таки сдержала слово», — дог усмехнулся, но как-то по-доброму, я бы даже сказала, с уважением. — Сделала для этого всё возможное. Попробуешь? Морок тяжело вздохнул: «Ну давай, чего уж. Всё равно терять мне особо нечего. Лей свой декокт, Филиппа». Вознеся небу короткую молитву, чтобы лекарство действительно оказалось лекарством, а не отравой, состряпанной нерадивым студентом-магом, я выплеснула всё содержимое бутылочки в тазик с похлёбкой. Вейр принюхался, снова вздохнул, но уже не так безнадёжно, после чего приступил к трапезе. Сначала настороженно, с опаской, а потом уже уплетая за обе щеки. Если до этого у него аппетита не было, то теперь он явно появился. И нескольких минут не прошло, как миска опустела, а дог, довольно облизнувшись, улёгся обратно на толстую шкуру. — Как быстро оно подействует? «Пара-тройка часов, и будет ясно, что ты мне дала, краса моя». — Значит, будем ждать. — Устроившись поудобнее на мягкой шкуре, я погладила Морока. — Я же тебе ещё про новое испытание не рассказала. Опять над наинами будут издеваться, представляешь? Зато приз обещают, самой удачливой. Я с удачей не всегда лажу, но всё равно постараюсь выиграть, чтобы её величество… Договорить я не успела. В тот самый момент в спальню по традиции вошёл герцог, но спрашивать на этот раз, что я здесь забыла, не стал. Вместо этого, наградив меня взглядом, грозовым и грозным, раскрыл ладонь и протянул мне… браслет Польки. — Я хочу, чтобы ты его надела, — не сказал — приказал. Я мысленно выругалась. Плохой, плохой хальдаг. ***** — То ты заявляешь, что сиротка тебе безразлична, то на руках её носишь, а потом ещё и при всех целуешь… Хальдаг закатил глаза и уже сто раз пожалел о своём приказе разбудить де Морсан и привести её к нему в кабинет с утра пораньше. Последнее, что он собирался обсуждать со своей первой наиной, — это его отношения с невестой номер пять. Потому что сам ещё не успел разобраться в этих самых отношениях и понять, что же он к ней испытывает. К Филиппе… Дочери мятежника и иномирянки. Такой девушке рядом с ним не было места, но почему-то последние несколько дней, закрывая глаза, он видел именно эту девушку. И думал в последнее время только о ней. Он хотел Филиппу. Хотел, как никакую другую женщину, но пока что сдерживался. Кажется, уже из последних сил. Почему-то его волновала её реакция… Да что там! Он почти боялся, что она снова ему откажет. Опять заклеймит чуть ли не насильником, у которого только одно в мыслях — просто развлечься со своей наиной. Но едва ли Филиппа в его мыслях ассоциировалась с девочкой для развлечений. С одной стороны, Мэдок жалел, что остановился, сдержал себя в вечер после испытания. С другой, понимал, что поступил правильно. Лишать невинности девушку, которую лихорадило и которая едва соображала, что с ней происходит… Нет, первая ночь этой малышки должна стать особенной. Их первая ночь. Он решил набраться терпения и медленно, шаг за шагом, завоёвывать, покорять, приручать свою наину. Благо у них было достаточно времени, чтобы он мог вдоволь насладиться процессом укрощения и… всеми остальными процессами, которые обязательно за этим последуют. Вот только, к досаде хальдага, оправившись от болезни, Филиппа снова превратилась в неприступную льдину. Иногда он ловил в её глазах слабую искру интереса, но поняв, что за ней наблюдают, наина спешила отвернуться, отвести взгляд, опустить голову. В общем, делала всё возможное, чтобы больше не встречаться с ним взглядом. В довершение ко всему она продолжала упрямо настаивать, что не желает для себя судьбы жены хальдага, как и не собирается становиться его асави, о чём без ложной скромности заявила ему вчера в театре. Ну точно бунтарка. Если бы не леди Ансая, которая клялась и божилась, что регулярно навещала племянницу в обители, он бы уже решил, что ему подсунули вместо дочери Адельвейна какую-то другую девушку. Но опять же внешняя схожесть с родителями, да и характер у Филиппы тоже явно от них. Не собирается она… Де Горт усмехнулся. Можно подумать, её мнение будет иметь значение, когда ему придёт время принимать одно из самых важных в жизни решений. Захочет оставить её при себе, в любой из ролей, — оставит. Хоть держать эту девочку рядом с собой в качестве асави, видеть её каждый день и не иметь возможности к ней прикоснуться… Жестокая, изощрённая пытка. — Не дай богиня, в «Вестнике Ладерры» напишут об этом вашем поцелуе! — тем временем продолжала испытывать на прочность его нервы Паулина. Де Горт мысленно выругался, сосчитал до трёх, возвращая себе утраченную было сдержанность, и проговорил спокойно и ровно: — Я не для того тебя вызвал и считаю твои претензии неуместными. Я никогда и ничего тебе не обещал. Вас пятеро, и я хочу узнать каждую, прежде чем решу связать себя с двумя из вас узами брака. И вовсе не обязательно, что одной из этих наин станешь ты, Паулина. А если продолжишь в том же духе, ревновать меня к моим же невестам, тогда мы с тобой уже точно не сможем быть вместе. В ответ на его слова девушка горько всхлипнула и прижала к лицу руки, словно он сказал что-то совершенно ужасное или даже кощунственное. Хальдаг с досадой откинулся на спинку кресла, раздражённо поморщился, в который раз за последнее время упрекая себя в том, что совершенно не умеет обращаться с женщинами. В такие моменты он завидовал д’Энгиену, который каким-то непостижимым образом умудрялся поддерживать мир в своём доме. И это при том, что регулярно захаживал то к одной, то к другой невесте, успевая уделять время и посещению борделей. Куда уж ему с такой «занятостью» сражаться за корону. Вспомнив о том, что действительно было важно, о том единственном, что должно было иметь для него значение, Мэдок почувствовал, как по венам начинает струиться злость. Именно о троне Харраса ему следовало сейчас думать, а не о странной сиротке или ревнивой фаворитке. Уже, кажется, точно бывшей. Но думал он именно о них. Весь вчерашний вечер и всё сегодняшнее утро. Эти двое в театре вели себя очень странно, и Стальному не терпелось понять, разобраться, что на уме у этой парочки. Поцелуй Филиппы… С одной стороны, хотелось верить, что Адельвейн наконец дала волю чувствам. С другой, Мэдок никогда не считал себя наивным идиотом и прекрасно понимал, что наина просто пыталась его отвлечь. Вопрос: от чего и зачем? И ведь отвлекла, шертова девчонка! Так отвлекла, что на какое-то время он вообще забыл, где находится. Целовал её сладкие, манящие губы, ни о чём не помня и не думая. И после этого он ещё пытается убедить себя, что никакой он не идиот. Но получается, что наоборот. С Филиппой он сам себя не узнаёт, раз за разом теряет над собой контроль. Не хватало ещё, чтобы эта девушка стала его слабостью и уязвимым местом. Слабость — это роскошь, которую хальдаги не могут себе позволить. Как и слишком сильные, затмевающие разум эмоции. Наваждение рассеялось, когда Паулина застала их вместе. Пришлось в срочном порядке сворачивать «расследование», тем более что театр — не место для выяснения отношений. Говорить с Филиппой было бесполезно. Хальдаг понимал, девчонка ничего ему не ответит или начнёт нести глупости, заговаривать ему зубы. Проще было допросить де Морсан, но Мэдок решил отложить допрос на утро, надеясь, что к тому времени Паулина уже придёт в чувство. Не пришла. Не успела переступить порог кабинета, как вылила на него ушат претензий, а теперь стоит, прижав к груди руки, смотрит на него большими, полными слёз глазами и выразительно вздыхает. — Что вчера произошло в театре? Что вы с Филиппой задумали? — Что мы задумали? — Паулина хлюпнула носом и обиженно поджала губы. — Правильнее будет сказать, что задумала Филиппа и на что опять меня подбила. Я, к слову, пыталась отказаться, но она меня даже слушать не стала. Да ещё и пристыдила, мол, я перед Мороком в долгу за то, что он тогда защитил меня в лесу. И что мне оставалось сделать? Только согласиться. Хальдаг снова выругался и снова, пока ещё сдерживаясь, сделал это в мыслях. Хоть очень хотелось дать волю эмоциям, найти шертову девчонку и хорошенько её отшлёпать. Это как минимум. Исключительно в воспитательных целях, а не потому, что Филиппа с задранными юбками никак не хотела покидать его мысли. Которые сейчас были явно лишними. Прогнав из головы навязчивый образ, Мэдок мрачно спросил: — У кого кровь брали? — У наин графа Варрижа. — Паулина виновато опустила глаза. — Одель, Марлен и Винсенсия отказались нам помогать, ну а наша с этой фы… леди Адельвейн кровь твоими стараниями оказалась для Морока непригодной. Де Горт собирался продолжить допрос, узнать, кто ещё состоит с ними в сговоре (не сами же они собрались готовить лекарство), когда понял, что что-то в словах первой наины его царапнуло, если не сказать полоснуло по сознанию острым кинжалом. — Что значит моими стараниями? — Он даже вперёд подался, впившись в невесту взглядом. — То, что ты со мной… — Паулина покраснела, а потом страдальчески всхлипнула: — И с ней уже тоже успел проделать! Хальдаг добавил себе в мысли пару крепких словечек, после чего устало обронил: — Не в моих привычках тащить леди в постель, едва успев с ней познакомиться. — И тем не менее Филиппа уже не девственница, я специально вчера проверила! — с упрёком воскликнула наина, а Мэдок и сам не понял, как резко подхватился. В два шага преодолев короткое, разделявшее их расстояние, требовательно поинтересовался: — Как именно ты проверяла? Паулина замешкалась с ответом. — Говори! — ещё жёстче потребовал его всемогущество. — Как мы проверяли наин графа Варрижа. С помощью саурина. Мы специально выбрали в ювелирном браслет с этими камнями и… — Филиппа к ним прикасалась? — нетерпеливо перебил её де Горт. — Прикасалась, — кивнула наина. — Ещё как прикасалась! Не пойму только, зачем от меня скрывали? Мэдок? — заглянула ему в глаза. — Если желаешь утолить страсть, так я больше и слова не скажу. Буду смиренно ждать, когда у тебя пройдёт это умопомрачение. Но не надо меня обманывать и говорить, что у вас с сироткой нет отношений, когда на самом деле всё у вас уже было! Пропустив мимо ушей очередной поток выплёскиваемой на него ревности, хальдаг потребовал: — Мне нужен твой браслет. — Но… зачем? Затем, что ему тоже очень, ну просто страх как захотелось кое-кого проверить. И если камни не поменяют свой цвет… Де Горт почувствовал, как начинает свирепеть. Схватив невесту за руку, потащил её наверх. Дождался, когда Паулина, дрожащими пальцами раскрывая шкатулку за шкатулкой, найдёт украшение, а получив браслет, крепко сжал его в кулаке и отправился искать сиротку. Невинную девушку из закрытой обители, в которой шерт знает что творится! ***** — Надевай, — глухо рыкнул Стальной. «Я что-то пропустил? — явно оживился Морс и тут же сам и ответил на свой вопрос: — Я точно что- то пропустил». — Ещё одно украшение? — Я поднялась с колен, бросая по сторонам взгляд и продумывая пути отступления или, проще говоря, побега. Там, кажется, дверь в ванную, а дверь в спасительный коридор, как назло, маячит за широкой хальдаговой спиной. Интересно, а та в дальнем углу куда ведёт? И ещё больше мне интересно, успею ли я в случае чего до неё допрыгнуть или его всемогущество раньше допрыгнет до меня. — Очень мило с вашей стороны, но я ещё прошлые ваши подарки переносить не успела и, признаться, этот браслет немного не в моём вкусе. Я предпочитаю лаконичные украшения без висюлек и… — Филиппа! — Сталь в глазах хальдага раскалялась под воздействием сжигавшего его пламени. Даже мне вдруг стало жарко. Настолько, что захотелось открыть окно и сигануть в ближайший сугроб. — Сейчас ты его наденешь… — пригрозили мне. — А если нет? — независимо задрала подбородок, удостоившись очередного комментария Морока: «Филиппа, цыпа, по-моему, кто-то тебя сейчас загрызёт. И это точно буду не я». У умных людей мысли сходятся? Сходятся. У умных людей и умных вейров, оказывается, тоже. — Если нет, его на тебя надену я. Прозвучало ну очень зловеще, явно суля мне одни сплошные стрессы. Пока что хальдаг не предпринимал попытки приблизиться, четвертовал и препарировал меня исключительно взглядом, но я понимала, что если всё-таки предпримет… Ни за какой дверью у меня не получится от него забаррикадироваться. — Зачем? — чувствуя, как к нервному напряжению примешивается злость вкупе с раздражением, резко спросила я. Право слово, ведёт себя так, словно я его жена, которая в будни, по выходным и праздникам стабильно ему изменяет со всей остальной металлической братией. — Чтобы я точно знал, кого мне подсунули. — Что значит подсунули? — оскорбилась я. — Вы сами меня выбрали. Никто вам меня никуда не совал. — Не выбрал бы, если бы знал, что ты не… — Он осёкся, а потом, сцепив зубы, угрожающе сквозь них процедил: — Ты уже была с мужчиной? Говори! — Конкретно сейчас я с вами. А минут десять назад была у повара. Ещё с Фрисо на лестнице пересекалась и… — Прекрати! — Но… — В последний раз спрашиваю, девственница ты или нет? А ноздри-то как раздуваются, и желваки на лице так и пляшут. И вовсе наш лорд не ржавая железяка. Какая мимика, какие эмоции! Главное, чтобы не дошло до жестов и движений. В мою сторону. «Признавайся, цыпа, что и с кем ты натворила», — присоединился к допросу вейр. Но мне сейчас было не до его нездорового любопытства. Я боялась, что стоит лишь на миг отвлечься, отвести взгляд, и хальдаг начнёт атаковать. А поблизости даже подсвечника приличного не просматривается, не говоря уже о старых-добрых канделябрах. Не подушкой же от него отбиваться, хоть Морсу, уверена, это бы понравилось. «Где, с кем и сколько раз тоже можно, — продолжала неугомонная псина. — Я прямо заинтригован, Филиппа». Достал. Вот честное слово достал! Причём достали оба. — Не признаешься сама, проверю я, — рыкнуло Стальное чудовище, и непонятно, имелась ли в виду проверка браслетом или… какая-то другая проверка, ну то есть не браслетом, а ч… чем-то другим, в общем. — Ладно, уговорили, — сдалась я, понимая, что отрицать очевидное бесполезно, а нарываться на проверку этим чем-то другим не слишком разумно и вообще несвоевременно. — Я уже не девочка. Ну то есть девочка (была бы мальчиком, вы бы это точно заметили), — пошутила нервно, но де Горт явно не оценил мой тонкий, изящный юмор. Как смотрел на меня с мрачным, злым прищуром, так и продолжил смотреть. Пришлось, затаив дыхание, заканчивать своё признание: — Но уже как бы… не совсем девочка. Женщина, в общем… Эм-м… Ну вы понимаете, о чём я. По глазам хальдага стало ясно, что всё он понимает. И я в тот момент тоже кое-что для себя уяснила: сейчас меня будут убивать. Растерзают — это как пить дать. Словно откликаясь на мои мысли, его всемогущество двинулся на бедную сиротку Лизу. Я тоже двинулась, стряхнула с себя оцепенение и принялась пятиться к одной из спасительных заслонок. Может, всё-таки удастся спрятаться в ванной? Хотя бы ненадолго. — Ваше всемогущество… Мэдок… ну не стоит принимать всё так близко к сердцу. Это ведь… дело житейское. С кем не бывает? Точно скажу я вам, психолог из меня фигня. После моих слов Стальной, кажется, ещё больше озверел. По крайней мере, характерное такое рычание, грозное, яростное, прорезавшее напряжённую тишину комнаты, явно принадлежало не Морсу. — С тобой! С тобой такого быть не должно было, Филиппа! — взревел он и резким, молниеносным движением уничтожил разделявшее нас расстояние. Я тоненько пискнула и рванулась в сторону, правда, траекторию движения выбрала не самую удачную — к кровати. На неё меня и опрокинули, в одно мгновение подмяв под себя. Ни вздохнуть, ни пошевелиться. — Я хочу знать кто! — рыкнул мне в лицо Стальной. — Кто это был?! — Разве это так важно? — вжимаясь в мягкое покрывало, чтобы оказаться от него как можно дальше, спросила я. — Что было, то прошло. Много воды с тех пор утекло, — на нервной почве вдруг заговорила скороговорками. — Да и вообще, прошлого ведь всё равно не воротишь. А вот это я зря сказала. Судя по исказившейся физиономии хальдага, слово «прошлое» он успешно заменил на сорванный кем-то цветочек невинности его наины. Живо представил себе все пестики и тычинки. Вернее, один конкретный пестик с абстрактной тычинкой, которую с превеликим удовольствием оторвал бы загадочному счастливчику. — Каково шерта ты это допустила?! — удерживая меня за запястья, продолжал сатанеть герцог. — Мне просто было интересно, — ляпнула первое, что пришло в голову. Кто ж виноват, что мне от волнения только глупости в неё и приходят. Без стука, спроса и разрешения. — Тебе было интересно? — процедил его всемогущество, всем своим… хм, могуществом упираясь мне в бедро. Упс, кажется, мужик не только разозлился, но и малость перевозбудился. Ну, или не малость… Сейчас как решит воспользоваться своей проверялкой, чтобы уже наверняка развеять все сомнения и обличить прелюбодейку. Мало мне тогда точно не покажется. А это чудовище, Морс, просто лежит себе и поглядывает. Бросив на вейра молящий взгляд, заметила, что эта демоническая скотина ещё и зевает. Выразительно так, во всю ширину своей гигантской пасти. Видите ли, заскучал он. Зато мне тут скучать не приходится. Адреналин в кровь так и хлещет. — Я ведь не думала, что стану наиной. Была уверена, что до конца своих дней проведу за толстыми стенами обители. А тут мальчик… эм-м… из соседней деревни так неожиданно подвернулся. Мы с ним случайно встретились. Познакомились, стали присматриваться друг к другу. Кто ж знал, что он так быстро меня очарует, вскружит голову и соблазнит. Другими словами, не виновата я, он сам в моей жизни появился. И вообще, отпустите меня. Ещё немного, и я задохнусь. — Ничего не имею против последнего, — зло бросил Мэдок и потребовал: — Имя мальчика! Он продолжал нависать надо мной, выбивая из колеи и сбивая с мысли своей близостью, а также всякими непристойными выпуклостями. Ну, то есть одной конкретной выпуклостью, от которой под сильным телом хальдага мне стало ещё жарче. Я даже поёрзала, пытаясь высвободиться, ослабить железную хватку лорда, но потом предусмотрительно замерла, заметив, как ядовито-зелёные глаза де Горта потемнели ещё больше. Плохая тактика, Лиза. Совершенно провальная. Ёрзать под лордом нам точно сейчас не надо. — Да уже и не вспомнить… — Ты не помнишь, кто лишил тебя невинности? — Главное, не кто, а как… — начала было я, но осеклась и отвесила себе мысленный подзатыльник. Лиза, ну вот что ты творишь? Зачем усложняешь себе жизнь? «Самоубийца ты, цыпа, — коротко описал ситуацию Морок. — Это ещё надо уметь так нарываться на неприятности. Или на приятности… Смотря чем в итоге дело закончится». — Если вам интересно, то мне совсем не понравилось. Было больно и неприятно, — попыталась я спасти ситуацию, но, кажется, ситуацию, а заодно и меня уже ничто не могло спасти. — Это мне неинтересно. — Стальной склонился ещё ниже, так, что его губы уже почти касались моих, и у меня появилась совсем уж бредовая мысль податься к нему, чтобы их укусить. Ну, то есть поцеловать. Тьфу ты! Со всеми этими потрясениями совсем скоро дурная стану. — Пустите! — Нет! Имя, Филиппа, — жёстко потребовал Истинный. — И что вы с ним сделаете? — Убью, — просто ответил он, как если бы мы обсуждали прогноз погоды на ближайшую субботу. Накаркала Верочка на мою голову ревнивца и собственника. Настоящая ведьма. — А если я не скажу? Меня убьёте? Де Горт приподнял бровь, всем своим видом показывая, что не исключает и такого варианта. — Нет, не убьёте, — покачала я головой. — Я ведь вам ещё нужна. Борьба за трон и всё такое. Так что ничего вы мне не сделаете, ваше всемогущество. И к родственникам не отправите, хоть я, между прочим, ничего не имею против такого поворота. По лицу хальдага змеёй скользнула усмешка. Гаденькая такая, я бы даже сказала прескверная. — Нет, к родственникам я тебя не отпущу. И женой моей ты теперь уж точно не станешь. Порченая наина мне ни к чему. «Ну и катись к чёрту!» — мысленно пожелала я Стальному, почувствовав, как перед глазами начинает темнеть от злости. Это я, значит, порченая? А он, можно подумать, не шлялся по бабам все эти годы и хранил себя для своей обожаемой супруги! — Пусти! Кому говорю! — Я брыкнулась, со всей силы, на какую только была способна. Даже попыталась лягнуть это животное, но де Горт даже не шелохнулся, и мне почудилось, что я пытаюсь пробить коленкой камень. — Не отпущу. Ни сейчас, ни в будущем, — жёстко припечатал он. — Женой моей ты не станешь, но вполне можешь стать асави. Гад! Урод! У-у-у, скорее бы мне Жеребчик оружие выдал. Я тормозить не буду, сразу воспользуюсь им по назначению. — И что, тебе хватит выдержки видеть меня каждый день и не сметь ко мне прикоснуться? Скажите, ваше всемогущество? — не желая показывать, как меня задели его слова, прошипела я. — Думаете, я не вижу, как вы на меня реагируете? Думаете, ничего не понимаю? Сделав меня асави, вы не только меня, но и себя накажете. — Я так не считаю, Филиппа, — усмехнулся Истинный. — У меня есть месяц или чуть больше, чтобы поразвлечься с тобой. Тем более что ты уже была с мужчиной, с мальчиком, — подчеркнул он последнее слово, — и не должна бояться. Больше не вижу смысла оттягивать этот момент и отказывать себе в удовольствии, за которое я заплатил и на которое имею право. Одной рукой удерживая мои запястья сведёнными вместе у меня над головой, другой эта Стальная скотина принялась задирать мне юбки. Я мысленно проматерилась, попыталась ударить его каблуком, но ничего не вышло. Де Горт был сильнее, а ярость и возбуждение придавали ему ещё больше сил. Где-то сбоку зарычал вейр, но рык Стального оказался ещё страшнее: — Вон! Чуть повернув голову, заметила, как некая сила выносит дога за дверь, а потом с грохотом за ним захлопывается, оставляя меня один на один с бессердечным чудовищем. Мгновение, и де Горт справился и с нижними юбками, задрав мне их чуть ли не до подбородка. — Сделаешь это, и я тебя возненавижу! Придумаю, как отомстить. Найду способ и… Но он меня, кажется, больше не слышал. Ещё одно резкое, грубое движение пальцев, и ткань панталон жалобно затрещала. Я снова дёрнулась, вкладывая в этот рывок всю свою ярость, прошипела сквозь зубы: — Ненавижу! — и почувствовала уже знакомый холод, пробежавший по коже. Я снова таяла, блекла, истончалась, становясь прозрачной. Никогда бы не подумала, что так будет, но сейчас я была рада, ну прямо-таки безумно счастлива нежданно-негаданно нагрянувшему испытанию. Выражение лица де Горта надо было видеть. Кажется, степень свирепости в нём достигла максимальной отметки. Того и гляди рванёт, но я этого, увы, не увижу. А к тому времени, когда вернусь, надеюсь, этот ревнивец уже пропсихуется и в себя придёт. Он замер над оседланной мной, прожигая яростным взглядом. Приподнявшись на локтях, продолжая таять, я издевательски сказала: — Боюсь, милорд, вам придётся самому удовлетворять свои плотские нужды. Ничем не могу помочь, долг зовёт. А вы пока найдите себе какую-нибудь служанку и с ней развлекайтесь. Вы ведь у нас не порченый, вам можно сколько угодно. А меня ждёт испытание. Аста ла виста, детка, адью и аревуар. В общем, счастливо оставаться, господин Мудак! ГЛАВА 4 Приходила в себя и открывала глаза я осторожно, прислушиваясь к собственным ощущениям и окружающим звукам. Ощущений никаких, собственно, не было, кроме тех, что довелось мне испытать по вине его всеборзейшества. Звуки, если честно, тоже отсутствовали. Тишина вокруг стояла такая, что даже моё дыхание казалось неестественно громким, а быстрые удары сердца в груди оглушали. Часто поморгав, поняла, что в добавок к зловещей тишине прилагается непроглядная тьма, отчего я вдруг почувствовала себя беспомощной, беззащитной и даже на секунду-другую захотела обратно к своему Стальному принцу. — Эй, здесь есть кто-нибудь? — позвала осторожно, не решаясь сделать даже малейшего шага в сторону. Мало ли, где я стою и что вокруг находится. Уверена, с этих массовиков-затейников станется скинуть пару-тройку наин в ров с крокодилами или прямиком на колья. Не знаю, откуда в этом месте взяться крокодильему рву с кольями, но я ведь в принципе не представляю, куда меня забросило. Точно не в Зачарованный лес, потому что холодно не было. И на том спасибо, конечно. Окажись я сейчас в их магических дебрях без своей интимной детали туалета, точно отморозила бы себе всё самое сокровенное. А так интимная деталь осталась у герцога, на память о блуднице наине, а если бы и я у него осталась, лежала бы сейчас на мягкой кровати, бодалась с его всемогуществом и мысленно ругалась. Может, даже представилась бы возможность немного покусать хальдага. Прогнав из головы совершенно бредовые мысли, которые в последнее время регулярно заглядывали ко мне на чаепитие, позвала: — Ринсон? Очень хотелось верить, что сейчас откуда ни возьмись появится зелёный человечек с перечнем бонусов и сводом правил для нового испытания. — Кто-нибудь? — с надеждой. — Ау-у-у… Что же вы на этот раз задумали, дяденьки хальдаги, и какой дурью перед этим баловались? Не успела так подумать, как почувствовала, что откуда-то сбоку повеяло холодом. Мертвенным, зловещим, пугающим до дрожи. Я судорожно сглотнула и стала ещё усерднее напрягать зрение, до рези в глазах, а потом от неожиданности зажмурилась. Когда на стенах один за другим ярко полыхнули факелы, разгоняя густую тьму, вот только жуткий холод пламя прогнать не сумело. Приподняв веки, заметила, как белёсым маревом соскользнув со стены, ко мне подплывает полупрозрачное нечто. — Мам… ма… — запинаясь, прошептала я. В размытых чертах лица появившегося из каменной кладки существа с трудом удалось разглядеть девушку или что-то смутно на неё похожее. Глаза бездонные, затянутые мутной плёнкой. Длинные тонкие руки оплетены, как ошмётками ткани, густым туманом. Одежда, тоже будто пошитая из марева, сливается с густыми, до самого пола волосами. — Леди? — Существо протянуло ко мне свои полупрозрачные костлявые пальцы. Тихонько икнув, я отступила на шаг и заметила, как у этой милахи дрогнули губы, перехваченные от одного уголка рта к другому перекрестьями ниток. Нет, они точно, это придумывая, что-то покуривали. — Спокойно, леди, дышите глубже. У меня нет времени каждую из вас приводить в чувство. — Привидение опустило руку, больше не пытаясь меня коснуться, и пожаловалось: — Что же вы все такие впечатлительные-то? У потенциальных королев должна быть крепкая психика. При этом губы её лишь продолжали слегка подрагивать, в то время как голос заполнял просторную круглую комнату, как будто доносясь со всех сторон. — Наверное, потому что никогда до этого не видели призраков, — с трудом вытолкнула я из себя и жалобно спросила: — А где Ринсон? Дева со сшитыми губами пожала плечами: — Не знаю такого. Замок Ор с незапамятных времён открывал свои двери только сбившимся с пути жёнам и асави хальдагов, а также их надзирательницам. Мужчинам здесь нет места. — В каком таком смысле сбившимся? — нахмурившись, спросила я, на миг даже позабыв, кто моя собеседница. — Как? Вы разве не слышали о замке Ор? — удивилась прелестница. — М-м-м… может, что-то и слышала, но так сходу и не вспомнить. — Ну хоть эта не падает в обморок и даже кажется заинтересованной, — облегчённо выдохнула призрачно-костлявая девица, а потом с явным энтузиазмом проговорила: — Меня, кстати, зовут Маделиф. Раньше в этот замок Стальные лорды ссылали своих жён и асави в наказание за прелюбодеяние. Вот и меня тоже… сослали. Нет, я точно как Алиса в Стране чудес. С поправкой на то, что меня угораздило оказаться не в Стране чудес, а в мире кошмаров. — И что, рты всем изменницам зашивали? Очень символичное получается испытание. И опять-таки поучительное. В театре немного позомбировали, теперь здесь мозги впечатлительным наинам прочистят, чтобы даже не думали ходить налево или убивать соперниц. — Только перед похоронами. Чтобы в новой загробной жизни мы не могли рассказать о своих ошибках другим наинам, тем самым очерняя имя своего мужа и господина. — Но мне-то ты рассказываешь. Маделиф печально вздохнула: — Ну так я-то и не в загробном мире. Два века назад традицию ссылать неверных упразднили, надзирательниц распустили, прелюбодеек, что на тот момент ещё находились в замке, эм-м… препроводили в лучший мир, а крепость запечатали. — Препроводили — в смысле убили? — мрачно уточнила я. Призрачная наина кивнула и с тоской в голосе продолжила: — А меня здесь оставили. В назидание всем последующим поколениям юных дев. В замке меня удерживает артефакт — хрустальный сосуд, в котором хранится моя душа. Пока она в нём, я никогда не смогу обрести покой. — Мне очень жаль, — тихо сказала я. — Но что это я всё о себе да о себе! — спохватилась Маделиф. — Я ведь здесь, чтобы рассказать об испытании. Вам и другим леди. Всего вас в замке одиннадцать, по невесте от каждого из претендующих на трон Истинных. Получается, здесь нет моих девчонок. Значит, никакой командной игры, каждая сама за себя. Что, в общем-то, логично, приз-то один. — А где остальные наины? — Их тоже испытывают, но не здесь, — ответил призрак и уже совсем по-деловому продолжил: — В общем, слушайте, леди. Сегодня вам придётся продемонстрировать силу духа, смекалку, находчивость и бесстрашие, а также другие качества. Те, которыми должна обладать каждая леди, метящая в королевы. — И как долго придётся демонстрировать? — кисло осведомилась я. — Пока не найдёте выход из замка. В этом и заключается суть задания: отыскать лазейку из запечатанной магией крепости, ставшей для меня вечной темницей. Сразу скажу, просто не будет. Но вы, в отличие от меня, ещё живы и сможете отыскать обратную дорогу к своему господину. Что-то мне совсем не хочется искать дорогу к своему господину. Особенно после того, что только что увидела и услышала. Мысленно выругавшись, я горячо пожелала каждому хальдагу заиметь себе по шерту в жёны и асави. — А как насчёт бонусов? — спросила заискивающе. — В прошлый раз нас облагодетельствовали хоть какой-то помощью. — Увы, леди, в этот раз бонусы не предусмотрены, — разочаровала меня беловолосая дева. — Вместо них будут подсказки, которые и помогут вам выбраться из замка. Находите их, анализируйте и двигайтесь к выходу. И да, помните! Подсказок мало, а наин много, так что в ваших же интересах не сидеть на месте. — Есть ли какие-нибудь ограничения по времени? — Вам нужно будет управиться до полуночи. Но я бы советовал… ла постараться выбраться отсюда дотемна, иначе… — Привидение зловеще умолкло. — Что иначе? — борясь с желанием закатить глаза, буркнула я. — Этот замок хранит в себе много всякого… разного. Лучше вам с этим, кхм, разным не встречаться после заката. Всё с вами ясно. Понапускали сюда всяких жутиков, чтобы сделать испытание более зрелищным для собственного развлечения. Другого смысла я во всём этом, хоть убейте, не видела. — За нами наблюдают? — В какой-то мере, — обтекаемо ответило привидение. — Без внимания ни одну из участниц точно не оставят, можете поверить мне на слово. А теперь… — Что будет, если я не справлюсь с испытанием? Если не выберусь отсюда до полуночи, — прервала я Маделиф, лихорадочно перебирая в уме вопросы, которые следовало ей задать, пока у меня ещё была такая возможность. — Моё чудовище… ну то есть мой жених проиграет и выбудет из состязаний? — Нет. Конечно же, нет, — снисходительно улыбнулась полупрозрачная наина. Вернее, попыталась это сделать, но стёжки белёсых ниток не давали её губам растянуться в улыбке. Зрелище, скажу я вам, не для слабонервных. А исключительно для леди, метящих в королевы. — Это ведь не их испытывают. Но бесценные баллы, если наины не справятся, они, конечно же, потеряют. Что тоже, как вы понимаете, может отразиться на финале состязаний. Честно, в тот момент мне прямо до чесотки захотелось плюхнуться на пол, устроиться поудобнее возле какого-нибудь факела и просидеть так хоть до рассвета. Пусть бы у де Горта поснимали баллы. Да хоть все! Без разницы! Тогда, может, в следующий раз дважды подумает, прежде чем задирать мне юбки и портить панталоны. Признаться, я к ним уже даже привыкла и сейчас чувствовала себя несколько некомфортно без своих милых штанишек. Да и вообще, добывать победу тому, кто в случае чего прихлопнет меня и не поморщится, — это, знаете ли, не прикольно. И совсем не стимулирует на совершение подвигов. Но на кону был лекарь, Теймен Вертальд, — возможно, единственный в этом мире, кому я могла довериться, попросить о помощи и поддержке. А значит, быстренько выгоняем Стального из мыслей и концентрируемся на грядущей победе. Победе любой ценой. — Готовы, леди? — Более чем! Маделиф удовлетворённо кивнула и стала медленно от меня отплывать. — Что ж, тогда желаю вам удачи. Главное, не забывайте: не теряйте времени понапрасну. Действуйте! Будьте также настороже с другими наинами, которых повстречаете на своём пути. Ну и, если всё же задержитесь в замке Ор до заката, тем более не теряйте бдительности. Другими словами, берегите себя, леди, и пошевеливайтесь! С этими словами, заставившими табуны мурашек забегать по телу, Маделиф просочилась в бугристую кладку, забрав с собой расплескавшееся по полу марево. Хорошо хоть факелы не погасли, иначе с шевелением могли возникнуть реальные проблемы. А так у меня появилась возможность осмотреться и понять, где нахожусь. Осмотреться, понять и мысленно послать организаторов Охоты в занимательное путешествие туда, куда неженатые хальгады регулярно посылали своих невест до свадьбы. Мало того что в этом капкане не было окон, так ещё и двери нигде не просматривались. Везде, куда ни глянь, только серый шероховатый камень, порыжевший под бликами пламени и черневший там, куда огонь был не в силах добраться. Ну и как мне отсюда выйти? Мебели здесь тоже не было, не было ничего, что можно было бы обыскать и проверить на наличие тайника. Разве что прощупать стены… Этим я и занялась, лихорадочно скользя пальцами по изъеденной веками кладке в надежде, что под давлением моих рук сработает какой-нибудь скрытый механизм. Минута, другая, третья… Время за изучением однообразного узора стен тянулось бесконечно медленно и вместе с тем бежало как сумасшедшее. Я уже почти отчаялась и стала ломать голову над тем, как быть дальше, когда, в очередной раз надавив на стену, услышала тихий щелчок, а в следующий момент один из камней уехал вглубь стены. Пожелав себе удачи, сунула во тьму руку и, к своей огромной радости, нащупала небольшую бумажную трубочку. Развернув её, прочитала: Иди на свет, не бойся обжечься! И как это понимать? Где тут у нас свет? Только семь факелов, которые, к слову, уже горели не так ярко, постепенно угасали. Вот будет дело, если совсем погаснут. Потянувшись к тому, что был ближе всех, подёргала за край древка и, как это водится, — нифига. Не бойся обжечься… Легко сказать! Вернее, написать. Вот только мне совсем не хочется получить ожог и потом мучиться с ним шерт знает сколько. Но делать нечего. Скоро огонь догорит, и тогда я уже точно не смогу отсюда выбраться. И закончится моё приключение, даже не успев начаться. Надо рискнуть. Я уже потянулась к зловеще подрагивавшим языкам пламени, когда взгляд скользнул по бумажке, зацепившись за начало подсказки. Иди на свет. Так, а я ведь от тайника никуда не уходила. Обернувшись, упёрлась взглядом в центральный источник освещения, центральный от схрона, и решительно к нему двинулась. Правда, решимости моей заметно поубавилось, когда огонь, стоило к нему приблизиться, угрожающе полыхнул, ощерился искрами, словно предупреждая, чтобы ближе не подходила. — Надеюсь, я всё делаю правильно, — прошептала севшим от волнения голосом, а потом, приподнявшись на носочках, поморщилась и погрузила руку в оранжевое пламя, уже готовая завопить от боли. Но боли… не было. Пальцы словно бы обдало тёплым потоком воздуха, и я, покрепче схватившись за деревянную рукоять, резко потянула её на себя. Вздрогнула, услышав, как где-то за спиной трещит, распадаясь на сколы, камень. Это пол разрушался в центре мрачного капкана, открывая моим глазам крутую винтовую лестницу. На неё я и шагнула, обрадованная и приободрённая первой, пусть и маленькой, но всё-таки победой. Первой, но однозначно не последней. По лестнице я пронеслась торпедой, горя желанием поскорее убраться из этого унылого места. До заката оставалась уйма времени, поэтому я не планировала становиться героиней ужастика, срежиссированного гадами-хальдагами, а надеялась вернуться в Ладерру уже к обеду. Хорошо бы, чтобы Стальной к тому времени перестал кипятиться и не портил мне нервы своими приступами ревности. Асави он из меня собрался делать… Превратить в старую деву в своём недогареме. И потом ещё удивляются, отчего это иномирянки звереют. А попробуй тут не озвереть от таких вот незаманчивых предложений руки и сердца! Напомнив себе о том, что герцог в моей голове — инородный элемент, сосредоточилась на окружающей меня среде. Бесконечно длинная лестница привела меня в бесконечно длинный сумрачный коридор с редкими, затянутыми пыльными витражами окнами. Дневной свет едва пробивался сквозь тёмные узоры стёкол, не горели факелы. И тишина вокруг стояла такая, будто кроме меня и Маделиф в этом замке не было ни одной живой души. Ну то есть технически она уже мёртвая, поэтому ни одной живой души и пленённой. Я говорила, что у де Горта дом, что декорации к готическому спектаклю? Беру свои слова обратно. Особняк герцога с этой зловещей крепостью и рядом не валялся. От одних только портретов, развешенных на стенах, все волоски на теле приходили в движение. Выполнены картины были настолько искусно, что казалось, будто лица на них живые. Будто глаза печальных дев, запечатлённых на старинных холстах, следят за мной, встречают и провожают. Я так и чувствовала, как цепкие взгляды прожигают мне спину и сверлят затылок. Превозмогая себя, внимательно рассматривала каждую картину, изучала резные рамы на наличие подсказок. Ничего. Пыталась распахнуть и окна, чтобы понять, на каком этаже очутилась. Всё бесполезно. Одно оконце даже попробовала разбить туфлёй, но та отскочила от витража, не причинив ему никакого вреда. Не знаю, сколько бродила по этому нескончаемому каменному тоннелю, надеясь отыскать дверь, лестницу, хотя бы что-то помимо стрёмных портретов. Я уже успела проголодаться, захотеть по- маленькому и даже немного рассвирепела, когда услышала у себя за спиной певучее: — Вечереет. Звонкому девичьему голосу вторил не менее звонкий смех, эхом заполнивший коридор. Чёрт. Развернувшись на негнущихся ногах, я увидела, что девы на картинах задвигались. Стали улыбаться, переглядываться. Некоторые, посмеиваясь, бросали на меня из-под густых ресниц взгляды. Смеющиеся и разговаривающие картины… Это даже хуже, чем Маделиф. — И долго ты тут собралась бродить, наина? — спросила пышногрудая девица с ближайшего портрета. Хлопнула глазами, улыбнулась, поправила тугой локон и снова уставилась на меня немигающим взглядом. Приказав себе не терять сознание, я охрипшим от страха голосом прошептала: — Я ведь только сюда спустилась. — Ты, милочка, бродишь здесь уже несколько часов, — сообщила мне курносая блондинка, висевшая напротив той, что первая со мной заговорила. — Быть такого не может! — Я нахмурилась, огляделась и заметила, что света в коридоре действительно стало меньше. Кажется, солнце уже начало садиться и, кажется, это то самое «разное», о котором предупреждала Маделиф. — Это место пропитано магией хальдагов, поэтому те, кто ей не владеют, могут на некоторое время лишиться внутренних ориентиров, — просветила меня рыжая с дальнего портрета. Сразу вспомнились трюки де Горта в карете, когда мы не ехали, а как будто летели, отчего мне резко поплохело. Сейчас я слабости не чувствовала, но, если действительно потеряла счёт времени… Шерты! Не видать мне тогда приза в виде лекаря. — Здесь должна быть подсказка, но я её не вижу. — Перед тобой тут проходила другая наина и умыкнула с собой заветный ключик, отворяющий потайную дверцу. Значит, потайная дверца. — То есть без ключика мне теперь отсюда не выбраться? — осведомилась кисло. — Ну-у, — протянула первая портретная девица, — мы можем тебе помочь, конечно. Но что получим взамен? — А что вам нужно? Картины взбудоражено зашептались. — Немного твоего внимания. — М? — удивилась я и услышала резкий приказ: — Подойди ближе! — Ещё немного… — Побудь с нами недолго… — Нам так скучно! — А у тебя наверняка за годы жизни накопилось столько интересных воспоминаний… — Вку-у-усных! — Ла-а-акомых… — Иди… ну же… подходи-и-и… Голоса из картин звучали всё громче, заполняя не только коридор, но и моё сознание. Смысл слов стирался, смешивались звуки, тускнели в окнах витражи. Полотна поблекли, будто из них вытянули все краски, а вместе с ними от портретов начали отделяться полупрозрачные тени. Что-то неясное, размытое, призрачное. А может, просто игра моего расшалившегося воображения. Почувствовала, как глаза закрываются и каждый новый шаг даётся мне всё труднее. Кажется, ещё немного, и скользну на пол, позволю теням кружить вокруг меня, сдамся… — Ай!!! Чья-то рука с силой вцепилась мне в локоть, сжала до боли и так за него дёрнула, что на какой-то миг свет перед глазами померк окончательно. А когда я снова смогла видеть, обнаружила, что стою посреди незнакомой комнаты в компании незнакомой наины. — Ты как? В порядке? — хмурясь, спросила она и пробормотала: — Интересно, долго они тебя обрабатывали… — Они? — облизнув пересохшие губы, эхом повторила я. Голова всё ещё кружилась, и отголоски нестройного хора по-прежнему звучали в ушах, отчего мне никак не удавалось прийти в себя. — Кархарры. Те ещё твари. Духи, питающиеся чужими светлыми воспоминаниями. — Духи наин, которых держали в замке? А ведь Маделиф говорила, что одна здесь такая. — Нет, — махнула рукой девушка. — Кархарров сюда наверняка пригнали. Подозреваю, чтобы мы не заскучали. А вообще их можно встретить в местах затонувших кораблей, на поле битв и там, где произошли крупные трагедии. Это то, что остаётся от погибших мученической смертью людей. Сама понимаешь, их последние воспоминания были не самыми приятными, вот они и пытаются заменить их другими, радостными, пусть и чужими. — А ведь они могли меня убить. — Я поёжилась и обхватила себя за плечи руками, чувствуя, что меня, пусть и с опозданием, накрывает паника. — Точно не могли, — улыбнулась девушка. — А вот оставить без радостных, ценных для тебя воспоминаний — запросто. А если бы ты задержалась в их компании, потом бы наверняка страдала серьёзными провалами в памяти. Обалдеть что получается. Самая настоящая лоботомия магией. Хотя я не против была бы забыть де Горта. И Рейчика с Жеребчиком. И вообще, всё, что со мной случилось за последнее время. Но, подозреваю, эти мои воспоминания кархаррам и даром не нужны. — Но будем надеяться, что я вовремя тебя оттуда забрала, и с памятью у тебя всё в порядке, — оптимистично заключила наина. — Ты помогла мне? — моему удивлению не было предела. — А что здесь такого? — пожала плечами девушка, а потом сощурилась и хмыкнула: — Или ты из тех невест, которые ради победы превращаются в самых настоящих стерв и считают, что и другие должны вести себя точно так же? Тогда, наверное, зря я тебя выручила. Пусть бы тебя потом, полудурную, отсюда вытаскивали их всемогущества. — Я-то не из тех, но уже успела с такими встретиться, — мрачно призналась своей спасительнице. — Поэтому у меня теперь проблемы с доверием. — И хорошо, что они у тебя есть, — усмехнулась наина. — Меня, кстати, Ирма зовут. А ты наина герцога де Горта, Филиппа. Матис рассказывал о тебе. Я повнимательнее присмотрелась к девушке. Стройная, невысокая, миловидная. Тёмные волосы, серые, чуть раскосые глаза, маленькая аккуратная родинка над губой. Кажется, я видела её с другом де Горта — тем симпатичным блондином с обаятельной улыбкой. — Матис — это друг Мэдока? — решила уточнить на всякий случай. — Да, они уже давно дружат. Не повезло Матису с другом. Стараясь не зацикливаться на том, что голова всё ещё мутная из-за знакомства с местными жутиками, я приблизилась к окну и постаралась рассмотреть, что творится снаружи. Хотя лучше бы не рассматривала, честное слово. Единственное, что увидела, — это серый камень стен, погружённый в клубы густого тумана, отчего создавалось впечатление, будто крепость Ор, как цветок из клумбы, вырастает из облаков. — Высоковато, правда? — усмехнулась Ирма. — Да уж… Пробовать себя в роли каскадёра точно не захочется. — Ты идёшь? — нетерпеливо бросила наина, опуская руку на отлитую в форме львиной головы дверную ручку. — С удовольствием побегу отсюда. Выходила я из зала в лёгком волнении. Хотя в лёгком — это ещё мягко сказано! Всё внутри меня мелко подрагивало, и инстинктивно я ожидала, что вот сейчас на нас набросится ещё какая-нибудь пакость. К счастью, в этом коридоре картин не было, а в остальном он был что брат-близнец того, по которому бродила шерт знает сколько. Надеюсь, эта прогулка окажется короче и не уничтожит мои последние, лишь чудом сохранившиеся нервные клетки. — Уже придумала, что попросишь у королевы, если выиграешь? — поинтересовалась я, стараясь отвлечься от мрачного антуража, да и просто получше узнать эту нетрадиционную наину. Та пожала плечами: — Не думала и не собираюсь. Даже если и выиграю в этом состязании, что маловероятно, королева всё равно не сможет мне дать то, о чём я мечтаю. — И о чём же ты мечтаешь? — О путешествиях, — огорошила меня Ирма. Улыбнулась весело, светло и азартно проговорила: — Хочу посмотреть мир, хочу быть хозяйкой самой себе! Ни от кого не зависеть, ни перед кем не отчитываться. Ну и в принципе замуж не хочу. Хотя Матис ничего так, с ним легко и просто. Правда, когда слишком долго всё легко и просто, становится неинтересно. Я за разнообразие в жизни и остроту ощущений. — То есть ты не мечтаешь стать женой хальдага? Ну или его асави, — недоверчиво спросила я, искоса поглядывая на это чудо шареской природы. — Мама говорит, что я ненормальная. — Ирма рассмеялась. — У меня пять младших сестёр и все они горят желанием вырасти и выйти замуж. За Стальных лордов или простых — неважно. Лишь бы скорее с головой окунуться в придворную жизнь. Я же боюсь от скуки замужем скончаться. Да и при дворе мне делать нечего, мне там тоже неинтересно. Ну точно чудо. — Знаешь, Ирма, мне с тобой че… шертовски приятно познакомиться! — Взаимно, Филиппа, — улыбнулась в ответ наина. Мы не заметили, как дошли до конца коридора и упёрлись в стену. Ни тебе дверей, ни лестниц — ничего. Потрогали её, послушали, разве что не лизнули, и посмотрели друг на друга. — Ну, и что теперь? — Ирма устало вздохнула. — Продолжаем искать подсказку и не отчаиваемся, — приободрила я её и, опустившись на корточки, принялась осматривать пол. Минуту или две ползала на карачках, чуть ли не под лупой рассматривая каждый камень, а потом замерла, почувствовав, как подо мною дрогнул пол. Раз, другой. Послышался тихий, протяжный скрежет. — Как думаешь, что это может быть? — напряжённо спросила Ирма. Ответить я не успела — скрежет повторился. Уже более громкий, зловещий, проехавшийся, как напильником, по моим натянутым до предела нервам. — Шерты! — выругалась девушка. А я про себя добавила пару крепких земных словечек, когда заметила, как стены… пришли в движение. — Фи… Филиппа, ты это тоже… видишь? — запинающимся голосом пролепетала Ирма. — И вижу, и слышу, и чувствую. — И что будем делать?! Вопрос на миллион. Стены продолжали двигаться, пусть и медленно, но нам от этого как-то было не легче. И ладно бы от нас отъезжали, но нет! Эти каменные заразы, наоборот, наступали! Если продолжим стоять, хлопая глазами, они нас попросту раздавят! Ну, может, конечно и не раздавят, это же вроде как безопасное испытание, но проверять, как в итоге всё сложится, у меня, если честно, желания не было никакого. — Продолжай искать! — велела я. С ещё большим энтузиазмом мы принялись осматриваться в поисках проклятой подсказки, но паника, как известно, не лучший помощник. Мысли путались, тряслись руки и перед глазами всё скакало с такой скорость, как если бы я каталась на американских горках. Чёрт, чёрт, чёрт! Я уже не знала, кого ругать и проклинать, как и не представляла, что с нами будет. Стены продолжали скрежетать, угрожая, запугивая, вгоняя в ещё больший ужас. Сходились, наползали. Мне уже хотелось взвыть или кого-нибудь прибить, например, организаторов этого реалити-шоу, когда в мысли ворвался громкий ликующий возглас: «Нашлась девка!» Я резко обернулась и увидела стремительно летящего к нам коршуна. Несколько сильных взмахов крыльев, и птица величаво опустилась на каменный подоконник. «Ну и как объяснить этим курицам, чтобы за мной следовали? — сверкая алыми бусинами-глазами, вопросила птица. — Если не последуют, Рей мне потом голову оторвёт и все перья повыщипывает». — Ирма, а это случайно не вейр его величества? — Я дёрнула девушку за руку, заставляя обернуться. — Вроде бы он… Не знаю! — Наина застонала. — Филиппа, мне страшно! «Эй, девы, давайте, приходите в движение! Некогда закатывать тут истерики!» — С этими словами, отчётливо прозвучавшими в моей голове, коршун сорвался с места и взвыл к самому своду стремительно сужающегося помещения. И всё-таки я слышу других вейров! — Пойдём за ним! — потянула наину за руку. — Куда?! Мы ведь оттуда пришли! Хочешь обратно к кархаррам?! — Предлагаешь здесь продолжать топтаться?! Не дожидаясь её ответа, я крепче сжала ладонь девушки и рванула следом за хищной птицей. — А вдруг это не вейр его величества? Вдруг это ловушка! — задыхаясь от бега, всполошенно вопрошала Ирма. — И вообще, даже если это и он, с чего бы ему нам помогать?! С того, что король в этой большой игре ведёт свою собственную маленькую игру. Возможно, хочет, чтобы я была перед ним в долгу. Он ведь подобно Жеребчику ждёт, что я в самый не подходящий для де Горта момент подставлю ему подножку. Но об этом я сейчас почти не думала. Стены коридора продолжали наступать, как будто притягиваемые к нам каким-то магическим магнитом. Мы уже бежали не рядом, а друг за другом, по-другому просто не получалось. — Смертельный исход в этих испытаниях ведь не предусмотрен? — тяжело дыша, выдохнула я. — Я уже в этом сомневаюсь! — истерично всхлипнула наина. И я бы тоже сейчас с удовольствием поистерила. Одно дело понимать, что всё в любом случае закончится хорошо (ну или по крайней мере неплохо), и совсем другое осознавать, что тебя в любой момент может расплющить. Не должно, но ведь может же! Звук каменной крошки, осыпа́ вшейся на пол, расстилавшейся у нас под ногами, забивавшейся в туфли, действовал на нервы. Как и всё в этом месте. Казалось, сам воздух в замке пропитан страхом и отчаяньем нынешних участниц и его прошлых обитательниц. Вот было бы здорово, если бы на нём камня на камне не осталось! Когда впереди замаячила непонятно откуда взявшаяся лестница, я не поверила своим глазам. Мы ведь здесь были! Мы — да, а вот лестницы точно не было. А теперь вот она! Ну или её галлюцинация. — Последний рывок! — Снова схватив Ирму за руку, я рванула ещё быстрее, выжимая из себя максимальную скорость, последние силы и чуть ли не волоком волоча наину за собою. Из коридора мы выскочили в самый последний момент, и стены, будто издеваясь… вдруг замерли, уже почти поцеловавшись, а потом стали как ни в чём не бывало отползать обратно. Я же говорю, заразы. — И правда лестница! — Немного придя в себя, Ирма радостно завизжала и чуть ли не кубарем покатилась вниз, в просторный холл, расчерченный на квадраты рыже-серым мрамором. Он обрывался там, где начиналась дверь с тяжёлыми массивными створами. Сейчас призывно распахнутыми, как будто приглашавшими поскорее убраться из этого зачарованного капкана. Вейр исчез, будто его и не было, но я это даже не сразу заметила. Всё, что меня сейчас волновало, — это заветные двери! Непонятно откуда выскочила ещё одна наина, слетела по ступеням ещё быстрее Ирмы и растворилась в царившем за стенами замка тумане. — Филиппа, скорее! Я расстроенно застонала, теперь уже точно понимая, что проиграла. Наверняка мы последние, наверняка все остальные наины уже успели отсюда выбраться. Выскочили, вот как эта, разряженными в шёлк торпедами. Одна я протормозила и профукала душку Теймена. Ну, Лиза! В общем, на первый этаж я спускалась в совершенно растрёпанных чувствах. Зачем-то оглядела просторное помещение, наверное, боялась маньячных стен или маньячных же портретов. Блуждающий по замку взгляд зацепился за изящную консоль, приставленную к старинному, помутневшему от времени зеркалу. На мраморной столешнице возвышался, загадочно мерцая, откровенно привлекая к себе внимание, стеклянный кубок. «В замке меня удерживает артефакт — хрустальный сосуд, в котором хранится моя душа. Пока она в нём, я никогда не смогу обрести покой», — вспомнились слова бедной Маделиф. — Филиппа, ну что ты там застопорилась?! — воскликнула Ирма, оглядываясь на меня. — Подожди, — сказала я и решительно направилась к стеклотаре. — С тобой ведь говорила местная заключённая, Маделиф? Рассказывала про душу? — Ну? И что? — не врубилась наина. — А то, что вот она её душа. Я в этом почти уверена. — Я взяла в руки кубок. Заглянула внутрь и увидела, как на дне хрустального сосуда мерцает и переливается густая жемчужная субстанция. — И что ты собралась с ней делать? — Как что? Освобожу её. Мимо нас стрелой промчалась ещё одна невеста, всклоченная, разрумяненная, с безумным взглядом. Да уж, что называется потестировали «королев» на наличие крепкой психики. Если она у кого и была, то теперь уж навряд ли осталась. Мне же спешить было некуда, всё равно уже в лузерах, поэтому я перевернула кубок, сосредоточенно потрясла его, но жемчужная жижа из него почему-то не вылилась. — Такого в задании не было! — взволнованно воскликнула Ирма. — Если маги её здесь держат, значит, на то есть причины! Филиппа!!! Поставь кубок и уходим отсюда! Плевать на магов. К тому же, если хальдагам нужен домашний призрак, зачем было ставить сюда этот бокальчик, чтобы все его видели? Да и вообще, я всё равно проиграла и мне уже, кажется, всё по барабану. С этой жизнеутверждающей мыслью я замахнулась и услышала нервное от Ирмы: — Ну это ты уж без меня. Наина скользнула за дверь, в туман, а я (не без удовольствия скажу вам), со всей силы запустила кубком в стену, а потом, прислонившись к перилам лестницы, стояла и смотрела, как по ней ползут, медленно стекая, мерцающие сгустки. Смотрелось красиво. Мимо пронеслась новая наина, но я на неё даже внимания не обратила. Только когда из стены традиционно появилась Маделиф, выпрямилась и проговорила: — Надеюсь, я не ошиблась и не сделала тебе хуже. — Напротив, леди! Вы сделали лучше себе! — проговорила она… мужским голосом. Голосом очень и очень знакомым. — Ринсон? — Я прямо-таки обалдела, когда на моих глазах привидение начало… рассеиваться. Стёрлись жутковатые черты лица, схлынула мистическая мгла, впитываясь в трещины и щербины на мраморных плитах, открывая мне маленького зелёного человечка в ярко-оранжевом камзоле. Вот ведь модник. — Приветствую, леди Адельвейн, ещё раз! — Избавляясь от остатков образа неприкаянной наины, просто стряхивая с себя туманные клочья, как какие-нибудь ворсинки, недоэльф улыбнулась. — И поздравляю с успешно пройденным заданием. Вы единственная обратили внимание на печальную историю «привидения». Надеюсь, я хорошо играл? — спросил он и замолчал, явно напрашиваясь на похвалу. — Вы отлично играли, Ринсон. Я сразу вам поверила и ни на минуту не усомнилась в том, что вы призрачная наина. — Да, я такой, — подбоченился фей. — Так вот, о чём это я? Ага! Вы единственная пожалели бедняжку Маделиф и делали не только то, что вам говорят, но и то, что посчитали нужным и правильным. — Это хорошо? — осторожно уточнила я. — Это просто отлично! Подождите-ка. — Ринсон шустро просеменил к выходу. Высунувшись наружу, позвал: — Леди, заходите! Не мёрзните там! Испытание закончилось, и у нас даже наметилась победительница. Из вашей группы подопытных… я хотел сказать, испытуемых выиграла леди Филиппа Адельвейн. Можете её поздравить! Наины быстренько вернулись в замок, все десять, но поздравлять меня почему-то не спешили. Смотрели растерянно то на меня, то на Ринсона и явно никак не могли понять, как так вышло, что наина, последней достигшая финиша, вдруг оказалась первой. — Но почему именно она? За что?! Я ведь первая выход нашла! — наконец прорезался голос у симпатичной блондинки с блеклыми, как будто выгоревшими на солнце, веснушками. — За то, юная леди, что королева должна иметь голову на плечах и уметь самостоятельно принимать не всегда простые решения. Слушаться своего господина, свою семью — похвальное качество для каждой леди, но правительница помимо послушания супругу должна обладать и другими качествами, а также стальным стержнем. Да и сострадание её величеству тоже должно быть не чуждо. Ни одна из вас даже не допустила мысль о том, чтобы помочь Маделиф. А леди Адельвейн осталась, думала не только о победе и подарке, но и о привидении. Поэтому! — Зелёный человечек в оранжевом камзоле повернулся ко мне и жутко, ну то есть торжественно (наверное) улыбнулся: — Продолжайте в том же духе, Филиппа, и, если герцог де Горт одержит победу в Охоте, совет хальдагов будет настоятельно рекомендовать ему сделать вас первой женою. Господи упаси меня от такого поворота. — Но у меня ведь мама нэймесса, — пригнувшись, шёпотом напомнила я Ринсону. — Не беда! — «Эльф» махнул рукой. — Главное, что вы, леди, не такая, как она. Ха-ха. ГЛАВА 5 Обратно меня вернули тем же способом, каким и забрали, то есть банально телепортировали из замка Ор в герцогский «замок». Хорошо хоть не в герцогскую спальню, дабы продолжить с того момента, на котором мы поставили нашу ссору на паузу. Сейчас я была не в состоянии ничего продолжать, как и бодаться с его всемогуществом и спасать от уничтожения другие детали своего дамского туалета. Хотелось есть и спать. Ну и ещё в горячую ванну. Утонуть в ароматной пене на пару часиков, покайфовать, празднуя возможную победу и предвкушая получение заветного приза. Не думая о му… жчине, с которым свела меня капризная судьба, заменив мягкотелого супруга на железобетонного, опять же, му… жика. Так вот, материализовалась я точнёхонько в холле, огляделась не без опаски и, поймав Фрисо, как раз мимо пробегавшего, поинтересовалась: — А его всемогущество… эм-м… в себе? Ну то есть я хотела сказать, у себя? Дома в смысле. — Изволили отбыть ещё утром, моя госпожа, как только вас и остальных леди забрали на испытание, — отчитался дворецкий. Отбыть — это хорошо. Отбыть — это просто отлично! Какая-никакая, а всё-таки отсрочка. Передышка. Так что, может, и успею поесть и искупаться перед «казнью». — А прибыть когда обещали? Главное, чтобы не прибить. Меня не невинную. — Это мне не ведомо, моя леди. Стол уже накрыт. Изволите отужинать у себя или с остальными? — А остальные уже все вернулись? — Только что, — кивнул слуга. С одной стороны, я умирала от усталости и хотела поскорее остаться одна. С другой — было любопытно узнать, как справились с заданием другие наины и через что им пришлось пройти. — Поужинаю со всеми. Спасибо, Фрисо. Дворецкий церемонно проводил меня в столовую, поклонился и побежал на кухню торопить служанок, чтобы поскорее приносили нам вкуснятину. Заметив, что в нашем несплочённом кругу не хватает Паулины, я облегчённо выдохнула, улыбнулась и спросила: — Как прошёл день, леди? — Ужасно! — Винсенсия застонала. — Я за эти несколько часов такого натерпелась! — А я, кажется, постарела лет на десять, — обеспокоенно проговорила Одель, рассматривая своё отражение в до блеска натёртой серебряной ложке. — Вот уже и морщинки появились. Вот здесь, в уголках губ. Ужас! — А ты что скажешь, Марлен? — Я с удовольствием опустилась в мягкое кресло и бросила взгляд по сторонам в поисках вейра, но его в столовой не было. Может, уехал с де Гортом? — Всё было… терпимо, — сдержанно описала свои приключения наина. — Но с главным заданием я, увы, не справилась. — И я тоже. — И я, — эхом подхватили невесты. Лучше для меня! — А где Паулина? — Решила ужинать у себя в комнате, — ответила Одель, с ещё большим усердием оглядывая себя в ложке. — А тебя куда забросило, Ли? — полюбопытствовала Винсенсия. Я вкратце рассказала о своих злоключениях в тюрьме для прелюбодеек, а в ответ узнала, где отбывали повинность другие наины. Оказалось, что все пять локаций были примерно одинаковыми — старинные замки-поместья, в которых пятидесяти пяти юным девам трепали нервы. — Как вообще можно сажать в тюрьму за измену? — уплетая нежнейшее мясо под ягодным соусом, негодовала я. — Раньше и не такое вытворяли, — вздохнула Тиссон. — Только с приходом к власти прадеда Мэдока Стальные поумерили свой пыл. Король Герберн был хорошим, достойным правителем, и я думаю, его всемогущество станет таким же, если сумеет одержать победу над остальными. Ого! Значит, мой Стальной принц — принц в полном смысле этого слова. Вон какие корни и кровь голубая. Хотя нет, там по металлическим жилам, скорее всего, ртуть растекается. — А потом к власти пришёл отец Рейкерда, и законы опять ужесточили, — горько усмехнулась Марлен. — И при нынешнем короле наинам тоже, увы, живётся не сладко. И не только нам. — Как так вышло, что прошлый король передал корону своему сыну? Разве тогда Охоту не устраивали? — удивилась я. — Ещё как устраивали! — заявила Одель, наконец решив воспользоваться ложкой по назначению, и теперь наслаждалась ароматным супом-пюре, который я уже успела съесть и благополучно забыть, что это сделала. — Просто Рейкерд стал победителем. — Хоть ходили слухи, что ему помогли выиграть, — заговорщицким шёпотом проговорила Винсенсия. — Но, может, это всего лишь слухи. Рейкерд — очень сильный хальдаг. Ну или был таковым когда-то. Вернулся Фрисо с большим серебряным подносом, на котором возвышался обильно политый розовым кремом бисквитный торт, да ещё и увенчанный короной из фруктов. М-м-м… Предвкушая ударную дозу глюкозы, которую собиралась в себя впустить, я отодвинула опустевшую тарелку, чтобы тут же придвинуть ту, что была поменьше, и услышала нежный голосок нашей очаровательной блондинки: — Скажите, Фрисо, а куда отправился его всемогущество? — В Царс, моя леди. — В Царс… — эхом повторила Ротьер и весело так воскликнула: — О, Филиппа, милая, а разве не в Царсе находится твоя обитель? Я оторвала взгляд от торта и приклеила его к наине. Это сейчас что такое было? ***** — Расскажите о вашей воспитаннице, дочери графа Адельвейна. — Филиппа, — лицо пожилой монахини, изборождённое глубокими морщинами, осветилось мягкой улыбкой, — дивное дитя. Усердная, прилежная, умная девочка. Тихая и скромная. А мы так боялись, когда её брали, что у нас с ней будут проблемы. — Служительница богини замялась и, явно немного смешавшись, тихо добавила: — Из-за её матери. Но, к счастью, иномирность в малышке никак не проявилась. Тихая и скромная… Де Горт усмехнулся. Нет, ума его невесте действительно было не занимать, и он вполне мог предположить, что Филиппа и в самом деле в учёбе была прилежна. Но что касается всего остального… Дерзкая, норовистая девчонка! Хальдаг не заметил, как руки сами собой сжались в кулаки. А вот монахиня обратила на это внимание. Поджала губы, нервно поправила массивный серебряный знак Созидательницы на груди, ещё больше подчёркивавший мрачность её широкого тёмного одеяния, и несмело поинтересовалась: — Ваше всемогущество, неужели леди Адельвейн посмела вас чем-нибудь огорчить или разочаровать? Разочаровать? О нет, разочарование было лишь малой толикой того, что он сейчас чувствовал. До сегодняшнего дня он даже не предполагал, что в принципе способен столько всего испытывать. Гнев, злость, досаду и даже глухую ярость. За то, что его обманули. За то, что Филиппа оказалась такой… Мужчина досадливо поморщился и мысленно закончил: за то, что подарила свою невинность другому. Он и сам не понял, как оказался в небе. Смутно помнил, как отправился за Гертрудой и как вместе с ней взмыл к седым облакам. В себя пришёл уже на подлёте к Царсу. Острый взгляд хальдага выхватил из расползшегося по земле тумана размытые очертания обители, обнесённой высокими многовековыми стенами. Почти неприступными. И, находясь в этой тюрьме, в этой клетке, Филиппа каким-то образом умудрилась спутаться с безымянным мерзавцем и вертопрахом! Мальчик из соседней деревни… В окрестностях Царса деревень было немало, и какая-то часть хальдага рвалась объехать их все. Хоть разумом он понимал, что это будет чистейшей воды безумие и глупость — бегать от забора к забору, выискивая наглого молокососа. Да даже если бы и нашёл его, не убивать же подонка. Хотя, чего уж греха таить, такая мысль за минувший день не раз посетила Стального лорда. — Ваше всемогущество, — осторожно позвала его монахиня, отрывая от размышлений о незавидной участи любовника Филиппы, — с ней что-нибудь случилось? По приказу барона Вейтера девочку так неожиданно от нас забрали. Сказали, чтобы передать вам в наины, но ведь мы не готовили её в невесты хальдага. Придворному этикету почти не обучали, не учили, как поддерживать светские беседы. Если Филиппа вас прогневала, так то не её вина, уж поверьте. Мы просто не знали… Служительница богини остановилась и покаянно опустила голову, словно только что созналась в серьёзном проступке, а не просто защищала свою бывшую воспитанницу. «Я ведь не думала, что стану наиной. Была уверена, что до конца своих дней проведу за толстыми стенами обители», — вспомнились слова Филиппа. Она и правда не думала, что когда-нибудь кто- нибудь захочет взять её в жёны. Тем более хальдаг. Вот только злости в нём от этого меньше не становилось, как и желания разыскать мальчишку и придушить собственными руками. В этот час в саду, опоясывавшем обитель, кроме них больше не было никого. Лишь их следы оставались на припорошенных снегом дорожках и только их голоса вплетались в наполнявшую это уединённое место тишину. — С Филиппой всё хорошо, — успокоил пожилую женщину Мэдок. — А она… достойно проходит испытания? — спросила та с замиранием сердца. — Новости к нам доходят с большим опозданием, да и то не всегда. — На первом испытании леди Адельвейн показала себя более чем достойно. Сегодня проходит второе. Надеюсь, и с ним она тоже успешно справится. — Буду молиться за неё нашей всемилостивой Ильсельсии. — Монахиня осенила себя священным знамением. В то время как хальдаг с досадой подумал, как же не вовремя оно началось. Или, наоборот, вовремя? То, как он на неё набросился, не делало ему чести и уж точно не добавляло ему благородства. Вот только рядом с этой девочкой всё сложнее получалось оставаться сдержанным. Копить в себе эти разъедающие привычное хладнокровие эмоции, не имея возможности дать им волю. Он и так в последнее время из-за неё сам не свой, а сегодня, когда пытался силой овладеть ею, как будто не принадлежал самому себе. Ведьма, а не наина. Настоящая колдунья. — Сестра Прийма, я бы хотел побольше узнать о её окружении. С кем она общалась здесь в обители и за её пределами? — Здесь? — пожилая женщина ненадолго задумалась, а потом начала перечислять имена монахинь и воспитанниц. — А вне обители? — нетерпеливо перебил её герцог, устав слушать то, что ему было совсем неинтересно. Единственное, что его сейчас волновало, — это то, кто совратил его наину, а не те, кто обучал её, как надо правильно молиться и петь хвалебные оды их богине. — Так сразу и не припомню никого, — развела руками служительница. — Наши воспитанницы редко покидают пределы обители, а если и покидают, то только под строжайшим надзором воспитательниц. — Возможно ли тайно к вам пробраться? — Нет, что вы! — Монахиня широко распахнула глаза. — Стены наши неприступны, ворота тщательнейшим образом охраняются… Де Горт мысленно усмехнулся. Видимо, вариант подкупить привратницу пожилая Прийма даже не рассматривала. — И что, в обители мужчины никогда не появляются? — Нет, откуда же им тут взяться? — снисходительно улыбнулась монахиня, а потом добавила, нахмурив седые брови: — Разве что… В прошлом году у нас несколько месяцев гостил отец Себалд, преподавал историю Шареса. Очень образованный молодой мужчина. С ним так приятно было вести беседы долгими зимними вечерами за чашечкой чая. Мэдок был бы рад услышать, что отцу Себалду было под девяносто. Но слова про молодого мужчину развеяли эту надежду и заставили с новой, яростной силой полыхнуть в душе пламя гнева. Или, может, это была ревность? Герцог пока ещё не сумел до конца в себе разобраться и понять, какие же шерты правят бал в его сердце. — Расскажите о нём, — потребовал он, сворачивая на боковую дорожку, что вела в глубь сада. К досаде хальдага, монахиня о священнике почти ничего не знала. Отец Себалд предпочитал не делиться с прислужницами богини историями из своей жизни. Больше слушал, чем говорил, позволяя истосковавшимся по общению с внешним миром монахиням самим вести разговоры. Какое носил в миру имя? К какому принадлежал роду? В ответ Прийма лишь разводила руками, отчего кровь в хальдаге всё сильнее вскипала от ярости. Но приходилось сдерживаться и спокойным, ровным голосом, чтобы не напугать пожилую женщину, задавать вопрос за вопросом. Обычно чести стать служителями богини удостаивались младшие сыновья знатных магических родов. Те, у которых магия почти не проявилась и которые не могли рассчитывать на наследство. По законам Харраса, всё богатство рода переходило к первенцам магов. Среди хальдагов мальчики со слабо выраженным даром тоже встречались, хоть и очень редко. Сыновья в семьях Истинных и без того рождались нечасто, в основном богиня награждала Стальных дочерями, но если уж появлялись, то зачастую отличались ещё большей силой, чем их родители. — Кто его сюда прислал и почему? — Если мне не изменяет память, отец Себалд прибыл к нам по распоряжению архиепископа Даронского, — спрятав руки в широких рукавах своего одеяния, отчиталась монахиня. — А почему именно к нам, то мне не ведомо, ваше всемогущество. Его высокопреосвященство велел принять отца Себалда, мы повиновались. Мэдок нахмурился. Архиепископ Даронский занимал в Харрасе высокое положение, был вхож во многие знатные дома, со многими старшими лордами Стального круга водил дружбу. С каждой минутой де Горт всё больше укреплялся в подозрении, что не было никакого мальчика из деревни. Зато был подосланный священник. Кем? Неизвестно. Неизвестно, кто именно действовал через Даронского. И в открытую его не спросишь. Не тот это человек, которому можно задавать прямые вопросы. Хальдаг не спеша шёл по заснеженному саду, заложив руки за спину, сопоставляя скудные имеющиеся у него факты. Кто-то явно хотел, чтобы его наиной стала Филиппа. Для этого сначала «убрали» Шиллу, потом позаботились о том, чтобы он не смог выкупить подходящего возраста девушку с Чистой кровью у своих старших собратьев и был вынужден обратить внимание на сиротку. Супруги Вейтеры нуждались в деньгах и с радостью согласились отдать ему Филиппу. Могли ли они иметь отношение к истории со священником? Надо будет проверить. Ещё один вопрос, который не давал де Горту покоя, и не давал — это ещё мягко сказано, буквально выворачивал его душу наизнанку: зачем было соблазнять Филиппу, лишать её невинности? Явно не потому, что девчонка запала этому Себалду в душу. Наверняка имелся другой, веский и важный, мотив. Должно быть, таким образом молодой священник (или кем бы он ни был) пытался привязать её к себе, влюбить в себя, чтобы потом использовать в своих целях, как марионетку. Использовать против него, Мэдока. Хальдаг и сам не понял, что царапнуло сильнее: осознание, что, возможно, пригрел у себя на груди змею, готовую в любой момент укусить и впрыснуть в него яд, или то, что Филиппа влюблена. Вот почему она его к себе не подпускает. Не потому, что не желает становиться его женой или асави. Она в принципе не желает становиться его, принадлежать ему, делить с ним постель. Просто потому, что уже успела разделить её с каким-то ублюдком. «Найду — выпотрошу гада», — пообещал себе хальдаг. Вслух же поинтересовался: — Могу я осмотреть его комнату? Если монахиня и удивилась просьбе Стального лорда, то виду не подала. Послушно кивнула и повела гостя к бесформенной серой громаде, которой представлялась обитель в наползающем со всех сторон тумане. Как Мэдок и предполагал, осмотр кельи ничего не дал. Скромная обстановка небольшой комнаты не хранила даже следа присутствия здесь самозванца. А в том, что священник самозванец, герцог ни минуты не сомневался. — Он не рассказывал, где служит? Куда должен был отправиться после того, как закончил… преподавать, — последнее слово хальдаг чуть ли не выплюнул, — у вас? — Ничего не рассказывал, ваше всемогущество, — понуро опустила голову монахиня. — Как уже сказала, отец Себалд не любил о себе распространяться. Очень осмотрительно с его стороны. Значит, придётся искать другие пути к самозванцу и к тому или тем, кто за ним стоит. С вариантом спросить свою пятую наину в открытую герцог решил повременить. Пусть заговорщики, если таковые имеются (а они наверняка имеются, интуиция об этом разве что не кричала), будут уверены, что его всемогущество пребывает в счастливом неведенье. А он тем временем с девчонки глаз не спустит, будет следить за каждым её шагом, да что там… за каждым вздохом интриганки! Хальдаг усмехнулся. Даже интересно, что они задумали и на что пойдёт Филиппа, чтобы навредить ему. Будет действовать из любви к Себалду или чтобы за мать отомстить? Скорее всего, всё вместе. Покидал герцог обитель с твёрдым намерением вывести мерзавку на чистую воду. Больше он не позволит себе о ней думать, не впустит эту девицу ни в свои мысли, ни уж тем более в своё сердце. Уже прощаясь с монахиней, спросил: — Давно баронесса Вейтер навещала Филиппу? Женщина нахмурилась: — Последние годы к девочке никто из родственников не приезжал, ваше всемогущество. О ней как будто забыли. Поэтому для нас и стало неожиданностью, когда барон с баронессой велели срочно отправить к ним Филиппу. Де Горт мысленно выругался. А Ансая рассказывала ему совсем другую историю. Регулярно навещала, заботилась, опекала… Нет, поговорить с этой семейкой надо будет совершенно точно. Осторожно. Пока осторожно. При его появлении Гертруда приникла к земле. Позволила хозяину забраться в седло, крепко ухватиться за поводья и, только дождавшись приказа, оттолкнулась от промёрзшего камня и взмыла в небо. Отправляться к Вейтерам времени уже не было. Следовало возвращаться в столицу, к наинам. Узнать, как прошло испытание, оказать им помощь, если понадобится, а также уделить внимание другому важному вопросу: наконец всерьёз заняться выбором жены. Он ведь почти не присматривался к своим невестам… Последнее время все его мысли занимала одна Филиппа, но отныне всё будет иначе. Ему нужна достойная спутница жизни, так почему бы не уделить внимание той же леди ле Фэй. Узнать её поближе. Во всех смыслах. Эту ночь он проведёт с ней. ***** Я честно пыталась заесть горечь страха, подкатившую к горлу после слов наины, сладким бисквитом — не вышло. Ну то есть бисквит из меня чуть не вышел, стоило представить его всемогущество в Царсе, рыскающим в поисках несуществующего мальчика. Или того хуже — в обители. Тоже рыскающим. Выспрашивающим, выискивающим… А вдруг у них там завалялась какая-нибудь фотка Филиппы?! Тьфу ты, портрет этой пропавшей цыпы! Подумав так, покосилась на вейра, вальяжно разлёгшегося на моей постели. Ещё немного, и я начну выражаться, как этот четырёхлапый циник. Вон уже отдельные словечки проскальзывают в мыслях. Морс явился ко мне в спальню, когда я заканчивала плескаться в ванной. Понятное дело, ни о каком расслаблении при свечах больше речи не было. Я чувствовала себя одним тугим комком нервов, и даже ароматная пена в тандеме с горячей водой и нежнейшим кремом не смогли справиться с этой проблемой. Какой-то части меня хотелось как можно скорее отсюда смыться. Одеться тепло, напихать в ридикюльчик блестящих побрякушек, не так давно презентованных мне де Гортом, и до свиданья, счастливо оставаться. Вот только что-то подсказывало, что исчезнуть мне не удастся. Не зря же меня уже дважды пометили. Радовало, что хотя бы ещё ни разу не пои… В смысле не отлюбили, как планировали. А вдруг сегодня ночью всё-таки отлюбят?! Хотя лучше уж это, чем быть раскрытой. Я даже согласна на самую аморальную ночь аморалии (на всё, что угодно!), только бы Мэдок не узнал, что его невеста — нэймесса. Я не могла усидеть на месте, поэтому металась из угла в угол, то и дело прислушиваясь к доносящимся с улицы звукам. Выглядывая в окно и ожидая возвращения хальдага. Желая, чтобы скорее вернулся, и пытка неизвестностью закончилась, и в то же время мечтая, чтобы вообще не возвращался. «Свет очей моих, ты перестанешь мельтешить перед глазами?» — Морс широко зевнул и продолжил следить за мающейся мной лазерным прицелом своего вампирского взгляда. — Не перестану. Я волнуюсь и мне страшно. «Да не паникуй ты. Это ведь не тебя Мэд отправился убивать, — вроде как успокоил меня вейр, решивший, что я не нахожу себе места из-за деревенского любовника. — Покалечит пару-тройку пастухов и успокоится». — Как у тебя всё просто! — фыркнула я, продолжая наматывать круги по спальне. «И всё-таки, сиротка, рассказывай, кто этот смертник. Мне же интересно». — От передозировки любопытством дог даже приподнялся на лапах, а потом снова плюхнулся на кровать, подмяв под себя добрую половину моих подушек. Видите ли, он всё ещё слаб и на полу лежать ему жёстко. Другое дело лежать там, где не сложилось полежать у де Горта. Это цитируя слова Морса. — Морс, успокойся! «А как насчёт: с друзьями всем делятся и ничего не скрывают?» — А как насчёт того, что друзей поддерживают в сложных ситуациях? «Один ноль в пользу цыпы, — прокомментировал вейр, после чего безнадёжно вздохнул: — А чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь? Поддерживаю тебя, отвлекаю. Вот успокоиться предлагаю, потому что ничего страшного не случилось. Мэд пропсихуется и снова станет до противного скучным и благородным. Вот увидишь». Знал бы он, из-за чего я на самом деле переживала, не занимался бы сейчас глупыми философствованиями, а, скорее всего, загрыз бы меня на радость своему хозяину. — Хорошо бы, если бы так, но… — Окончание фразы застряло в горле, потому что в тот самый момент снаружи послышались быстрые, уверенные шаги. Фрисо передвигается бесшумно, словно сотканный из воздуха. Наины и служанки тоже. Кормилица хальдага ступает медленно и грузно, а значит… Прежде чем я успела метнуться к кровати, чтобы спихнуть с неё вейра и притвориться спящей, дверь распахнулась, явив моему взору его всемогущество собственной персоной. Я так и осталась стоять, где стояла, встречая Стального максимально невинным взглядом. Не Филиппа я? Да что за глупости вы говорите! Я самая что ни на есть стопроцентная наина. Де Горт прошёл в комнату. — Филиппа, — начал, сканируя меня взглядом, отчего сердце едва не ухнуло в пятки. А спустя мгновение с надеждой замерло. Раз не набрасывается с вопросом, кто я такая, раз назвал меня её именем, значит, всё в относительном порядке. Хвала Созидательнице! Не знаю, что тогда на меня нашло. Наверное, сказалось нервное напряжение минувшего дня, в котором я варилась с самого утра. По телу пробежал холодок, заставляя кожу покрыться мурашками, и я, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, начала раздеваться. Чувствуя на себе тяжёлый, пронизывающий взгляд хальдага, сбросила на пол тяжёлый парчовый халат и потянулась к завязкам ночной сорочки, более чем решительно настроенная отправить её следом за халатом. — Вы что творите? — удивился Истинный, наблюдая за тем, как я с самым сосредоточенным видом стягиваю с плеч тонкий шёлк. — А вы разве не за тем явились? — Я растерянно приостановилась. — Не за тем, Филиппа, — отчеканил он резко, при этом гипнотизируя взглядом две стратегически важные выпуклости на моём теле. — Вы уверены? — выразила вполне логичное сомнение. — Более чем! — То есть, чтобы вы меня не хотели, мне нужно хотеть вас, — пришла я к блестящему умозаключению и тут же поспешила поправиться, осознав, что только что ляпнула: — То есть я вас, конечно же, не хочу, но чтобы вы меня тоже не хотели, буду делать вид, что я вас хочу. Ну вы поняли, о чём я. В глазах де Горта сверкнули молнии за мгновение до того, как он прикрыл их, явно пытаясь вернуть себе душевное равновесие. — Можете не утруждаться, леди Адельвейн. Как уже сказал, мне не нужна порченая наина. Проводить время с удовольствием я могу и в обществе других своих невест. В груди что-то неприятно кольнуло. Наверное, тоже нервное и тоже от волнения. Сцепив посильнее зубы, я процедила: — Ну так идите проводите на здоровье. Сюда-то зачем явились? — Чтобы поздравить вас с успешно пройденным испытанием и пожелать спокойной ночи. И сказать, чтобы вы меня не боялись. Того, что случилось утром, больше не повторится. «Я же говорю, скучный и благородный», — вклинился в наш разговор Морок. А я, сама не знаю зачем, сказала: — Полагаю, что вам желать спокойной ночи ещё рано. Раз уж собрались проводить время с удовольствием в другом обществе. — Пожалуй, действительно рано. Потом леди ле Фэй пожелает, — усмехнулся Мэдок, а у меня почему-то зубы ещё больше заскрипели. И, кажется, в тот момент случилось второе умопомрачение. Вместо того, чтобы напялить халат обратно, я подхватила его и от души швырнула им в хальдага. Жаль, что на месте халата не оказалось канделябра. Или какой-нибудь вазы. Напольной, фаянсовой. Поднатужилась бы и тоже швырнула. В этого всеберущего! — Филиппа! — рыкнул де Горт, сбрасывая облако парчи на пол, и парой быстрых шагов уничтожая моё личное пространство, вклиниваясь в него, заполняя собой. Вот, зачем, скажите, вообще ко мне приближается?! Пусть бы шёл и заполнял собой кого угодно. Да хоть сразу всю четвёрку. На здоровье! — Ну что же вы? — Я издевательски улыбнулась, прямо в лицо этого железобетонного. — Идите к ней, получайте своё удовольствие. Могу вас заверить, леди ле Фэй чиста, как хрустальная ваза. Мы проверяли. Ну или как хрустальный ночной горшок. Сравнение Марлен с горшком мне понравилось гораздо больше, чем с вазой. А вот де Горту не понравилось. Не знаю, что именно, скорее, всё вместе и я в отдельности. Он схватил меня за плечи, впился в них пальцами, сминая тонкую ткань ночной рубашки, и прорычал: — Дерзкая девчонка! Ты… — в глазах хальдага сверкнули зелёные льдины, опасные и ядовитые, — ты сводишь меня с ума, Филиппа! — закончил он хрипло и, вместо того чтобы убраться, куда собирался, впился в мои губы жёстким поцелуем. Если его всемогущество думал, что я тут же растаю, всё забуду и всё прощу (и утренние угрозы сделать меня асави, и нынешнее заявление, что негоже ему, высокородному, иметь дело с порченой, а лучше уделить внимание непорочной), то сильно ошибался. Я толкнула его в грудь, чтобы скорее оставил мои губы в покое, потому что моя собственная грудь, соприкасаясь с грубой тканью камзола, реагировала на его благородие совсем не так, как мой разум. Вот где жарким костром полыхала ярость! В груди, собственно (а также пониже талии), тоже что-то полыхало, вот только разбираться, что именно, у меня не было никакого желания. Ну то есть желание было, какое-то смутное и всё усиливающееся, но я на нём старалась не зацикливаться. Вместо этого от души укусила де Горта за губу, чтобы уже точно оставил меня в покое, и, чёрт побери, мне понравилось это делать! Но почему-то манёвр не сработал. Вместо ожидаемой реакции меня бесцеремонно подхватили под нижние девяносто и вжали в ближайшую стену, распластав на собственном теле. «Наша песня хороша — начинай сначала. Всё, я пошёл отсюда. Вы опять повторяетесь», — уловила я краем сознания ворчание Морока, но тут же о нём забыла и снова сфокусировалась на де Горте. — Ты ведь только что пообещал, что больше этого не повторится! — Но ты зачем-то продолжаешь меня провоцировать, Филиппа, — заявило это животное стальное, задирая подол моей сорочки, и продолжая целовать меня везде, где только можно. И где нельзя тоже. От поцелуя, доставшегося вершинке груди, перед глазами заплясали разноцветные огоньки, и пожар внутри полыхнул с новой, яростной силой. — И вовсе я тебя не провоцирую! — А кто здесь только что раздевался? — Это я нечаянно. Продолжить мысль я не успела — хальдаг вспомнил о моих губах и снова принялся их терзать, заодно терзая, сжимая пальцами мои бёдра, заставляя чувствовать его там, эм-м… всего стального. — А как же Марлен? Не стоит снова её разочаровывать, — выдохнула, когда мне это позволили, и почувствовала, как пальцы де Горта скользят вверх, замирая на моей груди, посылая по всему телу совершенно лишние сейчас искры и бенгальские огни. — И вообще, уверен, что тебя хватит на нас обеих? Стоило мне это произнести, как всё прекратилось. Хальдаг отпустил меня и резко отстранился. Так резко и неожиданно, что я едва удержалась на ногах и лишь чудом не сползла по стенке на пол. Колени дрожали, всё внутри меня мелко подрагивало, и пламя на губах по-прежнему ощущалось, как будто мы продолжали целоваться. Как будто я всё ещё чувствовала его прикосновения, огнём растекающиеся по телу, лёгкими покалываниями и сладкой дрожью разбегающиеся по коже. — Вы правы, леди Адельвейн, не стоит разочаровывать леди ле Фэй, — тяжело дыша, заявил этот истинный самец. Пусть бы его шварра к шертам собачьим сожрала. — И задерживаться здесь вам тоже не стоит! — припечатала я раздражённо. Подхватив с пола халат, быстро в него завернулась. — Надеюсь, я достаточно вас разогрела, чтобы вы с честью и достоинством справились с порчей непорочной наины. Бурной вам ночи, герцог! Реакции де Горта на мои последние слова я не узнала. Отвернулась и метнулась в ванную, даже дверь на ключ заперла, чтобы больше его сегодня не видеть. Плеснула в лицо прохладной водой, пригладила растрепавшиеся в пылу «битвы» волосы и услышала, как дверь в спальню захлопнулась. Вскинув взгляд, на раскрасневшуюся себя, отражавшуюся в старинном, вычурном зеркале, поморщилась от неприятного ощущения, занозой застрявшего где-то в сердце. Кажется, Лиза, у тебя появилась ещё одна проблема. И с этим надо срочно что-то делать. ГЛАВА 6 Кто бы мне ответил, почему у меня такое паршивое настроение. С ним я засыпала, добрых два часа промаявшись без сна в кровати. С ним же и проснулась, чувствуя себя грозовой тучей. Злой и голодной грозовой тучей, которая с удовольствием метнула бы в кое-кого пару-тройку молний. Увы, метать молнии я не умела, да и мишени поблизости не было. Она, ну то есть он, сейчас наверняка проводит время с успешно попорченной невестой. Или уже напроводился и теперь досыпает в своей постели? Подумав так, рухнула обратно на кровать и накрыла голову подушкой, от души желая себе под ней задохнуться. Вот зачем вообще о нём думаешь, Лиза? Как будто тебе больше не на чем сосредоточиться. Лучше сфокусируйся на очередной сходке участников Охоты и объявлении итогов. Сейчас только это имеет значение. Я очень надеялась на победу и в то же время её страшилась. Одно дело представлять, как заполучу шута королевы, и совсем другое — осознавать, что это может случиться уже сегодня. Как на мою просьбу отреагируют их величества? Остальные хальдаги, придворные, наины? Она как минимум прозвучит странно или того хуже — подозрительно. Да и де Горт вряд ли обрадуется новому квартиранту. И тем не менее стоило рискнуть. Я и так в последнее время сама себя не узнаю. Чувство такое, будто катаюсь на эмоциональных горках с головокружительными виражами и смертельными поворотами: то злюсь, то ревную, то готова рычать и кого-нибудь покусать, а иногда, вот как сейчас, перед глазами темнеет от голода. Не знаю, можно ли всё это отнести к первым признакам озверения, но как бы там ни было, мне просто жизненно необходим Теймен Вертальд. Я едва дождалась появления Илсе с подносом и с жадностью набросилась на еду. Утолив голод, почувствовала себя немного лучше. Беззаботный щебет служанки, в который я вслушивалась, как в успокаивающую мантру, пока она помогала мне собраться, ненадолго отвлёк от тревожных мыслей. Правда, стоило снова остаться одной, как они вернулись и продолжили меня мучить. Не желая маяться в одиночестве, спустилась в гостиную, надеясь убить время до поездки во дворец за разговором с Морсом или пообщаться с Одель и Винси. Видеть Паулину мне совершенно точно не хотелось. Что же касается Марлен… Но лучше не будем о Марлен. Мне повезло, вейр обнаружился на своём излюбленном месте — дремал у камина на толстой шкуре, подсвеченной отблесками огня. Стоило мне войти в комнату, как он лениво повёл ухом, но глаза, как обычно, открывать не спешил. — Как самочувствие? — убедившись, что мы одни, спросила я. «Лучше, сиротка. Твоими стараниями и молитвами». Приятно начинать день с хороших новостей. Не знаю, какой шерт меня за язык дёрнул, но вместо того, чтобы оставить животное в покое, раз уж ему хочется спать, я поинтересовалась: — Морс, а ты вчера, когда от меня ушёл, сразу отправился в покои его всемогущества? «Так точно, цыпа. А что?» — Да так, ничего, — ответила я как можно безразличнее. Заложив руки за спину, принялась прохаживаться по гостиной. От одного резного столика к другому. От обтянутого тёмно-зелёным бархатом кресла к такой же изящной кушетке. Обошла пуфик, понюхала цветы в вазе, потрогала малахитовую шкатулку, темнеющую на каминной полке из золотистого мрамора. После чего, не выдержав, повернулась к Морсу и добавила: — А что же герцог? Во сколько к себе вернулся? Наверное, самое время стукнуть себя этой самой малахитовой шкатулкой. Вдруг мозги тогда встанут на место, и я перестану говорить и думать об этом деспоте. «А то ты не знаешь, цыпа. Он же у тебя вчера остался». Я промолчала. А что мне было ответить? Признаться, что мы опять погрызлись как кошка с собакой? И ладно бы погрызлись в буквальном смысле этого слова… Но это, кажется, опять из другой оперы. «Ах вот оно что! — догадался по моей реакции дог. — Не у тебя он остался, а к другой невесте подался за теплом и лаской. И в этом нет ничего удивительного, цыпа. Ты только и делаешь, что рычишь на Мэда и пытаешься от него отбиться. А он, между прочим, пусть и Стальной лорд, но мужик всё же не железный. Сама виновата. Нечего перед ним в фурию превращаться, — ещё и упрекнул меня, дикая собака. — А вот интересно, кто же эта счастливица, удостоившаяся жарких объятий своего господина?» Точно издевается. — То есть вернулся он… — непонятно зачем продолжила я, теперь уже злясь на саму себя. За то, что рот никак не закрывался. За неприятное щемящее чувство в груди и появившуюся на губах горечь. Разочарования или… Даже не знаю, как это называется. «Только под утро», — закончил у меня в мыслях вейр, и я тихо усмехнулась. На этом наш разговор прервался. Беззаботно чирикая, в гостиную вошли принаряженные Одель и Винсенсия. Следом за ними появилась леди ле Фэй, лицо которой, наверное, впервые за долгое время светилось улыбкой. Марлен улыбается? Какие ещё нужны доказательства? Что называется, всё с вами ясно. — Доброе утро, Филиппа, — проворковала Ротьер, грациозно опускаясь на кушетку. — Ну что, готова принимать лавры победительницы от её величества? — Не факт, что победительницей объявят меня, — ответила я, пытаясь заставить себя посмотреть на Одель и прекратить пялиться на Марлен. — Если то, что ты нам рассказала, правда, у тебя очень высокие шансы, дорогая. — Ле Фэй подарила мне улыбку, отчего меня слегка перекосило. Приблизившись к окну, она устремила мечтательный взгляд на заснеженный сад, явно витая где-то в облаках. Ну или, что более вероятно, в воспоминаниях. Свежих и горячих. Можно сказать, с пылу с жару. Запретив себе думать о чужих горячих воспоминаниях, я отвернулась и увидела впархивающую в гостиную Паулину. Тоже чем-то довольную и светящуюся, как софит над полем во время футбольного матча. Он что, и к ней вчера успел прогуляться? Видимо, одной показалось мало. Мэдок Неутомимый. Ваше, блин, ненасытное величество. Неутомимый и ненасытный явился сразу после Паулины. Обвёл свой цветник собственническим взглядом, поприветствовал нас скупым «добрым утром» и пригласил скорее вытряхиваться на улицу, чтобы втряхнуться в кареты и дружно покатить в королевскую резиденцию. Пока завязывала ленты плаща, заметила, как Марлен бросает на этого Стального кобеля робкий, смущённый взгляд. Ресницы томно дрожат, на щеках румянец, нижняя губа призывно закушена. Как ещё локон не накручивает на палец — не представляю. В общем, безнадёжный случай. Напомнив себе, что меня всё это не касается от слова «совсем», первой вышла на крыльцо, сбежала по ступеням и ринулась к карете. Хальдаг нагнал меня, прежде чем успела спрятаться от него в экипаже, распахнул дверцу и проговорил с таким холодом в голосе, что стёкла кареты тут же покрылись морозными узорами: — Прошу, леди Адельвейн. — Просить вы не умеете, — заметила, покосившись на герцога. — Только приказывать. И бегать по бабам. — То же самое могу сказать и о вас, Филиппа. Вы не умеете делать того, что от вас ждут, — слушаться. — Я буду слушаться своего мужа, — елейно ему улыбнулась. — Любить его, почитать и ублажать, как и полагается образцовой супруге. Но так как вы не мой муж и никогда им не станете (вы сами мне это пообещали — не забывайте), не вижу смысла продолжать этот разговор. Теперь уже его всемогущество слегка перекосило. Очень хотелось поставить красивую жирную точку в нашей интеллектуальной беседе — демонстративно хлопнуть дверцей перед физиономией этого наинопотребителя, но к нам уже присоединились ещё не употреблённые по назначению Одель и Винсенсия. Неразлучные подружки одна за другой загрузились в карету, при этом не забыв одарить жениха нежными улыбками. — Кажется, герцог сегодня не в духе, — сказала Тиссон, когда экипаж тронулся. — Да, я тоже это заметила, — согласилась белокурая невеста. К счастью, по дороге в Каменный дворец они не донимали меня разговорами. Горячо обсуждали каких-то леди, с которыми я была не знакома и которые мне были совершенно неинтересны. Чем ближе мы подъезжали к «дому» Рейчика, тем сильнее я волновалась. Да что там! Меня уже откровенно потряхивало. Что, если Трияна не захочет отдавать лекаря? Что, если заартачится? Наверняка посыплются вопросы: зачем он мне? Что я собралась с ним делать? И ведь не скажешь же, что ищу альтернативу герцогу… Ещё и хальдаг наверняка взбесится. За то, что вознамерилась притащить в дом малознакомого молодого мужика. Теймен, кстати, ничего себе так, если бы не это его вечно печальное выражение лица. Но, может, я зря волнуюсь и чествовать сегодня будут не меня, а какую-нибудь другую счастливицу- наину. Тогда придётся искать новый способ подобраться к Вертальду и надеяться, что у меня на это хватит времени. Каменный дворец, как и прежде, встречал роскошью и великолепием. Роскошно выглядели и участники охоты, и разряженные в пух и прах придворные. Уже знакомая дорога в тронный зал, в который журчащим ручьём стекаются наины хальдагов. У некоторых невест, как и у Польки, глаза азартно блестят. У других, наоборот, понурое выражение лица. Видимо, уже заранее записали себя в проигравшие и мысленно попрощались с королевским подарком. И снова приходится ждать, испытывая на прочность свою выдержку, когда появятся их величества. Всё как обычно, всё как раньше. Доносящийся ото всюду шёпот, шелест юбок, шуршание вееров, приглушённый смех… Который резко обрывается вместе с назойливым многоголосьем, когда двери в тронный зал распахиваются и в него под поклоны и реверансы величаво вплывают Рейкерд и Трияна. Очередная торжественная речь, незаметно сменяющаяся магоголографическим представлением. Подсчёт очков занимает всего несколько минут, а мне кажется, будто время застыло. И сердце моё словно тоже остановилось. Один за другим, мерцая и искрясь, в воздухе появляются имена. Леди Онфальм, леди Сеймур, леди де Вир, леди дю Пур и так далее по списку. Моё имя, вернее, имя Филиппы, рассыпалось последним огненными искрами. Секунда, другая в ожидании появления заветных баллов, и сердце снова запинается, а потом пускается в какой-то сумасшедший галоп, когда его величество поднимается с трона и, отыскав меня в толпе взглядом, торжественно провозглашает: — Леди Адельвейн, позвольте поздравить вас с победой. Вы единственная во время задания продемонстрировали те качества, которыми обязана обладать королева. Лорд де Горт, очень советую вам присмотреться к этой невесте. Шутку правителя подхватывают негромким смехом, лёгкой волной пробегающим по залу, и я ловлю на себе сумрачный взгляд хальдага. Тут же спешу от него отвернуться, чтобы сосредоточиться на короле, и слышу: — Сегодня леди Адельвейн удостоится чести отобедать с королевой и лично озвучит моей прекрасной Трияне, о чём она мечтает. Надеюсь, мы сможем угодить нашей очаровательной наине, и она останется довольна подарком её величества. Не то, чтобы мне хотелось трапезничать с королевой, но, наверное, это лучше, чем объявлять перед всеми, какой я жажду заполучить приз. Приз этот, как обычно, сидел у ног правительницы, и мне как никогда захотелось забрать у неё Теймена. Потому что вот так безжалостно ломать жизнь человеку… Это, знаете ли, мерзко. Поздравив себя с тем, что половина дела сделано, я мысленно позволила себя порадоваться. Король меж тем открыл рот, явно собираясь продолжить, когда его неожиданно прервали. Настолько неожиданно, что народ, не сдержавшись, дружно ахнул. Я сжала руки в кулаки, когда узнала в подошедшем к ступеням трона лорде графа Варрижа — господина тех девиц, которых мы с Полькой сумели «подоить». Низко поклонившись правителю, мужчина громогласно проговорил: — Прежде чем чествовать и награждать эту наину, вашему величеству следует кое-что о ней узнать. О тех других качествах невесты герцога, которые она от всех нас утаила. Я мысленно выругалась. Ну вот, Лиза, доигралась и додоилась. По лицу Рейкерда пробежала тень раздражения и сразу же растаяла за прохладной улыбкой, опасной и хищной. — Вы осмелились прервать меня, граф? Хальдаг снова поклонился, настолько низко, что имел все шансы поцеловаться с собственными коленями или потереть уже активно намечающейся лысиной нижнюю ступеньку, на краю которой и сидел Вертальд. — Прошу меня простить, ваше величество, но раз уж речь зашла о том, какими достоинствами должна обладать наша будущая правительница, я считаю, что все участники Охоты обязаны узнать, что таит в себе леди Филиппа. А вот после этих слов мне уже стало не до подарка Трияны. О чём это он? Каким-то образом прознал, что я самозванка? Нет, тогда бы не называл меня Филиппой… Выяснил, что я начинающая живодёрка? Ещё хуже! Если меня сейчас раскроют, я даже озвереть не успею. Меня прикончат раньше, чем я превращусь в кровожадную маньячку. Вот будет досада. Чувствуя на себе десятки взглядов, один из которых, Мэдока, обжигал не хуже раскалённого до красна железа, я мысленно взмолилась всем богам, о каких когда-либо слышала, чтобы защитили. И пока лихорадочно читала молитвы, повисшее в зале молчание нарушил ровный голос де Горта: — Осторожнее, граф. Не забывайте, вы говорите о моей невесте, и за малейшее оскорбление или клевету в её адрес будете отвечать передо мной. Количество взглядов, прикованных к нам, тут же увеличилось в геометрической прогрессии, а вместе с тем подскочил и градус напряжения, уже отчётливо витавшего в воздухе. Де Горт вышел вперёд и широким шагом направился к эпицентру назревающего скандала, к трону и слегка побагровевшей Варежке, ну то есть Варрижу. Ой, мама. — Нет, лорд де Горт, это не клевета, — криво усмехнулся граф. — Не далее как позавчера ваша невеста, которую вы так рьяно защищаете, едва не обескровила двух моих невест! Что вы на это скажете? Во загнул! Обескровила. Да мы их толком даже не трогали! Первая сама (ну ладно, почти сама) порезалась, что сделали со второй — то мне вообще не ведомо. Я в то время была занята другим делом. Несмотря на то, что меня искренне возмутили его слова (да его наина меня чуть кинжалом не изрешетила!), на сердце стало спокойнее. Не обличают в иномирности и то ладно. А со всем остальным — справимся. — У вас есть доказательства, граф? — поинтересовался Истинный, всё такой же каменно- невозмутимый. Варриж скривился, а потом нехотя выцедил: — Мне прислали анонимную записку. Я покосилась на Паулину. Де Морсан из кожи вон лезла, делая вид, что она не при делах, но уголки её губ были слегка приподняты и в целом Полька выглядела ну очень довольной. Если узнаю, что это она настучала… Маленькая мстительная зараза. — И это вы называете доказательством? — продолжал наступать де Горт. Король откинулся на спинку трона и теперь с интересом следил за развитием событий. Так же, как и остальные здесь толпившиеся. Смотрят так, будто им тут транслируют захватывающий сериал. — У обеих моих невест на руках обнаружились глубокие порезы, — мрачно бросил хальдаг. — Им следовало быть осторожнее и не резаться. — Ваша наина весь вечер возле них крутилась, — не сдавался лысеющий. — Моя наина весь вечер была со мной, — не моргнув глазом, соврал де Горт. — Если и отлучалась, то ненадолго. — Вот как раз во время этого «ненадолго» она вполне могла навредить моим невестам! — И зачем же, по-вашему, граф, ей это потребовалось? — снова включился в разговор король. — Чтобы ослабить их перед новым испытанием, ваше величество, — напыжившись, ответил Истинный. — Но почему именно ваших? — продолжал любопытствовать правитель. Граф на мгновение замялся, а потом снова пошёл в атаку: — Это была месть. Вот как раз эти качества, мстительность и злопамятность, а также коварство, едва ли способны украсить королеву Харраса. По залу пробежали редкие шепотки. Приободрённый активизировавшейся публикой, граф выпятил вперёд грудь, которая у него и так была колесом, и продолжил: — На первом испытании одна из моих невест, леди Триваль, эм-м… имела небольшой конфликт с леди Адельвейн. И леди Адельвейн, очевидно, не сумела о нём забыть и отпустить. — Нападение с кинжалом вы называете небольшим конфликтом? Я не видела лица Мэдока, но судя по тому, как Варриж поёжился и чуть от него не отшатнулся, оно явно приняло хищное выражение. — Во время испытания, — совладав с дрожью, парировал хальгад. Значит, если во время испытания, тогда прощается, а если в театре — фу, как вам, леди, не стыдно! Безобразницы. — И меня за это лишили баллов, — добавил Варриж с обидой в голосе. Ну и кто после этого из нас злопамятный? — И теперь вы предлагаете лишить баллов леди Адельвейн, а с ней и меня, потому что получили непонятно от кого какую-то писульку? — усмехнулся де Горт. — Я предлагаю хорошо подумать, прежде чем удостаивать почестями такую злопамятную натуру. Секунда, другая, и тишину зала прорезали слова нашего с девочками хальдага: — Жду не дождусь следующего испытания, Варриж. Надеюсь, вас не унесут с арены раньше, чем мы с вами на ней встретимся. — Какое испытание? Какая арена? — шепнула я своей белокурой энциклопедии. Одель пожала плечами: — Понятия не имею. Видимо, лордам известно больше, чем нам, их наинам. — В общем, я услышал достаточно. — Король лениво взмахнул рукой, явно призывая всех заткнуться. Собирался продолжить, но тут к трону в поклоне приблизился один из придворных (кажется, он входил в королевский совет) и что-то быстро зашептал его величеству на ухо. Рейкерд помрачнел, кивнул раздражённо, отстраняя от себя придворного, и бросил: — Своё решение по этому вопросу мы огласим позже. А пока предлагаю участникам сосредоточиться на подготовке к следующему испытанию. На этот раз мы будем испытывать Стальных лордов, и что-то мне подсказывает, что после сражений на арене многие из вас будут не в состоянии продолжить Охоту, — закончил Рейкерд зловеще. А я облегчённо выдохнула. Неужели нас, девочек, на время оставят в покое? Это очень приятная новость. А вот то, что приз зажали, — обидно и досадно. И если в этом виновата Паулина… Я покосилась на рыжеволосую наину. Честное слово, возьму и обескровлю выдру. Аудиенция была окончена, и народ начал постепенно рассасываться, расползаясь по галереям и залам. Следуя команде Стального «к ноге, наины!», мы послушно засеменили за лордом к выходу. Ладно, про ногу ничего сказано не было, но смысл приказа от этого не поменялся. — Филиппа, это правда? Ты напала на наин графа Варрижа? — Одель повисла у меня на руке и стряхиваться с неё категорически отказывалась. — Глупости, ни на кого я не нападала, — ушла я в несознанку. — Извини, Одель, мне нужно отойти. Избавившись от общества третьей невесты, протиснулась к первой и тоже вцепилась ей в руку, чтобы даже не думала от меня убегать. Благо его всемогущество был занят разговором со своим очаровашкой-другом и к нам не оборачивался, что дало мне возможность поговорить по душам с этой завистливой гадиной. — Твоих рук дело? — Не понимаю, о чём ты, — вскинула острый подбородок Полька. — Не прикидывайся идиоткой! — зашипела ей на ухо, стискивая у неё на локте пальцы с такой силой, что с губ рыжей тоже сорвалось нечто вроде змеиного шипения. — Отпусти меня. Ты делаешь мне больно! — Ещё даже не начинала… Повторяю: зачем ты отправила записку Варрижу? О нашем плане никто, кроме нас троих, не знал, и я очень сомневаюсь, что её отправил твой брат! На удивление нормальный хальдаг. Де Морсан вспыхнула. Дёрнула рукой, снова пытаясь высвободиться, но я держала крепко. Злость и досада, что с призом ничего не выгорело, придавали мне силы. — Ты, значит, творишь, что хочешь, а тебя ещё и королева при этом будет потчевать? Одаривать подарками? Не много ли для одной выскочки-сиротки? Ай! — А как же держаться вместе ради победы Мэдока? — процедила я, борясь с желанием стукнуть Паулину веером. — То есть тебе трон добывать? Да сейчас! — фыркнула она. Вот ведь… Слова приличного не подобрать. — Ладно, к шертам герцога, трон, командный дух. Но ты ведь брата подставила. Он нам помог, и вот как ты ему спасибо сказала! — Об Алларде никто не узнает, если ты не расскажешь, — передёрнула идиотка плечами. — Мне даже интересно, как ты, Филиппа, отблагодаришь моего братца? — Вышвырну тебя в ближайшее окно. Сделаю ему на день рождения подарок. А заодно и герцогу приятное. — Что, решила таким радикальным способом устранить соперницу? — мрачно хмыкнула горе- невеста. Мы как раз проходили мимо окна, и желание толкнуть её одним резким поворотом бедра едва не затмило остатки здравого смысла. Не знаю, как сдержалась. Памятник мне, нэймессе без стажа, поставить надо. Подавшись к «сопернице», зашептала ей на ухо: — Если честно, соперницу я здесь не вижу. Своими действиями ты только отталкиваешь от себя Мэдока. Думаешь, если я вот так сходу поняла, кто рассказал обо мне Варрижу, то герцог не догадается? Со мной или без меня, но тебе не стать его женой, Поля. И даже роли асави вряд ли тебя теперь удостоят. — Много ты в мужчинах понимаешь! — с ненавистью прошипела рыжая. Вырвавшись, бросилась вперёд и затерялась в разряженной толпе. Я не стала её удерживать. Не стала пытаться объяснить, что больше неё в мужчинах понимает вон та кушетка. Уже поняла, вразумлять Паулину — гиблое дело. Вроде бы и смышлёная, находчивая, но, когда дело доходило до ревности, де Морсан становилась тупее валенка. Ей бы в наины к Варежке. Отличная бы получилась пара. Я настолько ушла в размышления о зимних предметах одежды, что пропустила появление рядом с собой герцога. — Ну что, довольна? — бросил он, глядя перед собой. — Да я свечусь от счастья. Разве не видите, как я улыбаюсь, — огрызнулась, не сдержавшись. Хальдаг подхватил меня под локоток (к счастью, не как я Польку, иначе бы от моего локотка ничего не осталось) и повёл вниз по широкой лестнице, выложенной бледно-розовым мрамором с кремовыми разводами. — Возвращаясь к тому, что ты меня не слушаешься. Я ведь сказал, что вейр и сам поправится. Медленнее, но поправится. Но ты не успокоилась, и сегодня неплохо развлекла придворных. — Ну извините, что из-за меня ваше всемогущество лишили баллов! Де Горт резко остановился и развернул меня к себе, тоже резко, поставив перед собой, как куклу. — К шертам баллы, Филиппа! Ты ведёшь себя неосмотрительно и можешь себе навредить. — А сами-то! Или вам напомнить о том, как явились в королевскую спальню в ночь аморалии? Меня наградили мрачным прищуром и отчеканили: — Я не рискую без веской на то причины. Тебя нужно было спасти, Морока — нет. Вот к чему приводит твоя строптивость и попытки быть независимой. Высказав всё, что хотел сказать, хальдаг сбежал по ступеням на первый этаж. Мне тоже очень хотелось сбежать, не по ступеням, а в принципе. Но вместо этого пришлось шлёпать за этим нравоучителем и целый час трястись с ним в карете, ощущая на себе тяжёлый, пробирающий до самых косточек взгляд герцога. Остаток дня прошёл откровенно паршиво. Мне было откровенно паршиво, и даже вечер в библиотеке в поисках новой информации об иномирянах не улучшил настроения. Ну и как мне теперь быть без Вертальда? В общем, спать я ложилась злая на весь белый свет. Думала, долго не усну, но, как ни странно, быстро провалилась в тревожный сон. Из которого меня самым наглым образом забрали. Встрепенулась, почувствовав скользящее прикосновение от шеи к груди, а затем жадно сжимающиеся на ней пальцы, и сонную хмарь в голове прогнал прокуренный голос непрошенного гостя: — Я вернулся, моя конфетка! Господи, да за что мне всё это? — Скучала по мне? — мягким, текучим движением забираясь на кровать, хрипло прошептал чужой любовник. Благо тьма в комнате стояла такая же, как и в прошлую нашу встречу, поэтому едва ли Жеребчик мог разглядеть моё лицо. Ну то есть совсем не мог. Но спокойнее я себя от этого не чувствовала. Тем более что это животное парнокопытное продолжало распускать руки и активно меня ими щупать. — М-м-м… а ты как будто округлилась. Грудь сочнее стала… Поправилась, моя сладенькая? За «поправилась» ему сам бог велел двинуть ногой. Что я и сделала, потому что этот любитель глюкозы, если честно, имел все шансы довести меня до состояния монстра. — Фили, конфетка, разве так встречают своего господина? Кажется, хмырь обиделся. А я разозлилась. Ещё один господин? Вздёрнуть бы тебя на ближайшей люстре. Уверена, голова этого Росинанта неплохо бы смотрелась в обрамлении хрустальных висюлек. — Ты напугал меня! — прошипела-прошептала, опасаясь повысить голос. Во-первых, нас могут услышать, и, если его всемогущество застанет незнакомого мужика на своей наине, поди потом докажи, что не виноватая я, он сам на меня забрался. Тем более что моя девичья репутация в глазах де Горта и без того основательно запятнана. Во-вторых — этот конь легко может понять по голосу, что его конфетка на самом деле не его конфетка, а чья-то чужая карамелька. Привет мужу. Про которого я, к слову, совсем забыла… — Как ты сюда вообще попал? — и это тоже шёпотом. Жеребчик сел на кровати. Попробовал забраться рукой под одеяло, чтобы погладить мою лодыжку. За это я двинула его пяткой и яростно прошептала: — Ты сейчас сам рискуешь и меня подставляешь! — Честно, я не собирался к тебе пробираться, — покаялся мерзавец. — Но я так соскучился по своей сладенькой девочке. Снова подался ко мне, но я категорично пресекла его наглые поползновения, уткнувшись всё той же пяткой ему в грудь, таким образом намекая, чтобы сохранял дистанцию. — Я просто пришёл, чтобы посмотреть на окна твоей комнаты (мне сказали, где она находится) и… — Кто сказал? — напряжённо перебила я. — Неважно, сладенькая моя. Это совсем неважно. Главное, я пришёл и представляешь, что обнаружил? На доме де Горта нет ни одного охранного заклинания! Поразительная беспечность! А ещё хальдаг называется… Слишком уж этот герцог самоуверен — об этом все говорят. А ещё в короли метит! — Жеребчик презрительно хмыкнул. — Да такой идиот на троне и дня не продержится! — Говори тише! — шикнула. — А ты изменилась, малышка. Стала твёрже и норовистее. Видимо, испытания тебя закалили. И знаешь что? — довольно протянула эта скотина. — Такая ты мне нравишься даже больше. Жду не дождусь, когда всё закончится, и ты снова будешь стонать подо мной и просить, чтобы я не выпускал тебя из своей постели. Ну вот куда его понесло? — Тебе пора уходить, — напомнила сквозь зубы. — Он уже спал с тобой? — вместо того, чтобы убраться от меня подальше, поинтересовался этот конь. — Ещё не успел, — буркнула, из последних сил давя в себе злость и раздражение. — Хм… — глубокомысленно выдал он. — Но вы ведь близки? Я ведь просил тебя с ним сблизиться! Он испытывает к тебе хоть какие-то чувства? Это очень важно для нашего дела, Филиппа! От елейных ноток в голосе незнакомца не осталось и следа. Теперь в нём звучала одна лишь сталь, заточенная настолько остро, что о неё можно было запросто порезаться. — Скажем так, я вызываю в нём сильные эмоции, — ответила осторожно и тут же спросила: — А что? — А то, моя сладенькая, что через три дня хальдаги будут сражаться на арене в Вайресе. Там-то для нашего герцога всё и закончится. Шварра бы тебя побрала. — Тебе должны были передать оружие против герцога, но раз уж я сам к тебе заглянул, то почему бы не совместить приятное с полезным: тебя повидать и артефакт заодно отдать. Дай мне руку, — потребовал резко. — Зачем? Вот совсем мне не хочется брать у него какое-то там оружие. — Сама же говоришь, чтобы я у тебя не задерживался, — бросил он раздражённо. — Давай скорее! Пришлось протягивать кобелю руку. Мгновение, и я почувствовала, как на ладонь опустилась цепочка с лёгким, почти невесомым кулоном. — Носи его постоянно, моя радость. До самого испытания. — Зачем? — повторила, уговаривая себя при этом не скрипеть зубами от едва сдерживаемой ярости. Нашёл куклу для исполнения самого грязного. — Ты стала задавать слишком много вопросом, Филиппа, — выцедил Жеребчик, но потом, совладав с собой, добавил уже более снисходительно: — Ну да ладно, так уж и быть, отвечу. На эту побрякушку наложено несколько очень хитрых заклинаний. Если в двух словах, артефакт настроен на вас с де Гортом. Мы не можем воздействовать на герцога напрямую — он это сразу почувствует. А вот через тебя — другое дело. Главное, чтобы всё получилось, между вами должна быть связь. Но судя по тому, что мне говорили, он к тебе точно что-то испытывает. Иначе бы не целовался с тобой в театре. Хоть слышать мне это, конечно же, было неприятно. — Что за чары? — сухо спросила я, мысленно проклиная этого всезнайку. — Очень хитрые и непростые. Через три дня на арене де Горт с нашей подачи, скажем, немного… озвереет. Убивать на испытании запрещается, но герцогу под воздействием чар захочется убивать. Ещё как захочется! И тут два возможных варианта развития событий: или его соперник окажется сильнее и, защищаясь от обезумевшего противника, будет вынужден его прикончить. Или, что более вероятно, его всемогущество сам кого-нибудь прикончит. За что лишится всего, его имя будет покрыто позором, а самого герцога казнят в Чёрную пятницу на Чёрной площади. Во время скидок, что ли? — Всё будет так, как мы планировали, моя радость. Ты отомстишь за смерть родителей, я выполню заказ, сказочно разбогатею и заберу тебя с собой. Только представь, всего через несколько дней мы снова будем вместе! Ты и я, моя конфетка. Ты ведь об этом и мечтала. Какая-то ограниченная у Филиппы фантазия. — Чары будут действовать через вашу с ним эмоциональную связь, — тем временем продолжал гад. — Они уже сейчас действуют, соприкасаясь с твоим телом. Не бойся, он ничего не заметит и не почувствует. Это очень тонкое, искусное колдовство. Немалых усилий мне стоило не швырнуть украшение на пол. Не знаю, как с собой совладала. Вместо этого сжала клятую подвеску в кулаке и шёпотом сказала: — Тебе пора. — Поцелуй на прощание? — снова подлил в голос мёду Филин любовник. К счастью, шаги в коридоре спугнули эту полуночную лошадь, и он оставил попытки обслюнявить мне губы прощальным поцелуем. Лишь сказал напоследок, сливаясь с ночною тьмой, становясь ею, растворяясь в ней: — Ещё три дня, моя конфетка, и ты снова станешь моей. Три дня… сладенькая моя… Несколько минут я сидела не шевелясь, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам, к быстрым ударам сердца в груди и оглушительной тишине, вернувшейся в спальню. Он сказал, что артефакт настроен на Мэдока и Филиппу. Я-то, конечно, не Филиппа, но чёрт его знает, как поведёт себя со мной эта побрякушка. А вдруг всё равно подействует? Связь-то между мной и герцогом имеется! В основном это негативные эмоции, но их много и они достаточно сильные. Караул, господа изверги. Сунуть украшение в шкатулку? Но у меня такое чувство, будто держу в руках ядовитую змею, и мне совсем не улыбается хранить её в своей спальне. Выбросить в окно? Но вдруг кто-нибудь найдёт. Не хватало ещё, чтобы эта магическая зараза попала в руки к какой-нибудь служанке или того хуже — другой невесте хальдага. Не придумав ничего лучше, я, как была в одной ночной рубашке, выскользнула из спальни. На цыпочках, напряжённо оглядываясь, добежала до лестницы. Слетела по ступеням, отчаянно надеясь, что входная дверь не будет скрипеть слишком громко. Приоткрыла её и белёсой тенью выскользнула на крыльцо. Громко стуча зубами, помчалась в глубь сада, умирая от холода и страха. Почему-то хотелось унести эту дрянь как можно дальше. Дальше от дома. Дальше… от де Горта. Рухнув на колени возле старого дерева, раскинувшего высоко в небе свои кривые ветви, я стала рыть немеющими от холода пальцами снег, а потом землю. Дрожа как осиновый лист, а ещё ругая дурочку Филиппу за то, что спуталась с этим мутным типом. Заказ он, видите ли, выполняет… И откуда только у Мэдока столько недоброжелателей? Вырыв довольно глубокую ямку, бросила в неё злосчастное украшение, которое даже толком не рассмотрела, и стала быстро его хоронить под комьями земли. Придавила, разровняла, даже на всякий случай по ней потопталась. После чего присыпала всё это дело снегом, вернув основанию дерева его первозданный вид, и, уже не чувствуя собственного тела, понеслась обратно в дом. Лишь один раз притормозила, услышав, как где-то поблизости хрустнула ветка. Но, наверное, это уже нервное — в следующее мгновение с разлапистого дерева вспорхнула ночная птица. Единственная, кроме меня, нарушившая тишину зимнего сада. Дальше уже бежала, не останавливаясь, до самого дома. И, только оказавшись в своей спальне и забравшись под одеяло, сжалась в комок и позволила себе выдохнуть. Не знаю, что мне за это будет от Жеребчика, но становиться причиной безумия Мэдока я не собираюсь. Хватит и того, что сама могу в любой момент обезуметь. ГЛАВА 7 Он ждал его появления. Нет, уверенности в том, что «святому» отцу хватит наглости пробраться к нему в дом, у Мэдока не было. Скорее, заговорщик подстерёг бы Филиппу где-нибудь в королевском дворце или попытался бы связаться с ней с помощью какого-нибудь хитрого артефакта. Но смутное предчувствие подсказывало, нашёптывало хальдагу, что, если оставить «дверь» приоткрытой — снять с дома охранные чары, любовник его наины рано или поздно себя проявит. По крайней мере, Мэдок на его месте поступил бы именно так, не выдержав долгой разлуки с Филиппой. Разозлившись на себя за эту мысль, хальдаг с силой сжал пальцы на подлокотниках кресла, борясь с желанием сорваться с места, чтобы броситься к ней тотчас же и растерзать ублюдка-мага. Тот появился глубокой ночью. Проник в комнату наины под покровом тьмы. Знал, шертово отродье, куда идти. Почувствовал её? Невозможно! На Филиппе не было никаких других меток, кроме тех, что поставил ей Мэдок. Значит, выяснил заранее. Подкупил кого-нибудь из слуг? Вполне вероятно. Герцог мысленно выругался и сделал себе пометку в памяти — проверить каждого. Он не видел, что происходит за закрытыми дверями её комнаты, но слышал каждое слово заговорщиков. Раньше ему и в голову не пришло бы подслушивать с помощью заранее оставленного в спальне наины артефакта. Но раньше ни одна из его наин не участвовала в заговоре против своего жениха и господина, а значит, никаких угрызений совести по этому поводу его всемогущество точно не должен был испытывать. Он не видел, но прекрасно понимал, что там происходит, а разошедшееся воображение этому только способствовало. Стоило представить, как шертов священник касается Филиппы, и кровь в жилах словно становилась огнём, а желание убить прямо сейчас, выпотрошить, как дикого кабана, затмевало здравый смысл. Стонать под ним? Скорее, эта тварь, Себалд, сам скоро начнёт стонать! От боли, которую прежде никогда не испытывал. Но приходилось сдерживать свои эмоции и порывы. Убрать пешку он всегда успеет, а вот выяснить, кто и что против него замышляет нужно как можно скорее. От этого зависело его будущее и, возможно, его жизнь. Хальдаг разжал пальцы, не заметив, во что его стараниями превратились подлокотники кресла. Откинувшись на его высокую спинку, прикрыл глаза, продолжая вслушиваться, пропускать через себя каждое обронённое заговорщиками слово. Впитывать в себя приглушённый шёпот наины, чувствовать, что его начинает тошнить от хриплого голоса незнакомца. Оружие против де Горта… Вот, значит, что они задумали. Собрались свести его с ума на арене, на глазах у сотни зрителей. От такого он уже точно никогда не отмоется, не говоря уже о том, чтобы стать королём. Никому не нужен сумасшедший правитель. Как и хальдаг — обезумевший убийца своих же. При таком раскладе его будет ждать один-единственный исход — позор и казнь. Его — наследника древнего могущественного рода. Мэдок не мог допустить, чтобы из-за происков врагов де Горты перестали существовать. Герцог мрачно усмехнулся. Рейкерду такой финал точно понравится. Вполне возможно, именно он и стоит у истоков заговора. Чем дольше его всемогущество прислушивался к их разговору, тем сильнее разгоралась тлевшая в нём до сих пор ярость, к которой теперь, как ни странно, примешивалось и недоумение. Филиппа не походила на слепо влюблённую дурочку. Наоборот, кажется, присутствие в спальне любовника её тяготило. Тогда почему же согласилась участвовать в заговоре? Испугалась? Вряд ли. Кем-кем, а напуганной девчонкой она не казалась. Леди со стальным стержнем — вот кем была дочь графа Адельвейна. Значит, всё дело в мести… Заговорщики сделали всё возможное, чтобы Филиппа возжелала отомстить за смерть родителей. И пусть Натана казнили по приказу его величества, кинжал в сердце нэймессы всадил он, де Горт. Наверное, она никогда его за это не простит. Не поймёт, не захочет понять, что Елена уже не жила, а существовала. Так или иначе она бы долго не продержалась, да к тому же могла забрать немало жизней, прежде чем распрощалась бы с этим миром. Мэдок хорошо помнил, чем закончилась его недавняя попытка поговорить с Филиппой о её родителях и всё объяснить. Девчонка на него обиделась, не захотела ничего слушать, взбрыкнула. На её обиде и боли оставшейся без семьи девочки и сыграли заговорщики. И вот теперь была её очередь продолжить игру, поставить шах и мат своему жениху. Она взяла украшение, тем самым дав понять, что со своей стороны сделает всё, чтобы герцог обезумел. Взяла его, к досаде и горькому разочарованию Мэдока. Где-то в глубине души, сам того не осознавая, он надеялся, что она откажется. Понимал, что это глупо, но всё равно ждал. Но она не отказалась, и с этим следовало смириться. Он отпустил священника, понимая, что избавляться от него ещё не время. Вот когда их план провалится, и маг явится к своей любовнице с вопросами и упрёками, тогда он его и возьмёт. Нужно, чтобы эти мрази поняли, что всё пошло не по плану. Нужно, чтобы заволновались… Оставалось придумать, как подменить украшение, и отдать заговорённую побрякушку на изучение знакомому артефактору. Подменить и следить за поведением наины. Почему-то ему было важно понять, насколько хладнокровной и безжалостной окажется Филиппа. Хальдаг уже собирался отправиться к себе отдыхать, с тяжёлым сердцем и мрачными мыслями, когда услышал, как наина выбежала из спальни. Вернувшись в кресло, он прикрыл глаза, сосредотачиваясь и перенося своё сознание в вейра. Несколько мгновений, и вот он уже управляет Мороком. Дог оставляет своё излюбленное место возле камина в гостиной, чтобы проследить за наиной. До самого холла и дальше, в лютый холод, в который этой дурной девчонке хватило глупости выскочить почти голой. Вейр следовал за ней по пятам, сливаясь с тьмою беззвёздной ночи. Следовал за хрупкой фигуркой в светлой сорочке, сейчас, в ночном мареве, больше похожей на призрака, чем девушку из плоти и крови. Мэдок ожидал чего угодно, но уж точно не того, что Филиппа попытается избавиться от подарка Себалда. Зарыла артефакт в землю? Ну и как понять эту девчонку? Она думает его убивать или как? И что вообще творится у неё в голове? Непонятная, совершенно нелогичная наина, снова, в который раз за время их знакомства, его удивившая. Сам того не желая, хальдаг на миг позволил поддаться обрушившимся на него чувствам: странному облегчению, непонятной радости и тому, другому, которое в последнее время не давало ему покоя. И из-за которого он не переставал думать о сиротке. Забылся, увлёкся своими переживаниями и слишком близко к ней подкрался. Филиппа запнулась, резко обернулась, но, к счастью, вейр успел спрятаться, прежде чем девушка его обнаружила. Долго оглядываться она не стала. Обхватив плечи руками, устремилась к дому. Хальдаг следовал за ней, теперь уже сохраняя дистанцию, а убедившись, что Филиппа вернулась к себе, покинул разум вейра и отправился за украшением. Ночь оказалась богатой на сюрпризы и закончилась более чем неожиданно. Неожиданно и приятно. Настолько, что несмотря на всё, что он сегодня узнал и услышал, ему хотелось улыбаться. ***** Я открыла глаза с твёрдой уверенностью, что в комнате я не одна. Тусклый свет нового дня просачивался сквозь неплотно задёрнутые шторы, а значит, если это Жеребчик непонятно с какого перепугу решил вернуться, мне сейчас будет худо. К счастью, это был не Жеребчик, а другой представить породы безрогих. Хотя нет, герцог-то у нас как раз с рогами, которые я изо дня в день красиво овиваю китайской лапшой быстрого приготовления. Картина «Лорд, лапша и рога» меня настолько впечатлила и увлекла, что я даже забыла разозлиться. Вместо этого просто спросила: — А что вы здесь забыли? Хальдаг, до сих пор дремавший в кресле, открыл глаза и внимательно посмотрел на меня: — Зашёл к вам утром, чтобы пригласить на свидание, но вы ещё спали. — Свидание? Спала? — ошарашенно переспросила я, не зная, чему больше удивляться: неожиданному приглашению или тому, что он зашёл и остался. — И вы решили вздремнуть со мной за компанию? Мэдок улыбнулся: — Сам не знаю, как так вышло. Я просто смотрел на тебя, и, видимо, увлёкся. Во сне ты очаровательна. М? Ущипните меня. Наверняка мне всё это снится. Потому что Мэдок Всемилый может возникнуть исключительно в сюрреалистическом сне сильно перенервничавшей наины. — Вы меня пугаете, — подтягивая повыше одеяло, пробормотала я. — Напротив, я больше не хочу тебя пугать. Наоборот, считаю, что нам стоит начать всё сначала. А вот это мне уже со-о-овсем не нравится. Как это всё понимать? У нас больше не война, или де Горт решил коварно поднять белый флаг, чтобы притупить бдительность противника, а потом внезапно атаковать? В чём подвох? Откуда ждать подлянки? Стараясь не дать ещё больше расшататься и без того шатающимся, как заправские алкоголики, нервам, я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, и вкрадчиво напомнила: — Вы что-то говорили про свидание… — Да, свидание. — Мэдок запустил пятерню в волосы, небрежным жестом пригладил свой отросший ёжик и будничным тоном продолжил: — До того, как ты стала моей наиной, я общался с другими невестами, чтобы узнать их получше, и теперь понимаю, что задолжал тебе несколько свиданий. — Ваш долг забыт и полностью прощён, — успокоила Истинного. — Проценты тоже погашены, так что можем смело прощаться. Но он меня как будто не слышал и выходить за пределы моей личной территории и зоны относительного комфорта тоже не спешил. — Сегодня у меня свободный день, и я хотел бы провести его с тобой, Филиппа. Ты ведь так почти и не видела столицу, а сейчас, в преддверии праздников, в Ладерре есть что посмотреть и где побывать. Может, он собрался вывести меня в лес и где-нибудь прикопать? Не горя желанием быть прикопанной, в лесу или где бы то ни было, я на всякий случай напомнила его возможному будущему величеству: — Вы ведь не забыли, что я уже не невинна? И что от меня в плане подпитки (или что там вы, лорды, с девственницами вытворяете), нет никакого толку. Нет, если, конечно, смотреть со стороны моего грядущего озверения, то я для Мэдока очень даже неплохая батарейка. Но об этом ему знать совсем необязательно. Зачем искушать не в меру правильного хальдага? — Не тратьте время на бесполезную наину. Погуляйте лучше с Одель. Хальдаг слегка помрачнел: — Я хочу провести этот день с тобой, Филиппа, а не с Одель. Хорошо хоть не всю жизнь. — А это обязательно? — с тоской спросила я. Вот на кой шерт я ему сдалась? — Обязательно, — отрезал лорд и поднялся. — Терпеть не могу обязаловку, — пробормотала и едва не застонала. — Ты что-то сказала? — М? Нет, ничего, — встрепенулась, посмотрела на жениха. — Просто вслух размышляю, что бы такое надеть, чтобы вам понравиться. Судя по взгляду Стального, скользнувшему по моей забаррикадированной одеялом фигуре, он бы предпочёл, чтобы я, наоборот, сняла последнее. Но от высказывания своего желания лорд, разумеется, воздержался. Попрощался со мной и попросил быть готовой через час, предупредив: — Не трать время на еду. Позавтракаем в городе. — А как же другие наины? — послала ему вдогонку. — Может, вы нас всех вместе выведите на свидание? Убьёте одним выстрелом пять невест. Хотя нет, убивать никого не надо. И прикапывать тоже. Не надо. — Через час, Филиппа, — не внял голосу разума в моём лице Истинный. — И не волнуйся. Это будет приятный день. Обещаю. Главное, чтобы не последний. В жизни славной нэймессы Лизы. ***** Ломая голову над тем, какой комар и в какое место с утра пораньше укусил его джентльменство, славная нэймесса Лиза начала собираться. Всё, что случилось ночью, теперь казалось привидевшимся кошмаром. Неприятным сном, навеянным неприятными событиями во дворце. И явление Жеребчика, и магическое украшение — очень хотелось верить, что мне это просто приснилось. Я ведь даже от кулона избавилась, поэтому у меня не было на руках никакого материального доказательства, что всё происходило на самом деле. Хоть разумом я, конечно, понимала, что страшные сны в моей жизни имеют обыкновение становиться явью. Например, я опять проснулась голодной и, пока смотрела на де Горта, всерьёз подумывала о том, чтобы забраться на лорда. Потрогать его… понюхать (да-да, я уже и о таком думаю). Лизнуть, возможно… А если повезёт, то и куснуть во время пары-тройки сумасшедших поцелуев. И нет, мне не стыдно за свои мысли. Скорее, боязно. Боязно, что я вообще о таком думаю. Тоже мне, леди-доминантша с каннибальским уклоном. — Илсе, будь другом, принеси мне кофе, хорошо? С парой булочек, — взмолилась я, когда служанка явилась, чтобы упаковать меня в нарядное платье лорду на радость. — Но его всемогущество сказал, что вы позавтракаете в городе, — решила поканючить камеристка. Де Горт просто не знает, что ему опасно садиться в карету со мной голодной. — А ты в курсе, что при женихе много есть неприлично? Это не по-ледевски… не ледо… В общем, леди так не делают. Нужно клевать из тарелки как птичка. Поэтому, чтобы в ресторане я клевала… А не загрызла какого-нибудь душку официанта. — … сейчас ты мне принесёшь кофе и две булочки. Нет, лучше три! Да, точно три. И того лимонного варенья, от которого у меня значительно поднимается настроение. Скорее, милая, пока я не начала от безысходности жевать подушку. Пока Илсе бегала за моим заказом, я порылась в шкатулках, надеясь обнаружить в них какую- нибудь подвеску на замену той, что всучил мне Жеребчик. На случай, если за нами следят его подельники. Как она выглядела? Я на неё почти не смотрела, к тому же темно было. Вроде какой-то кругляш, цепочка тоненькая и стопроцентно серебряная. Увы, в моей скромной коллекции украшений ничего подобного не имелось. Всё оказалось до безобразия нескромным. Пришлось бежать к Одель. Если и у неё нет серебряных кулонов, загляну к Винсенсии. Марлен мне всё ещё категорически не хотелось видеть (и в то же время не хотелось такое к ней испытывать, но вот испытывалось!), а являться к Польке с просьбой одолжить мне побрякушку на свидание с её милым… В самом деле, я ведь не самоубийца. Поэтому и постучалась сначала к Ротьер. — Входите! Одель ещё нежилась в постели и встретила меня полусонной улыбкой. — Доброе утро, Ли. Что-то случилось? — Хотела попросить у тебя какую-нибудь изящную подвеску. Одолжишь на сегодня? — Почему бы и нет? Конечно, бери. Не успела я приблизиться к туалетном столику, на котором в порядке возрастания (или убывания) были выставлены шкатулки от самой маленькой до просто-таки гигантской, как третья наина поинтересовалась: — А зачем тебе? — Мои украшения слишком вычурные. — Куда-то собралась? Пришлось признаться: — Герцог пригласил меня на свидание. Сказал, что с вами уже общался, ещё при Шилле, а вот мне не успел уделить внимание. Решил это исправить. — Даже так? — Ротьер негромко хмыкнула, и в её голосе мне явственно послышались нотки ревности. Жалеть о том, что рассказала ей о свидании, я не стала. Всё равно уже утром об этом все узнают, когда мы с любвеобильным нашим не явимся на завтрак. А кулон добывать надо? Надо. Вот я и добываю. — Не бери в голову, чистая формальность, — постаралась успокоить ревнивицу и обрадованно улыбнулась, выудив из кучи драгоценностей серебряную цепочку со скромной незамысловатой подвеской. Пойдёт. Даже если за нами кто-нибудь и увяжется, не будут же они мне в декольте с лупой заглядывать или с биноклем высматривать, что там прячется у пятой наины между правой и левой прелестными половинками. — Вот только мы не были удостоены этой формальности, — мрачно возвестила Одель моей спине, и я поняла, что пора закругляться. — Мы туда и обратно, — обнадёживающе бросила я, поблагодарила наину за щедрость и, провожаемая пристальным взглядом с огоньком (в том смысле, что Одель меня уже готова была испепелить), поспешила за дверь. И вот каково врёт? Задолжал он мне свидания… Лучше бы с другими наинами расплачивался! День ему со мной провести захотелось. А там захочется и недельку, и месяц, и целую вечность. А у меня, между прочим, нет столько времени. Нет в запасе вечности. Мне или домой надо, или на худой конец как-то исцеляться и думать, как устраивать свою жизнь здесь, в этом чокнутом мире. Желательно подальше от всяких хальдагов, кузенов и Жеребчиков. Я не зря раздобыла кулон — платьев с глухим воротом в гардеробе Филиппы не водилось. В том же ресторане (или где он там собрался со мной свиданничать) придётся снять верхнюю одежду. Пусть любовник Фили считает, что я послушно пляшу под его дудку, а когда герцог не обезумеет, скажу, что кулон оказался бракованным. Все претензии к магу, пичкавшему его чарами. Для романтического свидания Илсе подобрала мне мятного цвета платье с кружевными вставками и серебряными аппликациями. Я не возражала. Получив вожделенные булочки, стала милой, покладистой и добродушной. Светлая меховая накидка и в тон ей мягкая тёплая муфта завершили нежный образ, в котором я чувствовала себя не совсем комфортно. Но пофиг. Главное, чтобы свидание с лордом скорее началось, а значит, скорее закончилось. Вниз спускалась осторожно, будто шагала по минному полю. Опасалась, что Одель уже всем растрезвонила об эксклюзивном рандеву, и сейчас откуда-нибудь из-за угла выскочит Полька с канделябром наперевес. Или Марлен явится оттаскать меня за волосы. Да мало ли… Но, к счастью, обошлось. Ни одна из невест мне так на глаза и не попалась. Только де Горт. Лорд поджидал меня в холле в компании вейра, снова, как раньше, обряженного в модные доспехи. — О, вы и Морсика с собой взяли. — Я искренне обрадовалась грозного вида собачке. И что же это у нас получается? Правильно, тройное свидание. Хальдаг улыбнулся: — Я решил, что ему не помешает немного размяться, а то скоро обрастёт жиром. Морс мысленно фыркнул. Я, разумеется, поймала его фырканье и тоже не сдержала улыбки: — Можем покидать ему палку в парке. Ну или пусть карету догоняет. «Докукарекаешься ты у меня, цыпа», — ворчливо пригрозил мне вейр и первым выбежал на улицу, стоило де Горту распахнуть передо мной дверь. Сегодня лицо Стального было выбрито на пятёрочку. Твёрдую. Оно выглядело таким гладким, что мне вдруг захотелось его погладить. Провести по щеке ладонью, ощутить мягкость кожи. После булочек меня уже не тянуло кусаться, а вот к де Горту всё равно, как назло, тянуть продолжало, словно подтаявшую на солнце жвачку, прочно приклеившуюся к подошве обуви — хальдагу. Выбросив из головы это не очень лестное для нас с Мэдоком сравнение, я поудобнее устроилась на сиденье кареты, подмяв под бока подушки, и сделала вид, что с удовольствием наблюдаю за игрой света, отражавшегося от ледяных, будто хрустальных, веток деревьев. — Какая сегодня чудесная погода, — заметила, когда экипаж выехал за ворота и покатился по непривычно оживлённой улочке, по которой прогуливались жители этого более чем зажиточного района. Юные леди с гувернантками, леди постарше с мужьями. То тут тот там мелькала детвора, бросавшаяся друг в дружку снежками, и чем ближе мы подъезжали к центру Ладерры, тем живее и веселее становилась её атмосфера. — Значит, не зря выбрались, — немного погодя ответил Мэдок, продолжая скользить по мне взглядом, пока я скользила взглядом по аккуратным, будто марципановым, домикам, принаряженным к новогодним праздникам. — Жаль, девочкам пришлось остаться дома. — Оторвавшись от изучения идиллического пейзажа, посмотрела на Стального. — Что же вы так? Могли бы взять с собой хотя бы Марлен или Паулину. Одну из ваших фавориток. Де Горт на миг сощурился, а потом по его гладковыбритому лицу, которого мне всё ещё хотелось коснуться, перебравшись к лорду на колени (но не при Морсе же!), расползлась довольная улыбка. — Мне кажется, или ты ревнуешь? — И в мыслях не было! — Я даже фыркнула, беря пример с вейра. «Зеркало дать? — послышался снизу всё ещё недовольный голос. — Если это не ревность, тогда я ничего не понимаю в женщинах». — А ты и так в них ничего не понимаешь, — невольно вырвалось у меня. — Не зря же ты со… — Что ты сказала? — Хальдаг расстегнул плащ, открывая моим глазам тёмный камзол, чуть тронутый серебряным шитьем, и кусочек белоснежной рубашки, перехваченной у горла светлым атласным шарфом — прадедушкой галстука. — Я говорю, что вы совсем не разбираетесь в женщинах, ваше всемогущество, раз решили, что я ревную. — Говоря о Марлен и Паулине ты покраснела, у тебя заблестели глаза и даже руки сжались в кулаки. Я тут же сунула эти самые кулаки в муфту, мысленно ругая и его, и себя. Вот что за вредная привычка всё подмечать? — Как уже сказала, лучше бы взяли с собой ваших любимиц, — буркнула, отворачиваясь к окну. — Но мне захотелось взять тебя, Филиппа. На прогулку. А с Паулиной после её вчерашней выходки я вообще не желаю иметь ничего общего. Ни моей женой, ни моей асави она не станет. Ну надо же. — А Марлен какую роль прочите? Ну вот кто меня за язык дёргает! — Ещё не решил. — Что, леди ле Фэй недостаточно хорошо вас подпитала? «Ещё немного, и ты, краса моя, позеленеешь от зависти к Марлечке». Я тут же посильнее сжала губы, чтобы ни один лишний звук больше не прорвался наружу. Де Горт откинулся на спинку сиденья, скользнул по мне задумчивым взглядом, раз, другой, и только потом произнёс: — Леди ле Фэй меня не подпитывала. Я ему не поверила, но продолжать допытываться не стала. Кто я ему, в самом деле, жена? Не жена. А качаю права, как самая настоящая жена. В общем, закругляйся, Лиза, и лучше осторожно расспроси, куда это он два дня назад летал на Гертруде. Я уже собиралась начать расспрашивать, куда и зачем его шерты с курочкой носили, когда карета резко притормозила. — Приехали, — возвестил де Горт. — Надеюсь, тебе понравится в «Шелее». Здесь хорошо готовят и даже в праздники посетителей немного. Вскоре мне стало ясно, отчего здесь даже в праздники немного посетителей. Я уже более-менее ориентировалась в местных расценках, и цены, аккуратно выведенные чернилами под изображениями блюд, заставили волосы у меня на голове зашевелиться. Такое ощущение, будто мы завтракаем в ювелирном. Тостами из слитков золота с бриллиантовой прослойкой. — Определилась? — Лучше выберите за меня, — сказала я, потому что ни одно из предлагаемых в «Шелее» блюд не было мне знакомо. Пока Стальной делал заказ, я оглядывалась по сторонам. Всего шесть столиков и только три заняты. За первым и вторым явно влюблённые парочки, за третьим… мы. Просто мы с Мэдоком и собака. Почувствовав на себе взгляд хальдага, заодно почувствовала, что температура в ресторане начинает повышаться. — Красивый кулон. Твой? — У Одель одолжила. — Если тебе не хватает украшений… — У меня всё есть, — перебила и замерла, закусив губу. Пауза. Смотрим друг на друга и будто хотим что-то друг другу сказать. Я не знаю, как начать расспрашивать про Царс, а чего он от меня хочет, зачем сегодня вытащил в город — этого я тоже, увы, не знаю, а Мэдок мне вряд ли расскажет. — У тебя очень красивые глаза, Филиппа, — наконец произносит он, и от хриплых ноток в его голосе у меня мурашки бегут по коже. Раскалённые. — Иногда мне кажется, что, если в них долго смотреться, можно пропасть. — Пропадать точно не стоит. Вам ещё сражаться за корону, — пытаюсь свести всё к шутке, чтобы преодолеть этот неловкий момент. А саму так и подмывает спросить: что за игру он затеял? С чего вдруг всё это внимание, комплименты, выгуливание меня с вейром. Но озвучить свой вопрос я не решаюсь, к тому же возвращается официант с бутылкой вина. — Сейчас же полдень, — покосившись на тикающие над камином часы, замечаю я. — А мы по бокальчику, — заявляет этот искуситель и кивает официанту. Тут же появляется другой с закусками, и у меня начинают течь слюнки. Голод возвращается, всё остальное отходит на второй план. Даже непоследовательный наш, который то рычит на меня и грозится сделать своей асави, то чуть ли не пылинки с меня сдувает. — Ну как, вкусно? — спрашивает Мэдок, когда мы приступаем к завтраку-обеду. — Безумно. — Я чуть ли не урчу от удовольствия, снова и снова коршуном набрасываясь на еду. Я ведь обещала Илсе за столом вести себя как птичка, вот и веду. Вкусная едва, отличное вино и сексуальный мужчина напротив делают своё чёрное дело — я теряю бдительность и позволяю себе увлечься: завтракообедом, вином, а главное, Мэдоком. Мне нравится с ним общаться, нравится вслушиваться в его тёплый, бархатный голос, нравится ловить его улыбку, от которой мурашки на теле, которые раскалённые, начинают что-то вытанцовывать. Мне хорошо. Так, как не было хорошо долгое время. И хочется надеяться, что эта идиллия продлится хотя бы до десерта. Но Морс, как назло, всё портит своим вопросом: «И куда в тебя столько лезет, цыпа? Филиппа, краса моя, ты, часом, не беременна?» От предположения вейра я закашлялась и поспешила сделать большой глоток из бокала. — Всё в порядке? — забеспокоился де Горт. — Более чем, — заставила себя улыбнуться. — Просто листиком салата… кхе, кхе… поперхнулась. — Сказав это, «случайно» уронила на пол вилку и наклонилась, чтобы её подобрать. — Если завидуешь, завидуй молча, — зашипела на дога. — Лично от меня ты больше не получишь ни кусочка. «Больно надо, — напыщенно проворчала эта собака. — Я плотно позавтракал и, в отличие от некоторых, слежу за фигурой». — Что-то не видно! Не дожидаясь, пока лорд присоединится к нам под столом, выпрямилась и порадовалась, что внимание Стального переключилось на официанта. — Желаете десерт? «Ещё как желаем, — ответил за нас вейр, ворчливо припечатав: — Кое-кто на сеновале плодотворно покувыркался, а моему мальчику теперь отдуваться. И расплачиваться». Нет, лучше бы оставили его дома. Поборов в себе желание ещё раз уронить вилку, чтобы проткнуть ею вздорную псину, я, скрепя сердце, отказалась от сладкого. — Уверена? В «Шелее» лучшее суфле во всей Ладерре, — принялся соблазнять меня Мэдок. — Это так, — скромно подтвердил официант. — Как-нибудь в другой раз, — покачала я головой, понимая, что вейр всё равно не даст им насладиться. А после того, как мой спутник расстался со внушительной суммой, спросила: — Куда теперь? Обратно домой? Вам, если не ошибаюсь, надо готовиться к испытанию. — Я тренировался на рассвете и продолжу тренироваться вечером. Галантно накинув мне на плечи меховую накидку, хальдаг протянул мне муфту и позвал эту бронированную тушу, продолжавшую лениво подметать хвостом пол. — А что именно будет происходить на арене? — Участники Охоты померяются силами и покажут свои возможности. — Без сюрпризов и неожиданностей? Герцог чуть слышно усмехнулся: — Когда сражаются за трон, сюрпризы и неожиданности следует ждать отовсюду и ото всех. Мы вышли из ресторанчика и не спеша зашагали вверх по улице, обласканной непривычно яркими лучами холодного зимнего солнца. Голова от вина немного кружилась, но это было приятное головокружение. Мороз тоже ощущался как нечто приятное: не колол щёки, а просто делал их чуть румянее, слегка пощипывал губы, словно целуя. Подозреваю, что больше ни от кого я сегодня не дождусь поцелуев. Обрушив себе на голову пару сосулек за то, что вообще об этом подумала, осторожно спросила: — На днях вы летали в Царс. Что-то случилось? — Ничего особенно. Просто небольшое задание по службе, — невозмутимо отозвался хальдаг и мягко подхватил меня под руку. — Снова за кем-то охотитесь? — Я облегчённо выдохнула. Служба — это хорошо. Пусть трудится на благо отечества и думает о короне, а не о том, с кем согрешило его пятое приобретение. — Да, за одним животным. — И как успехи? — Я уже напал на след твари. В ближайшее время планирую от неё избавиться. Он произнёс это ровным, даже каким-то скучающим голосом, словно мы обсуждали последние веяния женской моды. — Всё время забываю, что вы охотник, — пробормотала я, опуская взгляд. Мы незаметно миновали кованые ворота, за которыми начинался парк развлечений. По сравнению с привычными мне аттракционами здесь всё было более чем скромно, но детвора от качелей и каруселей была в восторге. Одни только крылатые лошадки — развлечение для деток постарше — чего стоили. Вырезанные из дерева и искусно раскрашенные, приходя в движение, они как будто оживали. Магическое мерцание, струясь по распахнутым крыльям, заставляло те трепетать и подбрасывало ребятню так высоко, что у меня испуганно замирало сердце. Но детям нравилось. Они смеялись и визжали, заражая весельем всех вокруг. И я бы тоже с удовольствием веселилась и наслаждалась. Хорошей погодой, прогулкой по укутанным пушистым снегом аллеям. Праздничной атмосферой и феерией красок, захватившей парк в свой сказочный плен. Если бы не осознание, что под руку меня удерживает охотник и безжалостный убийца иномирцев. Почувствовав себя более чем неуютно от этой мысли, осторожно высвободила свой локоть, спеша избавиться от прикосновения де Горта. — Филиппа, — он остановился. Развернул меня к себе мягко, бережно коснулся моего лица и сказал, как будто отзываясь на мои мысли: — Я уничтожаю только тех, кто причиняет вред другим. Кто этого заслуживает. Наверное, сейчас ты думаешь о своей матери и снова меня ругаешь, а может, даже проклинаешь… — Я тебя не ругаю и не проклинаю, — перебила его и снова стихла. А спустя пару секунд, поколебавшись, всё же спросила: — Граф… отец мой… родной… он не пытался её спасти? Да и в принципе, другие хальдаги, прежде чем убивать таких, как… моя мама, не пытались их исцелить? Я слышала, что королевский лекарь искал для пришлых лекарство, пока его не превратили в шута. — Вертальд — сумасшедший, — со снисходительной улыбкой заметил Мэдок, не дав себе и секундочки на сомненья. Шагнул дальше, в глубь парка, но касаться меня больше не пытался. — Он обезумел после нападения нэймерра. Чудовище едва его не растерзало. Несколько недель он находился между жизнью и смертью. Выздоровел, выкарабкался, но так и не сумел оправиться после пережитого. Как по мне, Рейкерд и Трияна поступили жестоко, превратив его в посмешище для двора. Нужно было просто оставить бедолагу в покое. Значит, возможность создания лекарства Стальные даже не рассматривают. Печалька. — А нэймерры… и нэймессы… они какие? — Я снова не сдержалась. Потому что… да потому что устала теряться в догадках! В книгах, что украдкой почитывала в библиотеке Стального, о них говорилось лишь вскользь и в общих чертах: попадают на Шарес (как- то), со временем звереют (опять же отчего — непонятно), после чего начинается трансформация, которая проходит очень быстро, если гостя из другого мира не подпитывать магической силой. — Поначалу их не отличить от обычных людей и никаким поисковым заклинаниям не под силу их засечь, — заговорил герцог, и я, затаив дыхание, принялась с жадностью ловить каждое его слово. — Только уже после того, как пришлые начинают испытывать потребность в подпитке и совершать ошибки, ища источники силы, мы их вычисляем. Но зачастую до начала трансформации понять, кто перед тобой, человек или чудовище, — невозможно. Вывод, Лиза: не жрать. Ни магов, ни их магию. Никаких ошибок, которые могут стоить мне жизни. — Но откуда у них вообще берётся эта потребность в подпитке? Хальдаг пожал плечами: — Версий много. Я придерживаюсь самой простой и логичной: они здесь чужие. Шарес отторгает пришлых, как если бы они были опасной болезнью для нашего мира. Магия помогает им ассимилироваться. — Стать похожими на в… нас, — подхватила я. — Именно, — кивнул мужчина и проговорил с печальной улыбкой: — Проблема в том, что, чтобы продолжать существовать, им нужно всё больше и больше силы. Чем больше магии они поглощают, тем сильнее в ней нуждаются. Другими словами, становятся магическими наркоманами. — Это-то и толкает их на поиски источников силы и, как следствие, — на убийства. Как бы жестоко это ни звучало, уничтожая пришлых, мы избавляем их от страданий. Да вы, господа Стальные, просто святые. «А может, ты у нас нэймесса, цыпа? — наполнил о себе вейр. Но лучше бы, честное слово, не напоминал. Меня аж передёрнуло от его догадки. Уж лучше пусть считает меня беременной от сельского мальчика. «Хотя ты у нас больше по булочкам, чем по людям», — заключил Морс глубокомысленно. На языке вертелось множество вопросов, но любой из них мог вызвать в Стальном охотнике ненужные подозрения. С одной стороны, хотелось забросать ими де Горта, как вон та девочка, прятавшаяся за широким стволом дерева, забрасывала снежками краснощёкого мальчишку. С другой, мне следовало держать язык за зубами. Во избежание неприятностей. — Сколько времени проходит до того, как они начинают испытывать острую потребность в магии? Рот себе зашить, что ли. — Когда как. Мужчины сдают быстрее, женщины, особенно юные девушки, могут сохранять рассудок и контролировать голод довольно продолжительное время. Но итог для всех один. Наш мир не желает принимать чужаков. Натан любил твою мать и пытался продлить её жизнь, отдавая ей свою силу, но вместе с тем продлевал её мучения. Елена не принадлежала этому миру, но ты, её дочь, стала его частью. Я был рад узнать, что в тебе не проявилось ни капли материнской зависимости. А теперь, познакомившись с тобой, — его голос стал тише и ниже, — не перестаю благодарить за это богиню. Де Горт скользнул пальцами по моей щеке и потянулся ко мне, к моим губам, поцелуем разжигая во мне пожар. Острое, почти болезненное желание отвечать на прикосновения его губ и такое же сильное, непреодолимое — вобрать в себя его силу. Силу, которая пьянила не меньше, а может, даже сильнее, чем противоречивые чувства, что вызывал во мне этот мужчина. Неимоверным усилием воли я отстранилась от Стального, лишая себя жадной ласки губ, прикосновений ладоней к телу, одновременно требовательных и бережных. Отстранилась, пока не совершила непоправимое, пока окончательно не забылась. Казалось так просто взять и потянуться, ухватиться, точно за светящуюся нить, за магию хальдага. Попробовать её на вкус, в то время как лорд, раскрывая и подчиняя, пробовал на вкус мои губы. Вместо этого вдохнула, выдохнула и, улыбнувшись, спросила: — Продолжим прогулку? Мы ведь собирались помочь Морсику растрясти жирок. «Скоро кое-кому другому понадобится жир растрясать, — проворчала лучшая половина Мэдока. — Особенно в районе живота». Дог вернулся к своей версии про беременность, и я немного расслабилась. Насчёт того, что могу оказаться в интересном положении, я не переживала. У нас с Кириллом уже давно не было отношений, весь свой энтузиазма и мужской запал он, как выяснилось, отдавал Верочке. А других мужчин у меня не было. Теперь вот есть. Пятая часть Стального принца, из-за которого у меня из головы скоро повылетают все шестерёнки и винтики. — А как насчёт аттракционов? — В зелёных глазах хальдага заплясали шертенята. — А разве здесь есть что-нибудь для взрослых? — Пойдём посмотрим. — Де Горт взял меня за руку, увлекая за собой в глубь аллеи, деревья которой сплетали над нашими головами свои кривые ветви. Даже через ткань перчаток я ощущала, как горячи, несмотря на мороз, его пальцы. Особенно когда подушечкой большого пальца его всемогущество принялся поглаживать, дразня и лаская, мне запястье. Должно быть, хочет, чтобы я тут совсем спятила. Мощёная, посеребрённая инеем дорога привела нас к очередной площадке с качелями и каруселями, над которой возвышалось скромных размеров колесо обозрения. — Не боишься? — Стальной кивнул в сторону аттракциона. — Даже не думала, — покачала я головой и первой, подхватив юбки, двинулась к красно-жёлтой резной кабинке, к которой вели три широкие ступени. Не знаю, какая сила приводила колесо в движение, наверняка магическая, но вот её-то я как раз и не чувствовала. Не ощущала магию и в артефактах, иначе могла бы запросто хоть тем кулоном подзаправиться. Но нэймессе Лизе, понимаешь ли, подавай хальдагов. Одного конкретного хальдага, под завязку напичканного такой манящей магией. В общем, де Горт был моим уязвимым местом, моим искушением, а вот такие вот романтические прогулки за ручки и спонтанные поцелуи имели все шансы толкнуть меня на кривую дорожку к верной гибели. Или, скорее, прямую. Прямую и очень короткую. Вейр с нами не пошёл, заявив (мне), что предпочитает твёрдо стоять на четырёх лапах на земле, а не болтаться в подвешенном состоянии, беря пример с курочки, ну то есть с Гертруды. «Идите полетайте, голубки, а я здесь осмотрюсь. Попугаю ребятню», — отпустил нас с миром. Мы сделали три круга, и за всё время, что катались, ни разу не заговорили ни о состязаниях, ни о любовнике Фили, ни о других наинах. В общем, ни о чём, что так меня напрягало, заставляло раздражаться, ревновать или бояться. Болтали о всякой ерунде: о грядущих праздниках, о коллекционном вине, Ладерре и даже Матису немного косточки поперемывали. Его всемогуществу не нравилось, что друг в свои тридцать два продолжает вести себя как раздолбай и думает лишь о попойках и об оприходовании своих наин. Разумеется, Мэдок так не сказал — это я про себя добавила. А вслух поделилась: — На последнем испытании я познакомилась с одной из его невест. С Ирмой. Очень приятная оказалась девушка. И необычная наина. Ну прямо как я. — И что же в ней необычного? — Тоже не хочет замуж. Это чтобы вы не говорили, что я одна такая неправильная. Вместо того чтобы привычно нахмуриться (ну вот не нравится ему, когда я за него замуж не собираюсь; видимо, мужское эго от этого страдает), де Горт коварно улыбнулся: — Просто я ещё не сделал ничего, чтобы ты захотела. А если начну делать… — Лучше не надо! — поспешила вставить я, прекрасно понимая, что, если он решит пустить в ход тяжёлую артиллерию, я просто буду не в состоянии бороться со всеми поселившимися во мне демонами. Вот тут уже улыбка сошла с лица лорда. Пришлось выкручиваться: — Вы и так уделяете мне слишком много внимания по сравнению с другими леди. Их это задевает, особенно ваших фавориток, — не удержалась от шпильки. — И что ты предлагаешь? — Не выделять никого из нас. Или со всеми устраивайте свидания, или ни с кем. Де Горт помрачнел, но возражать и спорить не стал. Понимал, что я права. Быстро взял себя в руки, снова возвращаясь в образ хальдага-душки. Вышел из кабинки, когда колесо остановилось, протянул мне руку и предложил продолжить прогулку. Дойдя до небольшого пруда, сейчас, словно стеклом, затянутого льдом, мы повернули обратно. Солнце уже почти скрылось за верхушками деревьев, и я начала мёрзнуть. Мэдок это заметил, предложил вернуться к карете. Правда, дорогу выбрал другую — через шумную площадь, на которой как раз в самом разгаре была предновогодняя ярмарка. На ней мы пропустили ещё по стаканчику, на сей раз горячего вина с медом и травами, немного согрелись, снова повеселели и, продолжая болтать о бестолковых, но почему-то таких интересных мелочах, спорить и смеяться, незаметно добрались до экипажа. Обратная дорога до дома тоже прошла незаметно. Я даже ненадолго задремала, убаюканная лёгкой тряской и своим расслабленным, умиротворённым состоянием. В себя пришла, уже когда карета въезжала в распахнутые ворота особняка. — Спасибо за чудесный день, леди Адельвейн, — помогая мне выйти из кареты, низким, каким-то будоражащим голосом сказал Мэдок. — Мне тоже понравилось, лорд де Горт, — честно призналась я, чувствуя, как уголки губ сами собой приподнимаются в улыбке. Сегодня мне хотелось улыбаться. Что я и делала, поднимаясь на крылечко, входя в холл и приветствуя бледного, явно чем-то напуганного дворецкого. При виде метнувшегося к нам слуги улыбка сошла с моего лица. А вскоре не осталось следа и от хорошего настроения. Когда Фрисо выпалил: — Ваше всемогущество! — Что произошло? — резко спросил де Горт, превращаясь в привычного мне закованного в ледяную броню Истинного. — Леди де Морсан… Она… — Фрисо громко вдохнул, а потом на выдохе выпалил: — Она пыталась лишить себя жизни! Больше ни о чём не спрашивая, хальдаг сорвался с места, взлетел по ступеням и скрылся в коридоре. А я опустилась на банкетку и невидящим взглядом уставилась куда-то перед собой. ГЛАВА 8 После инцидента с Паулиной дом де Горта превратился в какое-то болото, честное слово. Нет, шварры в нём не поселились — вместо них в особняке теперь царили уныние и тишина. Как есть стоячее болото, время в котором как будто остановилось, застыло. Слуги скользили по коридорам беззвучными тенями, мы с девочками мышками сидели по своим комнатам, боясь нарваться на Стального. Мэдок был зол и раздражён. Не на нас и, возможно, даже не на Паулину — на себя. На то, что допустил такое. Хотя, как по мне, допустил это не он, а общество Шареса в целом с его загнивающими нравами. Поразводили тут гаремы, выбирая себе жён и асави, да ещё и испытывая на прочность психику невест жестокими забавами. Не удивительно, что у девушек сдают нервы. Кто-то, как я, звереет, а кто-то, как Полька, на почве ревности спешит распрощаться с жизнью. От Илсе я узнала, что де Морсан выпила сильнодействующее снотворное, несколько капель которого в иные ночи помогали ей бороться с бессонницей. А тут взяла и прямо перед обедом опрокинула в себя всё содержимое пузырька. К счастью, наину вовремя обнаружила Якобина, её камеристка. Срочно вызвали лекаря, промыли дурочке желудок, окутали, словно коконом, исцеляющим заклятием и стали дожидаться возвращения лорда. — Я слышала, как его всемогущество ругал Фрисо, — делилась со мной переживаниями Илсе. — Ох, как же он на него, бедного, вызверился. За то, что сразу его не разыскали, а просто сидели и ждали, пока вернётся. А Якобину вообще грозился выгнать, представляете? — От переизбытка чувств служанка всплеснула руками. — Ах, леди Адельвейн, только вы ничего такого не выкиньте, ладно? Себе же навредите, и ещё я работу потеряю. — В ближайшее время отправляться на тот свет я точно не планирую. Разве что меня кто-нибудь туда отправит без моего согласия. — И правильно, — похвалила моё позитивное решение Илсе. — У вас вся жизнь впереди. Да и у леди де Морсан тоже… Не представляю, что это на неё нашло. С Паулиной мы не виделись. Она не покидала своих покоев, а нам не разрешалось её навещать. Да я особо и не рвалась, прекрасно понимая, что я последняя на всём Шаресе, кого бы Поля сейчас хотела видеть. Её родные тоже не приезжали. Должно быть, Мэдок решил не предавать случившееся огласке и наказал всем посвящённым держать язык за зубами. В общем, мы молчали, скучали и ждали следующего испытания. Та же Илсе мне рассказала, что его всемогущество изнуряет себя многочасовыми тренировками в специально оборудованном для этого подземном зале. — Наверное, он таким образом наказывает себя за леди Паулину, но… — Служанка тревожно вздохнула. — Фрисо говорит, что он вымотан, выжат до предела и всё равно продолжает себя истязать. Ну вот как так? Не представляю, как в таком состоянии можно сражаться против сильнейших хальдагов Харраса. — А что госпожа Магрета? Может, ей стоит повлиять на Мэдока? Илсе печально покачала головой: — Пыталась. Но он сейчас никого не слушает. Или же попросту не слышит. И ладно бы, не слышит так не слышит. Не маленький — должен знать свои лимиты. Но, наверное, у меня в одном месте, на которое я регулярно находила приключения, застряло шило. Вместо того чтобы не лезть не в своё дело, я сразу после разговора со служанкой отправилась на поиски убежища Стального, где он наказывал себя за глупость Польки. Дорогу в подземный зал отыскала без труда. Спустилась по каменной лестнице, очень похожей на ту, что вела в погреб с его интересным винным содержимым, и замерла на последней ступеньке перед приоткрытой дверью, не в силах оторваться от будоражащей во всех смыслах картины. Обнажённый по пояс Стальной танцевал с булавой. По-другому его движения не назовёшь. То плавные, текучие, совершенно бесшумные и такие лёгкие, словно удерживает в руках невесомое пёрышко, а не махину с шипами. То быстрые, резкие, стремительные, ожесточённо-яростные — от них захватывало дух и даже становилось немного страшно. Не способная отвести взгляда, я продолжала наблюдать за хальдагом. Напряжённые мышцы перекатывались на руках, и в полумраке, разбавленном редкими факелами, проступал, словно вплавленный в плечо металл, сложный узор татуировки. И столько силы, столько мощи было сконцентрировано в этом мужчине, что на какой-то миг у меня даже дыхание перехватило. Влекомая этой силой, такой желанной, безумно манящей, толкнула дверь и вошла в зал, чтобы замереть на пороге, напоровшись на хищный, острый взгляд обернувшегося ко мне лорда. — Филиппа? — Удивление в его голосе смешалось с чем-то ещё. Кажется, раздражением, а может, даже злостью. Значит, ещё не попустило, — пришла к унылому выводу. — Хватит, — сказала, не теряя время на лирические прологи. Понимая, что лучше бы мне отсюда поскорее убраться и не испытывать на прочность свою силу воли. Безумно хотелось сделать ещё несколько шагов. Вперёд, к нему. Скользнуть пальцами по обнажённой, рельефной груди, ощутить под ладонями твёрдость литых мышц и… Спохватившись, мысленно стукнула себя той самой булавой, которую де Горт продолжал сжимать в руке. — Хватит что? — резко спросил он, меряя меня взглядом, от которого по телу побежали мурашки. Только на этот раз не обжигающе горячие, а колючие и ледяные. В общем, неприятные. Бр-р… — Издеваться над собой. Завтра насражаешься, на арене, а сегодня тебе нужно как следует отдохнуть. Поужинай с нами, выспись хорошенько и прекрати наконец себя изводить. — Я себя не извожу, — бросил он, поморщившись, как будто от боли, и пристроил оружие к стене. — А ни на что другое это не похоже. Ты наказываешь себя за то, что произошло с Паулиной, но ты не должен отвечать за чужие поступки и чужую глупость. Хальдаг потянулся за полотенцем, обтёр им лицо, после чего небрежно бросил на лавку. Хоть, как по мне, лучше бы прикрылся этим скромным кусочком ткани, дабы не провоцировать у меня в голове появление совсем нескромных фантазий. Связанных с ним и с лавкой. А вот интересно, все нэймессы так реагируют на свои потенциальные источники подпитки? — Наоборот, я должен был это предусмотреть, — жёстко сказал де Горт. — Такое нельзя предусмотреть. В ответ он мрачно усмехнулся. Наклонившись, взял в руки глиняный кувшин и сделал из него несколько жадных глотков. Капли воды, скользнув по шее Стального, заскользили по его стальной груди, коварно подбираясь к кубикам пресса, и мне пришлось мысленно на себя прикрикнуть: «Плохая, плохая, Лиза. Ты прекратишь на него облизываться?». — Ты была права, мне не стоило выделять тебя среди других невест, — спустя несколько мгновений проговорил Мэдок, ставя кувшин на злосчастную лавку. — Пока не определюсь с выбором, пока Охота не закончится. По идее, мне следовало облегчённо выдохнуть и порадоваться такому решению. Я ведь на это и надеялась. И какая-то часть меня действительно выдохнула и порадовалась, а вот другая… Та Лиза, которая вчера наслаждалась прогулкой по парку, шутила со Стальным, спорила с ним и смеялась, ощутила лёгкий укол обиды. С выбором он ещё не определился… Да пожалуйста. Пусть определяется, сколько влезет. Мне вообще фиолетово. — Правильное решение, — кивнула, придушив в себе глупые чувства. Ну или попытавшись это сделать. Но они, заразы такие, оказались живучими. — Что-то ещё? — бесцветно поинтересовался де Горт. — Всё то же: тебе стоит отдохнуть. В два шага преодолев разделяющее нас расстояние, он оказался прямо передо мной, значительно повышая шансы на воплощение фантазии с его участием и участием его лавки. — Мне приятна твоя забота, Филиппа, но тебе пора. — С этими словами он бесцеремонно подхватил меня под локоть и буквально выставил за дверь, которую к тому же ещё и захлопнул перед самым моим носом, тем самым давая понять, что мнение какой-то там пятой наины ему совершенно параллельно. Мысленно послав этого нелюдя к шваррам, в растрёпанных чувствах отправилась наверх, ругая себя за то, что вообще к нему полезла. Только зря нервы потрепала, теперь опять весь вечер буду в раздрае. До ужина оставалось ещё около часа, и я, уже ни на что особо не надеясь, снова отправилась в библиотеку. Всё лучше, чем плевать в потолок в спальне. Может, хоть сегодня мне повезёт, и я наткнусь на полезную информацию. Кое-что я и в самом деле нашла. Устроившись возле зажжённого камина, пламя которого золотило пожелтевшие от времени страницы, я просматривала очередную книгу об иномирянах, когда взгляд зацепился за фразу: В редких случаях у пришлых могут проявляться свои собственные магические способности. Шумно сглотнув, продолжила читать дальше: Одни чувствуют стихии и даже спонтанно пытаются управлять ими, что ничем хорошим обычно не заканчивается. Другие слышат неупокоенных, видят вещие сны — такие способны предрекать недалёкое будущее, а бывало, и видеть прошлое. Ещё реже встречаются телепаты — те иномирцы, которые способны слышать природу Шареса или её созданий. В основном существ, наделённых магией или созданных с помощью магии. Одарённые нэймерры и нэймессы особенно опасны, сильны и коварны и подлежат немедленному уничтожению. Я наконец узнала, почему могу слышать сущностей хальдагов. Это радовало. А вот всё остальное — огорчало. Если до сих пор в душе ещё теплилась надежда, что никакая я не нэймесса, то теперь от неё не осталось не то что лучика света, даже малейшей искорки. Я иномирянка, отторгаемая чуждым мне миром, которая, чтобы выжить, пытается стать его частью и неосознанно ищет для этого подходящие источники магии. Один такой источник сейчас тренировался двумя этажами ниже. Подробнее о способностях, которые могут обнаружиться у пришлых, читайте в труде Рюциса Медийского «Чудовища среди нас». Чудовища среди нас… Чудовища среди нас… Точно! Я уже видела эту книгу и даже собиралась её почитать, но отталкивающее название останавливало (сами вы чудовища), и я всё откладывала да откладывала. Зря, оказывается. Подскочив, побежала искать сочинения господина Медийского, пытаясь вспомнить, где именно их видела. Тёмно-синий переплёт, серебряное, частично стёршееся тиснение… Вспомнила! Последний стеллаж у окна, самая верхняя полка. Забравшись на табуретку, заскользила пальцем по терявшимся во тьме корешками. Где-то здесь быть должна… Ага! Вот ты где, родимая, иди-ка сюда. Пребывая в слегка перевозбуждённом состоянии, спрыгнула на пол и, прижав к груди книгу, поспешила обратно к камину. Спешила я ровно до того момента, пока не заметила возле него, камина, вейра, склонившего свою любопытную морду над раскрытой рукописью. Шерты! Я никогда не оставляю книгу открытой корешком вверх. Если под рукой нет закладки, обычно вставляю в неё первое, что попадается под руку. Вот и сейчас, чтобы не потерять страницу, на которой говорилось про таланты пришлых, вставила между страниц маленький пухлый томик с балладами о подвигах Стальных лордов. А эта бронированная псина взяла и раскрыла книгу, придавив разворот своей лапищей. Наверное, сердце в груди застучало громче обычного, или, может, дыхание, вырывающееся из лёгких, вдруг стало слишком громким. Вейр резко обернулся, вонзившись в меня своими алыми демоническими глазами. — Грр… Я попятилась. — Морс? «Здесь написано…» — Ты умеешь читать? Ты же собака! — воскликнула истерично. «Я вейр! — гаркнула собака, сверля меня жутким взглядом. — Осталось выяснить, цыпа, кто ты у нас такая». Прыжок, и вот он уже возле меня, злобно скалит пасть, демонстрируя острые, похожие на шипы, клыки. Может, на помощь позвать? — Как-к к-кто? — переспросила, запинаясь. — Я цыпа… Тьфу ты! Я Филиппа. Филиппа Адельвейн. Вспомнил? «А по-моему, ты кое-что другое», — глухо прорычал вейр у меня в голове. И даже не кое-кто, а что… Намордник бы тебе металлический на задницу! Ну, то есть на морду. Хотя на задницу тоже можно. Для поддержания баланса и симметрии ради. «Говори, Фи… Кто бы ты ни была!.. Говори! Грр…». — Морс! Что за глупая паранойя? Но Морок, вместо того чтобы внять словам «не»-чудовища, продолжал грозно порыкивать и ворчливо рассуждать: «А я всё голову ломал, откуда у тебя этот дар. Вейров сиротка из приюта слышит… Ловит их мысли, когда те не блокируются… Ну, цыпа! — грозное рычание, уже не телепатическое, а более чем реальное, грозовым раскатом разнёсшееся по дому. — Ты мне сейчас всё-всё выложишь, или из библиотеки тебя вынесут. Вернее, то, что от тебя останется. Это я тебе обещаю». Сложно не проникнуться угрозой, когда в нескольких сантиметрах от тебя скалится разъярённое хищное животное. Вот кто в тот момент очень походил на чудовище. В лесу я боялась Когтя? Зря! Не стоило. Волк по сравнению с догом теперь казался мне милой плюшевой зверушкой, которую так приятно гладить и тискать. Но даже будучи близкой к тому, чтобы потерять сознание от страха, сдаваться так просто я не собиралась. Спокойно, Лиза. Вдохнула, выдохнула, собралась с мыслями. Всё не так плохо, как кажется на первый взгляд. Есть вариант, что всё ещё хуже (скоро будет), но лучше воскресить в себе оптимиста и действовать, а не стоять тут полуживым трупиком и глупо хлопать ресницами. — Ты, кажется, забыл, что у меня мама нэймесса, — придушив в себе паникёра, тоже пошла в наступление. — Сам понимаешь, гены. «Гены? — подозрительно ласково переспросил вейр. Так ласково, что у меня неприятно засосало под ложечкой и холодок пробежал вдоль позвоночника. — За тобой… Тьфу ты! За Филиппой! Наблюдали в течение нескольких лет. Не было в ней никаких материнских ген!» — Ерунда! — азартно возразила я. — В обители нет вейров, поэтому мои способности все эти годы никак не проявлялись. А с тобой всё сразу проявилось. Вот и разгадка. Всё элементарно. Ватсон, блин. «А это твоё маниакальное желание узнать как можно больше о пришлых, а? Думаешь, я первый раз замечаю, что ты там читаешь украдкой?» — Я просто пытаюсь узнать и понять, кем была моя мать. Вот и всё. В обители нам о нэймессах ничего не рассказывали. У де Горта много книг про них, а у меня много времени, которое надо чем- нибудь заполнить. Вот и заполняю. Нет ничего плохого в том, чтобы пытаться узнать о своих корнях. Ещё вопросы будут? — Сложила на груди руки, изо всех сил стараясь казаться спокойной и искренней. Хоть эмоции зашкаливали и всё внутри мелко так, противно дрожало. Морс притих. Склонил голову на бок, пристально меня изучая, и от этого его взгляда хотелось попятиться. Но я не пятилась. Смотрела ему в глаза, старательно маскируя страх. Молчание затянулось. Я уже начала думать, что бы ещё такого ему рассказать, чтобы отстал, когда вейр задал вопрос, который я уже точно не ожидала сейчас услышать: «Как звали отца Рейкерда, до него правившего королевством?» — Что? — переспросила растерянно. «А королеву? Мать Рейкерда?» — М… «Но уж имя-то его наследника тебе должно быть известно?» — ехидно поинтересовался бронированный изверг. Шерты! «Сколько длилась война с Отторией?» «Когда Харрас завладел Альвийским островом?» «Что дарит хальдаг своей жене во время брачного ритуала?» — Морс! К чему всё это? «К тому, цыпа, что ты не знаешь ни шерта. Не знаешь ответа ни на один вопрос! Ни. На. Один!» Я уже открыла было рот, собираясь возразить, попытаться как-нибудь извернуться, но красноглазое чудовище вошло в раж, а заодно и пошло в разнос: «Только не говори, что вас этому в обители не учили: истории, нашим традициям. Это даже не древность. Этим событиям нет и ста лет. О них знает любой крестьянин из самой глухой деревни, любой неуч!» — Каюсь, я не была прилежной ученицей, да и учителя у нас были так себе, поэтому… «Ты постоянно говоришь про свою обитель. Обитель то, обитель это… Тебя послушать, так ничему, кроме как устраивать попойки и кувыркаться на сеновале с пастухами, вас там не обучали!» — Танцам ещё учили, — предприняла ещё одну отчаянную попытку выкрутиться. — Ты же сам видел, как красиво я танцевала с его величество. И этикету, и молитвам, и… «Мы, конечно, можем продолжать и дальше этот бестолковый разговор, но я уже начинаю терять терпение, пришлая. А когда я его окончательно потеряю… — Вейр зловеще сверкнул глазами. — Уверяю, тебе не понравится. Поэтому повторяю свой вопрос, цыпа. В последний раз. Кто ты такая и что стало с настоящей Филиппой? Признавайся, ты её сожрала?!» Ну знаете ли… Вот почему сразу сожрала? Можно было, конечно, ещё попытаться поломать комедию, но я и так уже давно шагала по тонкому льду. И вот сегодня по нему поползли трещины — в любой момент под воду уйду. Это существо, в алые глаза которого я сейчас смотрела, может действительно причинить мне боль. Может выдать. Уж не знаю как, но такой башковитый, как Морс, найдёт способ раскрыть меня перед своим господином. А может… помочь. Шанс, конечно, мизерный, но за всё время, что я здесь, у меня так и не появилось ни одного союзника. Ставила на лекаря, но, похоже, не будет никакого приза, а значит, и надежды забрать у Трияны Теймена. А с вейром, его знаниями о мире… Стоит рискнуть. Да, точно стоит. — Меня зовут Лиза, — призналась тихо. Заметив, как в глазах вейра разгорается бесовское пламя, поспешила добавить: — И я не ела Филиппу. Честно. Вообще никого не ела. Хоть в последнее время всерьёз задумываюсь о том, чтобы разнообразить свой рацион. — Просто в один непрекрасный день непонятно каким образом оказалась на её месте. От того, что за этим последовало, у меня ёкнуло сердце. Коротко рыкнув (коротко, но от этого не менее жутко), вейр бросился на меня. Повалил на спину, впиваясь мне в плечи лапами и продолжая яростно скалиться. Кажется, мне снова не повезло, и из трёх вариантов развития событий грозная половина Мэдока выбрала самый для меня препаршивый. Наверное, в тот момент у меня окончательно сдали нервы, потому что, вместо того чтобы зарыдать и попросить прощения за то, что я нэймесса, я заметила: — Знаешь, тебе бы не помешало почистить зубы. «О твои кости, цыпа, чистить буду! — гаркнула мне в лицо бронированная морда. — Точить и полировать!» Демонстративно клацнула нечищенными клыками в паре сантиметров от моей лебединой шейки, но, к счастью, укусить не укусила, и я чуть-чуть, лишь самую малость приободрилась. — Вообще-то я тебе здоровье поправляла, кровь бессовестному добывала, — напомнила справедливости ради. «Что было, то прошло, пришлая». Неблагодарная скотина. — А как же Беспощадная охота? — спросила, призывая на помощь всю свою выдержку. Сразу видно, в кого он такой уродился. «А что с ней?» — не понял вейр. Видимо, его настолько разозлил тот факт, что все эти недели он водил дружбу с иномирским отродьем, что логику у дога отшибло полностью. — А то, что, если ты сейчас загрызёшь наину своего хозяина, он уже точно останется без трона. Как тебе такой финал? Хочешь кусать — пожалуйста, я вся твоя. И, в отличие от некоторых (не будем тыкать пальцем), звереть не собираюсь, а готова быть незаслуженно убиенной и растерзанной в расцвете лет. — Даже голову назад откинула и глаза прикрыла, сдаваясь на милость победителя. — Ну что же ты? Грызи, раз собирался грызть. Несколько секунд ничего не происходило. Вейр застыл на мне в виде грозной статуи самому себе. А потом мрачно так поинтересовался: «Ты, часом, в своё мире артисткой не подрабатывала?» Ещё немного по мне потоптавшись (стопроцентно синяки останутся), наконец слез с меня. Сев, повела плечами, покривилась от неприятных, где-то даже болезненных ощущений и проговорила: — Нет, кухни продавала. И довольно успешно, скажу тебе. Зарабатывала неплохо, имела своё жильё. Даже замужем за свои недолгие двадцать три успела побывать. Хотя лучше бы там не бывала. Нечего там ловить — вот правда! «У тебя есть муж?» Кажется, вейр снова разозлился. По крайней мере, глазищами своими сверкнул чрезвычайно грозно и выразительно. Я, конечно же, прониклась и поспешила его заверить: — Есть, но у нас с ним не сложилось, и я как раз собиралась разводиться, когда меня забросило в карету вместо Филиппы. Где она — не имею понятия. Почему именно я её заменила — могу лишь предполагать. Возможно, потому что мы обе светловолосые и голубоглазые. Но на этом наше сходство, в общем-то, и заканчивается. «Откуда знаешь?» — подозрительно спросил вейр. — Я видела её мельком прямо перед тем, как оказалась на её месте. Не скажу, что её лицо врезалось в память, но при встрече, думаю, узнаю. «Всё это очень, очень странно, цыпа… Лиза! — нервно поправился дог. А я со вздохом разрешила: — Можешь и дальше называть меня цыпой. Я уже привыкла. «Посмотрим», — буркнул он, не торопясь окончательно сменять гнев на милость. — Узнав, как у вас относятся к иномирянам, я не рискнула никому рассказывать правду, иначе была бы точно такая же реакция, какая случилась у тебя. «Кто-то играет против моего мальчика, — задумчиво пробормотал вейр, после чего решительно добавил: — Ты должна рассказать всё Мэдоку!» Да сейчас. — И как, по-твоему, он поступит? — мрачно усмехнулась я. — Ты его знаешь лучше, чем кто бы то ни было. Скажи, что со мной сделает его всемогущество? Привыкший неукоснительно следовать букве закона и уверенный, что пришлые — первозданное зло, от которого нужно избавляться без суда и следствия. С таким же успехом можешь сам меня загрызть. Мне лечь? — Грр… Последнее прозвучало совсем не грозно. Скорее, устало, даже как-то обречённо. Перебравшись к камину, вейр улёгся на мягкую шкуру, а дождавшись, когда я к нему присоединюсь, продолжил: «Но ты ведь понимаешь, какой конец тебя ждёт? Ты не сможешь всю жизнь играться в графиню. Или объявится Филиппа, или ты раньше превратишься в безумную хищницу, у которой все мысли будут только о том, где бы поживиться силой. Рано или поздно ему придётся тебя убить». Лучше поздно, а вернее, никогда. — Не придётся, если я найду способ пообщаться с Вертальдом. Возможно, он сумеет помочь. «С королевским шутом?» — хмыкнул Морс. — Да чем он тебе поможет? Он ведь чокнутый!» — А если нет? Что, если он и правда знает, как лечить пришлых? Морс, пожалуйста, не выдавай меня. Мне просто нужно немного времени. Нужно как-то встретиться с этим лекарем. А там уже, от того, что он мне расскажет, и будем отплясывать. Избавиться от меня вы с Мэдоком всегда успеете. Но пока что я ему нужна, а мне необходима надежда, пусть даже и призрачная, на возможное спасение. Наверное, мужчина, который делает предложение своей любимой, не ждёт ответа с таким нетерпением и волнением, как ждала я решения вейра. Молчание затянулось. Тишина, повисшая в библиотеке, острым напильником врезалась мне в нервы. Я ёрзала, кусала губы и с затаённым дыханием смотрела на лучшую половину Стального. Уже совсем было отчаялась, совсем сникла, когда тихий голос в сознании сказал ободряюще: «Ладно, попробуем поговорить с юродивым. Завтра на арене и попробуем. Времени у нас немного, поэтому не будем тратить его понапрасну. Главное, отвести шута от королевской ложи — это я беру на себя. А там уже ты, цыпа, с ним потолкуешь, и станет ясно: есть у тебя шанс или ты у нас совсем пропащая, и тебе, иномирской красе, самое время отправляться на кладбище». Оптимистично, однако. ГЛАВА 9 Утром следующего дня Илсе явилась ко мне ни свет ни заря. Путь до арены, расположенной в небольшом городке Вайресе, предстоял неблизкий. А следовало ещё привести себя в порядок, от души нарядиться, чужим наинам на зависть и простому люду на радость. Среднестатистических граждан Харраса не меньше участников Охоты интересовал вопрос, кто же отхватит корону и станет счастливым обладателем Каменного трона. Поэтому следовало соответствовать ожиданиям зрителей и правящей верхушки этого чокнутого мира. Другими словами, цвести, блистать и пахнуть. С первым возникли проблемы — сегодня я была особенно бледной, а тёмные круги под глазами от недосыпания (всю ночь ворочалась с боку на бок) ещё больше подчёркивали эту нездоровую белизну. Зато после ванны с душистыми травами пахла я замечательно, а уж украситься подарками его всемогущества — вообще раз плюнуть. — Может, лучше снимем кулон? — предложила Илсе, имея в виду подвеску, которую я позаимствовала у Одель. — Он совсем не сочетается с бриллиантовым ожерельем. Оно ведь такое красивое и… — Пусть будет, — твёрдо возразила я, пресекая дальнейшие споры, и продолжила разглядывать в зеркале преобразившуюся себя. Лёгкий макияж и нарядная причёска подействовали на меня благотворно. Да и бархатное платье насыщенного ультрамаринового цвета с глубоким вырезом и пышной юбкой мне необычайно шло. По узким манжетам вилась мерцающая паутинка серебристой вышивки, она же подчёркивала самый низ лифа и тяжёлый подол. Кажется, я уже начала привыкать к их допотопной моде и с корсетом почти примирилась. Друзьями мы вряд ли станем, но и враждовать каждое утро нам не обязательно. Достаточно просто не превращать его в удавку. Наверное, если бы не осознание, что в этом мире я инородное тело, я бы, возможно, даже начала смиряться со своей новой жизнью и строить планы на будущее. Но может, ещё не всё потеряно, и мне стоит продолжать верить в лучшее? Завтрак прошёл напряжённо. Напряжение витало в воздухе и сгустилось ещё больше, когда порог столовой переступила Поля. Такая же бледная, как и я, если не бледнее. Осунувшееся лицо в ореоле огненной копны казалось тоньше прежнего. Как и вся наина в целом, а пышная юбка ещё больше подчёркивала её худобу. — Всем доброе утро, — слабо улыбнулась девушка. Скользнула по нам взглядом и опустила голову, доскользив им до де Горта. Хальдаг подарил де Морсан ответную улыбку, заботливо отодвинул перед ней стул, помог устроиться рядом с собой. Впрочем, другим невестам он тоже уделял внимание. Расспрашивал, интересовался, отвешивал комплименты. Поздравил Марлен с рождением племянницы и сказал, что обязательно отправит малышке от себя и от неё подарок. Я в тот момент как раз догрызала третью по счёту тарталетку с ванильно-ягодным кремом и, услышав новость про племянницу, на какое-то время даже забыла о вкуснотище у себя во рту и её остатках на тарелке. Вот, значит, что стало причиной приподнятого у Марлечки настроения! Или де Горту всё же не стоит верить и всё у них тогда было? Было? Не было? Тебя вообще это не касается, Лиза! Вернув себя в некасательное состояние, вернулась и к тарталетке с кофе, делая вид, что в них заключается весь смысл моей жизни, а сама тем временем слушала наставления Морока. «На подъезде к Вайресу я снова поставлю блок, поэтому ты не сможешь меня слышать. Где бы вас ни посадили, королевская ложа в любом случае будет на виду. Когда увидишь, что юродивый из неё вышел, встаёшь и тоже выходишь. Если стражники остановят, скажешь, что слишком впечатлилась происходящим на арене и, чтобы успокоиться, прийти в себя, тебе нужно немного погулять туда- сюда. Силой на место тебя никто возвращать не станет. Всё ясно?» Едва заметно кивнула и снова потянулась за кофе. — А у вас как настроение, леди Адельвейн? Волнуетесь? — Де Горт посмотрел на меня в упор. Я пожала плечами: — Немного. За ваше всемогущество. Если учесть, как вы последние два дня над собой издевались. Наины со второй по четвёртую слаженно вздохнули. А вот Полька никак не отреагировала на мои слова, хотя могла бы хоть чуть-чуть покраснеть и пристыдиться. Эгоистка. — Со мной всё будет хорошо, — самоуверенно усмехнулся Истинный. — Могло бы быть плохо, но… Он не договорил и объяснять, что имел в виду, тоже не стал. Закончив завтракать, мы загрузились в кареты и отправились в Вайрес. ***** Дорога до места проведения испытаний заняла около двух часов. А если бы не скорость, которую развили лошади благодаря магическим фокусам лорда, то и того дольше. В этот раз я не пыталась отодвинуть шторку и выглянуть в окно. Сидела, прикрыв глаза, время от времени проваливаясь в некое подобие забытья и выныривая из него, когда карету встряхивало на очередном ухабе. Только почувствовав, что экипаж замедлил свой ход, осмелилась коснуться шёлковой занавески. — Приехали? — Должны бы уже, — кивнула Винсенсия, надевая перчатки и затягивая шнуровку на подбитом мехом плаще. Попетляв по узким, пустынным улочкам сонного городка, мы выехали на главную площадь Вайреса с его всем известной (и мне уже тоже) достопримечательностью — древним амфитеатром, в сердце которого и должны были пройти состязания хальдагов. Более скромных размеров, чем Колизей, но очень на него похожий. Я бы, скорее, сравнила эту арену с амфитеатром Вероны — два каменных яруса, испещрённых зияющими тьмой округлыми арками. Прошлым летом мы с Кириллом путешествовали по Италии, и тогда я даже не подозревала, насколько была счастлива. У меня была нормальная жизнь с её обычными проблемами. Следовало ценить каждое мгновение, радоваться каждому дню, что были отпущены мне на Земле. Там, куда я, возможно, уже никогда не вернусь. Карет на запруженной людьми площади было море. Как и самих людей, в общем-то. Разодетая знать в шелках да мехах и горожане в одежде попроще. Пожилые пары, чинно двигавшиеся в сторону каменных арок, и юные девицы с порозовевшими от мороза щеками, спешившие попасть на арену, чтобы успеть занять места получше. То тут, то там звучали громкие голоса, а кое-где и взрывы смеха. Народ предвкушал захватывающее зрелище, и даже пасмурная, промозглая погода не смогла заставить горожан остаться дома. Места для привилегированных зрителей располагались на нижних трибунах, с которых отлично просматривалась и арена, и затянутая синим шёлком королевская ложа. В самом центре неё темнело два кресла, для короля и королевы. Ещё несколько кресел (не таких помпезных), протянулись сзади, для самой мажорной знати. Оставив нас на попечении стражи, Мэдок присоединился к остальным участникам. Я же, беря пример с остальных леди, осматривала трибуны, то и дело убегая взглядом к ложе правителей. Что, если они не возьмут его с собой? Или Теймен так и не отлипнет от своей госпожи? И даже если мне удастся с ним пересечься, что ему скажу? Правду? Нет, рискованно. Меня после вчерашнего общения с Мороком до сих пор дёргает. Вертальд, конечно, не собака и бросаться на меня не станет, но раскрыть может запросто. Не уверена, что мне хватит сил снова выкручиваться и изгаляться, пытаясь доказать, что я не такая. Устала. Врать, бояться и ходить по лезвию ножа. Подперев подбородок кулаками, я продолжила бросать по сторонам взгляды, наблюдая за тем, как быстро заполняются трибуны. Как зрители шумят, предвкушают, волнуются. Ждут. Появления правителей и участников. К счастью, ни те, ни другие не заставили себя ждать. Затрубили фанфары (или как эти трубки у них называются), и в ложу рука об руку вошли Рейкерд с его незабвенной Трияной. Королева опустилась в кресло первой, и я облегчённо выдохнула, когда от придворных, топтавшихся сзади, отделился Теймен, чтобы усесться прямо на холодный камень у ног этой мегеры (нет бы приказать принести ему хоть какую-нибудь табуретку!). Король, величаво кивнув зрителям, приветствующим его рукоплесканиями и громкими криками, устроился подле своей экс-асави, и остальные придворные тоже начали рассаживаться. В кресле позади Рейкерда я заметила молодого мужчину со странным, отсутствующим выражением лица. Точно такие же светлые волосы, как у короля, и льдистые, пустые глаза. — Это и есть наследник его величества? — спросила у Винсенсии, сидевшей справа от меня. Слева пристроилась Марлен, а она особой болтливостью не отличалась, поэтому её нет смысла расспрашивать. — Он самый, — кивнула наина. Подавшись ко мне, заговорщически зачастила: — Это с ним его всемогущество сражался на дуэли, — вздохнула печально. — Всем известно, чем закончился тот памятный бой. — Не знаешь, что стало причиной ссоры? Тиссон передёрнула плечами: — Поговаривали, что виновницей ментальной битвы была некая леди, которую его высочество обесчестил, а герцог за неё вступился. С тех пор ментальные дуэли строго-настрого запретили. Мэдоку повезло, что Рейкерд его не уничтожил. Рад был бы, да только по тогдашним законам герцог имел полное право наказать насильника. Ну, что-то мне подсказывает, что у Рейчика всё ещё впереди. Не зря же он согласился на очистительный огонь для де Горта. Да и меня агитировал на месть. Вполне возможно, что и Жеребчик действует с его подачи. И кто знает, какой ещё козырь припрятан в королевском рукаве. После того, как народ расселся, на арену по очереди вышли все одиннадцать участников Охоты. Матис шёл первым, в то время как Мэдок замыкал почётное шествие. Зрители снова взорвались аплодисментами, ещё более громкими, чем когда приветствовали короля и королеву. Распорядитель игрищ попросил всех примолкнуть, после чего объявил первую пару участников: Матису вменялось сражаться с мерзавцем де Стоуном. — Ничего хорошего из этого не выйдет, — мрачно бросила Марлен, следя за тем, как остальные лорды расходятся, и на арене остаются двое: весельчак-хальдаг и эта подлая гора мышц. — Ставлю на брюнета, — хихикнула Одель, вместе с де Морсан сидевшая позади нас. — А я буду болеть за графа д’Энгиена, — оптимистично проговорила Винсенсия. — Он такой душка! Хальдаги выбрали оружие, и бой начался. Я была уверена, что эта глыба быстро уложит на лопатки бедолагу д’Энгиена, но вышло всё с точностью до наоборот. Граф оказался гибким и ловким, да и силы ему, как выяснилось, было не занимать. Рубился с противником легко, играючи, почти не напрягаясь. Ещё и подзадоривал его постоянно, предлагая не спать, а скорей нападать. У де Стоуна от ярости уже явно мутилось в глазах, когда Матис в очередной раз распахнул руки, широко улыбнулся, приглашая противника броситься в атаку. Зарычав, великан метнулся к хальдагу, но тот успел увернуться. Ловкая подсечка, и его соперник рухнул на землю, чтобы уже в следующую секунду почувствовать, как острое лезвие касается его горла. А я почувствовала взгляд, сверлящий мне затылок. Нет, не Паулины — к её взглядам уже привыкла. Чей-то другой, издали. Нервно поёрзав на месте, накинула капюшон и сделала вид, что продолжаю с упоением следить за игрищами. Следующий поединок тянулся невыносимо медленно. Ни один из хальдагов не желал сдаваться: ни рыжий короткостриженый бугай, ни высокий плечистый брюнет со стянутыми в хвост длинными волосами. Эти двое уже не раз попадались мне на глаза, но только сейчас мне представилась возможность рассмотреть обоих. И если на первом Стальном лорде моё внимание не задержалось, то от второго я почему-то не могла отвести взгляда. Было в нём что-то хищное и опасное, что-то тёмное и в то же время волнующе-притягательное. Я чувствовала силу этого мужчины. Чувствовала, как она его переполняет. Агрессивная и яростная и такая невозможно манящая, что я… — Что, тоже залюбовалась? — вернул меня в реальность голос Винсенсии. — Рагнер Доун — красавчик, каких поискать. И, между прочим, один из главных претендентов на трон. По крайней мере, говорят, что в совете многие за него. Многие из старших хальдагов благоволят ему, как и сам Рейкерд. Королевский протеже? Резкая, внезапная атака, и Доун опрокинул соперника на землю, сдавив ему горло коленом. Сработал быстро и чётко, и в меня снова ударило его мощью. Даже голова закружилась. Как бы не хлопнуться Польке на радость в обморок. М-да, и Мэдок ещё надеется на корону. Состязания продолжались. Одни бои заканчивались до обидного быстро, что вызывало у зрителей глубокое разочарование, которое выражалось протяжным, недовольным и очень красноречивым «у- у-у». Другие, наоборот, тянулись как резиновые. По крайней мере, тянулись для меня. Я всё ждала появления Мэдока на арене или какого-нибудь движения со стороны Теймена. Но шут сидел, почти не шевелясь, и больше походил на статую, чем на живого человека. Не знаю, как Морок собрался его оттуда выкуривать. Лично во мне надежда пообщаться с лекарем уже корчилась в предсмертных муках. Наконец над полем пронёсся звучный голос распорядителя побоищ, объявившего следующих соперников: герцога де Горта и (кто бы мог подумать!) графа Варрижа. Того самого склочника, из- за которого я осталась без королевского подарка. Надеюсь, Мэд ему наваляет. Он ведь собирался. Буду держать кулачки за своего хальдага. И я держала. Сжимала их сильнее, впиваясь в ладони ногтями и даже этого не замечая, когда граф набрасывался на противника с очередной яростной атакой, и чувствовала, как в груди каменеет сердце, когда лезвие меча разрезало воздух в паре сантиметров от сорочки Мэдока. Никаких кольчуг и уж тем более доспехов на участниках Охоты не было. К счастью, бой закончился победой моего Истинного. Хоть перед самым последним выпадом, который и ознаменовал поражение Варрижа, мне показалось, что герцог покачнулся. Но нет, на землю не рухнул. Вместо этого сжал посильнее пальцы на крестовине меча и, рванувшись к противнику, врезал ею по графской черепушке. Бессознательный Варежка, распластавшийся по промёрзшей земле, смотрелся на ней очень гармонично, и я облегчённо выдохнула. Вскоре начался второй раунд. Победители первых сражений теперь должны были биться между собой и так до тех пор, пока на арене не останется последний «герой». Как потом организаторы будут решать, кто продолжит участвовать в гонке за трон, а с кем пора прощаться, я не представляла. Наверное, будут опять подсчитывать баллы и присовокуплять их к накопленным ранее. И снова бесконечно длинные минуты сражений. Признаться, я уже подустала от всего этого, да и замерзать начала, но остальные зрители, те же наины, если судить по их лицам, следили за происходящим с азартом и живым интересом. Поэтому, когда Вертальд вдруг поднялся со своего места, королева этого даже не заметила. Всё её внимание было приковано к двум бравым молодцам на поле боя в мокрых от пота сорочках, сексуально облепивших их мускулистые торсы. Всё с вами ясно, ваше величество. Я тоже, не теряя времени, поднялась и почувствовала, как Марлен коснулась моего локтя. — Ты куда? — Хочу немного размяться. К счастью, стражники, замершие перед входом в крытую галерею, опоясывавшую всю арену, не пытались меня остановить. Только покосились в мою сторону, но спрашивать, куда собралась, не стали. Видимо, потому что всё равно не смогла бы покинуть амфитеатр — охрана дежурила возле каждой арки. Вскоре я заметила бодро шагающего по галерее Вертальда, возле которого трусил мой помощник вейр. Не знаю, что с ним стало, но выглядел лекарь, мягко говоря, странно. Когда я к нему приблизилась и поздоровалась, Теймен встрепенулся и посмотрел на меня так, как может смотреть лунатик, внезапно очнувшийся во время ночной прогулки. — Рада новой встрече, господин Вертальд. Не уделите мне несколько минут вашего времени? — очаровательно улыбнулась бывшему лекарю. Тот растерянно кивнул, всё ещё явно недоумевая, как здесь оказался, и я, подхватив его под руку, двинулась обратно, вполголоса частя: — Как вы знаете, моя мама была иномирянкой. В обители у меня не было возможности разузнать о пришлых, и сейчас я пытаюсь это исправить. Хочу понять, кем на самом деле она была и был ли шанс, хотя бы мизерный, её спасти. — Вы обратились к кому следует, леди Адельвейн, — довольно отозвался Теймен. — Я с радостью расскажу вам всё, что знаю о пришлых. Спрашивайте. Правильнее было бы начать издалека, но времени на это самое далёко у меня не было. В любой момент нас могли прервать, и я, оглянувшись на замерших поодаль стражников, быстро проговорила: — Ходят слухи, что вы нашли способ лечить иномирцев. Вы изобрели какое-то лекарство? Или собирались его изобрести? Как вы думаете, могло бы оно её спасти? Секунда, другая, и Вертальд отрицательно покачал головой: — Нет, леди Адельвейн. От такого категоричного заявления я чуть не споткнулась на ровном месте и, повернувшись к шуту, взволнованно выдохнула: — То есть лекарства… не существует? — Не существует, — ровно согласился мужчина. — Но как же… А как же способ исцелять иномирян? Нэймерров и нэймесс, таких как… моя мама! Только не говорите, что всё это время я строила воздушные замки и надеялась на того, кто ни черта не может и не знает! Мужчина слабо улыбнулся: — Каких только слухов обо мне не ходило. Говорили всякое. И что я безумный, и что изобрёл панацею от недуга, одолевающего всех пришлых без исключения. Но, увы, это не так, леди Адельвейн — исцелить чужаков нельзя. Они не принадлежат нашему миру, и он их отторгает. Кого- то медленнее, кого-то быстрее. И вашей маме, как бы это горько ни звучало, на Шаресе не было места. Я без сил прислонилась к колонне, подпиравшей один из арочных сводов, и невидящим взглядом уставилась прямо перед собой. На вейра не смотрела, прекрасно понимая, какие мысли сейчас вертятся в его светлой собачьей голове: загрызть, нельзя помиловать. И никакой перестановки знаков препинания. Только не после того, что сейчас прозвучало. — Их нельзя исцелить, — вкрадчиво продолжал Вертальд, втаптывая в землю осколки моей теперь уже точно разбитой надежды. — Единственное, что может спасти эти неприкаянные души, — это возвращение в родной мир. Мне кажется, я нашёл способ отправлять их обратно. Это-то я и пытался объяснить королю и старшим лордам, но они сочли меня сумасшедшим и связали клятвой молчания. Я настолько ушла в свои переживания, что даже не поняла смысл его последних слов. А когда поняла… осознала… пропустила через себя, подняла на лекаря глаза и, чувствуя, как меня переполняют эмоции, прошептала сквозь слёзы: — Теймен, а можно я вас расцелую? В ответ лекарь смущённо улыбнулся и даже взгляд потупил, ну прямо как девица на выданье. Я порывисто его обняла, не в силах справиться с нахлынувшей радостью. Правда, целовать не стала. Спешно отстранилась, вспомнив о безмолвных стражниках. Если бы они ещё были слепыми и глухими, цены бы им не было. — Расскажете о вашем способе? — прошептала и затаила дыхание. — Но, леди Адельвейн, зачем оно вам? — растерянно пробормотал Вертальд. — Да и, — усмехнулся уныло, — я ведь связан клятвой. Спросить, что же это за клятва такая, я не успела. Как назло, в тот самый момент тишину галереи развеяли чьи-то быстрые шаги, и властный мужской голос спустил меня с небес на землю: — Тебя ждёт королева! А вам, леди Адельвейн, — старший лорд (а это был один из правящей верхушки) мазнул по мне осуждающим взглядом, — следует не с мужчинами по углам шептаться, а находиться с остальными наинами герцога и следить за важным для него сражением. — Мэдок… его всемогущество вернулся на арену? — испытывая острое разочарование, что нас прервали, а также волнение, что мордобитие продолжается, спросила я. — Вернулся, — мрачно бросил Стальной, после чего кивнул Теймену. — Пойдём. Одарив меня на прощание грустным взгляд щенка, которого тянет на привязи жестокосердный хозяин, Вертальд потащился за этим кайфоломателем, а я вместе с Морсиком, стоически хранившим молчание, поспешила присоединиться к зрителям. — Последний бой, — просветила меня Винсенсия, не успела я плюхнуться на сиденье, и продолжила пожирать взглядом арену и сражающихся на ней демонов. Ну то есть хальдагов, но сейчас они больше походили на каких-нибудь исчадий ада. Столько злости, ярости, дикого желания одержать победу любой ценой чувствовалось в лордах, что над ареной, казалось, вот-вот начнёт электризоваться воздух и одна за другой с неба посыплются молнии. Мэдок сражался против Доуна, отчаянно и исступлённо. С одной стороны, хотелось зажмуриться, чтобы не видеть, как Стальные превращают друг друга в гнутые железки. С другой, я боялась отвести взгляд и пропустить момент, когда один из противников окажется втоптан в грязь, в которую за часы сражений успела превратиться арена. Ещё и этот сверлящий спину взгляд… Я снова его чувствовала, настолько остро, что, казалось, от него скоро будет зудеть всё тело. — Если так продолжится, они просто-напросто друг друга поубивают, — взволнованно выдохнула Винсенсия. — Очень на то похоже, — напряжённо проговорила Марлен. А я и говорить не могла… Не могла даже думать! Хоть думать было о чём. О возвращении домой, о злосчастной клятве и наших с Морсом дальнейших шагах. Но вместо полезных мыслей в голове крутились мысли об этом суициднике — его уже-не-могуществе. Возможно, если бы не истязал себя последние два дня, сейчас бы держался молодцом. Но вместо этого де Горт едва держался на ногах. Уже больше не нападал, а лишь отражал атаки Рагнера, с каждой секундой всё больше сдавая. А я ведь предупреждала. — Ну как же так! — расстроенно всхлипнула у меня за спиной Одель, когда наш лорд, покачнувшись, рухнул на колени, тем самым ознаменовав своё поражение. — Очень жаль, — усмехнулась Паулина, явно не испытывая сожаления. Отчего мне захотелось схватить её за рыжую гриву и швырнуть в ту самую грязь, в которой сейчас по её милости оказался хальдаг. Девочкам тоже полезны спарринги и подвижные игры на свежем воздухе. — Молчала бы уже, — бросила ей, и вейр, пристроившийся у меня в ногах, глухо рыкнул, всем своим видом показывая, где он видел де Морсан. Снова устремив взгляд на поле боя, я нахмурилась. Не знаю, может, показалось, но Доун, вместо того чтобы радоваться победе, выглядел удивлённым и даже где-то… разочарованным? Будто не ожидал, что такой могущественный противник, как герцог, вдруг возьмёт и примет поражение. Но хальдаг не спешил подниматься, даже голову склонил, признавая Доуна сильнейшим воином и победителем. Толпа зашумела, приветствуя счастливчика, и тот, вскинув руки, вспомнил, что такое улыбка, позволив ей ненадолго осветить его красивое благородное лицо. — Об окончательных результатах испытания участники узнают в ближайшее время, а пока поздравляю всех с завершением очередного этапа Охоты! — провозгласил один из старших лордов, и народ ещё громче засвистел и захлопал в ладоши. Вскоре мы уже сидели в каретах, греясь и с жаром делясь впечатлениями. Вернее, делились Одель с Винсенсией, а я только кивала с умным видом. Сама же слушала рассуждения Морсика, решившего скоротать обратную дорогу до Ладерры со мной и девочками. — Ну что сказать, цыпа, есть, как это водится, две новости: плохая и хорошая. Хорошая заключается в том, что ты не совсем пропащая и есть тебя пока ещё рано. Плохая — на этом умнике магическая клятва. Ну или он всё-таки не в себе, что я тоже не исключаю. Как уже сказал, времени у нас в обрез, поэтому надо что-то решать с клятвой или пытаться выведать у Вертальда информацию окольными путями. Осторожно, ненавязчиво, искать ответы по крохам из подсказок и намёков. В общем, задали вы мне задачку, леди Самозванка, но так даже интереснее. Что нам какая-то клятва, если надо раскопать кость правды? Я прав, цыпа из другого мира? В ответ я кивнула, полностью соглашаясь с рассуждениями учёного собакомужа, и прикрыла глаза, снова и снова прокручивая в памяти слова шута. Ведь это же логично: раз есть вход в Шарес, значит, должен быть и выход. Отныне его поиски станут моей целью, теперь мне есть к чему идти, за что бороться. И киснуть и опускать руки больше совсем не хочется. Пора возвращаться домой, к родным пенатам, а хальдаг… Да пусть остаётся здесь со своим курятником! Мне без разницы. Не знаю почему, но от этой мысли радужное настроение слегка померкло, но я всё равно продолжала упрямо себя убеждать, что покину этот мир без малейших сомнений и сожалений. Нет у меня никаких сомнений. Вот нет и всё тут! А Мэдок… Так он вообще совершенно лишний в моей жизни раз-дра-жи-тель. К тому же ещё и убийца пришлых. Не забывай об этом, Лиза. Ужинали мы каждая в своей комнате. Герцог был не в том состоянии, чтобы составлять нам компанию, и я попросила подать еду мне в спальню, не желая целый час «любоваться» физиономией рыжей, и остальные девочки тоже разошлись по своим покоям. Вот кто остался доволен финалом испытания, так это Полька. От радости едва не сияла. Су… мочка злопамятная! До позднего вечера я ждала вейра, надеясь, что он явится ко мне с какой-нибудь блестящей идеей, но Морс так и не появился. Должно быть, не отходит от Мэдока. Да это и понятно, состояние де Горта и меня волновало. Неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы залечить все раны, а их на теле Стального было немало. До сих пор содрогаюсь, вспоминая пятна крови на его разорванной сорочке. Погасив свечу, я закуталась в одеяло, как в спасительный кокон, и закрыла глаза с твёрдым намереньем уснуть вот прямо сейчас. Прямо сейчас, увы, уснуть не получилось, но постепенно, измождённая беспокойным роем мыслей, наконец начала погружаться в некое подобие забытья. Чтобы вскоре из него вынырнуть, ощутив сильные, жёсткие пальцы на своём горле и яростный, хриплый шёпот: — Ты подвела меня! Обманула и предала! Так понравилось кувыркаться с де Гортом? Лживая шлюха! ГЛАВА 10 Проиграть оказалось даже проще, чем он предполагал. Филиппа была права, ему не следовало впадать в крайности и доводить себя до того состояния, в котором он пребывал вчера ночью после многочасовых тренировок. Еле на ногах держался, а короткий беспокойный сон, в который погрузился, чтобы подняться уже на рассвете, едва ли помог восстановиться. Прикажи ему Рейкерд пройти через очистительный огонь сегодня до сражений, и он бы и оружие не сумел взять в руки, не то что вступить в бой с другими лордами. Но тренировки помогали отвлечься, не думать. О сумасбродной выходке Паулины, которая уже не знала, как извернуться, лишь бы привлечь к себе внимание. О Филиппе, которую не сумел выбросить из головы даже узнав, что она не невинна. Ещё и, на свою беду, пригласил наину на свидание. Якобы, чтобы проверить, ведётся ли за ней слежка. На самом же деле он просто хотел провести с ней время вдали от других невест. И, шерт побери, ему это понравилось. Понравилось быть с ней, несмотря ни на что. Жаль, у такого приятного дня оказалось такое паршивое окончание. Мэдок понимал, де Морсан не пыталась лишить себя жизни. Намеренно подгадала время, когда за ней должна была явиться камеристка, чтобы пригласить госпожу на обед. Да и выбранное ею зелье действовало медленно. Паулина слишком себя любила, чтобы причинить себе реальный вред. И тем не менее винил он не её, а себя. Это он допустил случившееся с де Морсан, его и вина. Сначала выделял её среди других наин, потом, когда в его доме появилась Филиппа, всего за каких- то пару недель напрочь забыл о своих планах: жениться на Паулине. Он изначально допустил ошибки, за которые теперь и платил. Чтобы в будущем избежать новых конфликтов, постарался окружить невесту вниманием. Их всех, никого особо не выделяя. Хоть взгляд всякий раз, стоило им оказаться рядом, невольно убегал к голубоглазой бунтарке. Цеплялся за тонкие черты лица Филиппы, за её нежные, чувственные губы, с которых было так приятно срывать поцелуи. Выпивать её дыхание, ощущая под ладонями тепло молодого, гибкого, такого желанного тела. Иногда Мэдоку казалось, что она его околдовала. Или он просто сошёл с ума, раз позволил себе потерять голову из-за дочери иномирянки и отвергнутого всеми мятежника. — Кажется, я действительно схожу с ума. — Герцог отставил бокал, на дне которого ещё темнело несколько капель вина, и прикрыл глаза. Со стороны могло показаться, что его всемогущество, опустошённый событиями непростого дня, уснул. Уснул в кресле у себя в кабинете, в котором тьма с каждой минутой всё больше сгущалась. Оплавленные свечи в подсвечнике почти догорели, погасло в камине пламя, дом погрузился в сон. Отдыхали не только наины, но и слуги. И, по-хорошему, ему тоже следовало отдохнуть, вот только сон — это роскошь, которую он сегодня не мог себе позволить. Если всё рассчитал верно, если представление, разыгранное на арене, нашло своего зрителя, значит, ублюдок появится снова. Хальдаг намеренно приспустил завесу охранных чар, надеясь, что идиот снова проявит беспечность. А может, злость на взбрыкнувшую сиротку затмит здравый смысл, и он не замедлит явиться с разборками. Хорошо бы. Теперь им уже точно есть о чём поговорить. Не только об архиепископе Даронском, направившим липового служителя церкви «преподавать» в обители. Поговорят они и о Рагнере Доуне, которого явно очень огорчила лёгкая победа. А ведь должен был радоваться. Ликовать, что стал первым из первых, ушёл победителем с Вайреской арены. Но, видимо, лорд Доун рассчитывал на какой-то другой исход. Нет, умирать от руки обезумевшего соперника он точно не собирался. А вот убить сумасшедшего явно не отказался бы. Де Горт продолжал прислушиваться к малейшим звукам, не позволяя себе сорваться в сон. Концентрировался из последних сил, пока его не окатило, словно ледяной водой, ощущением чужой силы. Секунда, другая, и он услышал мерзкий шипящий голос загнанной в ловушку твари: — Ты подвела меня! Обманула и предала! Так понравилось кувыркаться с де Гортом? Лживая шлюха! Оттолкнувшись ладонями от резных подлокотников, хальдаг поднялся с кресла. — А вот сейчас мы поговорим. Я, это животное и моя наина. Пусть расскажут, что их связывает, и кто же всё-таки инициатор. Сейчас «отец Себалд» мне всё расскажет. — Мэдок быстро поднялся по лестнице и мрачно добавил, предвкушая скорую расправу: — А потом я убью этого клоуна. ***** — Может, ты уже успела всё ему рассказать, да? Отвечай, тварь! И как тут прикажете отвечать, когда из горла, яростно сжимаемого этим козлоконем, вырываются одни лишь нечленораздельные звуки? За «тварь» Жеребчику прилетело пяткой в бок, правда, не уверена, что сквозь толстое одеяло он хоть что-то почувствовал. Жаль! Я вот чувствовала. Грубые пальцы на шее, от цепких прикосновений которых по лицу уже вовсю текли слёзы боли. Чувствовала отчаянье и страх, а ещё собственную беспомощность перед Филиным любовником. Дура! Должна была предугадать, что это парнокопытное явится с разборками. Нужно было быть начеку, а не грезить о том, как сбегаю из Шареса на родину. Перед глазами стремительно темнело, хоть и до этого в спальне светло не было. Мысли путались, становились вязкими и какими-то мутными. Я пыталась бороться, пыталась из последних сил, одеревеневшими пальцами впиваясь в запястья урода и к своему ужасу понимая, что самой мне с ним ни за что не справиться. Если сейчас не остановится… Я уже почти утратила связь с реальностью, почти сбежала из этого мира (правда, не так, как планировала), когда дверь в спальню приоткрылась. Всё, что происходило дальше, уложилось в несколько коротких секунд. Ослепляющая вспышка света, заставившая на миг зажмуриться, и Жеребчика отнесло к камину, в котором остывали, седея и выцветая, обугленные поленья. Сизые всполохи, срываясь с рук де Горта, овились вокруг запястий незваного гостя, спеленали ему ноги. Сделав несколько коротких шагов к своему улову, Мэдок схватил его за шкирку и потащил к кровати через всю комнату. Тот извивался, как уж на сковородке, но поделать с этим прискорбным для себя обстоятельством — что его поймали на горячем — ничего не мог. Не знаю, что за магию использовал его всемогущество, но эта прокуренная кляча сейчас казалась слабой и беззащитной испуганно повизгивающей шавкой. Не то что несколько секунд назад, когда показывал свою надо мной власть. Гад. — Отец Себалд, я так понимаю? Не скажу, что мне приятно с тобой познакомиться, но без знакомства, увы, не обойдётся. — Мэдок отпустил «отца» у самой кровати, и тот тяжёлым кулем рухнул на пол, глухо цедя проклятия. На прикроватном столике сама собой загорелась свеча. Я тут же натянула повыше одеяло, опасаясь самого страшного, что сейчас хальдаг узнает, что я не она. — Ты как? — Мэдок бросил на меня короткий взгляд. Попыталась ответить, но получилось что-то совсем непонятное: — Кхе… кха… льно. Снова подтянула одеяло, до самого носа, не забывая при этом свободной рукой растирать пострадавшее горло. Бо-о-ольно. — Знаешь его? — со сталью в голосе поинтересовался де Горт. Неуверенно кивнула в ответ. — Ты расскажешь, что вас с ним связывает, или мне начать его допрашивать? Судя по тому, как герцог закатывал рукава рубашки и не сводил с пленника хищного взгляда, допрос обещал быть долгим, жарким и с пристрастием. — Его, — выдохнула сипло, не желая лишать Жеребчика внимания Истинного. Было бы хорошо, если бы он сейчас утащил его куда-нибудь для тесного контакта, пока тот окончательно не оклемался и не понял, что я на самом деле никакая не Конфетка и не Карамелька. Но, как назло, именно в тот самый момент уже на другом столике запылал аж целый подсвечник на пять свечей, и Филин подельник, зло сплюнув себе под ноги, перевёл налитые кровью глаза с Мэдока на меня. И узнал. Вернее, не узнал. Не признал во мне свой сладенький леденец. Это стало очевидно по тому, как его глаза сначала расширились от удивления, после чего угрожающе сузились, и с губ сорвалось шипящее: — Да ты не… Он что-то ещё прошептал, выплюнул из себя какую-то абракадабру, и удерживавшие его сизые плети на миг ослабли, что дало возможность Жеребчику рвануться ко мне с такой скоростью и прытью, что ни я, ни де Горт не успели никак среагировать. Зато среагировал непонятно откуда взявшийся Морс. Прежде чем отец Сербаль (или как его там) успел меня раскрыть, обличить, а может, даже додушить, вейр перемахнул через комнату и яростно вцепился ему в горло. Хрясь! Хальдаг рванулся к догу, но поздно. Одним точным клацаньем своих жутких клыков Морок прокусил священнику горло. Крови было… ну в общем, много. Уже не говорю про то, сколько ругани и проклятий в адрес моей красноглазой лапочки, так вовремя активировавшей режим «Жеребчик-капут». Честно, думала Мэд его прибьёт и меня с ним заодно. Загрызёт нас точно так же, как дог загрыз заговорщика. — Я. Не давал. Приказа! — яростно цедил слова хальдаг, в то время как бедняжка вейр, поскуливая, забился в угол и покаянно прикрывал морду лапами. — Я вообще тебя не звал! Шертова ты скотина! — Он защищал наину своего господина, — робко подала я голос, и почему-то в рифму, стараясь не смотреть на распластавшегося на постели Жеребчика в луже крови. — А я здесь, значит, просто так для интерьера?! — Теперь уже Мэдок рычал на меня. Так гневно и грозно, что я интуитивно шарахнулась, когда он подался ко мне. Не обращая внимания на то, что я не спешу падать ему в объятиях, сцапал меня, как пушинку подняв над кроватью, и потащил прочь из спальни. — Сегодня переночуешь у меня, — заявил голосом, в котором всё ещё проскальзывала сталь, закаляемая пламенем досады и злости. — А завтра мы поговорим, Филиппа, — припечатал грозно. — Как вам будет угодно, — смиренно опустила ресницы, а потом чуть слышно попросила: — Только не наказывай вейра. Он действовал интуитивно и, видимо, немного не рассчитал силу. И вовсе не защищал попаданку Лизу. Ничего такого. Мэдок не ответил. Молча поднялся к себе в спальню, молча опустил меня на кровать, после чего устроился рядом. Скользнул пальцами по моей шее, шепча короткое заклинание, и боль, тугим кольцом сжимавшая горло, отступила, растаяла. Даже неприятная хрипотца из голоса прошла, и я снова могла свободно дышать. — Испугалась? — Не то слово. — Я поёжилась и обхватила себя за плечи руками. Подняла на хальдага глаза, когда он встал с кровати. — А ваше всемогущество где будет спать? — В своей постели, — без лишних эмоций просветил меня герцог. — М… — лаконично охарактеризовала я своё видение данной ситуации. — Но сначала решу, что делать с… — Хальдаг поморщился. — Твоим мёртвым любовником. Хотела сказать, что пусть он и мёртвый, но совершенно точно не мой любовник, но вовремя прикусила язык. Я всё ещё Филиппа (спасибо моему вейру-хранителю), а значит, придётся подтвердить, что у нас с Жеребчиком всё было. — Спи. Завтра поговорим, — окончательно взяв себя в руки, бросил Стальной и вышел из комнаты. Ещё какое-то время я сидела, не шевелясь, пытаясь переварить случившееся, а заодно рискуя заработать несварение мыслей. Потом тяжело опустилась на кровать, сжалась в комок и прикрыла глаза, но уснуть, понятное дело, не могла. Только не после того, что пережила. Лишь когда Стальной вернулся, и под тяжестью его тела прогнулась перина, я, вместо того чтобы напрячься ещё сильнее, из-за его близости, почему-то, наоборот, расслабленно выдохнула. Спустя несколько минут уже спала, спокойно и крепко, под защитой своего Стального принца. ***** Проснувшись утром, не сразу поняла, где я, что я и как дошла до жизни такой — лежу тут, понимаешь ли, в обнимку с голым мужиком. Ладно, обнимки не было, да и голым его всемогущество, скорее всего, был только по пояс. Дальше (вернее, ниже) судить не берусь — за стальными кубиками пресса следовало одеяло, которое и прятало от любопытных девичьих глаз всё самое важное. Несмотря на то, что в комнате было прохладно, если не сказать холодно, де Горт спал раздетым по пояс, провокационно светя мускулистым торсом, лентами шрамов — последствиями вчерашнего испытания (к счастью, раны на хальдагах заживали, как на собаках) и своей шикарной татуировкой на плече, до которой безумно хотелось дотронуться. Я даже облизнулась, борясь с искушением это сделать. И тут же испуганно напряглась, осознав, что снова голодна. А вдруг я его… того? К счастью, после беглого осмотра Стального пришла к выводу, что он живой, почти здоровый и лично мной ни разу не укушенный. Это радовало. И успокаивало. Правда, недолго я радовалась и успокаивалась. Не успела опуститься обратно на подушки, чтобы прикинуться трупиком (существовал шанс, что, проснувшись и увидев, что я всё ещё сплю, де Горт не станет сразу набрасываться с вопросами), как в голове раздалось протяжное и зловещее «гр-р- р». Я тут же приподнялась на локтях и увидела сидящего возле кровати Морса, мрачно-грозного. Смотрит так, будто мечтает повторить сцену с Жеребчиком, только на этот раз мне отведена роль вкусной жертвы. «Значит так, пришлая, — заметив, что его заметили, строго начал вейр. — Вчера ты меня поставила в очень неудобное положение. Если бы я тебя не спас, тебя бы раскрыли, и Мэд тогда бы уже точно лишился пятой наины. Он ведь как честный и порядочных хальдаг, узнав правду, обязан был бы…» — На мне жениться? — шёпотом предположила я и покосилась на спящего жениха. «Нет, убить тебя, цыпа. А нам этого пока не надо». — Пока? — ещё тише переспросила я, ёжась под демоническим взглядом. «Пока, — невозмутимо подтвердил вейр и продолжил портить утро своими запугиваниями: — Но если ты продолжишь мне врать или недоговаривать, наши с тобой отношения окончательно испортятся. А тебе оно, поверь, не надо. И так было ясно, что у тебя рыльце в пушку, но после вчерашнего… В общем, я окончательно в тебе разочаровался. Как Мэд проснётся, ты ему всё расскажешь, а я послушаю и решу, стоит ли нам с тобой дружить дальше». С этими словами он улёгся перед кроватью, давая понять, что ни он, ни я не сдвинемся с места, пока я не исповедуюсь хальдагу. Не расскажу ему всё, что знаю о полуночном госте и той мутной истории, в которую вляпалась с его подачи. Вот только я с Жеребчиком толком не была знакома, да и о его хитромудрых планах осведомлена не была. Ну да ладно, расскажу, что знаю, а если герцогу покажется мало, скажу, что в детали меня не посвящали, да и вообще я редко с ним общалась. Что было, в общем-то, чистейшей правдой. Вскоре хальдаг проснулся. Сначала тяжело заворочался, потом, всё ещё находясь в полудрёме, придвинулся ко мне поближе. И ещё ближе… И ещё, явно стремясь удовлетворить моё любопытство. Оказалось, его всемогущество всё-таки и там тоже того. Ну то есть голый. Почувствовав, как к моему бедру прижались стальным достоинством, я громко кашлянула, и Мэдок открыл глаза. Несколько секунд смотрел на меня, а потом, хвала богине, взял и отодвинулся. Пока у меня окончательно не разгулялся аппетит и голову не заполнили шальные мысли. — Доброе утро, Филиппа. — Доброе утро, ваше всемогущество, — поздоровалась чинно. Даже глаза опустила, в кои-то веки вспомнив о дурацком правиле: приветствовать хальдага опущением взгляда. — Хорошо спала? — проявил он заботу о проблемной невесте. Хотя, если так посмотреть, мы все у него в большей или меньшей мере проблемные. По крайней мере, мы с Полей точно. Не повезло с наинами де Горту. — Довольно неплохо в свете последних событий. — Я тяжело вздохнула. Понимая, что откладывать разговор не имеет смысла, тем более что Морс жаждет объяснений, продолжила: — Спрашивайте. Расскажу всё, что знаю. Хоть сразу предупреждаю, знаю я не то чтобы много. Он не говорил ни кому служит, ни как на меня вышел. — Это с ним ты… — По лицу Стального с лёгкой, но такой интригующей небритостью прошла мрачная тень и даже глаза — яркая зелень трав — потемнели, цветом став похожими на болотную тину. Но всё равно, даже с болотной тиной в глазах, мужик чертовски красивый. И аппетитный. Мысленно треснув себя по голове за крамольные мысли, согласно кивнула, надеясь, что де Горт не станет развивать тему потери невинности. Я и так уже завралась и не хочу сочинять новые сказки. К счастью, Мэдок оставил этот щекотливый вопрос. Вместо того, чтобы копаться в интимных подробностях жизни своей невесты, огорошил меня другим вопросом: — Почему ты не носила кулон, как тебе велели? М? — А откуда ты узнал, что мне велели его носить? Стальной дёрнул бровью. — Сейчас я задаю вопросы, Филиппа. Тоже мне, прокурор. Я помедлила, а потом тихо ответила: — Потому что не хотела, чтобы ты пострадал. И во всей этой мутной истории отца Серальда… — Себалда. — Неважно. В общем, не хочу я участвовать ни в каких заговорах. Ни против тебя, ни против кого бы то ни было. Рейкерд ведь тоже предлагал отомстить тебе за родителей, — добавила с горькой улыбкой. — Ну а ты? — усмехнулся Истинный. — А что я? — возмущённо вскинулась. — Если бы собиралась мстить, то носила бы кулон, не снимая, а не бегала босая в лютый мороз ночью по саду! И за тебя вчера на арене не переживала бы и… — Ты за меня переживала? Странно, но почему-то именно этот вопрос смутил меня больше, чем все, что были до него. Закусила губу, снова отвела взгляд и пробормотала: — Немного. — Хорошо, — непонятно чему улыбнулся хальдаг. Поднялся с кровати, без малейшего стеснения демонстрируя мне свою накачанную задницу. На всякий случай я прикрыла глаза (да это же самый настоящий ходячий раздражитель и искуситель!), а когда их открыла, де Горт уже успел надеть штаны и теперь натягивал на себя рубашку. Ну вот и славно. — Есть предположения, кто мог его нанять? — Предположения есть, но нет доказательств. — Справившись с рубашкой, Стальной стал затягивать шнуровку на штанах. — Были бы, если бы не вейр, — мрачно покосился на дога, и тот покаянно опустил морду. — Думаешь, они не остановятся? Я имею в виду заговорщиков. — Думаю, так легко они не станут сдаваться (я бы на их месте точно не сдался) и попытаются добраться до меня если не через тебя, так через кого-нибудь другого. Перспективы, конечно, фиговые. — И что будешь делать? — Продолжать идти к победе, как шёл до этого, — просто ответил Мэдок. Мне бы его железобетонное спокойствие. — А ты возвращайся к себе, Филиппа. Пока не проснулись другие наины. Твоя комната уже убрана, ничего в ней не напоминает о… ночном происшествии. Я кивнула. — Увидимся за завтраком. — Подхватив камзол, перекинутый через спинку кресла, де Горт направился к выходу, когда я его окликнула: — Так откуда ты всё-таки узнал про кулон? Он замер на миг, а потом загадочно улыбнулся: — Возвращайся к себе, Филиппа. Ну разве это честно? Я ему тут правду-матку режу (в пределах разумного, разумеется), а он не может ответить на один- единственный несчастный вопрос про кулон! Герцог ушёл, и я, перестав сверлить захлопнувшуюся дверь обиженным взглядом, перевела его на Морса. — Ну, что скажешь? Достойна ли я твоей дружбы? «За то, что не предала Мэда, спасибо», — неожиданно поблагодарил меня дог, явно сменив гнев на милость. Я кивнула, принимая его благодарность, а вейр глубокомысленно продолжил: «Если бы на твоём месте была настоящая Филиппа, для моего мальчика всё могло бы закончиться совсем по-другому. Наверное, правду говорят, всё, что ни делается, — к лучшему. В иные моменты лучше хищная нэймесса, чем предательница-невеста». С этой сомнительной истиной, про «всё к лучшему», я могла бы поспорить. Но конкретно сейчас мне не хотелось спорить и что-то доказывать хвостатому философу. Вместо этого я рухнула на подушки и прикрыла глаза, почему-то думая о совершенно лишних в моей голове, но таких приятных глупостях. Например, о том, что мне понравилось спать в одной постели с де Гортом. Постели, которая до сих пор хранила тепло его кожи. Глупость? Ещё какая. Но, как ни крути, приятная. Иначе бы я сейчас не улыбалась. ***** Следующие несколько дней оказались богатыми на испытания. На испытания моей выдержки, терпения и нервов. Причём трепали мне их не устроители Охоты, не наины и даже не де Горт со своими бесконечными вопросами, а его лучшая и такая вредная половина. Морс вызвался меня натаскивать, в добровольно-принудительном порядке, чтобы я не подкачала во время новых заданий. Он вызвался добровольно, а я согласилась принудительно: последнее, что меня сейчас волновало, — это сколько я заработаю баллов. «Как гласит народная мудрость, цыпа, мы в ответе за тех, кого приручили. Значит, за тебя отвечаю я. А ты отвечаешь за своё поведение. Головой отвечаешь. Ну или скорее своей беленькой шейкой, которую надкусить — раз гавкнуть». — Не надоело меня запугивать? — вяло отозвалась я, безвольной лужицей растёкшись по приставленному к камину креслу. Шёл уже третий час моего заточения в библиотеке и погружения во дворцовый этикет, правила ведения светской беседы и прочий, прочий бесконечно-занудный бред. «Это чтобы ты не теряла бдительности и помнила, что я за тобой слежу. Слежу и наблюдаю. Ежеминутно и ежечасно. — Вейр обошёл кресло с видом главнокомандующего. — Так, всё, перерыв окончен. Открывай мемуары королевы Эффы на тысяча девятьсот девяносто первой странице и читай вслух, а я буду комментировать и объяснять». Я безнадёжно вздохнула и потянулась за тяжеленным талмудом. Кто бы мог подумать, что меня будет дрессировать собака. Дожила, называется. — Мо-о-орс, ну вот зачем мне всё это? — не выдержав, простонала я спустя где-то час. — Я ведь всё равно не собираюсь здесь задерживаться. И королевой становиться тоже, знаешь ли, не входит в мои планы. «В мои это тоже не входит, Лиза, — растянувшись возле камина пушисто-металлической подстилкой, заявил вейр. — Но баллы для победы моего мальчика зарабатывать надо? Надо. Там чуть-чуть, здесь немного, и, глядишь, дойдёт до финала». — Ты хотел сказать, до очистительного огня и Дар-ха-Раата в полуживом состоянии. «Не нагнетай, сиротка, — рыкнул дог, явно недовольный таким прогнозом, а потом поправился: — Я хотел сказать, Лиза. Всё время забываю, что ты не Филиппа, а значит, и не сирота». — Вообще-то сирота, — тихо призналась я и рассказала ему свою историю. «Интересно, — задумчиво протянул вейр, когда я закончила. После чего вздохнул, вскинулся и отчеканил: — Но не так, как правила поведения на приёме у королевы. Читай дальше. Я застонала, борясь с желанием послать всё к шертам собачьим, а бесполезную книженцию швырнуть в огонь. Но дабы моя беленькая шейка такой и оставалась, пришлось сдержаться. В телепатии мы тоже упражнялись. Каждое утро и каждый вечер. Вейр был уверен, что раз я слышу его мысли, то просто обязана и сама общаться при помощи мыслей. «Учись, цыпа, пока я жив. Никогда не знаешь, что в жизни пригодится». — Может, лучше подумаем над тем, как мне снова увидеться с Тейменом? «Рано тебе ещё с ним встречаться. Сначала надо узнать, какая на нём клятва. Этим я сейчас и занимаюсь — выясняю». — Сейчас рано, а потом уже может быть поздно, — сварливо бросила я. Не потому, что злилась на вейра, пусть он тот ещё тиран и деспот, но здорово мне помогает. Не только с этикетом и телепатией. И про мир рассказывает, и про историю Харраса. Пусть и вкратце, зато самое важное, чтобы я не попала в какую-нибудь щекотливую ситуацию. И я слушала. Слушала и запоминала, хоть время от времени отвлекалась на мысли о доме, а иногда и о… де Горте. Я честно старалась о нём не думать, ещё усерднее пыталась заставить себя ничего не чувствовать. Но всё равно думалось и чувствовалось. При мысли о хальдаге по телу начинали бежать мурашки и, к сожалению, не страха. Ещё и сердце принималось стучать громче, быстрее, и в целом меня охватывало какое-то непонятное волнение. С Кириллом такого не было. Что-то было, но не настолько сильное, яркое, умопомрачительное. Стоило столкнуться с хальдагом, внезапно, случайно, и во мне как будто начинали взрываться тысячи салютов разом. И даже когда его не было рядом, от мыслей о Стальном внутри вспыхивали фейерверки. «Сейчас тебе нет смысла с ним видеться, — продолжал увещевать меня Морок, пока я снова думала о том, на что уже давно следовало наложить строжайший запрет. — Он всё равно ничего не сможет тебе рассказать. Да и во дворец так просто не попадёшь. Это тебе не проходной двор». И это была печальная правда. Так просто в сердце Ладерры мне не пробраться. Спустя пару дней всех наин собрали для проведения нового испытания. К счастью, ничего страшного и смертельно опасного. Нам просто задавали вопросы, каждой по отдельности, проверяя, насколько мы начитаны, эрудированы, образованы. И вот тут часы, проведённые наедине с вейром, дали свои плоды. Не скажу, что интервью прошло на ура, но хотя бы я не ударила в грязь лицом и не вызвала у дознавателей подозрений. Благодаря Морсу я теперь вполне могла сойти за обитательницу Шареса. По крайней мере, ещё какое-то время, пока не превращусь в нэймессу. Меня по-прежнему мучил голод, а с ним и странные желания, о которых я даже Мороку не рассказывала. Держала всё в себе, старательно делая вид, что чувствую себя замечательно. Не схожу с ума и ночами не подскакиваю на постели в холодном поту, после странных, будоражащих снов, раздираемая желанием как можно скорее добраться до ближайшего источника магии, ну то есть хальдага, чтобы наконец утолить эту невыносимую жажду. С каждым днём ощущавшуюся всё сильнее. Этой ночью я уже была готова отправиться на «охоту». Не знаю, как сдержалась, как заставила себя остаться в спальне. Утром, проснувшись, решила как можно скорее попытаться увидеться с Тейменом. Что бы Морс ни говорил, а я так больше не могу. Ещё немного, и действительно сорвусь. Не хочу вредить Мэдоку и уж тем более не хочу, чтобы он потом навредил мне. Один раз и радикально. К счастью, как раз этим утром его всемогущество собирался во дворец. Вот кто всегда был вхож в святая святых Ладерры, и я, воспользовавшись тем, что ни наин, ни вейра поблизости не было, заискивающе подкатила к герцогу. — Ваше всемогущество, а можно с вами? — Невинно взмахнула ресницами, а потом ещё и улыбнулась самой очаровательной из всех своих улыбок. — Я тут с ума схожу от скуки, уже все книги в вашей библиотеке перечитала. Просто не представляю, чем ещё заняться. Нет, я не буду у вас под ногами мешаться, — заверила с жаром. — Пока вы будете заняты своими делами, просто погуляю по дворцу. Он такой красивый, а я так мало видела в этой жизни красивого. Ещё немного, и пущу слезу. — Я не смогу оставить тебя там одну, — покачал головой Истинный. — А если с охранником? Или с охранниками? — спросила с надеждой, после чего взмолилась: — Ну, пожалуйста. Я здесь задыхаюсь. А с тобой… Ну то есть во дворце… Осеклась, зарделась, всем своим видом показывая, что это я так завуалированно напрашиваюсь на свидание. Де Горт скользнул по мне взглядом, задержавшись сначала на выразительно закушенной губе, а потом и на глубоком декольте, подчёркнутым тёмным, чуть присборенным кружевом. — Хорошо, — сдался. — Надолго я там всё равно не задержусь. А за тобой присмотрят мои люди. Обрадованная лёгкой победой, я быстро смоталась за плащом и вскоре уже катила по Ладерре, отчаянно надеясь на новое свидание с Вертальдом. Охрана хальдага следовала за экипажем на вороных красавцах-скакунах, в то время как мы с Мэдоком ехали в интимном уединении. Близость Стального снова будоражила, заставляла нервничать, волноваться. Ёрзать на сиденье и беспокойно теребить завязки плаща. — С вами всё в порядке, Филиппа? — От де Горта не укрылась моя возня. — М? — вскинулась я. И тут же бодро завела: — Всё отлично, просто замечательно. Я безмерно рада смене пейзажа. Кажется, за последние пару недель Ладерра стала ещё краше, ещё наряднее. Холодные зимние лучи поджигали в снегу золотистые огоньки. От их невесомых прикосновений начинали переливаться, как самые настоящие драгоценности, сосульки на черепичных крышах. Они же наподобие редчайших колье украшали подоконники, за которыми темнели расписанные морозными узорами окна. Лица прохожих сияли улыбками, то тут, то там мелькала резвящаяся детвора. Да и в целом сегодня в столице особенно ярко ощущалось преддверие праздников. Мне даже мерещился аромат хвои и мандаринов, хоть мандаринов я здесь в принципе не видела. Эх, кто бы знал, как я соскучилась по супермаркетовским мандаринкам. — Думаю, Ледяной бал благоприятно скажется на вашем настроении. Уже определились, кто займётся вашим платьем? — А должна была? — растерянно пробормотала я. Сегодня за завтраком девочки что-то такое обсуждали. Спорили, какие фасоны модны в этом сезоне, что за причёски и украшения нынче в тренде. Я слушала краем уха, думая о своём, наболевшем, и только сейчас сообразила, чем был вызван утренний ажиотаж. Значит, Ледяной бал… Ещё одна сходка местных тусовщиков. — Если хотите, могу пригласить к вам госпожу Лендерт, — великодушно предложил лорд. — Буду вам очень признательна, — улыбнулась я, а потом осторожно добавила, переключаясь с бестолковой темы на толковую и интересную: — Удалось что-нибудь выяснить о личности Жере… отца Освальдо и его нанимателе? — Себалда, — терпеливо поправил меня Мэдок. Усмехнулся, при этом слегка нахмурившись, отчего у него на переносице пролегла едва заметная складочка. И даже она ему необычайно шла. В общем, беда. — Как можно не помнить имя своего любовника? — И правда, что это я? Как можно о нём забыть, когда вы не перестаёте мне о нём напоминать? Хальдаг негромко хмыкнул, но углубляться в дебри моих взаимоотношений с Жеребчиком не стал, лишь обронил, мимоходом, что продолжает в свободное от других забот время тянуть за ниточки и распутывать клубок этого подлого заговора. И снова молчание, во время которого я не знала, куда деть взгляд и как перестать реагировать на него… вот так. Так, как реагировать я на него совершенно точно не должна. — Я заметил, в последнее время ты ещё больше сблизилась с моим вейром, — прервал Стальной затянувшуюся паузу. — Должно быть, Морс боится, что на меня снова нападут, вот и бегает за мной хвостиком. Ну или это вы велели ему за мной следить, чтобы я ненароком не спуталась ещё с каким-нибудь несвятошей. — Поверь, Филиппа, тебе это больше не грозит, — самоуверенно заявили мне. — Не в ближайшее время так точно. До окончания Охоты ни один мужчина не приблизится к тебе ближе, чем на пушечный выстрел. Ревнивец. — А как же ваши стражники? — Стражники не считаются. — Но они ведь тоже мужчины, — сказала я и заметила, как у хальдага потемнели глаза. Дабы сейчас же не быть отправленной обратно, поспешила добавить: — Обещаю вести себя с ними прилично, как самая приличная на свете наина. — Ты неисправима, — безнадёжно вздохнул Истинный. — А зачем меня исправлять? Я вроде поломана не была. Так мы и ехали, то замолкая, то снова начиная общаться, а иногда и словесно бодаться. Обсудили «выживших» участников Охоты — пятёрку счастливчиков, не считая де Горта. В гонке за корону продолжали участвовать д’Энгиен, Доун и тот рыжий молодец, имя которого я хронически не помнила. А ещё мерзавец де Стоун и, как ни странно, граф Варежка. Остальным пяти хальдагам после состязаний на арене было велено расслабиться и забыть о перспективе возглавить это славное государство. Количество наин, соответственно, тоже уменьшилось. Теперь нас оставалось всего тридцать. Двадцать девять невест, метящих в королевы, и попаданка Лиза, метящая в яблочко, ну то есть на Землю. — Не знаете, будут ли ещё какие-нибудь коварные испытания с риском для жизни? Ну или лайтовые… я хотела сказать, облегчённые — всего лишь с риском для здоровья? — Скорее всего, скоро начнётся подготовка к финальному Дар-ха-Раату. Если и будут испытывать в ближайшее время, то в основном нас, хальдагов. Значит, хоть здесь можно выдохнуть и расслабиться. — А сегодня вам понадобилось во дворец… — начала я, не столько, чтобы заполнить очередную паузу, сколько из любопытства. Приходилось признать, меня интересовал не только де Горт, но и всё, что происходило в его жизни. Не должно было интересовать, но интересовало. А ещё я, кажется, его немножечко ревновала. Например, вчера за завтраком, когда он поливал сиропом своего внимания Одель и Винсенсию. И потом слегка психовала, когда заперся на добрые полчаса в кабинете с Паулиной. А вечером вообще укатил поздравлять брата Марлен с рождением дочери. На несколько часов пропал без вести в компании своей четвёртой невесты. Меня не то чтобы это цепляло… Разве что бесило самую малость. Лишало душевного равновесия и внутреннего дзена, которые сейчас мне были жизненно необходимы. — Сегодня во дворце собирают лордов Стального круга. — Просто так для общения или по делу? — Стало известно, что в окрестностях Ладерры появилось три нэймессы. Обычно они охотятся в одиночку и сторонятся себе подобных, а в этот раз сбились в стаю. Вместе они ещё опаснее. Я мысленно выругалась. А ведь день только-только начал налаживаться… Лучше бы шварры из болот повылазили. — Стаю? — переспросила напряжённо. — Они ведь люди. — Уже нет, — категорично отрезал Стальной, и я пожалела, что вообще решила отправиться с ним куда бы то ни было. Вот сколько раз себе вдалбливала, а всё без толку! Держись от него подальше, Лиза, но ты, как самая настоящая суицидница, наоборот, всё ищешь с ним встречи. Да на месте Морока он бы убил тебя сразу, ни секунды не сомневаясь! — Я что-то не то сказал? — Де Горт пристально посмотрел мне в глаза. Качнула головой и отвернулась, не желая отвечать. Вообще не желая всё это продолжать. К счастью, карета как раз въезжала в ворота дворца, и я сделала вид, что залюбовалась королевским парком, который в летнее время, должно быть, был прекрасен. Хоть сейчас мне было не до созерцания прекрасного. От мыслей, что где-то неподалёку прячутся три несчастных иномирянки, на которых спустят всех хальдагов, становилось тошно. Так тошно, что хотелось загрызть всех и каждого. Чтобы не спускали. У ступеней, ведущих к парадному входу, нас встречал лакей, замерзавший в своей лёгкой парчовой ливрее. Стоило карете остановиться, как бедолага быстро распахнул дверцу, низко поклонился и протараторил: — Ваше всемогущество, все Стальные лорды уже прибыли. Собрание началось и… Договорить он не успел, а может, я его просто не услышала. Как раз в тот момент я выбиралась из экипажа следом за бессердечным могуществом и слегка запуталась в юбках. Дёрнула за них, краем глаза заметив, что хальдаг начинает таять. Меркнет, становясь прозрачным. Окончательно запутавшись в кринолине и бесконечных слоях ткани, я оступилась, беспомощно взмахнула руками и рухнула в объятия своего бледнеющего мужчины. Зажмурилась, ощутив знакомую прохладу, пробежавшую вдоль позвоночника — явный признак магического переноса. А когда открыла глаза, обнаружила себя в объятиях Мэдока… в окружении деревьев. Шерты. — Только не говорите, что мы в Зачарованном лесу, — простонала ему в грудь. — Если не скажу, вам от этого станет легче? — А мы в Зачарованном лесу? Стальной мрачно кивнул. ГЛАВА 11 — За что? — простонала я, безнадёжно добавив: — Ну, то есть почему? — Скорее всего, хальдагов сюда отправили выслеживать нэймесс. Если бы кое-кто, кому именно сегодня приспичило попасть во дворец, не задержал меня дома, я бы не опоздал и знал наверняка, что здесь делаю. Охота это или очередное испытание, — не преминул уколоть меня де Горт. — Ладно, согласна, тебе тут самое место, раз уж в окрестностях обнаружилось три несчастных жертвы. Но зачем здесь я? Неужели верхушка Харраса каким-то образом прознала о том, что я иномирянка, вот и закинула меня сюда в качестве бонусной добычи? А что, трёх нэймесс участникам Охоты вполне может показаться мало, а тут свеженькая с пылу с жару наина одного из хальдагов. Убивай — не хочу. Хотя эти захотят. В общем, ситуация дрянь. — Хороший вопрос, Филиппа. — Стальной направился к расступающимся перед нами деревьям, увязая в глубоких сугробах чуть ли не по колено. — Напомни мне задать его старшим лордам, когда мы с ними встретимся. А сейчас пойдём. — Куда? — Охотиться на нэймесс. Жесть. Пришлось и мне приходить в движение, хоть каждая моя клеточка противилась этой охоте за себе подобными. Дикость какая-то! Беспредел и варварство. — А нельзя меня как-нибудь отправить в город? Или лучше во дворец к вашей страже? Меня, должно быть, перекинуло в лес по ошибке, магия как-то не так сработала. Что ж, бывает. Я вас там с вашими ребятами подожду. Сколько потребуется буду ждать и… — На Охоте не бывает случайностей. Если тебя забросило со мной, значит, на то есть причина. Ну вот точно бонусная добыча. Размышляя о том, будут ли меня убивать всем скопом или оставят эту честь, подзарядиться от нэймессы, де Горту, я нехотя поплелась за своим лордом. Чувствуя, как в груди беспокойно стучит сердце, как тяжелеет подол плаща от липнущих к нему назойливых снежинок. Они же, тревожно мельтеша в воздухе, опускались мне на лицо, слезами таяли на ресницах. Холодно. И страшно. Лучше бы сейчас чаи гоняла в библиотеке со своим четырёхлапым наставником. Стальной шёл уверенно, время от времени оглядываясь, чтобы удостовериться, не потерялась ли где-нибудь в чаще его невеста. — Замёрзла? — Ещё нет, — стараясь не стучать зубами слишком громко, ответила я. Хальдаг замедлил шаг, дождался, пока до него добреду, после чего легонько приобнял меня за талию и прошептал короткое заклинание. Сразу стало теплее, и я почти расслабилась. Правда, тут же вздрогнула, напряглась, когда горячий шёпот вместе с горячими губами скользнул по щеке: — Ты не умеешь врать. О, ваше всемогущество, вы бы очень удивились, узнав, как я умею врать. — Спасибо, — поблагодарила тихо, и мы продолжили блуждать среди деревьев, прислушиваясь, впитывая в себя окружающие звуки. Малейший шорох веток и ледяные порывы ветра, далёкий клёкот птиц и ленивую возню обитателей Зачарованного леса. Вернее, вслушивался Мэдок, а я так, просто оглядывалась, напряжённо всматриваясь в однообразные пейзажи. — Ты их чувствуешь? — Пока нет, — коротко ответил Стальной. — А вот они уже должны были почувствовать меня и других хальдагов, если они здесь. Мы для них такая же пожива, как и они для нас. Наверное, я совсем-совсем зелёная нэймесса, ещё младенец, потому что никаких других Стальных я, хоть убейте (впрочем, убивать не надо), не ощущала. Да и магия Мэдока то манила и будоражила, как в тех шертовых снах, то оставляла меня равнодушной. Я её попросту не чувствовала. Вот как сейчас. И даже голод притупился. Наверное, всё из-за страха быть раскрытой. Моя хищная сущность, предчувствуя, что в любой момент может стать жарко, поспешила спрятать когти и затаиться в уголках моего сознания. Ну вот и ладненько. Пусть сидит себе там и помалкивает. — У тебя есть с собой хоть какое-нибудь оружие? Какой-то части меня хотелось, чтобы никакого оружия у Мэдока не было. Чтобы не смог причинить им вреда. И чтобы магия его в нужный момент не подействовала на бедных девушек. И в то же время я хорошо помнила уродливые рисунки со страниц книг об иномирских чудищах. Помнила и боялась повстречаться с одним из таких кошмаров в глухой чаще. — Есть кинжал. И моя сила. Мило. Вскоре мы услышали голоса: мужской и женский. Они становились всё громче, всё отчётливее, и уже через каких-то пару минут мы нос к носу столкнулись с Матисом и Ирмой. Интересненько… Так, может, и остальные наши девочки тоже сейчас блуждают по чаще, умирая от холода и страха? Повторяетесь, господа хальдаги, повторяетесь. — Что я пропустил? — первым делом поинтересовался у друга Мэдок. — Старшие лорды решили совместить полезное с полезным: превратили истребление чудовищ в испытание для участников Охоты. — А наины здесь зачем? — Да кто ж их разберёт, — пожал плечами д’Энгиен. — Насколько я понял, призвали не всех, а только по одной невесте каждому хальдагу в пару. Как выбирали — тоже без понятия. Думаю, это нам так намекают, на ком именно нам следует остановить свой выбор. Хорошенькие намёки. Нет бы прислать записку с просьбой обратить внимание на ту или иную деву. В общем, больные извращенцы. — Я тебе уже говорила, что не пойду за тебя замуж! — Ирма категорично скрестила на груди руки. Матис тяжело вздохнул и пожаловался другу: — Ну вот видишь, не тебе одному приходится укрощать строптивых. Изо дня в день, а теперь ещё и во время работы. — Переведя взгляд с хальдага на свою избранницу, добавил: — О том, радость моя, что ты хочешь, а чего нет, мы поговорим сегодня ночью у меня в спальне. Расскажешь мне всё в мельчайших подробностях, пока я буду тебя… Ну в общем, пообщаемся ночью. Тесно и жарко, как тебе нравится. Наина громко фыркнула и отвернулась, но я заметила, как порозовели её щёки (и явно не от мороза), а на губах промелькнула улыбка. Ирма явно не имела ничего против жарких ночей со своим господином. — Ну всё, мы пошли охотиться дальше. Удачи вам! — Будь осторожен, — напутствовал весельчака герцог. — Я всегда осторожен. С этими словами д’Энгиен схватил взвизгнувшую от неожиданности невесту, легко закинул её себе на плечо, да так и понёс, придерживая свою возмущающуюся ношу за нижние девяносто. Де Горт проводил их взглядом, едва заметно улыбаясь, а потом бросил своё коронное: — Пойдём. И мы пошли. Продолжили блуждать в зловещих дебрях, с нетерпением ожидая конца этого кошмарного приключения. По крайней мере, я очень ждала. С надеждой, что никакая нэймесса нам не повстречается и что де Горту не придётся никого убивать. Пожалуйста, не надо. Только не ему. Не нужны ему эти шертовы баллы. Не ценой жизни иномирянок. Я настолько глубоко ушла в свои мысленные мольбы, что вздрогнула от неожиданности, когда Мэдок, резко бросив: — Оставайся здесь! — метнулся куда-то под навес, сплетённый из искорёженных ветвей деревьев. Сердце застучало быстро, рвано, пальцы в муфте окончательно заледенели. Не от холода — от страха. Стояла, не шевелясь, в кои-то веки послушно исполняя его приказ. Вслушиваясь в зловещую, мертвенную тишину, окружившую нас, и молясь, чтобы ничего не случилось. Чтобы это была ложная тревога, какое-нибудь животное и… Колючий холод скользнул по спине вместе с леденящим душу прикосновением, и совсем близко послышалось глухое шипение: — Ну здравствуй, сестра. Сестра? С каких это пор у меня на Шаресе появилась родня? Да ещё и такая колоритная: в стиле семейки Адамсов. — Не почувствовала меня? — Острые коготки пробежались по плечу наподобие лап ядовитого паука, готового в любой момент впиться в меня своим смертоносным укусом. Господи, как же жу-у-утко… Жутко, жутко, жутко! — А мы тебя сразу учуяли. Как только ты здесь появилась. — Ты… эм-м… не могла бы говорить тише? — Так он ещё не знает, кто ты такая? — иронично усмехнулась нэймесса. Её голос прозвучал возле самого уха, и я вся внутренне содрогнулась. Едва уловимый шорох за спиной, ответом которому стал резкий, судорожный удар сердца. А потом оно и вовсе остановилось. Когда «сестра», продолжая меня касаться своими заточенными коготками, которые ощущались даже через толстую ткань плаща, встала передо мной. И тут я поняла, как сильно мне не хватает де Горта. Его магии и его кинжала. Мать моя женщина, роди меня обратно! Сказать, что в тот момент я испытала самый настоящий дикий, первобытный страх, — это ничего не сказать. Не знаю, как не рухнула в снег без чувств. Лишь чудом осталась стоять на ногах, глядя в затянутые бельмом мутные глаза. «Они не люди», — вспомнились слова Стального. Что ж, назвать человеком ту, что сейчас стояла передо мной, у меня язык бы не повернулся. Серая, будто мятый пергамент кожа, изрезанная, как шрамами, синими лентами жил. Неестественно большой рот, сейчас растянувшийся в улыбке, которую я ещё долго не смогу развидеть. Её и два ряда острых, точно специально заточенных безумным стоматологом зубов. Один укус — и всё, я труп. — Что, испугалась? — Это от… неожидан… ности просто, — запинаясь, выдавила из себя. Нэймесса склонила голову набок, продолжая с интересом меня рассматривать. Вполне возможно, что с плотоядным. Вон как бельмо в глазах сверкает. — Ну и зря. Тебе я не причиню вреда. Я ведь такая же, как и ты. Мы даже чем-то с тобой похожи. Видишь, обе светловолосые. Длинные, слипшиеся пряди иномирянки цветом напоминали золу с пятнами ржавчины. — Похожи? — эхом повторила я, мысленно задаваясь вопросом, а где вообще черти носят Стального. — Ну да, — пожала она плечами. — Я просто чуть дольше нахожусь в этом мире и подверглась, случайно, лёгкой трансформации. — Ты это называешь лёгкой трансформацией? — невольно вырвалось у меня. Глаза нэймессы опасно сверкнули: — Не нравлюсь? — Она криво ухмыльнулась, а потом хищно провела языком по острым зубам. — Ну так, может, позовёшь своего лорда? Пусть спасёт тебя от чудовища. Давай, кричи! Я очень, очень голодная. Удар сердца, и она схватила меня за грудки. С лёгкостью, без малейшего усилия, будто я была легче воздуха, оторвала от земли. — Ну же, зови его! — яростно зашипела, прожигая безумным взглядом. — Пока я не передумала и не сожрала кого-нибудь другого. Например… тебя. Я дёрнулась, беспомощно дрыгнула ногами. — Отпусти. — Но может, моя сестра уже о нём позаботилась, и мне стоит поторопиться? Жаль будет упустить лакомый кусок от такой вкусной добычи. Скоро и ты поймёшь, какие они, хальдаги. У них самая… м-м-м… изысканная магия… Ы-ы-ых… Секунда, другая, и нэймесса разжала пальцы. Я рухнула в снег, сжалась в комок. Серые веки иномирянки задрожали, из груди вырвался не то хрип, не то глухой свист, и она тяжело упала на землю, пронзённая кинжалом Мэдока. Он бросился ко мне, обнял, заключая в кольцо своих рук. Прижал к груди, позволяя ощутить, услышать, как громко и часто бьётся его сердце. Живой. И, кажется, невредимый. Спасибо тебе, богиня! — Ты как? — Не в порядке, — судорожно мотнула головой. — Мне… я… Я смотрела на расплывающуюся по снегу чёрную кровь, от которой тот шипел и таял, и понимала, что меня трясёт. Так, что зуб на зуб не попадает, и даже объятия хальдага не спасают. — Она тебе ничего не сделала? Ли, посмотри на меня. Ли! Мэдок пытался заставить меня отвернуться, заглянуть ему в глаза, а я была не в силах отвести взгляда от мёртвого чудища. Ведь действительно чудище. Жестокое и жуткое. Кровожадное, безумное в своей жажде магии. Жажде убийства. Прикрыла глаза, мысленно повторяя: не хочу такой становиться. Не хочу, не хочу… И не стану! Если со мной начнёт происходить то же самое, трансформация… Сжала с силой кулаки, до боли, до крови прикусила губу. В общем, из этого мира я так или иначе, но уйду. ***** Со смертью последней нэймессы испытание закончилось. Это уже потом, сидя в карете, трясущейся на искорёженной кочками да ухабами дороге, я узнала, что одну из… девушек убил Доун. Две других достались де Горту. О том, что теперь на руках хальдага кровь ещё двух иномирянок, я не думала. Пока не думала. Я вообще сейчас не способна была о чём-либо размышлять. Стоило прикрыть глаза, как передо мной тут же возникало обезображенное этим миром лицо нэймессы. Какой она была до трансформации? Трудно сказать. В её чертах не осталось ничего человеческого. — Вызвать бы на Дар-ха-Раат того, кто решил отправить наин вместе с нами, — морщась, словно от зубной боли, сквозь зубы процедил Мэдок. — Я бы ему уже сегодня мозги подплавил. — А я бы тебе с удовольствием в этом помог, — с готовностью вызвался д’Энгиен. — А потом можно было бы поджарить весельчака и, нанизав на вертел, скормить его шваррам. — У вашего всемогущества весьма незаурядная фантазия, — поддела жениха Ирма. Хорошая бы получилась пара, если бы к ней ещё не прилагалась асави. Вместе с нами в столицу возвращались Матис и его наина. Девушка сидела со мною рядом и всё пыталась меня успокоить: то плечо мне мягко поглаживала, то принималась шептать что-то ободряющее. Что — без понятия. Я её не слушала, а вернее, не слышала. Вообще ничего тогда не понимала. Мэдок односложно отвечал на вопросы друга и смотрел на меня. Смотрел всю дорогу, будто видел впервые в жизни или… Или, может, пытался понять, прочесть в глубине моих глаз, а не свихнулась ли уже его невеста из-за всех этих охот, испытаний и потрясений. Что ж, даже если ещё и не свихнулась, то очень к тому близка. Если в самом ближайшем будущем не вернусь в свой мир, не просто сойду с ума — стану монстром в этом. Нет, при таком раскладе уж лучше в прорубь с камнем на шее. У них же здесь должны быть проруби? Остаток пути я рассматривала варианты своей ближайшей кончины, отметая наиболее болезненные и те, которые могли не подействовать. Ну то есть не привести меня к закономерному финалу — смерти. Вот, например, снотворное точно пить не стану. Полькой проверено — не помогает. Кинжал в сердце? Нет, мне духу не хватит такое с собой сотворить. Может, попросить Морса куснуть меня разок-другой за горло? Но точно не сегодня. А то ещё решит, что от меня вот прямо сейчас надо избавиться. И таки избавится. Нет, сегодня не надо… Нашего возвращения и наины, и слуги ждали с большим нетерпением. Каким-то образом они прознали о неожиданном моционе по Зачарованному лесу и теперь изнывали от любопытства. А некоторые (невесты) ещё и от ревности. Если Стального они встречали тревожными ахами-охами, то меня — колючими, острыми, заточенными, как ножи, взглядами. О такие порезаться можно запросто. Вот, кстати, тоже хороший способ уйти из жизни: быть насмерть испепелённой взглядом ревнивой наины. Надо взять себе на заметку. — Интересно, почему именно тебя выбрали в спутницы герцога? — даже не пытаясь скрыть зависть (было бы чему завидовать!), вопрошала Одель, пока Паулина и Винси осаждали своего возможного спутника жизни. — Мне неинтересно. И я бы с удовольствием поменялась с одной из вас местами. В общении с нэймессами, знаешь ли, приятного мало. — Ой, да ладно, — усмехнулась Марлен, явно мне не поверив. — Любая другая почла бы за честь участвовать в охоте на чудовищ вместе со своим женихом. Очевидно же, что старшие хальдаги тебя выделяют. Тут гордиться надо и радоваться, а ты ещё недовольной осталась. Неблагодарная я. — Всё, счастливо оставаться. — Подхватив юбки, направилась к лестнице, не желая продолжать бестолковый разговор с бестолковыми девицами. А потом говорят, что у пришлых мозги набекрень. Это они, видно, мало общались с наинами. Вскоре ко мне заявился Морок. Весь в разгневанных чувствах и полный претензий. Мол, как это мне хватило глупости и безрассудства без его всемилостивейшего дозволения отправиться во дворец и искать там встречи с Вертальдом. Догадался, шельма, почему я оказалась в одной карете с Мэдоком. — Давай лучше не сегодня, а? — устало проронила я, отмокая в горячей душистой воде. «А когда, Лиза? Нельзя вести себя так безрассудно, — бушевал вейр. — Я тебе что сказал? Сиди дома. А ты, краса моя с шилом в попе, всё решила сама. Нет, цыпа, так у нас с тобой командной игры не получится». Морс продолжал изливать на меня своё негодование, а я нырнула с головой в воду, надеясь, что так у него быстрее пройдёт это словесное недержание и он пойдёт терроризировать кого-нибудь другого. Например, Гертруду. Не прошло. Пока ужинала, дог продолжал капать мне на нервы. В итоге я даже не почувствовала вкуса пищи и осталась абсолютно неудовлетворённой. Очень. Хотела уже выставить этого командира за дверь, но к счастью, он сам, не переставая ворчать, убрался. А я, быстро переодевшись в ночную сорочку, рухнула на постель, закуталась в одеяло и закрыла глаза с твёрдым намереньем уснуть и больше никогда не просыпаться. Той ночью мне снова снился мой сон. Мой кошмар, который уже, кажется, успел стать неотделимой частью меня. Я снова изнывала не то от голода, не то от жажды, и к этому странному, непонятному и такому сильному чувству примешивалось другое — не менее острое, яростное, заглушающее здравый смысл и все остальные эмоции. Я хотела близости де Горта. Его хотела. Настолько, что у меня горело всё тело. Откровенные образы и желания вытряхнули меня из кровати, толкнули к двери и дальше: по тёмному коридору к лестнице, что вела на третий этаж. К нему, к моему хальдагу. Уже не раз я поднималась по ней в своих безумных снах, чтобы бесшумной тенью проскользнуть к нему в спальню. Ступая мягко, точно подкрадываясь, приблизиться к кровати, скользнуть жадным взглядом по вырисовывающейся в полумраке груди мужчины, мерно вздымающейся во сне. Последние отблески догорающего в камине пламени касаются рук, широких плеч Стального. Скользят по его лицу, будто целуя. И мне хочется того же: кошкой забравшись на постель, подобраться к нему поближе, ощутить бурлящую в его жилах силу. Склониться над ним, близко- близко, губами, сладким запретным поцелуем дотрагиваясь до шеи мужчины и ниже… Впрочем, нет, лучше сначала выше, к твёрдым, резко очерченным губам. Он ведь не почувствует, не узнает. Всего один поцелуй, всего несколько капель магии, которую я украду вместе с жаром его губ. Украду и уйду. А если сейчас к нему не прикоснусь, точно с ума сойду. Во сне можно. Во сне не страшно. Склоняюсь, мучимая желанием, жаждой такого желанного поцелуя… Мэдок открывает глаза. А я понимаю… Понимаю, что на этот раз я не спала. — Ты… — глухой шёпот прорезает тишину спальни. Ладонь де Горта, протянувшись по плечу, легла мне на горло. Пальцы сжались, пока ещё легко, не больно, и я замерла, застыла, не в силах заставить себя пошевелиться. Даже не попыталась вырваться. Лишь дышала тяжело и часто, надеясь прочесть в глубине глаз хальдага, таких же тёмных, что и полумрак вокруг нас, понял ли он, догадался ли. Стоит ему надавить чуть сильнее и… Он приподнялся на локте, не сводя с меня взгляда и по-прежнему не отпуская. Удар сердца, другой, и сильная ладонь скользнула мне на затылок, заставляя податься к нему, ближе, а спустя ещё один короткий удар Стальной завладел моими губами, жёстко и яростно. И я ответила. Ответила так, как никогда и никому не отвечала. Будто всю жизнь только об этом и мечтала. О том, чтобы с ним слиться, а может, в нём раствориться. Потеряться в этих чувствах, в желании, которое нас обоих сейчас сжигало. Пламенем растекалось по венам, испепеляло каждую мою клетку. Сердце, разум, тело — я вся горела. Сорочку с меня содрали, попросту разорвав её, отбросив куда-то на пол невесомые лоскуты ткани. А Мэдок, он и так уже был… ну в общем, готов к неожиданному визиту изголодавшейся по нему наины. Мгновение, и вот уже я на простынях, согретых жаром его тела. Кусаю губы, силясь сдержать рвущиеся наружу непристойные звуки, чувствуя его поцелуи… везде… на плечах… на сладко ноющей груди… животе и… — Ах! — чувственный стон прорывается, несмотря на все мои старания, когда хальдаг отправляется ниже, вернее, дальше знакомиться с каждым малейшим участком завоёванной и покорённой им «территории». Предательски кружится голова, от его ласк, от откровенных прикосновений. Быстрых, немного грубых, но почему-то именно это мне сейчас и нужно — почувствовать его жажду, его сумасшедшее желание. Его поцелуи прерывистые, хаотичные, нетерпеливые. И кажется, уже не я надеюсь утолить голод, а он пытается мной насытиться и всё никак не может. Легко прикусывает мне кожу на внутренней стороне бедра и тут же проводит языком по месту укуса, продолжая дразнить и распалять, сводить с ума. — Даже не спросишь, почему я у тебя? Не знаю, зачем я это сказала. Я сейчас вообще плохо соображаю, вернее, совсем не соображаю. От его близости мутится разум. Путаются мысли от ощущения сильного, накрывшего меня тела. — Не сейчас. — Хриплый голос дурманит не меньше, чем поцелуи Стального. — Возможно… потом. Кажется, он всерьёз решил свести меня с ума, и, если продолжит в том же духе… Сжав пальцы в кулак, скомкав в них простыни, прикрываю глаза и понимаю, что всё, сейчас улечу. Но улететь мне не дают. Ласки обрываются так внезапно, что я готова стонать громче прежнего, теперь уже от разочарования. — Это не честно! — А так? Резкий вдох, и я замираю, ощущая, как он медленно, осторожно подаётся вперёд, заполняя меня собой. Останавливается на несколько невыносимо долгих секунд, не то чтобы я могла к нему привыкнуть (а там есть к чему привыкать), не то чтобы ещё больше меня раздразнить и завести. Смотрит, не сводя взгляда, и я снова тону, погружаюсь в почерневшую зелень его глаз. — Так лучше, — выдыхаю, надеясь, что эти мгновения единения растянутся, превратившись в вечность. Всхлипываю от наслаждения, ощущая, как напрягается его тело, когда он делает рывок, чтобы слиться со мной в упоительном и таком сладком, дурманящем поцелуе. Никогда не думала, что можно чувствовать вот так. Так ярко, так пронзительно остро, так сумасшедше сладко и порочно… Я даже забыла о своём голоде. Забыла обо всём. О том, кто я и кто он. О том, что будет дальше. Сейчас ничто не имело значения, кроме этих мгновений. Мгновений на двоих, его и моих. Мы потерялись в них, растворились вместе. Вместе и улетели. Туда, где не было страха, ревности и лжи. В новый, неизведанный мир. Один на двоих. ГЛАВА 12 Просыпаться было… приятно. Нет, конечно же, это приятное пробуждение ни в какое сравнение не шло с теми другими приятностями, которые случились до того, как я заснула на груди у де Горта. Ровное биение его сердца убаюкало не хуже колыбельной, и я буквально провалилась в сон. Глубокий, исцеляющий, безмятежный. Давно я так хорошо не высыпалась, давно не чувствовала себя такой спокойной. Правду говорят, физические упражнения полезны для здоровья. А физические упражнения в постели — тем более. Потянулась сладко, перевернулась на бок, надеясь на продолжение банкета. Что меня обнимут, прижмут к себе крепко, жарко поцелуют в губы. Возможно, прошепчут спросонья какую-нибудь глупость. И я отвечу. И на поцелуй, и на глупость. Физические упражнения с утра пораньше тоже, кстати, не менее полезны и приятны. Осталось только нащупать свой металлический тренажёр и… Но нащупала я лишь смятую простыню. Открыла глаза, поморгала несколько раз, приподнялась на локтях. Было раннее утро. Сад за окном утопал в зимних сумерках, и в серую мглу незаметно вплетались крупные хлопья снега. Лениво паря, они опускались на землю. Кажется, сегодня у меня опять будет новогоднее настроение. Эта мысль стала последней в череде радужных размышлений. А спустя мгновение я увидела Мэдока. Он стоял, прислонившись спиной к двери. Стоял, скрестив на груди руки и глядя на меня. Прямо, в упор. Собранный, одетый, готовый. Оставалось понять к чему и почему он так на меня смотрит. — Доброе утро. Вместо ответного пожелания хальдаг оторвался от двери, приблизился к креслу, что стояло возле камина, и сдёрнул с него платье из тёмно-синего бархата. Моё любимое. Сдёрнул и бросил мне. — Одевайся. Сорочку, чулки, панталоны… всё приготовил. — Мэдок… что происходит? Я сжала руки в кулаки, уговаривая себя не паниковать раньше времени. Быть собранной и спокойной. Может, это очередной приступ ревности? — Одевайся, — бесцветно повторил Истинный и добавил, одной короткой фразой выбив меня из состояния зыбкого равновесия: — Кем бы ты ни была. В тот момент я поняла значение выражения «кровь стынет в жилах». Моя так точно застыла, а с ней и сердце остановилось. Я продолжала сидеть на постели, не способная пошевелиться, и смотрела в его глаза, как будто затянутые коркой льда. Догадался. Понял. То ли сложил два и два, то ли я вчера, сама того не осознавая, потянула из него силу. Я этого не помню, но я во всём, что касается магического вампиризма, что слепой котёнок. Ничего не знаю, лишь чувствую. И сейчас я чувствовала саднящую боль в груди, будто меня только что со всей силы ударили под дых. Страха, как ни странно, не было. Лишь какое-то отупляющее смирение перед неизбежным. — Не оденешься, я потащу тебя голой. — Всё тот же ровный, тусклый, ничего не выражающий голос. — Потащишь куда? — Одевайся, — повторил де Горт, словно его заклинило, и вышел, коротко предупредив, что даёт мне на сборы пять минут. Хлопнула дверь, а я так и осталась сидеть, не в силах заставить себя пошевелиться. Морока в комнате не было. Наверное, спит в гостиной на своей любимой шкуре возле камина. А я даже позвать его не в состоянии. Все попытки общаться с вейром ментально пока что были насмарку. Усилием воли заставила себя подняться с кровати и стала одеваться. В голове крутились обрывки воспоминаний о прошлой ночи, но пропускать их через себя — вот что было страшно. И больно. От них, от этих чёртовых обрывков, слёзы, нежеланные и непрошенные, наворачивались на глаза. Не хватало только расплакаться для полного несчастья. Кое-как затянув шнуровку на платье, замерла посреди спальни. Всего несколько шагов отделяло меня от двери и таящейся за ней неизвестности. Короткое расстояние в несколько шагов… Но как же сложно его преодолеть! — Готова? — Мэдок открыл дверь и отступил обратно в коридор, будто старался держаться от меня подальше. Кивнула молча. Не удержалась — оглянулась на широкое ложе, на котором провела несколько счастливых часов с мужчиной, с пылким любовником, что теперь решил примерить на себя другую роль — готовился стать моим палачом. — Пойдём, — бросил он тихо и скрылся в полумраке коридора. Оглянувшись в последний раз, я последовала за своим убийцей. Шла медленно, с трудом переставляя ноги. Они казались такими тяжёлыми, будто к обеим прицепили по пудовой гире. Их я сейчас и волочила, с каждым шагом становясь всё ближе к печальной развязке истории попаданки Лизы. Ну хотя бы не превращусь в монстра — и то хорошо. Как говорится, позитив наше всё. Хоть оставаться позитивной мне стоило не меньших усилий, чем следовать за де Гортом по лестнице и дальше во тьму холла. — Ты, наверное, задаёшься вопросом, где твой сообщник, — тихо проговорил Истинный. А у меня от этого лишённого эмоциональной окраски голоса мороз пробежал по коже. Снова. Вздрогнула, запнулась и удивлённо спросила: — Это ты о ком? Мэдок нетерпеливо обернулся, бросил раздражённо: — О вейре. О ком же ещё? — По его лицу скользнула мрачная усмешка. — Кто бы мог подумать, что моё же собственное творение отвернётся от меня ради нэймессы. В любом случае он тебе не поможет, пришлая. Никто не поможет. Ну, до этого я уже и сама дошла, своим жалким иномирским умишкой. — Может, ты его околдовала точно так же, как и меня? Ну да, ну да. Шерше ля фам, господа. — О том, что я пришлая, ты понял до того, как переспал со мной, или после? — прошипела, не сдержавшись, мечтая обрушить на металлическую башку этого живодёра стоящую в углу напольную вазу. Нет, ну как это вообще называется? Сначала он со мной вдоволь покувыркался и только после этого взялся за разоблачение. Отчего же сразу не потащил убивать? Хальгад вы, ваше всеподлючество. Самый настоящий хальгад. И мужчина на букву М. Не зря же я вас так с самого начала называла. Жаль, что потом об этом забыла. Но вот, вашими стараниями вспомнила. Ни плаща, ни тёплых перчаток он мне не предложил. Как была в платье и лёгких туфельках, так меня в стылую ночь и вытолкал. Утро действительно мало походило на утро, даже готовящееся взойти солнце ещё не успело добавить красок новому дню. Неужели я сегодня действительно умру? Грубо втащив меня в карету (а никакими другими словами описать его действия у меня язык не поворачивался), де Горт уселся напротив, и экипаж сразу тронулся. Судя по тому, с какой прытью он выскочил за ворота, Стальной опять использовал магию. Должно быть, так торопится от меня избавиться. Ждёт не дождётся, когда от меня подпитается. Ну и кто после этого из нас двоих чудовище? Так как Мэдок общаться со мной не спешил и объяснять мне хоть что-то тоже, а у меня не было ни малейшего желания молить его о пощаде (если у этого мужчины и есть сердце, то оно наверняка железное), ехали мы молча. И это молчание, его взгляд, пронзающий меня сотней кинжалов разом, толкали к отчаянному порыву — плюнуть на всё и выпрыгнуть из мчащейся на запредельной скорости повозки. Разобьюсь? Стопроцентно. Но лучше уж такая смерть, чем от руки де Горта. Наверное, что-то такое отразилось у меня на лице. Впившись в меня взглядом, хальдаг резко отчеканил: — Даже не думай, пришлая. — Что, боишься остаться без добычи и, как следствие, без подпитки? — Я бы в твоём положении поостерегся дерзить, — угрожающе сощурился этот… тип. — А то что? Убьёшь меня? Так именно это ты и собираешься сделать. И не жалко прощаться с мыслью о троне? Ни один мускул не дрогнул на лице де Горта. Если он и сожалел о том, что ему подсунули нэймессу и из-за этого он теперь уже точно останется без вожделенной короны, то виду не подал. Как сидел с самой что ни на есть отмороженной рожей, так и остался сидеть. Мудак как есть. — Я в первую очередь хальдаг и только потом претендент на трон. Ещё и чёртов патриот. Снова молчание. Долгое, мучительное, я бы даже сказала душераздирающее. Сил больше нет чувствовать на себе его взгляд и считать минуты до своей гибели. Но выбора всё равно не было. Только сидеть, ждать и надеяться, что скоро эта пытка прекратится. — Вчера во время охоты ты своими глазами видела, что тебя ждёт, — вдруг нарушил тишину де Горт. И тут меня прорвало. Испытав какой-то внутренний толчок, я страстно выпалила: — Но я ещё такой не стала! Не стала, понимаешь? Посмотри на меня! Видишь, я всё ещё человек и у меня есть шанс вернуться обратно. Домой. Теймен сказал… — Теймен — сумасшедший, а скоро и ты обезумеешь! — подавшись ко мне, прорычал Истинный. Прорычал зло и яростно, будто этот мир уже успел меня обезобразить, и сейчас перед ним находилась кровожадная нэймесса, а не та, чьё тело всего несколько часов назад он ласкал и покрывал жадными поцелуями, не в силах остановиться. — Ты просто не понимаешь, что ждёт тебя в будущем. Муки и невыносимая жажда магии, которая, если её не утолить, будет сжирать тебя изнутри! — Но… — Пойдём. Только сейчас я поняла, что экипаж остановился, что мы больше не двигаемся. Выбравшись из кареты, де Горт схватил меня за локоть и, не церемонясь, вытащил из неё, швырнув в снег. В снег, к широкому стволу дерева, которых в этом месте было как звёзд на небе. Тьма истончилась, поблекла. Растаяла серая луна, уступив место солнцу, тусклому, какому-то больному, первые лучи которого с трудом пробивались сквозь искорёженные ветви. Шерт… Опять Зачарованный лес. Как же я ненавижу это место. Ничего хорошего со мной здесь не случалось. Одни только гадости. И сейчас меня ждала самая большая и подлая гадость. — И что теперь? — Я поднялась. Отряхнула от снега юбку, вскинула голову, стараясь казаться бесстрашной. Помирать, так с музыкой! Ну, то есть не дрожа от страха. Только не перед ним. Стальной не отвечал. Стоял в нескольких шагах от меня, глядя мне прямо в глаза. А я уже, если честно, устала от этого взгляда. От всего устала. Обхватила себя за плечи руками и тихо сказала: — Что ж, давай. Делай, что собрался. У тебя настолько закостенелые взгляды, что ты даже выслушать меня не желаешь. Поставил на мне клеймо — чудовище и рад стараться. Убивай и убирайся! Не хотела, но предательская дрожь всё равно прокатилась по телу. И чёртов лес поблек, стал каким-то мутным, когда на глаза набежали непрошенные слёзы. Теперь главное не моргнуть случайно, чтобы они не покатились по щекам и не выдали моё состояние. Не показали, как мне страшно. До этого не было, а теперь вдруг стало — кинжал в руке охотника кого угодно напугает. Настолько, что если он меня сейчас… не того… я плюну на всё и малодушно разревусь. — Ну же, давай, — повторила чуть слышно, сжимая руки в кулаки. Закусила губу, из последних сил пытаясь сдержаться, но ни сил, ни выдержки во мне уже не осталось. Почувствовала, что ноги больше не держат, и слёзы, предатели, всё-таки обожгли щёки. В тот самый момент, когда хальдаг сделал порывистый шаг мне навстречу. ***** То, что его пятая наина не похожа на других его невест, да и в принципе у неё нет ничего общего с чистокровными леди Шареса, хальдаг понял уже давно. А вот правды долгое время понять не мог. Или, скорее, не хотел. Не хотел прозревать, не желал открывать глаза и видеть, кто же на самом деле девушка, выдававшая себя за Филиппу. Пришлая. Нэймесса. Чудовище, которых он выслеживал и уничтожал всю свою сознательную жизнь. Иномирянка, которую полюбил. Поначалу обманывать себя было несложно. Он старался не обращать внимания на странности в её поведении, предпочитая всё списывать иногда на недостаток воспитания, а иногда и на материнские гены. Она ведь действительно похожа на Елену. Да и глаза у неё совсем как у Натана: небесная голубизна, порой вспарываемая, что вспышками молний, мятежными всполохами. Ему очень хотелось в это верить, но… Столько лет ведь прошло. Наверное, память просто сыграла с ним злую шутку. Память и непрошенные чувства. Теперь он как никогда понимал Натана. А ведь когда-то, ещё совсем недавно, считал его безумцем. Впрочем, безумцем граф Адельвейн и остался. А теперь вот и он, Мэдок, вдруг тоже обезумел. Заболел этой девочкой, которой всё равно суждено умереть. В муках, раздираемой неутолимой жаждой, или в одно мгновение — зависело от него. Он мог прекратить эти мучения прямо сегодня, а мог продлить их, оставить её жить. На несколько недель, месяцев… Хотя бы до тех пор, пока она не начнёт безвозвратно меняться. Оставить её жить… Для этого нужно было переступить через себя, через свою природу, через всё, что он свято чтил и во что верил. С детства ему твердили — отец, наставники, все те, кто его окружали, что пришлые — чудовища, опасные и беспощадные. Безумные в своём голоде и жажде магии. Жертвы Шареса, в который они проникали через расколы между мирами. Те возникали спонтанно и так же спонтанно исчезали, будто вдруг зарубцевавшаяся рана. Пришлых пытались возвращать обратно. Когда-то. Раньше. Пытались создавать расколы с помощью магии, пока в результате таких экспериментов мир не начал сходить с ума: бесконечные землетрясения, наводнения, засухи — Шарес роптал и противился действиям хальдагов. Да и сами хальдаги, а с ними и другие маги, нередко погибали в попытке разорвать заслон между мирами. Опустошённые, падали замертво прямо во время обряда и больше уже не поднимались. В конце концов, было решено не мучить Шарес. Не подвергать опасности свой мир, не рисковать многими жизнями ради спасения одной жизни. С тех пор за пришлыми велась охота. Хальдаги расценивали за удачу, когда удавалось изловить иномирянина до трансформации. До того, когда они сами превращались в охотников, диких животных, подвластных одним лишь хищным инстинктам. Нередко неопытные нэймерры и нэймессы принимали жажду магии за физический голод. От городов они старались держаться подальше, а вот глухие деревеньки не обходили своим вниманием, уничтожая всё, что попадалось им на пути. Пришлых боялись, их ненавидели и проклинали. И ему тоже следовало её ненавидеть. Вот только чувство, что терзало его, ворочалось внутри, разрывая грудь на куски, едва ли можно было назвать ненавистью. Пока увозил её подальше от Ладерры, из последних сил боролся с желанием не сорваться на неё и не накричать. За то, что сама вдруг к нему пришла, сама толкнула его к прозрению, которому он так упорно и долго противился. Сомнений быть не могло, она почувствовала голод, иначе бы не явилась в его спальню. А он, вместо того чтобы оттолкнуть её, проявил слабость, за которую теперь ругал себя последними словами. За безумное желание, которое она в нём вызывала. Оказывается, он ничем не лучше подвластного инстинктам чудовища. Такой же… Какая-то часть хальдага хотела остаться с ней рядом, до самого утра не выпускать из объятий его чувственную красавицу, его наину. Вот только она не была его наиной, а он не был принцем из романтической сказки. Заглушив в себе это чувство, де Горт отправился к ней в спальню. Не представлял, что ищет, но всё равно упорно искал. Как дурак до последнего цеплялся за надежду, что она не Филиппа, но и не пришлая. Просто подосланная к нему аферистка, которой было велено втереться к нему в доверие, очаровать, а потом нанести удар. Но она его так и не нанесла. Возможно, из-за влечения, которое тоже начала к нему испытывать, но рассказать о себе правду ей не хватало духу. Бредовая мысль. Мэдок это прекрасно понимал, но всё равно продолжал отчаянно за неё хвататься, как утопающий за спасительную корягу. Жаль, вместо доказательств, что в его доме поселилось не чудовище из другого мира, а заурядная преступница из Шареса он нашёл книгу. Небольшой томик, обёрнутый в обложку любовного романа — страстно обнимающаяся под звёздным небом пара. Мэдок сначала даже не обратил на него внимания, но потом всё же потянулся за книгой, раскрыл посередине. Вместо любовного романа хальдаг обнаружил мемуары барона Леграта, прославленного охотника за иномирянами. В своих воспоминаниях Леграт описывал все этапы превращения пришлых в чудовищ, подробно останавливаясь на каждом признаке трансформации. Вот что по вечерам читала его наина вместо пылких историй. Можно было и дальше продолжать себя обманывать. Например, рассказать себе очередную сказку: Филиппа просто пытается узнать побольше о своей матери. Но даже у безумия есть предел. Воспользовавшись простейшим поисковым заклинанием, завязанным на одном из украшений, которое так часто на ней видел, Мэдок с лёгкостью выяснил, какие книги в последнее время читала пришлая. История Шареса и его обычаи, нэймерры и нэймессы… Почти треть его коллекции побывала у неё в руках. Но особенно хальдага заинтересовал невзрачный на вид том, в котором рассказывалось про таланты, коими обладали редкие иномиряне. И всё сразу встало на свои места. Последние фрагменты мозаики открылись его глазам, и теперь он видел полную картину того, что здесь происходило. Его наина не просто пришлая — она та, от которых Стальные лорды старались избавляться в первую очередь. Если она разовьёт свой дар, то научится управлять вейрами, превращать их в своих марионеток. Отдавать ментальные приказы и натравливать тех на своих же хозяев. А может, уже умеет? Не зря же его вейр в последнее время постоянно возле неё крутится, бегает за ней чуть ли не с поджатым хвостом. Тот, который всегда старался избегать общества людей, особенно его невест. — Или Морок такой же, как и я, идиот и сумасшедший, или уже полностью под её контролем. Но с ним я разберусь позже. Сначала — с нэймессой. Отведя вейра, сопротивляющегося, злобно рычащего (на своего хозяина и создателя!), на конюшню к Гертруде, вернулся в спальню и стал ждать пробуждения иномирянки. Можно было бы разбудить её посреди ночи, но всякий раз, делая к ней шаг, он останавливался и отступал назад. Хальдаг забыл, когда в последний раз испытывал страх, но сейчас ему было страшно. Боялся, что стоит только снова её коснуться, ощутить под ладонью нежность её кожи, и безумие окончательно пустит в нём корни. Овладеет им и больше не отпустит. Так и стоял до самого утра, не в силах отвести от неё взгляд. В этом он себе уже точно не мог отказать. И вот он везёт её на казнь, убеждая себя, что лучше сейчас, пока она не начала страдать. Пока из- за неё кто-нибудь не пострадал. Умом понимает, что так надо, так правильно, и всё равно из последних сил борется с желанием повернуть обратно. Как её зовут? Нет! Он не станет спрашивать её имя. Для него она пришлая. Опасная чужачка, от которой нужно срочно избавиться. А ведь ей шло это имя. Филиппа… Странно, но иномирянка даже не пыталась сопротивляться. Безропотно оделась, покинула его дом, точно ведомая на заклание жертва. Не хищница, а безобидная овечка. Лишь огрызнулась пару раз уже будучи в карете и напомнила, что без неё он может распрощаться с мыслью о троне. Хоть трон — последнее, о чём он сейчас мог думать. Да что там… В последнее время только эта девушка, его наказание, его проклятье, занимала все его мысли и владела всеми его чувствами. Которых стало слишком много. А от некоторых было слишком больно. Он не стал её слушать, не понаслышке зная, что Вертальд безумец. Швырнул её в снег, грубо, безжалостно, надеясь наконец увидеть в ней просыпающееся чудовище. Почувствовав, осознав, что их жизни грозит опасность, у пришлых обостряются все инстинкты, и самый главный из них — инстинкт самосохранения и слепое желание выжить во чтобы то ни стало. А эта… Поднялась медленно, голову вскинула, бесстрашно встречаясь с ним взглядом, будто королева на плахе, и застыла. Прямая и неподвижная. Ей даже в голову не пришло защищаться. А потом её взгляд скользнул по зажатому в руке Стального кинжалу, и она пошатнулась, поломанной куклой рухнула в снег. Позабыв обо всех установках и жизненных принципах, он бросился к ней. Не чтобы убить, а подхватить. Прижал к себе крепко, несмотря на сопротивление и отчаянные попытки ударить его посильнее, которые он едва почувствовал, невольно отмечая, что даже для молодой нэймессы она слишком слабая. А уж слёзы в глазах и вовсе ввели его в замешательство. Искренние, настоящие. Чудовище должно было разъяриться, попытаться напасть и дать сдачи, а не заливаться слезами. — Пусти! — прошипела она в страхе, с ненавистью, так отчётливо звучавшей в её голосе. С ненавистью настолько очевидной, что у него всё внутри перевернулось. — Лучше режь, чем души! Отвали!!! — Фи… Он осёкся, а может, это она его перебила: — Я Лиза! Не Филиппа!!! И я действительно иномирянка, но жрать никого не собираюсь! Подавись ты своей магией… — Снова толкнула его в грудь ладонью, дёрнула головой, когда он попытался коснуться её щеки, чтобы стереть очередную прокатившуюся по ней слезу. А потом озвучила то, что теперь и так было очевидно: — Ненавижу… — Добро пожаловать в клуб, — мрачно усмехнулся де Горт. — Теперь нас двое. Меня ненавидящих. Она шмыгнула носом, приглушённо буркнула: — Мне холодно. Только сейчас он осознал, что на ней одно лишь платье, а его объятия её не согревают, а только раздражают. Подхватив на руки, понёс к карете: — А теперь куда? На болото к шваррам? Предоставишь им сделать за тебя всю чёрную работу? — Домой, — коротко ответил де Горт, устраивая её, зарёванную и дрожащую, на сиденье кареты. Благо ему хватило ума не брать с собой свидетеля — кучера, а управлять экипажем с помощью магии. — Всё-таки ж-жаль расставаться с мечтой о к-короне, — стуча зубами от холода, а может, от накрывшей её истерики, швырнула в него упрёком Лиза. Лиза… Теперь он знает её имя. Оказывается, у него неплохо получается рыть себе могилу. — Я не хочу тебя убивать. — А минуту назад очень д-даже хотел, — вжимаясь в угол повозки, всё ещё дрожа всем телом, с упрёком проговорила девушка. Вздрогнула, когда он забрался за нею следом и захлопнул дверцу. Собирался снять с себя камзол, чтобы укутать её в него, но пришлая мотнула головой и, резко вздохнув, твёрдо сказала: — Не надо. Карета рванулась обратно, прочь из Зачарованного леса, к высоким стенам Ладерры. Ехали молча. Лиза продолжала дрожать и ёжиться, и по щекам её по-прежнему катились слёзы. — Ты плачешь, — не выдержав, заметил Мэдок. Попытался протянуть ей платок, но она и от него отмахнулась. — Ничего подобного! — Лиза… В ответ она на него чуть не зашипела. Как самая настоящая нэймесса. Каковой и являлась. Но об этом он пока больше думать не станет. — Не плачу я! Хальдаг мысленно застонал. Раньше с ней было сложно, а теперь будет ещё сложнее. — Тебе придётся всё мне рассказать. — Сначала ты скажи, что ты сделал с вейром? — бросила нетерпеливо, с явным волнением. Мэдок усмехнулся: — С твоей марионеткой? На лице у девушки отразилось недоумение. Или она непревзойдённая актриса, или… — В каком таком смысле марионетка? Это скорее он в последнее время мной помыкает и командует. Читай, Лиза, то, зубри это. Деспот, — закончила ворчливо. — И ты им не управляешь? Пришлая недоверчиво сощурилась: — Если научишь как, с удовольствием начну управлять. Надоело чувствовать себя объектом для дрессировки. Мэдок удивлённо вскинул брови, понимая, что ему предстоит многое узнать и понять. — Лучше давай обо всём по порядку. Как ты здесь оказалась? Лиза. Как ты заняла место Филиппы? И где настоящая Филиппа? Стерев с лица слёзы и шмыгнув носом, иномирянка тихо заговорила. Он слушал её, не перебивая, впитывая в себя каждую её фразу и чётко осознавая, что это не проделки мира, а чья-то изощрённая игра. Кто-то захотел, чтобы эта девушка стала сиротой из обители, дочерью мятежника и пришлой. ГЛАВА 13 Допрос с пристрастием, начатый в экипаже, закончился уже в моей спальне, которая сейчас мало чем походила на спальню. Нет, кровать никуда не делась, стояла себе на месте, обрамлённая тяжёлым балдахином. Но вот то, что творилось вокруг неё, едва ли напоминало привычную мне обстановку. Бардак, бедлам и погром в одном флаконе. — А это было обязательно? — осведомилась кисло, оглядывая учинённое этим металлическим вандалом бесчинство. — Я искал доказательства. — Де Горт стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки: поза точь-в-точь, как этим кошмарным утром. — Как ты познакомилась с тем типом, выдававшим себя за отца Себалда? — Ты не мог бы сначала… встать как-то по-другому? Такой ты мне не нравишься ещё больше. Удостоив меня тяжёлым взглядом, весом этак килограммов в десять, обрушившихся на мои хрупкие девичьи плечи, хальдаг оторвался от стены и опустился в кресло, предварительно смахнув с него панталоны и кружевную сорочку. Даже в белье моём нечестивец успел порыться. Ничего нет святого для этого Стального садиста. — Говори… Лиза. Почему-то он запинался всякий раз, когда собирался произнести моё имя. То ли оно ему не нравилось, то ли больше нравилось, когда я была Филиппой. — Говорю: он явился ко мне в спальню в мою первую ночь на Шаресе и начал нести какую-то ахинею про свою любимою карамельку… тьфу ты, конфетку! Которая, ну то есть Филиппа, а в её отсутствие я, должна была разделаться с тобой, когда ей (мне) это будет велено. Потом, уже в Ладерре, со мной связался его подельник. Заговорил во дворце после первого испытания… — Сможешь его описать? — нетерпеливо перебил меня хальдаг. Я покачала головой. — Я даже не уверена, мужчина это был или женщина. Улучив момент, когда я осталась одна, этот некто воздействовал на меня магией. Велел быть готовой разделаться с тобой в самом ближайшем времени, а спустя пару недель ко мне заявился Жеребчик, он же отец Сева-дальше-не помню-как, и всучил мне злосчастный кулон. — Покончив с очередным этапом исповеди, я перевела дыхание и поинтересовалась: — Как думаешь, тот, кто забросил меня сюда, и тот, кто пытался устранить тебя через Жеребчика, — один и тот же человек? — Пожалуйста, называй его Себалдом, — бросил Стальной, поморщившись, будто только что залпом опрокинул в себя стакан водки. — Вряд ли это одно и то же лицо. Фальшивый священник был уверен, что ты настоящая Филиппа. Значит, тот, кто его нанял, не в курсе, что ты пришлая. — Рейкерд? — внесла новое, на мой взгляд вполне логичное, предположение. — Он ведь тоже общался с тобой, как с Филиппой? — Де Горт посмотрел на меня в упор. Задумчиво кивнула, и хальдаг отмёл и его. Правда, тут же поспешил добавить: — С другой стороны, наш король любит многоходовые партии, так что не стоит сбрасывать его со счетов. Как бы там ни было, ты в опасности… Лиза. Тот, кто призвал тебя на Шарес, может в любую минуту тебя раскрыть. Шерт, шерт, шерт. — Или я озверею раньше, и тебе всё-таки придётся меня убить, — добавила капельку чёрного юмора в бочку с дёгтем, который уже было не разбавить никаким мёдом. Мэдок не ответил, промолчал тактично, более чем ясно давая понять, что в случае необходимости так и сделает. Прирежет там меня или задушит. Вот совсем не круто. — Извини, что ночью… хм, позаимствовала у тебя магию, — проговорила глухо, стараясь не смотреть ему в глаза. — Впредь буду сдерживать свои порывы. И больше к вам, ваше стальнейшество, ни за что не приближусь. — Пока тебе не за что извиняться. Силу у меня ты не забирала. Собиралась, но, — хальдаг негромко усмехнулся, — потом отвлеклась на другое и забыла о голоде. Даже так… Это что же получается, чтобы кого-нибудь ненароком не съесть, мне нужно налегать на секс? Ну уж нет! Я к де Горту больше не сунусь! Только не после того, как он собирался перерезать мне горло в том жутком лесу. И ему не позволю к себе сунуться. Впрочем, вряд ли светлейший лорд захочет заводить отношения с чудовищем. В дверь негромко постучались, а в следующую секунду заглянувшую было Илсе вынесло обратно в коридор грозным рычанием борца с чудовищами: — Выйди! Выгнав мою служанку, Стальной продолжил допрос. Морс на нём тоже присутствовал и был, скажу я вам, мрачнее тучи. Не то чтобы это можно было определить по выражению его морды, как-никак он собака и, когда не скалится, сложно понять, какие чувства его обуревают. Зато по его сентенциям стало всё ясно. «Жрать она пошла… А если бы не пошла, ничего бы этого не было! А я ведь спрашивал тебя, Лиза: чувствуешь голод? И что ты мне отвечала? Да ты мне нагло врала! И заметь, не в первый раз. Курица!» Кажется, меня только что понизили с цыпы до курицы, приравняв к Гертруде. А ведь Морс её, мягко говоря, не переваривает. И меня теперь тоже, получается. Печально. — С Вертальдом я попытаюсь поговорить, но я не раз и не два становился свидетелем его приступов, когда он вёл себя, как сумасшедший, коим он и является. «Никогда меня не слушает. Всё по-своему делает, а теперь Мэд считает, что я его предал. Вот и связывайся после этого с нэймессами». — Он талантливый маг, вернее, был таковым, но сейчас… «Никакого доверия у меня к тебе не осталось, как и душевного расположения!». — Да угомонишься ты или нет?! Поймав вопросительный взгляд де Горта, я торопливо продолжила: — Это я не вам, а вашей тва… творению вашему. «Ещё и ругается», — обиженно буркнул вейр. — Ты меня отвлекаешь, — попеняла ему. — Я не могу одновременно слушать и тебя, и его. — Дурдом какой-то. — Это уже Мэдок. — И не говорите, ваше бессердечие. Дурдом как есть. В глазах хальдага стало также сумрачно, как в Зачарованном лесу сегодня утром. — Я ведь остановился. — А я едва не умерла от страха. Теперь он выразительно закатывал свои потемневшие, сумеречные глаза. — В общем, Вертальда я беру на себя. А ты должна будешь рассказывать мне о малейших изменениях в своём состоянии. «Как же, расскажет она…» — Хорошо. — Хорошо, — кивнул Стальной, и в комнате воцарилась тишина. Неуютная такая, я бы даже сказала неприятная. — То, что произошло ночью… — Ничего для меня не значит, — проговорила твёрдо, почти скороговоркой. — Я уже всё забыла, чего и тебе советую. Просто я была не в себе, иначе бы мне и в голову не пришло являться к тебе в комнату. И уж тем более с тобой спать. Вот так. Он чуть слышно усмехнулся, кивнул снова. Отстранённо бросил: — Я так и понял. — А потом добавил, уже собираясь уходить и жестом подзывая к себе вейра: — Отдыхай, Филиппа. Я продолжу называть тебя её именем. Для твоей же безопасности. Теперь уже кивала я. Проводив Стального взглядом, прикрыла глаза, пытаясь справиться с пожаром из эмоций, что бушевал внутри меня, грозясь превратить в пепелище и мою истерзанную душу, и моё израненное сердце. ***** Следующие несколько дней прошли как в тумане. И я, и другие наины безвылазно сидели дома, готовились к Ледяному балу. Вернее, готовились любительницы местных дворцовых тусовок, а я лишь создавала видимость подготовки, старательно делала вид, что тоже с нетерпением жду этого знаменательного события. Но на бал мне было глубоко наплевать, начхать и поло… В общем, он совершенно не занимал мои мысли, чего не могу сказать о возвращении на Землю и… Мэдоке. Как ни боролась с собой, не думать о нём не получалось. Чтобы снова не плодить в нестройных рядах невест обиду и зависть, разлюбезный жених пригласил госпожу Лендерт к нам всем. Задачка портнихе предстояла непростая: за какую-то неделю пошить аж пять бальных платьев. Амалира, по-прежнему чувствовавшая себя в долгу перед хальдагом за спасение её детей, храбро приняла заказ и теперь вместе с помощницами работала не покладая рук в своей мастерской. Время от времени приезжала на примерки или чтобы обговорить детали туалетов. Я со всем соглашалась, мне всё нравилось. А вернее, мне всё было безразлично. В отличие от других наин меня не интересовало, сражу ли я своей неземной красотой всех придворных или потеряюсь в толпе. Я бы предпочла потеряться и не привлекать к себе внимание. Уже напривлекалась. Насколько я поняла, для участниц садистской Охоты испытания закончились, а вот для её участников они продолжались. Мэдок постоянно куда-то мотался, всё где-то пропадал целыми днями, доверяя нашу безопасность своей охране. Возвращался поздно вечером: уставший, с болезненной синевой под глазами, выжатый до предела. Порой мне даже хотелось, чтобы он не дошёл до финального сражения. Тогда не будет очистительного огня Ильсельсии и неравной битвы. Пусть и ментальной, но что-то мне подсказывало, что та окажется пострашнее физического столкновения. Не хватало ещё, чтобы де Горт повторил судьбу наследника Рейкерда. Я старалась избегать общества Стального. Во-первых, чтобы не бередить себе душу и сердце, во- вторых, решила, что разумнее всего быть тише воды, ниже травы. Другими словами, сидеть в своей комнате и не отсвечивать. Морс больше со мной не занимался, и где-то в глубине души я скучала по его лекциям. Больше не было пусть и ворчливых, но дельных замечаний, толковых советов, интересных и полезных историй, а главное, не было телепатических тренировок. Он избегал меня точно так же, как я де Горта, делал вид, что между нами всё кончено. Жестокий. Я сама как могла пыталась тренироваться, упрямо надеясь, что в самом недалёком будущем всё же научусь общаться с вейрами, при этом не раскрывая рта. Зачем мне это было надо, я и сама не знала. Но тренировки помогали отвлечься. Не думать о будущем. Таком туманном, зыбком и непредсказуемом. Правда, без вейра тренироваться было непросто, если не сказать невозможно, поэтому я рискнула сунуться к Гертруде. Та, к счастью, не выгнала меня из своей вейрюшни, а великодушно выслушала и согласилась со мной практиковаться. «Назло Морсику, — хихикнула птица-лев у меня в голове. — Его потеря — моё приобретение. Мне здесь, знаешь ли, бывает скучно». — Извините, что раньше к вам не заглядывала, — покаялась я. — Если честно, я вас немного побаиваюсь. Вы такая… большая. Гертруда склонила надо мной свою гигантскую морду с таким острым клювом, что у меня при виде него неприятно засосало под ложечкой. «Во-первых, девочка, перестань мне выкать, так я чувствую себя старше, чем я есть на самом деле. Мне ведь недавно пять лет исполнилось. Да я буду помоложе тебя, красавица! В отличие от старичка Морока. Во-вторых, в меня Мэдок вложил все свои самые лучшие качества. Хороших людей и даже пришлых, — посмотрела на меня, как мне показалось, с хитринкой, — я не обижу. Это с Мороком он просчитался. Сама понимаешь, первый блин комом. К тому же на ошибках учатся». Тоже ревнует хозяина. Получив от Гертруды добро, я стала заглядывать к ней каждый день в отсутствие де Горта. Время летело незаметно. Я училась, общалась со сказочной птицей, отвлекаясь от этого полезного дела на сон, совместные с другими наинами завтраки-обеды и примерки бального туалета. Кажется, невесты догадались, что между мной и нашим Стальным женихом кошка пробежала. Или скорее пронеслась стая гепардов, растоптав те невольные чувства, что я по глупости начала к нему испытывать. У Паулины такое положение вещей вызывало дикий восторг, Винсенсия тоже выглядела довольной (особенно когда хальдаг бросал на меня хмурые взгляды). Марлен и сама тоже хмурилась, явно пытаясь понять, что между нами произошло и, скорее всего, догадываясь, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Одель недоумевала и при каждой встрече спрашивала: всё ли у меня в порядке. — Ты в последнее время такая подавленная. — У меня всё замечательно, — слабо улыбнулась белокурой невесте. — Просто наша распрекрасная Филиппа понимает, что ей ничего не светит с Мэдоком, вот и куксится, не способная что-либо с этим поделать, — не замедлила брызнуть ядом в мою сторону рыжая завистница. — Можно подумать, тебе здесь что-то светит, — хмыкнула не в меру прямолинейная Марлен. — Только не после твоих недавних выходок. — Это мы ещё посмотрим. — Паулина дерзко вздёрнула подбородок. — За время Охоты я показала неплохие результаты, да что там неплохие… Отличные! Я представительница древнего и всеми почитаемого рода, из меня получится идеальная Платиновая королева, как и из Мэдока — Каменный король. Когда придёт время выбирать, он это поймёт. — Ты так говоришь, будто все другие невесты его всемогущества повылезали из сточной канавы, — фыркнула Винсенсия, явно горя желанием запустить во вредину булочкой. Ну или метнуть в неё из- под кофейной чашки блюдце. Очередное выяснение, кому достанется пожива в лице герцога, прервалось появлением этого самого герцога. Было раннее воскресное утро. Завтрак в самом разгаре. Днём мы ожидали госпожу Лендерт с уже готовыми платьями, а вечером ожидали нас — на Ледяном балу в королевском дворце. Снова средневековые танцульки, снова перемывание косточек соперницам и… липкие взгляды Рейкерда. Впрочем, надеюсь, в этот раз он обойдёт меня своим вниманием. Да может он уже забыл о моём существовании. Было бы неплохо. Вот только я уже успела понять, что неплохого в моей жизни в последнее время было до безобразия мало. А вот плохого ещё на несколько жизней хватит. ***** Платья в сопровождении госпожи Лендерт прибыли около четырёх. Я как раз заканчивала с банными процедурами, втирала душистый бальзам себе в кожу и всё думала о своём состоянии, а также о шатком и очень нестабильном положении в доме герцога, да и в целом на Шаресе. Где-то после обеда во мне опять заворочалось это непонятное чувство: вроде бы только поела, а аппетит опять просыпается. Мне явно не хватало вкусного десерта в виде магии, но сунуться к Мэдоку с этим признанием я не решалась. Хоть он и просил докладывать ему обо всех метаморфозах, что будут со мной происходить, но заявиться к нему с заявлением «дай поесть»… Нет, Лиза, это не лучшая идея. Вдруг вместо поесть он даст мне кинжальчиком под рёбра. Или предложит подлечиться сексом. А я категорически не согласна ни на кинжальчик, ни на секс. К тому же он и так ослаблен всеми этими испытаниями, на носу Дар-ха-Раат и огненный ритуал. Для полного счастья ему ещё голодной нэймессы сейчас не хватало, которая начнёт, как наркоманка, тянуть из него последние силы. Нетушки, не хочу я становиться причиной его поражения. До этого ведь как-то справлялась с голодом, справлюсь и сегодня. Главное, чтобы на балу у меня не случилось внезапного помутнения, как той злосчастной ночью, и я ненароком не закусила кем-нибудь из участников Охоты. Например, графом Варежкой или де Стоуном. А ведь есть ещё и Доун, у которого силищи не меньше, чем у де Горта. Занятая размышлениями о самом главном сопернике Мэдока, вызывавшим во мне живейший магически-гастрономический интерес, я переместилась в спальню, в которой меня уже дожидалась портниха. — Здравствуйте, госпожа Лендерт, — с улыбкой поприветствовала Амалиру, гадая, а остались ли ещё с завтрака булочки. И рогалики с ежевичным джемом. Велев Илсе сгонять за жизненно необходимой мне сдобой, перевела взгляд на готовый наряд, аккуратно разложенный на постели. Платье вышло что надо: из серебристой парчи, оттенённое на сгибе локтей чёрным кружевом. Оно же подчёркивало глубину выреза и, в общем-то, на этом всё. — Как вы и просили, леди Адельвейн, ничего лишнего, — с оттенком печали в голосе сказала модистка. — Отлично! Спасибо, Амалира. В нашу последнюю примерку я попросила сократить вдвое количество кружавчиков и отпороть от лифа все драгоценные камни. Достаточно и того, что сама по себе ткань блестит и переливается. А я хоть и собираюсь на новогоднее празднество, но всё-таки не в качестве обвешанной мишурой ёлки. — Желаю вам чудесной ночи, леди Адельвейн, — уже прощаясь со мной после финальной примерки, проговорила портниха. — И вас с наступающим, — поздравила я эту душевнейшую женщину и опустилась в кресло возле туалетного столика. Наступал этап причёски и рогаликов с чаем. Пока Илсе занималась моими волосами, я занималась рогаликами. Каждая вкуснятина, которую клала себе в рот, сопровождалась скорбным вздохом. Не моим, а камеристки. — Моя леди, но ведь корсет… — Не напоминай, Илсе, — едва не простонала я, отлично чувствующая себе в сорочке и панталонах, без удавки на талии, в которую скоро придётся обряжаться. — Я к тому, что на балу каких только не будет кушаний. Вы бы сейчас повоздержались… — Всегда считала, что воздержание (неважно какое) вредно для здоровья. Служанке оставалось только продолжать горько вздыхать и колоть меня осуждающими взглядами, которые я ловила в зеркальной глади. Закончив укладывать мне волосы в нарядную причёску, Илсе добавила моему лицу красок с помощью лёгкого макияжа, после чего предложила одеваться. Я с тоской покосилась на заранее приготовленный моей камеристкой корсет, но надеть его не успела. В дверь постучались, а спустя мгновение в комнате нарисовался его всемогущество герцог. — Оставь нас ненадолго, — велел он Илсе, и та тут же бесшумно выскользнула в коридор, оставив меня один на один с Истинным. — Привет, — кашлянула я, когда молчание затянулось, а взгляд Стального переместился с моего лица на мою сорочку, полупрозрачная ткань которой не оставляла простора для фантазии. И куда халат подевался… Огляделась в поисках халата, ну то есть домашнего платья (так оно здесь называется), и снова поймала на себе взгляд хальдага. Глубокий, волнующий, разжигающий во мне сильнейшее желание… поклянчить у него магию. Видимо, рогаликов оказалось мало. — Ты как? — наконец изволил проговорить он. — Нормально. А ты? — Тоже неплохо. — Хорошо. — Хорошо. Какой всё-таки конструктивный у нас получается диалог. После того, как он узнал обо мне правду, между нами ощущалась такая неловкость, от которой хотелось где-нибудь вздёрнуться. Вот и сейчас я не знала, куда деть взгляд, что сказать и как вообще себя с ним вести. Жутко неудобно и неловко. — Думаю, мне уже пора одеваться. — Я пришёл узнать о твоём состоянии. Мы сказали это одновременно, а потом я тихонько сглотнула появившийся в горле ком волнения и прошептала: — Я же говорю, всё в порядке. Нет подвижек с Тейменом? Хальдаг мрачно усмехнулся: — Оказывается, с ним не так-то просто пересечься и уж тем более остаться наедине. Думаю, сегодня в разгар бала это наконец будет возможно. Надеюсь, я смогу понять, что за клятву и кому он дал. Это бы нам очень помогло. Да, это бы помогло. Кивнула, вздохнула тяжело, закусила губу и услышала тихий, напряжённый голос де Горта: — Лиза, я же вижу, с тобой что-то не то. А я просил тебя быть со мной откровенной. Называет меня моим настоящим именем? Плохо дело. Может, всё-таки подлечиться сексом? Всё лучше, чем кинжал в сердце. Понимая, что так просто он не отстанет (и ведь явно что-то, не в меру проницательный, подозревает!), чуть слышно призналась: — Я бы… не отказалась от пары капель магии. Замерла, широко открытыми глазами глядя на Стального лорда. Ожидая его реакции и его решения, а может, приговора. Реакция его всемогущества меня слегка удивила. Мэдок сосредоточенно кивнул, а потом сделал ко мне несколько быстрых шагов. К счастью, не чтобы придушить свою проблему, геморрой и головную боль в одном флаконе. Меня то есть. Вместо этого протянул мне руку, предлагая подняться с кресла, и сказал, гипнотизируя внимательным взглядом: — Рано или поздно это должно было случиться. Сегодня дворец будет полон хальдагов. Слишком много источников магии, слишком серьёзное для тебя искушение и испытание. Будет лучше, если я поделюсь с тобой силой. И тогда во время бала не пострадает ни один граф Варежка. — Спасибо. — Я даже попыталась ему улыбнуться, хоть не уверена, что у меня это получилось. Разве что улыбка вышла очень грустной. А потом спросила: — Как это вообще работает? Что мне нужно… делать? Пальцы де Горта, сильные, тёплые, на удивление мягко скользнули по сгибу локтя, прошлись по плечу незатейливой лаской-поглаживанием, а спустя мгновение я услышала его вкрадчивый шёпот: — Для передачи силы нужна близость. Меняясь, пришлые не понимают, как забирать магию, действуют на инстинктах, принимая жажду силы за физический голод. Он будто успокаивал меня, а может, ждал, пока я расслаблюсь. Когда перестану чувствовать себя одним сплошным комком нервов, перестану бояться. — Оттого очень часто их жертвы оказываются растерзаны. А вот эта фраза, пусть и произнесённая бархатным, гипнотическим голосом, снова заставила меня напрячься. Мэдок это почувствовал, мягко огладил плечи и, глядя мне прямо в глаза, проговорил с улыбкой: — Но я не предлагаю тебе кусать меня, Лиза. Достаточно будет и поцелуя. Ты ведь чувствуешь во мне силу? Я неуверенно кивнула, и он добавил: — Тогда постарайся расслабиться, выбрось из головы всё лишнее. Сосредоточься на мне и на своих ощущениях. — Что, если… я не смогу остановиться? Если честно, это пугало больше всего. Я боялась потерять над собой контроль и навредить ему, сделать больно. Тогда уже точно стану одной из тех, на кого он всю жизнь охотится — жадным до чужой магии чудовищем. — Если потребуется, я сам тебя остановлю. — М? И снова это улыбка на резко очерченных губах, к которым он предлагает мне прикоснуться. И я уже, кажется, не против и вовсе не из-за голода, а просто… Просто потому что мне этого безумно хочется. — Я тебя не обижу. Обещаю. Готова? Не уверена, что к такому можно быть готовой (не к поцелую, а к превращению в вампира), но Мэдок прав: лучше это сделать здесь и сейчас за закрытыми дверями спальни, чем я наброшусь на кого- нибудь во время праздника. В голове шумело всё сильнее, всё сильнее хотелось ощутить на своих губах вкус его поцелуя и… вкус его силы. Будто кто-то невидимый толкнул меня в его объятия. Прикрыв глаза, я позволила Стальному приникнуть к моим губам в долгом, сладостном, невозможно желанном поцелуе. Чувственном и таком глубоком, когда не понимаешь, то ли ты выпиваешь из него силу, то ли он пьёт, хмелея, твоё дыхание. Сейчас мы оба хмелели. Он целовал, обхватив моё лицо ладонями, а я наслаждалась этими прикосновениями, этой сладостью, этим огнём, что растекался по моему и его телу. Млела от ласк его языка, горела желанием не останавливаться, даже на короткий миг не разрывать эту умопомрачительную связь. Безумно сладко, безумно хорошо, но… Заполошный удар сердца, и я ощутила неприятную горечь у себя на языке. Вязкую и тошнотворную, от которой всё внутри скрутило в болезненном спазме. Оттолкнув от себя хальдага, рванула в ванную. Почти наощупь, ничего не видя — перед глазами всё расплывалось и двоилось, будто на картинку окружающего мира плеснули чернилами. Самый обалденный поцелуй в моей жизни закончился так… так… Короче, это даже не описать. Давно я не обнималась с фаянсовым другом. Пришлось попрощаться и с рогаликами, и с булочками, и даже с обедом. Гадость-то какая… При воспоминании о полынной горечи, растёкшейся по нёбу, всё внутри тут же просилось наружу. Хотелось поскорее вытолкнуть из себя эту дрянь, перестать чувствовать всё то, что чувствовала минуту назад. Стальной был рядом, хоть я и просила его подождать за дверью, потому что леди, обнимающаяся с унитазом, — не самое романтическое зрелище, особенно после того, что между нами только что произошло. Но он вышел лишь затем, чтобы наполнить бокал водой и протянуть его мне, когда я вскинула на него взгляд. — Так и должно быть? — Выпила воду залпом, с горем пополам поднялась, поддерживаемая хальдагом. Зацепившись взглядом за отражение в зеркале, невольно скривилась. Бедная Илсе. Так старалась превратить меня в писаную красавицу, и на кого я теперь похожа? Цвет лица реально что у иномирянки после «лёгкой трансформации». Разве что бельма на глазах не хватает да острых клыков. — Не должно. — Стальной хмурился и, кажется, был сбит с толку нетривиальной реакцией моего иномирского организма. — Нэймессы питаются силой, а не отторгают её. — Должно быть, я бракованная нэймесса, — пробормотала, сдёргивая с золочёной ручки полотенце. Смочив его в прохладной воде, обтёрла им лицо и с облегчением выдохнула. — Пойдём, тебе надо прилечь. Мэдок проводил меня обратно в спальню, заботливо уложил в кровать. Сам опустился рядом, ладонью, обжигающе-горячей, коснувшись моего лба. — Тошнит? — Уже нет. — Я облизала пересохшие губы, отрывисто вздохнула. — Я что-то не так сделала? Хальдаг покачал головой: — Наоборот, всё так. Ты расслабилась, открылась. Но стоило мне начать делиться с тобой силой, как ты оттолкнула меня и побежала в ванную. По какой-то причине ты не смогла её принять. — Мне вдруг так противно стало. — Я даже поёжилась, вспоминая свои недавние ощущения. — Если честно, не припомню, когда меня в последний раз так выворачивало. На губах Стального появилась задумчивая усмешка. — Загадкой больше, загадкой меньше — в нашем случае уже без разницы. В нашем… Он поднялся, прежде чуть сжав мою ладонь. Мимолётное прикосновение, почти незаметное, но я продолжала чувствовать тепло его пальцев, даже когда он уже был от меня далеко. — Илсе принесёт отвар, который придаст тебе сил. К сожалению, я не могу оставить тебя дома. По приказу Рейкерда все участники Охоты и их наины должны быть сегодня во дворце. Я тяжело вздохнула: — Раз приказал, значит, будем. Хальдаг ушёл, я откинулась обратно на подушки, бездумным взглядом уставившись на лепные завитки, кокетливо обрамлявшие хрустальную люстру. Ну вот что со мной не так? Даже магией подзаправиться по-нэймессовски не получается. Лучше бы продолжала закидываться рогаликами. Или физическими упражнениями немного поотвлекалась. Уверена, нам бы обоим понравилось. ГЛАВА 14 При виде меня, безжизненно распростёртой на кровати, Илсе всплеснула руками. К счастью, ей хватило ума, прежде чем это делать, поставить поднос с чудо-отваром на столик, и только потом изливать на меня свои эмоции. — Ох, моя леди, отчего же вам вдруг сделалось плохо? У вас ведь было хорошее самочувствие. И аппетит здоровый… Скорее, нездоровый и ненормальный, но не признаваться же в этом служанке. — А ещё снадобье, — задумчиво протянула Илсе. Что-то прикинула в уме, губу глубокомысленно закусила, после чего добавила, преисполненная энтузиазмом: — Моя госпожа, а вдруг… Вдруг вы в положении? Согласна, что я в положении (крайне щекотливом и интересном), но только не в том, на которое, смущённо улыбаясь, намекает моя камеристка. С ночи потрясений и дивных открытий (потрясений для меня и дивных открытий для Истинного) прошло чуть больше недели. Для токсикоза как-то рановато. Ну или я чего-то в этой жизни не понимаю. Вместо ответа я потянулась за бокалом и залпом опрокинула в себя резко пахнущее травами снадобье. Опрокинула, скривилась и продолжила лежать, наблюдая за вознёй всполошенной служанки и чувствуя, как в голове начинает проясняться. Хорошие травки. Из спальни Илсе меня не выпустила, пока не поправила мне причёску, а вот придать моему лицу ярких красок не смогли даже румяна. — Всё равно бледная, — вздохнула она расстроенно, возвращая на столик жестяную коробочку, а потом как будто о чём-то вспомнила. — А знаете что? Сейчас! — С этими словами Илсе ринулась к сундуку, в котором хранились шали, перчатки и прочие милые женскому сердцу аксессуары. Выудив из деревянного монстра чёрный кружевной веер, протянула его мне. — Предлагаешь мне почаще им прикрываться, чтобы не пугать окружающих? Служанка густо покраснела: — Это на случай… если вам вдруг станет жарко. Я слышала, резкие перепады температуры для беременных обычное дело. — Я не беременна! Наверное, мой ответ прозвучал слишком резко. Илсе вздрогнула и чуть слышно закончила: — А также перепады настроения. Справившись с желанием зарычать, выхватила у неё муфту и плащ, и в самых растрёпанных чувствах пошлёпала на первый этаж. Все невесты Стального, проявляя чудеса пунктуальности, уже успели спуститься в холл и только его всемогущество почему-то опаздывал. Меня встречали молчанием. Гробовым таким, давящим, если не сказать способным раздавить всмятку. Судя по молниям в глазах Паулины, обряженной в роскошное платье из снежно-голубого шёлка, она бы с удовольствием сейчас меня раздавила. Да и остальные невесты выглядели не лучше. Ну то есть выглядели они замечательно, но вот взгляды этой обвешенной драгоценностями банды откровенно пугали. — Леди, вы сногсшибательны! — Я честно попыталась разрядить обстановку, заряженную, что снайперская винтовка. К слову, эта была чистейшая правда, леди действительно выглядели сногсшибательно. Было видно, что Амалира постаралась на славу. Одель сегодня блистала в пышном белоснежном наряде, лиф которого щедро усыпали прозрачные камни. Винсенсия остановила свой выбор на кремовом атласе, а Марлен, как и я, предпочла всем остальным тканям серебристую парчу. На мой комплимент наины никак не отреагировали, хоть могли и вспомнить о приличиях и сказать, что я сегодня тоже симпатяга. Но они так ничего и не сказали. Стояли и смотрели на меня, будто сами вдруг стали снайперскими винтовками, готовыми разрядить в меня свои обоймы. А ведь за обедом всё было более-менее нормально — Полька по привычке брызгала ядом, Одель беспокоилась о моём состоянии, Винси и Марлечка традиционно молчали — и вот на тебе. Дуэль на взглядах прервало появление герцога. Одарив каждую дежурным набором металлического джентльмена: взгляд, улыбка, комплимент, он пригласил нас на улицу к заранее поданным экипажам. В какой-то момент мне показалось, что он собирается ехать вместе со мной и блондинкой, которую опять пришлось в карету запихивать. Но видимо что-то такое отразилось у меня на лице: вместо того, чтобы самому расположиться в экипаже, Мэдок засунул в него Паулину, после чего приказал вейру составить нам компанию. Наверное, на случай если мне захочется закусить его избранницами. Дог повиновался, но с явной неохотой. Никогда не видела, чтобы он так лениво трусил по дорожке. В карете улёгся от меня подальше, предпочтя белоснежные юбки Одель всем остальным юбкам и подстилкам. Наина горестно повздыхала, но протестовать, как это водится, не отважилась. Вместо этого уставилась на меня немигающим взглядом, на пару с Паулиной. — Что? — наконец не выдержала я. Невеста номер три недовольно поджала губы, номер один скривилась и выцедила: — Моя служанка видела, как твоя относила тебе отвар Аххра. — И что? — Я даже нахмурилась, пытаясь понять, в чём меня на этот раз обвиняют. — А то, что его дают или больным, или беременным, чтобы вернуть силы. Больной ты не выглядишь, вон с каким аппетитом ела за обедом… И сдался им всем мой аппетит. — А значит, ты беременна, — поставила рыжая мне диагноз и выразительно замолчала. И эти туда же… Только такого счастья, как мнимая беременность, в наличие которой все будут стойко уверены, мне сейчас не хватало. — Это ничего не значит, и я не беременна, — повторила терпеливо. Но они меня как будто не слышали. Одель продолжала дуться, всем своим видом показывая, что пятая невеста играет не по правилам. В то время как Полька всё ворчала: — А ведь Мэдок должен был предохраняться. Все хальдаги предохраняются, потому что дитя вне брака… Ты его точно околдовала! — И теперь у него просто не останется выбора, кроме как сделать тебя своей первой женой! — с обидой в голосе воскликнула блондинка. Морс широко зевнул, и у меня появилось непреодолимое желание последовать его примеру. Зевнуть, а потом отключить мозг. До самого дворца Рейчика, только чтобы больше не слышать этот бред. Вообще, их претензии заботили меня меньше всего. Куда больше меня волновал Морс. Тема беременности нэймессы — это же какой простор для фантазии! Тут есть где поострить, поязвить и поприкалываться. Но вейр молчал. Как будто я окончательно стала ему безразличной. «Морс, ну перестань», — стараясь не обращать внимания на перешёптывания этих вредительниц, проговорила я в мыслях. Понимала, что он всё равно меня не услышит, что всё бесполезно — я ведь так и не преуспела в освоении телепатической связи. Но от этого желание высказаться меньше не становилось. Пусть даже и мысленно. «Я не была до конца с тобой откровенной, потому что боялась. Да и сейчас, если честно, всё ещё боюсь. Его, тебя, а себя особенно. Очень переживаю, что из-за меня вы можете пострадать. Мне жаль, что я тебя обидела. Мне жаль, что всё так вышло. Если бы можно было вернуться назад, я бы рискнула, доверилась тебе раньше. Ты ведь защищал меня, помогал, даже несмотря на то, кто я, и вот как я с тобой обошлась. Мне бы очень хотелось, чтобы ты меня сейчас услышал. Но, как оказалось, из меня паршивая нэймесса. Даром толком пользоваться не умею, магию забирать тоже. Но если бы произошло чудо, и ты бы меня всё-таки услышал, я бы сказала, как сильно по тебе скучаю и что мне не хватает такого замечательного (пусть временами и вредного) друга, как ты». Паулина и Одель продолжали сверлить меня полными неприязни взглядами, а я смотрела то в окно, то на вейра. Взглянув на него в очередной раз, апатично лежащего на полу кареты, вздохнула и снова уставилась в окно, стараясь отвлечься от горьких мыслей видами праздничной столицы. А потом услышала: «Как же, скучала она… Так скучала, что дни напролёт с Тру торчала, в телепатии упражнялась. С горя и тоски — не иначе. Ты, цыпа, зря времени не теряла. Быстро нашла мне замену, а теперь ещё и ломаешь тут комедию! Женщины… Нет больше у меня в вас веры!» — Ты меня слышишь?! Я тут же прикусила язык, но поздно. Наины замерли, недоумённо хлопая глазами. «Ой, цы-ы-ыпа-а-а-а, — осуждающе протянул вейр. — Почему бы тебе сразу не признаться, кто ты такая? Подведёшь ты под монастырь моего мальчика, как пить дать подведёшь». С этим было сложно не согласиться. Но как прикажете держать себя в руках, когда тут такое творится?! Он слышит мои мысли! Слы-шит! Столько усилий, невыносимо долгих часов тренировок, когда уже казалось, что у меня от напряжения вот-вот вскипит мозг, и ничего! Не получалось и всё тут! Я думала, что все старания насмарку, что просто время бесцельно убиваю, но оказалось, что нет, толк от прилежной учёбы всё-таки есть. Не терпится обрадовать и поблагодарить Гертруду, ведь если бы не она, я бы так и осталась неполноценным телепатом. Хватит и того, что я неполноценная нэймесса, не способная забирать чужую магию. Даже как-то обидно из-за этого. Совладав с эмоциями, постаралась спасти положение и быстро проговорила: — Я хотела сказать, что вас услышала и повторяю в сотый и последний раз: я не беременна. — Но у тебя с ним уже всё было? — ревниво сверкнула глазами блондинка. Благо ответить я не успела — остановилась карета. Тотчас же подскочил лакей, чтобы помочь нам из неё вытряхнуться. «Ладно, потом договорим, цыпа. Я блокируюсь, поэтому в ближайшее время ты от меня больше ничего не услышишь. И впредь будь осмотрительнее. Нам с Мэдом ещё королевством править. А из- за тебя мы имеем все шансы закончить на плахе». Наградив меня уничижительными взглядами, невесты-соперницы грациозно выпорхнули из экипажа. Я вышла за ними следом и мысленно присвистнула. Сегодня Каменный дворец можно было смело переименовать в Бриллиантовый. Даже мне, ничего не смыслящей в магии, стало ясно, что королевскую резиденцию тугим коконом оплетают иллюзорные чары. Некогда блеклый серый камень мерцал и переливался, как грани драгоценного камня. В них отражались крупные яркие звёзды и луна, посеребрившая мощёную дорогу, что вела к ступеням парадного входа. — Ах, как же я ждала этого вечера! — счастливо выдохнула Одель, настроение которой при виде всего этого сказочного великолепия резко скакнуло вверх. Внутреннее убранство королевской резиденции тоже не подкачало. Сегодня здесь было вдвое меньше свечей, отчего повсюду, куда ни глянь, царили тени и полумрак. По холлу растеклась фиолетовая дымка чар, стирая лица, раскрашивая в сумеречные тона роскошные туалеты королевских подданных. Даже голоса гостей и придворных сегодня звучали как-то по-особенному. Тихие, мягкие, приглушённые, они находились в полной гармонии с таинственной обстановкой. Время от времени в этой волшебной дымке проскальзывали крошечные искры. Смотрелось очень красиво, гипнотически, и я на несколько минут выпала из жизни. В себя пришла уже в тронном зале, тоже окутанном полумраком. Покатые своды и стены мягко мерцали, добавляя ещё большей нереальности всему происходящему. — Маги постарались на славу, — донёсся до меня голос Винсенсии, в котором отчётливо звучали восторженные нотки. — Здесь так красиво. Уверена, это будет чудесный вечер! Главное, чтобы его величество не вспомнил ещё о какой-нибудь аморальной традиции и не позвал меня играть с ним в шахматы на желания или того хуже — на раздевание со всем отсюда вытекающим. Сегодня король и королева не заставили себя ждать. Появились, как обычно, рука об руку и величаво прошествовали к трону. Даже в скупом свете редких свечей Трияна блистала так, словно была звездой, свалившейся с неба и непонятно каким образом принявшей облик прекрасной молодой женщины. Ну то есть женщина уже давно была пенсионеркой, но выглядела, как всегда, отменно. Интересно, сколько лет подряд она празднует свои двадцать пять? Когда с реверансами и расшаркиваниями было покончено, Рейкерд обвёл подданных внимательным взглядом и проговорил звучным, полным силы и властного обаяния голосом: — Сегодня мы будем отмечать сразу два события: прощаться с минувшим годом и чествовать самых сильных и выдающихся Стальных лордов Харраса, в руках одного из которых в скором времени окажутся наши судьбы и будущее нашего славного государства. — Прижав ладонь к груди, король чуть заметно склонил голову, отдавая дань уважения участникам Охоты, и продолжил: — Уверяю вас, мне не доставляет ни малейшего удовольствия расстраивать других претендентов и их избранниц в такую ночь, но я и старшие лорды решили, что так будет правильно — чествовать сегодня самых достойных. Сейчас я назову имена счастливчиков, ещё на один шаг приблизившихся к такому желанному для многих призу — Каменному трону. В скором времени они сойдутся в древнем сражении — ментальной битве Дар-ха-Раат, которое и покажет, кто из них больше других достоин престола. Даже полумраку оказалось не под силу скрыть эмоции де Горта. Заметила, как на лице хальдага обозначились желваки, как затрепетали ноздри, когда он глубоко вдохнул, ожидая судьбоносного вердикта. А ведь Морс прав. Не я одна в опасности. Мэдок тоже вполне может лишиться не только заветной мечты, но и жизни. Если хальдаги узнают, что я пришлая… У-у-у, как же не хочется, чтобы Стальной потерял из-за меня голову! В буквальном смысле не хочется. А вот в переносном пусть теряет себе на здоровье. Зацикливаться на этой совершенно лишней сейчас мысли я, к счастью, не стала, отвлёк король. — Готовы услышать имена двух сильнейших хальдагов Харраса? — с азартом выкрикнул он. Публика взбудоражено зашепталась. Я затаила дыхание, считая секунды до того, как этот столетний интриган наконец перестанет нас истязать. С одной стороны хотела, чтобы прозвучало имя Мэдока, а с другой, наоборот, молила высшие силы, чтобы для него всё закончилось уже сегодня. Тогда не будет очищающего пламени и ментального поединка. — Лорд Доун, подойдите. Сердце застучало в груди быстро-быстро. Ну вот и первый счастливчик… Зажмурилась, не в силах справиться с волнением, и услышала второе имя. — Лорд де Горт, — призвал Стального король. Шёпот усилился, беспокойной рябью пробежал по залу. — Ох, как же это волнительно! — пискнула у меня за спиной Одель. — И ожидаемо, — усмехнулась Поля, вот только особой радости в её голосе я не услышала. Шварра ты недобитая. Стальные приблизились к трону и слаженно, будто весь день вместе репетировали, поклонились Рейкерду и Трияне. В этом синюшном полумраке было не разобрать, какие эмоции испытал король, глядя на ненавистного хальдага. Наверняка в своих мечтах снова и снова макал его в очистительное пламя. Недобитый ты шварр. По голосу Рейкерда тоже особо понятно не было, что он сейчас чувствует. Сегодня его величество были само благодушие. — В этот раз совет хальдагов решил разнообразить финальное испытание и… — Король сделал паузу, из которой стало ясно, что после нововведений совета ситуация для Мэдока станет патовой. — И совместить его с боем на булавах. И лорд Доун, и лорд де Горт отменно владеют этим оружием. Уверен, им удастся впечатлить нас снова, и тогда уже точно новым королём станет сильнейший из сильнейших! Шёпот усилился, быстро переходя в возбуждённый гул. — Ох… Теперь уже охала Марлен, хотя обычно она скупа на эмоции, особенно на так любимые Одель ахи- вздохи. — Это что-то очень плохое? — спросила я, скосив на четвёртую невесту взгляд. — Будет непросто совершать ментальные атаки и вместе с тем атаковать противника материальным оружием. Так же, как и защищаться. Обоим лордам понадобится вся их сила, чтобы выстоять и не погибнуть. Или не сойти с ума. — Марлен запнулась, а потом быстро завершила: — К счастью, Мэдок не уступает по силе Рагнеру, и шансы у них равны. Вот только шансы равными не были. Марлен просто не знает про очистительную дрянь, в которой его оборзевшее величество планирует искупать нашего жениха. Вот почему он такой довольный! Булыжный гадёныш. Обоим участникам ничего не оставалось, кроме как поклониться, принимая волю правителя и старших хальдагов-извергов. К сожалению, на этом сюрпризы не закончились. Не успели Стальные выпрямиться, как Рейкерд продолжил: — А чтобы разнообразить и этот вечер тоже, предлагаю каждому лорду пригласить на танец одну из наин соперника. Герцог де Горт, с которой из прекрасных невест маркиза Доуна вы желаете танцевать? Идите, выбирайте, хоть это будет непросто. Все невесты маркиза редкие красавицы. То же самое могу сказать и об избранницах нашего герцога, — окончательно рассиропился Рейкерд. — Прошу, господа, ну же, не томите нас! И снова одна из наин ахнула, правда, я не успела понять, какая. Уверенным шагом хальдаг направился к нам, а точнее ко мне. Его чёрные глаза были прикованы к моему лицу, поэтому я ничуть не удивилась, когда Рагнер протянул мне руку и, коротко поклонившись, сказал: — Леди Адельвейн, прошу. Его приглашение больше походило на приказ, но не принять его я не могла. Опять же воля монарха и всё такое разное непонятное. Вложила пальцы в раскрытую ладонь Стального и позволила увести себя в центр зала, в волшебное марево, расплескавшееся вокруг Мэдока и утончённой брюнетки, которую он уже держал за талию. Зазвучали первые аккорды нежной мелодии, и я заставила себя отвернуться. Почувствовала, как тяжёлая ладонь Доуна легла мне на талию, и мы закружили по залу вместе с рассыпавшимися вокруг нас огнями. Сначала вальсировали молча, и я считала секунды до окончания этого пыточного танца. Нет, Рагнер оказался отменным партнёром, уверенно вёл меня за собою, но вот эта наша близость напрягала. Напрягало его дыхание, касавшееся моего виска, его пальцы на моём запястье и сильная, будто отлитая из стали, рука на талии. — Вам не нравится? — наконец заговорил он. — Что именно? — Танцевать со мной. Вы всё время оглядываетесь на своего господина. Оттоптать бы тебе ноги за «господина». — С ним мне было бы привычнее, — натянуто улыбнулась я. Правда, улыбка тут же сползла с моего лица, когда я увидела, как эта чернобровая фырса беззастенчиво флиртует с моим Стальным принцем. Этой, похоже, и без своего господина привычно. — Говорят, он выделяет вас среди остальных своих невест. — Не соглашусь с вами. Он к нам ко всем относится одинаково. Тихий смешок, и пальцы на запястье сжались чуть сильнее, усиливая во мне желание пройтись по ногам хальдага. По его можно. Он ведь ещё не король. — Вы сейчас обманываете меня или себя? — Я не привыкла заниматься самообманом, лорд Доун. Резкий поворот, от которого закружилась голова, и Стальной привлёк меня к себе ближе, чем позволяли все возможные правила приличия. — Зато вам явно не привыкать обманывать других, леди Адельвейн, — зазвучал совсем близко горячий шёпот-шипение. — Вы были непослушной девочкой, Филиппа. А непослушных девочек принято наказывать. Не думайте, что ваш господин сумеет вас защитить. Последний завершающий аккорд, и он меня отпускает, почти что от себя отталкивая. После чего пренебрежительно кланяется и, взяв за руку темноволосую наину, вместе с ней удаляется к своей свите. Непослушная девочка? Это он случайно не о моих так и не сложившихся отношениях с Жеребчиком? Пока я переваривала незавуалированную угрозу Доуна, меня мягко подхватили под руку и повели к остальным кучкующимся возле крепких напитков наинам. И что они там забыли? — С тобой всё в порядке? — склонившись ко мне, шепнул Мэдок. Тёплое дыхание, скользнув по щеке, заставило мурашки забегать по спине, в то время как от близости Доуна липкая дрожь расползалась по коже, как сотни ядовитых насекомых. — Выглядишь так, будто призрака повстречала. — Лучше бы призрака, — пробормотала я и потянула его за рукав, вынуждая остановиться. — Кажется, отец Освальдо действовал с подачи этого Рагнера. Его всемогущество вздохнул, тяжело и как-то совсем безнадёжно. — Хорошо, сдаюсь, пусть будет Освальдо. Я что, опять перепутала в его имени пару букв? Что тут сказать, для меня он навсегда останется Жеребчиком, совратившим Карамельку, но у Мэдока, когда я его так называю, нервный тик начинается. Поэтому быть ему отцом Серальдом. — Ты не выглядишь удивленным. Де Горт мрачно усмехнулся: — У меня уже были подозрения на его счёт. Рагнер — племянник архиепископа Даронского, направившего этого Освальдо в обитель Филиппы. — Серальдо, — машинально поправила я своего как бы жениха и милостиво разрешила: — Ладно, продолжай. У меня тоже не сразу получилось запомнить его имя. Мэдок дёрнул бровью, выразительно и многозначительно, а потом напряжённо бросил: — Он тебе угрожал? — Можно и так сказать. Назвал меня плохой девочкой и пообещал наказать за непримерное поведение. Кажется, Стальной выругался. Как раз в тот момент снова зазвучала музыка, заглушившая его слова, но судя по выражению его лица, мне повезло, что я их не услышала. — Тебя он не тронет, а если рискнёт… — Де Горт не договорил, однако металлические нотки в его голосе не сулили второму финалисту ничего хорошего. Правда, мне от этого не стало спокойнее. — Может, стоит рассказать о кознях Доуна совету? Пусть его дисквалифицируют за нечестную игру, тебя коронуют, Рейкерда отправят в деревню на пенсию, и тогда справедливость восторжествует. — Звучит красиво, но, увы, мы не в сказке, Лиза. У меня нет доказательств. Моё слово против его. — Могу выступить в качестве свидетеля. Хальдаг покачал головой: — Ты моя наина, тебя даже слушать не станут. К тому же я не хочу привлекать к тебе лишнее внимание. Я сам с ним разберусь. В поединке. Угу, разберётся он. — Ты не забыл про подлянку вашего правителя? — Справлюсь, — как всегда, самоуверенно заявил Стальной. Ну вот в кого он такой? — Но… — Всё будет хорошо, — перебил меня мягко, но при этом не менее непреклонно, пресекая все дальнейшие возражения. — А сейчас пойдём, пока у Паулины не случился очередной приступ ревности. Все четверо смотрели на нас, не сводя взглядов. Подойти не решались, просто пожирали глазами. — Эти пожирательницы… ну то есть твои невесты решили, что у нас с тобой будет бэбик, — доверительно сообщила я Мэдоку, когда мы двинулись к его гарему. — Кто, прости? — не сообразил герцог. — Ребёнок. Поля и остальные уверены, что я беременна. Выражение лица де Горта надо было видеть. Казалось бы, в нём эмоций раз, два и обчёлся, но в тот момент он стал почти похож на нормального не-Стального лорда. — Скорее бы Дар-ха-Раат, и тогда всё закончится, — пробормотал он, явно имея в виду окончание совместной жизни с четвёркой помешанных на нём нимфеток и прогрессирующей нэймессой. — Да, уже совсем немного осталось, и тогда… Ты выберешь себе жену, асави и заживёшь с ними припеваючи, — зачем-то ляпнула я и почувствовала, как от этих слов внутри появляется неприятный терпкий осадок, будто только что прожевала пару лакричных палочек. Фу, гадость! — Ли… — Он запнулся, а потом быстро проговорил, глядя куда-то поверх моей головы: — Мне нужно отыскать Вертальда. Старайся не привлекать к себе внимание и… И на них не обращай внимания. Бросив на спевшийся квартет быстрый взгляд, Мэдок затерялся в толпе. Мне ничего не оставалось, кроме как направиться к его фанаткам, а точнее к спиртным напиткам, вожделенно маячившим за их спинами. Что тут у нас? Тазик с пуншем? Чем не праздничная закуска? Лёгким поворотом бедра оттеснив Винсенсию от фуршетного стола, я схватилась за золочёную поварёшку. — Уверена, что тебе можно? — хмыкнула Полька, наблюдая за тем, как я наполняю пузатый бокал кроваво-красным напитком с утопленными в нём кусочками апельсинов. — Мне не можно, мне — нужно. — Я залпом осушила бокал и почувствовала, как мышцы начинают расслабляться, а настроение подниматься. — Вот, уже лучше. Уверена, Мэдоку удастся поговорить с Вертальдом, и толку от этого разговора будет больше, чем от моих жалких попыток пообщаться с лекарем. Заметив, что я снова схватилась за поварёшку, наины единодушно фыркнули и отвернулись, ясно давая понять, что я в их компании персона нон-грата. Они мне не верят, не любят меня и в принципе видеть не желают. Ну и пожалуйста. К счастью, долго мучиться с ними, изображая из себя пятую лишнюю, не пришлось. Сначала к Одель подкатил какой-то смазливый юнец с приглашением повальсировать с ним по залу. Следом за третьей наиной убежала танцевать вторая, и даже Марлен изволила ответить на приглашение какого-то усатого лорда. Паулина тоже куда-то смылась, чему я была несказанно рада. Отклонив два приглашения на танец (не позволю разлучить себя с бокалом — мы с ним идеальная пара!), я стала продвигаться к выходу из зала. Постою немного в галерее, портретами прошлых королей полюбуюсь, спокойно понаслаждаюсь пуншем. Ещё бы сигаретку у кого-нибудь стрельнуть… Занятая мыслями о запретных удовольствиях и нереализованных фантазиях, я вышла из тронного зала. Сделала несколько шагов по направлению к уже знакомым изображениям предков Рейчика, когда услышала позади звонкий девичий голос: — Филиппа! Незнакомый. Шертову бабушку вам на портрет! Закусила губу, не зная, как быть: бежать вперёд, назад или надеяться, что меня спасёт полумрак. Вспомнив о перехватывавшем запястье веере, быстро его раскрыла и мысленно поблагодарила Илсе. Громкая дробь каблук, шелест юбок, и незнакомка повисла у меня на шее. — Филиппа, милая, как же я рада тебя видеть! Кто бы мог подумать, что ты станешь наиной Стального лорда! Возможно, будущего короля! А я замуж вышла, представляешь? В первый раз в Каменном дворце и… — Незнакомка отстранилась, ослабляя хватку, и я тут же поспешила вскинуть веер. Но ни дамский аксессуар, ни полумрак меня не спасли. — Подожди… — Девушка сощурилась и, всматриваясь в моё лицо сквозь чёрное кружево, резко проговорила: — Мне сказали, что пятая наина герцога де Горта — Филиппа Адельвейн. Но ты… Ты не Филиппа! Мысленно выругавшись, я опустила теперь уже бесполезный веер. Опрокинула в себя остатки пунша и философски отметила, что рано или поздно это должно было случиться. Как бы сказал Морок: докукарекалась, цыпа. ***** Теймена Вертальда все считали сумасшедшим, и Мэдок придерживался того же мнения. Разум мага искалечило нападение нэймерра — хальдаг был в этом уверен. С пережившими атаку иномирских тварей и не такое случалось. Но то было раньше, а сейчас… А сейчас он уже и сам не знал, чему верить, где искать ответы. Те пришлые, за которыми он охотился, не были людьми. Хищники, животные — дикие, безжалостные и ненасытные. Но не Лиза. Эта девушка была другой, или ему просто хотелось в это верить. Настолько, что он готов был довериться даже сумасшедшему. Если Вертальд действительно знает, как отправить её обратно… С одной стороны, хальдаг отчаянно на это надеялся. Надеялся, что сумеет вернуть её домой прежде, чем она перестанет быть собой. С другой — от одной только мысли, что придётся её отпустить, что их будут разделять не расстояния, а миры, внутри вскипала кровь и из глубин души поднималась тёмное, ядовитое чувство — злость. Он злился на себя за то, что не мог ничего изменить, не мог сделать так, чтобы Шарес принял её, стал ей родным. Злился на свой мир, превращавший пришлых в безумных убийц. Злился на того, кто втянул Лизу в непонятную игру, правила которой по-прежнему оставались неясны. Как и странное отношение Трияны к бывшему королевскому магу. Её величество никуда его не отпускала, требовала, чтобы он всегда находился рядом. Уже который день хальдаг ломал голову, не зная, как к нему подступиться. Оставалось надеяться, что в праздничной суете ему наконец удастся остаться с Вертальдом наедине. Улучив момент, когда правители, согласно традиции, отправились открывать и вести очередной танец, Мэдок незаметно приблизился к трону, на ступенях которого, подперев подбородок руками, сидел шут, и коротко попросил: — Следуй за мной. Сказав это, быстро отошёл в сторону, не желая притягивать к себе лишние взгляды. Полумрак и магия, туманным маревом расползшаяся по залу, были ему только на руку. Оказавшись в пустынной галерее, Стальной напряжённо замер, ожидая появление Вертальда. К счастью, тот не заставил себя ждать, появился спустя пару мгновений и сразу направился к Мэдоку, быстро перебирая ногами. Золотые бубенчики, венчавшие раздвоенный красно-зелёный колпак, уныло позвякивали в такт его неловким движениям. Понимая, что в любой момент королева может спохватиться и отправить кого-нибудь на поиски своего любимца, хальдаг, не теряя времени, проговорил: — Ты сказал, тебе известно, как возвращать иномирян в их родные миры. Это так? Лекарь, казалось, вопросу не удивился, будто ждал его и этого разговора. Кивнул и, с опаской оглянувшись по сторонам, быстро прошептал: — Знаю, но не могу рассказать. Я дал обет молчания. Пока правит нынешний король, на мне нерушимая клятва. — Кому ты поклялся? Рейкерду? — Не могу сказать. — Кто накладывал чары? Угрюмо покачав головой, шут опустил глаза в пол. Подавив желание выругаться, Мэдок терпеливо продолжил: — Дай мне хоть что-то. Хоть какой-то намёк, подсказку, за которую я мог бы зацепиться. — Говорят, у вас огромная библиотека, под стать королевской, — пробормотал Вертальд. — Все упоминания о ритуалах, с помощью которых хальдаги когда-то пытались возвращать пришлых обратно, были уничтожены, и тебе это прекрасно известно, — резко парировал Мэдок. — Поэтому мне вдвойне интересно, как ты, заурядный лекарь, сумел выяснить то, что неизвестно ни одному хальдагу и учёному магу? Теймен горько улыбнулся: — По правде сказать, я бы предпочёл ничего не выяснять. Не прояви я в своё время излишнее любопытство, я бы не стал тем, кого вы сейчас перед собой видите. Что же касается ответов и зацепок… Вы и сами скоро всё узнаете, ваше всемогущество. Если одержите победу в Дар-ха-Раате и согласитесь стать новым правителем Харраса. — Но я могу им и не стать, — с усмешкой заметил хальдаг, вынужденный признать, что Доун слишком опасный, хитрый и могущественный противник. Выстоять против такого после очистительного пламени будет непросто, если не сказать невозможно. — Клятва не позволит мне раскрыть тайну, но может, ваш предок даст вам подсказку. Король Герберн знал. Все короли знали… — Пробормотав это, шут опасливо огляделся, а заслышав чьи-то далёкие шаги, приумноженные гулким эхом, испуганно вздрогнул и прошептал: — Мне жаль, но больше я ничего не смогу сказать. Не позволит магия. Надеюсь, у вас получится спасти ту, ради которой вы решили всем рискнуть, и надеюсь никто не узнает о ней правду. Обещаю, я сохраню вашу тайну! Сорвавшись с места, Теймен припустил по галерее, торопясь вернуться в тронный зал к своей хозяйке и королеве. Де Горт было бросился за ним, чтобы задержать, воздействовать на его сознание с помощью дара, но в последний момент остановился, понимая, что за пару минут он всё равно ничего не добьётся и не узнает. Лишь навредит магу, а возможно, ещё больше покалечит его разум, ведь он понятия не имеет, какие на Вертальде чары. — Что мой прадед мог знать и какую, будучи покойником, подсказку он может мне дать? — с досадой проговорил хальдаг. Не на такой исход разговора он рассчитывал. До последнего надеялся, что получится выжать из шута хотя бы что-то, но то, что выжал, едва ли могло спасти Лизу. — Король Герберн знал… Шерт побери тебя, Вертальд! Что он мог знать?! Делать нечего, пришлось возвращаться. Идя по сумрачной галерее, провожаемый скользящими по стенам неясными тенями, Мэдок заметил двух юных девушек, в одной из которых он безошибочно узнал Лизу. — … Мне сказали, что пятая наина герцога де Горта — Филиппа Адельвейн. Но ты… Ты не Филиппа! — почти что выкрикнула другая девица. Несмотря на то, что находился от них далеко, он услышал резкое восклицание незнакомки. Выругавшись в мыслях, ускорил шаг, торопясь скорее оказаться рядом и разобраться с ещё одной, так неожиданно свалившейся на них неприятностью. ГЛАВА 15 Наверное, всему виной пара бокалов пунша и выкуренная в мечтах сигаретка — это они придали мне торможения. Вместо того, чтобы хоть как-то отреагировать, я зависла. Даже не попыталась угомонить эту подружку, просто стояла и смотрела, как она багровеет, переполняемая праведным гневом. Сейчас как раскричится на весь Каменный дворец, и тогда плакала моя жизнь и карьера моего Стального принца. Но раскричаться девица не успела. Мэдок появился, словно шерт из табакерки, вырос перед незнакомкой, нависая над ней всей своей мощью. И, пока я пряталась за этой самой мощью, в кои- то веки испытывая острое желание быть слабой, беззащитной и вообще ничего не делать, хальдаг… молча смотрел на девушку. Ни слова ей не сказал, даже пальцем её не коснулся, а та вдруг потупилась, кивнула чему-то и, опустившись в коротком реверансе, чуть запинаясь, будто пьяная, сказала: — Была рада, Филиппа, с тобой повидаться. И на этом всё. Скользнув по мне невидящим взглядом, подхватила юбки и засеменила куда-то в полумрак. — Это было круто. — Я даже мысленно поаплодировала своему спасителю. — Что ты с ней сделал? — Внушил, что ты и есть настоящая Филиппа, с которой она когда-то была знакома. — И что, все хальдаги так могут? Силён мой лорд, определённо силён. — Ментальная магия — одна из особенностей, что отличает нас от обычных колдунов. Точно, я ведь об этом уже читала. — А вы не пробовали внушать пришлым, чтобы они не зверели и никого не ели? Стальной помедлил, прежде чем ответить: — На иномирцев ментальная магия не действует. Ну хоть к чему-то у нас здесь вырабатывается иммунитет. — То есть, если ты попытаешься мне что-нибудь внушить… Подхватив меня под локоть, де Горт неодобрительно покосился на пустой бокал в моей руке и решительно пресёк мои рассуждения: — Поговорим об этом дома. — Слушаюсь и повинуюсь, ваша истинность. — Сколько ты выпила? — Меньше, чем хотелось бы… — Чтобы больше даже не приближалась к напиткам, — строго на меня зыркнул. — А что там с Тейменом? — поспешила перевести тему. — Удалось что-нибудь выяснить? — И об этом мы тоже поговорим дома, Ли… Филиппа! Дома так дома. Ещё бы как-нибудь дотерпеть до этого самого дома и не скончаться от любопытства. Заметив, что мы снова вместе, невесты его всемогущества дружно побагровели. — Иди, потанцуй с ними, что ли, пока они не превратились в нэймесс и не загрызли нас с тобой в порыве чувств. А я пока с тазиком и поварёшкой пойду помилуюсь, мы с ними явно нашли друг друга. Словно прочитав мои мысли, де Горт нахмурился ещё сильнее. А может, перспектива убивать на танцы с наинами время омрачила его и без того мрачное настроение. — Ни шагу к напиткам, — повторил, чеканя каждое слово, да что там… букву(!), и направился умасливать танцем Паулину. — Разве можно лишать леди всех радостей жизни? — бросила я ему вслед и пошла обиженно подпирать плечиком стену, а заодно отгонять от себя веером назойливых кавалеров. С одним, самым настырным, всё же пришлось потанцевать и, пока танцевала, заметила, как к Одель подошла стража. Поклонившись, стражники пригласили её следовать за ними. У меня от этого зрелища, если честно, чуть глаза на лоб не вылезли. Неужели этот белобрысый сластолюбец вспомнил ещё о какой-нибудь аморальной традиции и решил-таки сходить налево? Ни Рейкерда, ни Трияны в тронном зале, к слову, не было, и это только подстёгивало мои опасения. Отделавшись от виконта, имени которого так и не запомнила, я подошла к Винсенсии. — Куда её и за что? — Что значит за что? — удивилась леди Тиссон. — Её величество изволила пообщаться с каждой наиной маркиза Доуна и с нами тоже. Марлен только что от неё вернулась, а мне ещё предстоит аудиенция у королевы. Если честно, я даже немного волнуюсь. О богиня! Только бы не ляпнуть при ней какую-нибудь глупость! Я тяжело вздохнула. Надежды провести остаток бала в компании поварёшки и тазика таяли, как кубики льда в бокале с мартини. Эх, надеюсь, я с ним, с мартини, ещё когда-нибудь свижусь. А пока мне жуть как интересно узнать, что понадобилось от нас этой звезде? О чём собралась общаться? Будет делиться опытом управления Харрасом? Ну так, по-моему, ещё рано. Победитель не выявлен и жена победителя, в общем-то, тоже. А она, Трияна, между прочим, мой приз зажала, и мне от этого до сих пор обидно и неприятно. Сколько же в этом мире неправильного и несправедливого… Понимая, что пора заканчивать тайком от Стального убивать печень, я попыталась взбодриться, ну то есть протрезветь, с помощью парочки тарталеток. Не уверена, что получилось, но, с другой стороны, после третьего и четвёртого бокалов пунша я чувствовала себя как никогда смелой и в отличие от Винсенсии даже не думала волноваться. Хочет Трияна со мной общаться, значит, будем общаться! Меня пригласили на приватную беседу сразу после Паулины. Провожаемая напряжённым взглядом хальдага, я проследовала за стражниками к выходу из зала. Проследовала, высоко вскинув голову и ступая… почти ровно. Так, ладно, Лиза, это всего лишь безобидная аудиенция. Одель Трияна задала всего несколько вопросов и отпустила с миром, пожелав победы её (ну то есть нашему) господину, а самой леди Ротьер счастливой семейной жизни. Погуляв впотьмах по первому этажу, мы стали подниматься на второй. — Знакомая дорога, — пробормотала я, идя по роскошной анфиладе. Один зал, другой, и вот передо мной вырастают золочёные двери. Тоже знакомые. Настолько, что мне хочется выругаться. Не успела я как следует ни удивиться, ни возмутиться тому факту, что меня привели к Рейкерду, а не к Трияне, как створки распахнулись и меня пригласили в комнату, в которой мы с Реем целовались и играли в шахматы. Рей, к слову, в ней тоже имелся. При виде меня он поднялся с кресла. Улыбнулся, чуть склонил голову, приветствуя мою слегка захмелевшую персону. — А где королева? — Это уже от меня вместо приветствия. — С вами побеседую я, леди Адельвейн. Прошу, Филиппа, проходите. — Широкий властный жест, чтобы не стояла истуканом, а скорее заходила к нему в спальню, и ядовитые слова: — В прошлый раз нас с вами бесцеремонно прервали, и сегодня я бы хотел продолжить наше с вами общение, моя прекрасная леди. — Может, всё-таки к королеве? — с надеждой спросила я, но стражники уже сомкнули створки у меня за спиною, вынуждая остаться один на один с его гальковым величеством. — Поверьте, Филиппа, со мной вам будет интереснее, чем с Трияной, — многообещающе заулыбался Рейкерд, коварно ко мне подбираясь. Двинулся на меня с самым решительным видом, в то время как я с удовольствием двинулась бы обратно на праздник, ну или как вариант двинула бы промеж глаз этому супостату. Прервали, видите ли, нас бесцеремонно… А то, что Мэдок на какой-то мутный ритуал подписался, спасая меня от интима, это его величество уже забыли? — Как порядочная наина, я поклялась хранить верность своему господину, — стратегически отступая назад, предупредила я. Король сделал ко мне ещё один шаг. — Неужели влюбились в убийцу своих родителей? — Вообще-то убийцу матери. Отца на тот свет вы сами отправили, — уточнила справедливости ради. — Не придирайтесь к деталям, душа моя. — Кажется, Рейкерд собирался нахмуриться, но потом вдруг передумал и проговорил вкрадчиво, растягивая губы в елейном оскале, назвать улыбкой который у меня язык не поворачивался: — Присядем, леди Адельвейн, и я расскажу вам о своём предложении. А после вы расскажете мне о своём решении. — То есть спать со мной вы не собираетесь? Каменный интриган дёрнул бровями. — И в мыслях не было. Вы меня интересуете исключительно как деловой партнёр, Филиппа. Если будете послушной девочкой и примите моё предложение, в выигрыше останемся мы оба. Повернуться к королю филейной частью и с высоко поднятой головой удалиться на праздник я, понятное дело, не могла. Пришлось опускаться в уже знакомое кресло возле вычурного столика, на котором стояла шахматная доска с расставленными на ней фигурами. Словно его величество ждал кого-то для дружеской партии. Уж не меня ли? — Полагаю, разговор пойдёт о Мэдоке? — Всё верно. — Рейкерд опустился в соседнее кресло, взял в руки бокал с чем-то крепким (явно будет покрепче пунша) и будничным тоном продолжил: — Как вам должно быть известно, де Горт лишил меня наследника. Кэлвин жив, но его жизнь едва ли можно назвать нормальной. Нет, это жалкое существование. А ведь он тоже должен был принимать участие в Беспощадной охоте, но тот их сумасбродный поединок всё перечеркнул. Что же касается других моих детей, наши с Трияной сыновья ещё слишком молоды. И что получается? Я пожала плечами и вздрогнула, заметив в глазах короля такую ненависть, от которой внутри всё заледенело. — Он лишил меня не только наследника, но и трона для моего рода. Кэлвин должен был стать королём! Не он, не де Горт! — Он ещё им не стал и вряд ли станет из-за ритуала. Вам не о чем переживать, ваше величество, ваша месть уже почти свершилась. Мне не удалось скрыть сарказма. После пунша с самообладанием и тормозами вообще было как-то не очень, поэтому я мысленно молила высшие силы, чтобы эта аудиенция поскорей завершилась. Но, кажется, король не услышал в моём голосе горькой насмешки, а может, попросту не обратил на неё внимания, поглощённый своими мыслями и грандиозными планами. — Он не станет королём, но вполне может выжить. Шансы велики. И даже если Доун превратит его в безумца… Что ж, это, конечно, будет справедливо: то, что де Горт сотворил с моим сыном, постигнет и его. Но это будет неполная месть. — Вы хотите растоптать его… — Растоптать, разрушить, уничтожить. Не только его жизнь, но и его доброе имя. Не буду вдаваться в подробности, Филиппа, вам они ни к чему, но, может статься, вы мне понадобитесь в качестве свидетеля. — Свидетеля чего? — Злодеяний вашего господина. — Каких злодеяний? Вот бы засунуть ему в глотку пешку, чтобы скорее заткнулся! — Злодеяния выдумать не проблема. Но нужны доказательства. И свидетели. — Король хитро на меня покосился. — А вы его наина. В течение долгих недель вы были с ним рядом, жили в одном с ним доме. Делили с ним постель. Вы же уже делили с ним постель? Подавив в себе желание показать булыжному гаду средний палец, я неопределённо пожала плечами. Кажется, Рейкерд всерьёз намерен состряпать против Мэдока уголовное дело. И это он ещё не знает, что я нэймесса и что герцог в курсе, кто я такая. А если узнает… Тут уже ничего не придётся состряпывать. Вот вам готовые с пылу с жару обвинения с единственно возможным финалом — плахой. Тогда от доброго имени де Гортов уже точно ничего не останется. Пока я лихорадочно соображала, как мы с ним из всего этого дурно пахнущего будем выбираться, Рейкерд продолжал соблазнять меня сладкими речами: — Не хватайтесь за мужчину, безжалостно уничтожившего вашу мать. Вы не станете королевой, потому что ему не суждено стать королём. Он или умрёт, или превратится в ментального калеку, а у вас, юное дитя, вся жизнь впереди. И это может быть прекрасная жизнь! Я позабочусь о вашем будущем, Филиппа. Вы больше не будете зависеть от родственников, не будете ни в чём нуждаться. Захотите свободы — будет вам свобода. Богатства? Я озолочу вас! Красивого мужа-дворянина? Выберем вам того, кого вы захотите. Любое ваше желание может осуществиться. Если сейчас вы принесёте мне клятву, мы с вами станем очень хорошими друзьями. Я буду всегда помогать вам и защищать, точно так же, как помог и защитил вас на испытании в замке. А ведь клятва наверняка будет магическая. Поэтому навешать лапшу на уши этому извергу не получится. Отказаться? Не уверена, что короли на Шаресе принимают отказы. Спасибо, сдачи не надо. Словно прочитав мои мысли, Рейкерд проговорил: — Вы ведь понимаете, что, выбрав неправильную сторону, поставите себя в очень… хм, щекотливое положение. А согласившись, уже точно подпишу Мэдоку смертный приговор. Отплачу чёрной монетой за то, что он ради меня рискует всем. Я уже собиралась храбро ответить «нет» и будь что будет, когда взгляд упал на шахматную доску. А ведь король азартен, и шансы у нас пятьдесят на пятьдесят. Я вполне могу выиграть, и тогда уже не он, а я буду качать права (что он там говорил про магические клятвы?). А если проиграю… Что ж, к тому времени, как дело дойдёт до судебного разбирательства, я с большей вероятностью или окончательно озверею (вряд ли на суде прокатит свидетельница-нэймесса), или вернусь на Землю. Зато Рейкерд угомонится и перестанет искать себе других подельниц. А то ведь вполне может сагитировать на ложные показания Паулину, которая в случае чего, уверена, с удовольствием будет свидетельствовать против Мэдока. Вскинув на каменного монарха взгляд, я хитро улыбнулась и предложила: — Ваше величество, а давайте сыграем в шахматы. На желания. Что скажете? Лицо Рейкерда приняло заинтересованное выражение. — На желания, говорите… — Выиграете вы, и я буду свидетельствовать против герцога. Выиграю я… — Замолчала, собираясь с мыслями, понимая, что от моих слов и действий сейчас зависело многое. — А впрочем, я ещё не знаю, что загадаю. Но вам тоже придётся поклясться. — Интересная вы девушка, Филиппа. — Рейкерд откинулся на спинку кресла и в задумчивом жесте сплёл перед собой пальцы. — Храбрая, а иногда даже дерзкая. А ещё отчаянная, как я погляжу. Ну и, конечно же, очень юная. А что сопутствует юности? Правильно, глупость. Или считаете, что я опрометчиво дам клятву, а вы, выиграв (пусть это и маловероятно), потребуете, чтобы я оставил вашего жениха в покое? — Не потребую. — Как это ни удивительно, но мой голос прозвучал спокойно, уверенно и ровно. — Я не потребую ничего для Мэдока де Горта. Могу повторить свои слова при свидетелях, если вам так будет угодно. Клясться ведь мы будем, я так понимаю, не в интимной обстановке? Я хорошо помнила, как отмазывая меня от аморалии, Мэдок в присутствии придворных дал клятву пройти через очистительное пламя. Меня тогда из королевской спальни выставили, а вот свидетелей, наоборот, пригласили. Пусть и сейчас приглашает, чтобы потом, если победа всё же останется за мной, не вздумал отнекиваться. Осталось только поиметь… ну то есть заиметь эту победу. Ну и чтобы Рейкерд согласился на партию с не в меру храброй (или опьяневшей) сироткой из обители. — Ну так что, рискнёте, ваше величество? — подначила его я, справедливо решив, что мне уже нечего терять. Возможно, не будь мои мозги проспиртованы пуншем, и я бы дважды подумала, прежде чем идти ва-банк. Но что сказано, то сказано, не проглотишь же слова обратно. Оставалось дождаться решения монарха и надеяться, что я не совершила самую большую ошибку в своей жизни, предложив этому дьяволу заключить со мной сделку. Король расплылся в улыбке. Самодовольной и торжествующей, словно уже успел заглянуть в будущее и точно знал, кто кого сегодня поимеет. — Вы же помните, моя дорогая, что в прошлый раз проиграли? — А я оптимистка, — бросила ему с вызовом. — И всегда верю в лучшее. — Вы мечтательница, Филиппа. Наивная глупышка. Но раз уж сами предложили… Громко хлопнув в ладоши, Рейкерд велел показавшейся в дверях служанке скорее привести к нему старшего советника и камергера. — Так что же вы всё-таки в случае победы загадаете? — продолжил со мной любезничать. — Кое-что для души и для морального удовлетворения. — Вы меня заинтриговали, Филиппа. Мне не давало покоя, почему Рейкерд так легко согласился на игру и, вообще, принял мои условия. Но подстраховаться всё равно подстраховался. Не успели советник и камергер, рассыпаясь в поклонах, появиться в спальне, как король потребовал, чтобы я поклялась не просить ничего для Мэдока. Это в случае победы. В случае же проигрыша я должна была исполнить королевскую волю, ранее мне озвученную. Рейкерд в свою очередь поклялся, если сделаю ему шах и мат, исполнить одно моё желание. Это которое для души и для морального удовлетворения, но не для хальдага. Клятвы были подтверждены маленьким кровопусканием, от которого у меня не получилось отказаться. Пришлось позволить уколоть себе палец острием кинжала и оставить багряную кляксу на листе бумаге, на котором советник — статный мужчина с орлиным носом и цепким взглядом, один из старших лордов — быстро записал данные нами обещания. — Что скажешь, Сандер, может, мне стоит проиграть нашей очаровательной леди, только чтобы узнать, чего же так жаждет её юное сердце? Вейр устроился на спинке кресла позади своего хозяина. Впившись когтями в бархатную обивку и деловито нахохлившись, он смотрел на меня немигающими алыми глазами. Придворные отошли в глубь спальни и замерли, успешно изображая статуи. Я тоже замерла, напряжённая, прямая, натянутая как струна, и неотрывно смотрела на шахматную доску. «Давай сделаем её, Рей, — подал голос коршун, и мне стоило немалых усилий себя не выдать. Не показывать, что я его услышала. — Соплячка не понимает, с кем связалась, и даже не догадывается, что у неё нет шансов». — Начинайте, первый ход за вами, леди Адельвейн. Мысленно пожелав себе удачи, схватилась за мраморную фигурку пальцами. «Зато последний останется за нами. И в этой, и в любой другой партии». — Посмотрим, моя дорогая, сумеете ли вы защитить и спасти своего короля, — усмехнулся Истинный. Я вскинула на него взгляд и с улыбкой произнесла: — Для этого ведь и нужна королева, верно? Рейкерд неопределенно хмыкнул, и мы сосредоточились на игре. Сказать, что я волновалась, — это ничего не сказать. Каждый новый ход (мой и правителя) уничтожал во мне сотню нервных клеток, если не целую тысячу. С такими успехами к концу партии во мне их в принципе не останется. Что, может, не так уж и плохо — хотя бы нервничать перестану. Дела шли… не очень. За какие-то полчаса его величество успели «сожрать» трёх моих пешек и коня, в то время как я сидела на голодном пайке — только и «закусила» одной его самой слабой фигурой. Не то играть разучилась, не то совсем стала невезучая. «Так держать, Рей! Это будет даже проще, чем я думал», — комментировал с галёрки вейр, явно довольный развитием событий. Вот ведь дрянная птица. Общипать бы её да в суп, чтобы потом скормить какой-нибудь дворняге. Я бы лично этим занялась, ради такого благого дела даже маникюра не пожалела. Рейкерд, понятное дело, не слышал комментариев Сандера, что не мешало тому болтать в своё удовольствие, сыпать остротами и ядовитыми замечаниями в мой адрес. В этом они с Мороком были похожи. Я хмурилась, боялась, а ещё… недоумевала. Ну вот как так? Я ведь не наобум хожу, честно стараюсь просчитывать и свои, и его ходы. Неужели он настолько хорош в шахматах, а я настолько плоха? А ведь Олег всегда хвалил меня… Да что там! Пару раз я даже у него выиграла, профессионального, между прочим, шахматиста. Нет в этой жизни справедливости. По крайней мере, её точно нет на Шаресе. Словно услыхав мои мысли (я даже испугалась и поспешила укрепить блок, как и учил меня Морс), коршун снисходительно отметил: «Девчонка, конечно, неплоха. И где только научилась так играть? Но никакие таланты не могут противостоять иллюзорным чарам — беспроигрышный вариант в любой партии». Иллюзорные чары, значит? Ну знаете ли… Я стала внимательнее всматриваться в фигуры, едва ли не пожирая каждую взглядом. Смотрела до рези в глазах, до испарины на висках, пытаясь понять, где меня обманывают. В какой-то момент, перед тем как этот мухлёвщик сделал очередной ход, воздух над шахматной доской как будто дрогнул. Лишь на долю секунды, но я всё равно успела заметить, уловить это подозрительное колебание, в результате которого ещё одна моя пешка бесславно покинула поле боя. Я готова была поклясться, хоть всеми хальдагами разом(!), что там, откуда Рейкерд её забрал, её до этого не было. Ну всё, удачи мне. — Ваше величество играет нечестно. — Мои слова прозвучали как гром среди ясного неба. «Статуи» в глубине спальни тревожно зашевелились, зашептались. — Вы меня в чём-то обвиняете, Филиппа? — Уголков губ Каменного короля коснулась ироничная улыбка. — Именно. В применении иллюзорных чар. «Ах ты ж…» Далее шло нецензурное выражение, на котором я не стала задерживаться. Больше не бросала на вейра взгляды, в упор смотрела на Рейкерда. Король снова усмехнулся, только на этот раз как-то нервно. Залпом допил то, что ещё оставалось на дне бокала, со стуком вернул его обратно и насмешливо поинтересовался: — Полагаете, я не в состоянии выиграть у какой-то соплячки? — Полагаю, вам не составит труда пригласить ещё одного свидетеля — кого-нибудь из магов или хальдагов, который мог бы последить за ходом нашего с вами маленького «поединка». Его величество перекосило. — Я могу последить, — вызвался советник, делая шаг вперёд, словно солдат на поверке. — При всём моём к вам уважении, ваше всемогущество, я вас не знаю. Вы можете выступить на стороне его величества, но, согласитесь, будет справедливо, если и с моей стороны будет свидетель, которому я полностью доверяю. — Уже соскучились по своему господину, Филиппа? — беря пример со своего вейра, съехидничал Каменный владыка. — Вовсе нет, ваше величество. Я бы хотела пригласить графа д’Энгиена. В противном случае мне придётся отказаться от партии и вернуться к своему господину. Я сильно рисковала, раскрывая рот и так разговаривая с королём. Но молчать — тоже не выход. Если позволю себя обманывать, тогда уже точно проиграю. Я не маг и понятия не имею, как работают эти самые чары. Воздух так и продолжит едва уловимо колебаться, а я так и продолжу терять фигуры. Ещё несколько ходов, и мне объявят шах, а там уже и до мата будет рукой подать. Пока же маты исходили исключительно от птицы и, честно говоря, я бы с удовольствием отказалась от своих талантов, лишь бы больше не слышать этого матерщинника. Может, посоветовать ему заблокироваться? Несколько секунд мы с королём буравили друг друга взглядами, пока тот наконец не сдался. — Что ж, пригласите сюда д’Энгиена. Да поскорее! — добавил раздражённо и зло поморщился. Матис появился спустя минут десять, растерянный и недоумевающий. При виде меня в компании короля у Стального округлились глаза, да так и остались в округлённом состоянии. Видимо, граф не ожидал застать Рейкерда в столь странной компании. — Ваше величество. Леди Адельвейн. — Совладав с эмоциями, хальдаг поприветствовал нас поклоном. — Проходите, Матис, последите за нашей с леди Адельвейн партией, — велел ему король. — Вы играете в шахматы? — Похоже, д’Энгиен никак не мог поверить в реальность происходящего. — С леди Адельвейн? — Вы поразительно догадливы, граф! — раздражённо бросил монарх, которому явно не нравился новый сценарий праздничной ночи. — Наша очаровательная наина опасается, как бы я не воспользовался чарами, чтобы выиграть эту партию. Немыслимо! Ещё и возмущается. Истинный гадёныш, вот честное слово! Даже без всяких чар Рейкерд теперь лидировал, я же находилась на волосок от гибели. Так что соберись, Лиза! Перестань ныть и играй так, как если бы от исхода этой партии зависела твоя жизнь! В какой-то степени она и зависела — без Мэдока мне на Шаресе придется совсем несладко, я бы даже сказала, горько и кисло. Но сейчас моё будущее было последним, о чём я думала. Все мысли были заняты вожделенной победой и желанием, которое я так отчаянно надеялась загадать. Для души и морального удовлетворения. Партия продолжалась. Несмотря на то, что в спальне не было жарко, я уже вся взмокла. От напряжения и страха, что, сколько бы ни убеждала себя в обратном, в итоге всё равно проиграю. Матис внимательно следил за игрой, и я тоже не теряла бдительности, но никаких колебаний воздуха больше не происходило. Вейр молчал, лишь изредка швырял в меня приглушённым ругательством, но я больше не обращала на него внимания. Все мои мысли занимал король. Не тот, что сидел передо мной, а тот, что поблескивал в неровном пламени свечей агатовыми инкрустациями. Как же мне к тебе подобраться, красавчик… Теперь Рейкерд осторожничал. Долго думал над каждым ходом, и я тоже использовала это время с пользой. Просчитывала, отметая вариант за вариантом, и с замиранием сердца ждала его следующего шага. Хальдаг нервничал: между моей королевой и его зажатым в углу королём оставалась незначительная преграда — пешка, искусно украшенная агатами. В сторону не рыпнуться — там его мог настичь мой оставшийся в живых конь. К тому же сейчас был мой ход. И я, сделав вид, что разволновалась, поспешила, выдвинула вперёд королеву, забирая себе его пешку. — Очень неразумный шаг, дитя, — глумливо улыбнулся правитель и, не дав себе времени на раздумья, другой пешкой убил моего ферзя. — Теперь вы остались без королевы. — Она мне больше не нужна, — ответила я, выдвигая вперёд свою пешку, которую, казалось, он только сейчас заметил. По крайней мере, смотрел на неё, широко распахнув глаза и явно задаваясь вопросом, а не иллюзия ли это. — Шах и мат, ваше величество. — И чтобы он уже окончательно в этом убедился, великодушно ему пояснила: — Вперёд и в сторону вам нельзя — не позволит моя верная лошадка. И пешку вы съесть не в состоянии — её страхует ладья. А больше вам некуда податься. — Не способная скрыть радость, улыбнулась монарху, застывшему каменным истуканом. — Оказывается, и такое бывает: маленькая слабая пешка способна предрешить исход партии и уничтожить короля. В комнате повисла тишина. Звенящая, давящая или мёртвая — сейчас бы подошло любое слово. Молчал Каменный, молчали Стальные и камергер тоже не подавал признаков жизни. Пришлось мне продолжить, иначе мы и к утру не разойдёмся: — Наверное, настало время мне озвучить своё желание. Сказав это, выжидательно воззрилась на зеленеющего от злости и досады хальдага. — Чего вы хотите, Филиппа? — нервно бросил он. — Я хочу… — На миг закусила губу, а потом озвучила свою скромную девичью мечту: — Чтобы маркиз Доун накануне Дар-ха-Раата прошёл через очистительное пламя. — Вы что хотите? — Его величество не придумал ничего лучшего, кроме как внезапно оглохнуть. Я терпеливо повторила своё требование и замерла в ожидании монаршего решения. Но Рейкерд не спешил его озвучивать. Должно быть, сейчас в его голове усиленно крутились шестерёнки мыслей, что несколько понизило градус моего ликования. Если попытается вывернуться… загрызу. Вот честное слово загрызу! К счастью, на помощь мне (или королю — тут с какой стороны посмотреть) пришёл Матис. Встав со мной рядом, словно таким образом показывая, что я нахожусь под его защитой, он вкрадчиво проговорил: — Ваше величество, насколько я понял, были произнесены клятвы. И раз уж леди Адельвейн победила, думаю, стоит удовлетворить её просьбу. — Вы думаете, граф?! — По лицу короля прошла судорога, исказив его правильные, совершенные черты, сделав красавца похожим на настоящее чудовище. Нэймерры нервно курят в сторонке. — Я считаю… Закончить д’Энгиен не успел. Дверь распахнулась, традиционно без стука, и я тяжело вздохнула. Его всемогущество герцог. Злющий как тысяча шертов. В глазах молнии, пальцы крепко сжимают рукоять кинжала, темнеющего на поясе в мягких кожаных ножнах. — Как я погляжу, герцог, у вас уже входит в привычку врываться ко мне без разрешения, — зло выплюнул Рейкерд. — Лучше поговорим о ваших привычках. Кто давал вам право силой удерживать мою наину?! — прогремел де Горт с таким видом, словно уже готов был ко мне присоединиться в загрызании его величества. Придворные стояли, не произнося ни звука. Стража, пытавшаяся задержать Стального и, как обычно, потерпевшая неудачу, неловко топталась у входа. Под глазом одного наливался лиловым цветом фингал, у другого скула была красиво затемнена кулаком Мэдока. — Леди Адельвейн, разве я удерживал вас силой? — дёрнул бровью Рейкерд. — Мы уже закончили. — Я поспешила переместиться поближе к герцогу, пока он не озверел окончательно. Тут ещё неизвестно, у кого первого тормоза откажут: у меня из-за того, что я для Шареса персона нон-грата, или у Мэдока из-за… да из-за всего. — Закончили что? — резко спросил де Горт. — Играть в шахматы. — Понимая, что пора прощаться, я перевела взгляд на монарха и с максимально искренним почтением (которого у меня к нему и в помине не было) уточнила: — Ваше величество, могу я надеяться, что вы сдержите слово, и маркиз Доун пройдёт через очистительный огонь? — И чем же вам так не угодил маркиз Доун, леди Адельвейн? — криво ухмыльнулся Рейкерд. — Во время танца он оттоптал мне все ноги и повредил розетку на правой туфельке. — Я обиженно надула губы, вздохнула горько, всем своим видом показывая, как меня расстроила неуклюжесть Рагнера Доуна. А потом услышала яростное рычание Каменного монарха: — Вон! Все! Уходите!!! — Но моё желание… — Пойдём, Филиппа. — Мэдок подхватил меня под руку и буквально выдернул из королевских покоев. Следом за нами вышли советник с камергером и Матис. К ним я и бросилась, не собираясь сдаваться. — Я победила, и клятва не может быть нарушена. Вы же сами были свидетелями! Если что — их тоже загрызу. Я сейчас была настолько зла, что вполне могла вернуться обратно, чтобы нафаршировать мерзавца короля шахматами. — Успокойтесь, леди Адельвейн, клятва действительно не может быть нарушена, — обнадёжил меня старший лорд. — Маркизу придётся пройти через очистительное пламя, хоть он этому вряд ли обрадуется. — Его чувства меня не особо занимают. Договорить мне не дали. Снова схватив меня за руку, Мэдок бросил что-то вроде: — Извините нас, — и потащил меня за собой. Благо Матис решил составить нам компанию, потому что мрачный вид де Горта не сулил мне ничего хорошего. — Я хочу знать, кто и кому в чём клялся и почему Рейкерд был вне себя от гнева. — Мы с ним играли на желания. Сначала он мухлевал, но потом я попросила позвать Матиса, и его величество исправился, а я у него быстренько выиграла. Стальной так на меня зыркнул, словно знал более удачную кандидатуру для фаршировки шахматными фигурами. Был знаком с ней лично и… достаточно близко. — И это всё? — не выдержав, спросила я. — Что всё? — глядя куда-то перед собой, глухо бросил де Горт. — Эта вся твоя реакция? — Вообще-то она уровняла ваши с Доуном шансы, — вставил душка-граф. — Можно сказать, спасла тебя. За что Стальной и на него нарычал: — Не лезь, Матис. — Ты чего яришься? Наоборот, должен радоваться и… — Я сказал, не лезь! — рыкнул герцог так, что у меня даже коленки затряслись и настроение с небес свалилось в топи Зачарованного леса. Если честно, я ожидала от него немного другой реакции. Нет, то, что он не станет рассыпаться в благодарностях, — это и шварре было понятно. Но одним скупым «спасибо» хотя бы мог поделиться? — Мы уезжаем, — распорядился де Горт, когда мы спустились в холл. Оставив меня на попечении Матиса, отправился отлавливать своих наин. — Не понимаю, что это с ним, — растерянно бормотал Матис. — Ты, конечно, здорово рисковала, выигрывая у короля, но зато теперь у Мэдока есть шанс. Если и не победить, так хотя бы выжить и не сойти с ума. Ура-а-а… Стальной вернулся спустя несколько минут, а с ним и недоумевающие, явно расстроенные внезапно прерванным банкетом невесты. Одарив меня не слишком доброжелательными взглядами, что-то вроде: «мы знаем, это ты во всём виновата!», они последовали за женихом на улицу, а оттуда к каретам. — Дома поговорим, — проходя мимо меня, бросил Мэдок, и я поняла, что это будет не самый приятный в моей жизни разговор. ***** На этот раз его всемогущество произвёл рокировку: Морса отправил кататься с Одель, Полькой и Винсенсией, а сам устроился в карете с Марлен и разнесчастной мной. Лучше бы не устраивался, честное слово. На протяжении всей дороги он сверлил меня таким взглядом, под которым мне, мягко говоря, становилось неважно. Хотелось позаимствовать у него кинжальчик и самой отправиться в Зачарованный лес умирать во цвете лет. Меня так и подмывало выпалить: ну же, давай, говори! Предъявляй свои претензии, ругай меня, как обычно, и так далее по списку. Но присутствие леди ле Фэй сдерживало нас обоих. Не представляю, как добрались до дома, не сказав друг другу ни слова. Марлен тоже молчала. Чувствовала, что грозовые тучи над каретой сгущаются, и явно жалела, что ей пришлось составить нам компанию. Не успев переступить порог своей мрачной обители, его всемогущество велел невестам сразу подниматься к себе готовиться ко сну. Я было понадеялась, что это распоряжение относится и ко мне, но меня развернули на полдороге к лестнице и повели в кабинет для выяснения отношений. Тёмный такой, с тяжёлой добротной мебелью и широким письменным столом, на котором… За которым, в общем, должно быть удобно сидеть. Просто сидеть, а не то, о чём ты подумала, Лиза. Прогнав из мыслей совершенно лишние сейчас фривольные картины, я сплела перед собой пальцы и замерла в ожидании сентенций хальдага. — Что во фразе «старайся не привлекать к себе внимания» тебе не понятно? — сощурился де Горт. Смотрит так, будто прицеливается, и я тоже ответила ему взглядом-прицелом. — Ещё скажи, что я сама напросилась к королю в гости и сама… — В игры с ним играть он тебя тоже заставил? — прервал Стальной, продолжая смотреть на меня, как на доску для дартса. — В игры я сама предложила и, прежде чем ты опять на меня накинешься, скажу: Рейкерд не оставил мне выбора. Он тут суд собрался замутить с твоим участием, и самым настойчивым образом предлагал мне выступить на нём на стороне обвинения. Отказ, сказал, не принимается, вот я и рискнула сыграть с ним на желания. Под влиянием пунша. Де Горт выругался сквозь зубы, но вместо того, чтобы направить свой гнев на каменного интригана, продолжил популярно объяснять, кто из нас двоих прав (он), а кто виноват (я): — Ты понимаешь, что сирот в религиозных обителях не учат играть в шахматы. И уж тем более им не объясняют, как играть с королями на желания. Лиза! — Кажется, не успев произнести моё имя, он снова выругался. В мыслях. — Наины так себя не ведут, и не только они. Так не ведут себя женщины на Шаресе. Если догадался я, кто ты на самом деле, догадаются и остальные. И чем беспечнее ты будешь себя вести, тем меньше у нас останется времени! — И что, по-твоему, я должна была сделать? Покорно согласиться на его требования, как сделала бы настоящая Филиппа? — Да. — И послушно воплощать в жизнь планы этого изверга? — Именно. Подсвечник, книга… Дайте мне что-то, чем бы я могла в него кинуть! — А ничего, что я пыталась тебя спасти? Хоть как-то уровнять ваши с Доуном шансы! — Меня не надо спасать. Нет, он не Стальной, он непрошибаемый. — Ну конечно, не надо. Ты сам со всем справишься. Как всегда. Но пусть к тебе и обращаются, как к всемогуществу, но ты ведь, на минуточку, не всемогущий! Неужели это так сложно, принять чью- то помощь? Я ведь за тебя переживаю. — Я даже пальцы в кулаки сжала, мечтая обрушить один из них на металлическую башку хальдага. Бошкометаллический дёрнул бровью. — Боишься одной остаться? А мне вдруг так обидно за себя стало. Обидно из-за того, что он… ничего не понимает. Я ему тут говорю, говорю, уже чуть ли не признаюсь! А он… боишься одной остаться. Тьфу! — Именно, — буркнула обиженно. — Трясусь за свою шкуру. А ты что подумал? Он не ответил и даже не сделал шаг мне на встречу. Да и я не решалась к нему приблизиться. Чувство было такое, будто нас разделяет не пара метров, а целые звёздные системы. Что, в общем- то, и понятно: он охотник, я нэймесса. Ну какое у нас будущее? Я так или иначе покину этот мир, поэтому всё, что сейчас творится у меня в голове и в сердце — глупости всё это. — Если ваше всемогущество закончили, я бы хотела подняться к себе, — обронила тихо. — Можешь идти, — помедлив, разрешил он, а потом посторонился, освобождая мне дорогу. Удивительно, как ещё не отошёл в сторону. Бросив последний взгляд на злосчастный стол (и картины с его участием тоже глупые!), поспешила к выходу. Почти коснулась дверной ручки, когда услышала за спиной чуть слышное: — Спасибо… Лиза. — На здоровье, — усмехнулась горько. Пожелала ему на прощание: — Спокойной ночи, — и вместе со своими глупыми чувствами отправилась наверх. ГЛАВА 16 Обитель Созидательницы пречистой Мэдок покидал опустошённым. Даже после испытаний и охоты на пришлых он не чувствовал себя таким разбитым. Перекроить воспоминания дюжины монашек и нескольких десятков воспитанниц — к чему-к чему, а к такому жизнь его точно не готовила. Его вообще не готовили к тому, что он восстанет против своих же и будет укрывать у себя дома иномирянку, а ещё как ненормальный носиться по всему Харрасу, чтобы забраться в голову к каждому, кто был знаком с настоящей Филиппой. К счастью, знакомых у леди Адельвейн было немного. Все девушки, что росли вместе с ней, до сих пор находились в обители. Арнетта Вэйнсмир, с которой Лиза случайно столкнулась на Ледяном балу, единственная покинула её стены до завершения обучения, чтобы стать женой не то барона, не то баронета. Как и Филиппа, которую родственники внезапно выдернули из привычного ей окружения по его требованию. Но познакомился он уже не с Филиппой, а с Лизой. Это знакомство, встреча с невероятной, а иногда и невозможной девушкой из другого мира, перевернуло всю его жизнь. И с этим он уже, кажется, почти смирился. Но с чем Мэдок никак не мог смириться, так это с тем, что несмотря на все его ухищрения, на Шаресе оставался как минимум один человек, который знал её тайну, который в любой момент мог её раскрыть, а потому следовало спешить. Пока ублюдок, призвавший её в этот мир, лишивший её будущего, окончательно её не погубил. — Получить подсказку от прадеда? Что ж, можно и попытаться, — неуверенно пробормотал герцог, устраиваясь в седле. — Надеюсь, Вертальд, ты не настолько чокнутый, каким тебя все считают. Хальдаг дёрнул за поводья, и грифон, оттолкнувшись от земли, взмыл в небо, быстрыми, резкими взмахами крыльев отдаляя своего хозяина от обители, в которой росла Филиппа. Интересно, какая она, настоящая леди Адельвейн, и представится ли ему возможность когда-нибудь с ней свидеться? Мэдок торопился ещё и потому, что понятия не имел, сколько времени осталось у Лизы. Когда из острой на язык, бойкой и жизнерадостной девушки она превратится в безумное чудовище. Магия, которой он готов был с ней делиться, могла бы замедлить процесс трансформации, вот только магии она у него больше не просила. И ведь мучается же, но продолжает из последних сил держаться, не понимая, что в любой момент может сорваться… Слишком мало времени, слишком много впереди неизвестности. Сегодня утром, прежде чем отправиться в шертову обитель, он сам предложил ей попробовать ещё раз. Не потому что снова желал её целовать (хоть мысли о пришлой в его объятиях, в его постели и в его власти слишком часто заволакивали разум хмельным туманом), а потому что за неё переживал. На его предложение Лиза отреагировала… необычно. Побледнела и едва от него не отпрыгнула, словно это он был нэймерром и требовал у неё силы. — Не хочу, — нервно замотала головой. — Ты даже не представляешь, как мне было плохо после первой попытки! — Но твой голод… — Когда я вспоминаю, как мы с тобой тогда целовались, голод сразу отступает. И что бы это могло значить? Он даже нахмурился невольно, пытаясь понять, действительно ли ей так противны его поцелуи. — Я не то имела в виду, — поспешила уточнить девушка. — Мне нравится с тобой целоваться… Ну то есть! — густо покраснела. — Я… эм-м… ничего не имею против поцелуев между двумя взрослыми людьми, коими мы и являемся, но я против того, чтобы забирать у тебя магию. Значит, всё-таки нравится целоваться. Главное сейчас не взять, как какой-нибудь глупый мальчишка, и не начать улыбаться. Мысленно на себя прикрикнув и кое-как обуздав чувства, которые снова брали верх над здравым смыслом, Мэдок попытался её успокоить: — Если переживаешь, что я ослабну, поверь, это не так. Лишившись нескольких капель магии, слабее я не стану. Врал, конечно — несколькими каплями, если начнёт пить его силу, она точно не ограничится, — но Лизе об этом знать было необязательно. — Я не из-за этого. — Иномирянка снова упрямо качнула головой, а потом тихо добавила: — Просто она… противная. Магия противная? Немыслимо! Прежде ему не доводилось общаться с пришлыми до трансформации, но памятуя слова наставников, Мэдок с уверенностью мог сказать: поведение его наины было как минимум странным. Магия для пришлых — своего рода наркотик, жизненно необходимый эликсир, от которого они не желают, да и не могут отказаться. А эта девушка, наоборот, после одной неудачной попытки воспринимала её как нечто омерзительное. — Ещё одна загадка. Возможно, прадед поможет разгадать и её. Шеимское кладбище — вот куда он направлялся. Именно там покоились все короли Харраса и именно там находилась гробница его прадеда. Это было священное место, полное магии покинувших этот мир могущественных хальдагов. Место, слишком лакомое для иномирцев, а потому окружённое мощными защитными щитами. Только старшие лорды и потомки покойных королей имели к нему доступ и именно на Шеимском кладбище Мэдок де Горт собирался получить ответы на не дававшие ему покоя вопросы. Велев вейру дожидаться его за высокими каменными стенами, хальдаг приблизился к наглухо закрытым воротам. От прикосновения его пальцев створы начали медленно, со зловещим скрежетом разъезжаться. Мрачно усмехнувшись, Стальной сказал, обращаясь не то к самому себе, не то к густившейся над кладбищем мертвенной тишине: — После того, что я намерен сделать, никакое очистительное пламя мне уже не понадобится. Главное не перестараться и не присоединиться раньше времени к прадеду на том свете. Оставив позади ворота Шеимского кладбища, колючий кустарник, стеблями-змеями расползшийся по стенам, и протяжный скрежет промерзших петель, Мэдок направился к королевскому склепу. Его встречали и провожали статуи на замшелых постаментах, их лики хранили печальное выражение. Старые деревья растянули по небу свои густые ветви, отчего в месте последнего приюта королей Харраса, их жён и асави было сумрачно и сыро, тусклые солнечные лучи едва просачивались сквозь кроны, туго сплетённые между собою. Несмотря на то, что на Шеимском кладбище прежде ему бывать не доводилось, Мэдок быстро потерял интерес к его мрачным видам, сосредоточив всё своё внимание на королевском склепе. Последний вполне мог сойти за дворец или как минимум за роскошный старинный особняк. Роскоши этому месту было не занимать. В углублениях на фасаде, обрамлённые лепными арками, покоились статуи умерших хальдагов. Герберна Стальной отыскал сразу — он был очень похож на прадеда. Разве что тот носил волосы до плеч и взгляд у него был более жёсткий, если не сказать жестокий. Его величество был справедливым правителем, но вместе с тем суровым и непреклонным, правил королевством железной рукой. Несколько быстрых шагов по ступеням, чуть тронутым снежной крошкой, и вот он снова прикладывает ладонь к обледенелым створам, торопясь скорее оказаться в склепе. Невыносимо долгие секунды ожидания, тоскливый скрип медленно, будто нехотя отворяющихся дверей, и тошнотворный гнилостный запах, ударивший в нос. Поморщившись, Мэдок решительно шагнул во тьму. Подвластные его беззвучному приказу, на стенах полыхнули факелы, освещая высокие стены просторного пустынного помещения. Наверх вела широкая каменная лестница, но хальдаг даже не взглянул в её сторону, устремился к одному из четырёх коридоров, памятуя, что в верхних комнатах покоятся самые первые короли Харраса. Те, что правили королевством ещё до появления хальдагов. Прадед отыскался не сразу. Мэдок уже начал терять терпение, когда наконец, в одном из удалённых залов, его взгляд упал на гробницу из золота и чёрного мрамора. По правую руку от хальдага вечным сном спала его жена, по левую — асави. Света, проникавшего в склеп сквозь витражные окна, едва хватало, чтобы осветить просторное помещение. Пришлось снова прибегнуть к магии, хоть даже такое простое действие, как зажигание факела, теперь стоило ему усилий. — Только бы он меня услышал, только бы мне хватило сил, — прошептал Стальной, приблизившись к гробнице. Достав из-за пояса кинжал, уверенно провёл остриём сначала по одной, а потом и по другой ладони, после чего возложил на гробницу руки. Чувствуя, как кожу колет мертвенный холод, как горячая кровь, сочась из ран, стекает по тусклому мрамору, он прикрыл глаза, пытаясь почерпнуть из внутреннего источника ещё немного силы. Ещё чуть-чуть… и ещё… Ничего. Раздражённо скривившись, Стальной продолжил мысленно взывать к предку, снова и снова обращаясь к своему магическому резерву. К его досаде, присутствия Герберна он не чувствовал, а скоро, если вовремя не остановится, и своё тело перестанет чувствовать. Слишком часто в последнее время он злоупотреблял магией, был слишком самонадеян. Понимая, что ещё немного, и окончательно разуверится в собственных силах, хальдаг упрямо тряхнул головой и проговорил: — Нет, я не затем сюда явился, чтобы уйти ни с чем, опустошённым и без ответов. Герберн, услышь меня! Как бы тебе ни было хорошо в царстве мёртвых на огненном троне, ты нужен мне здесь. Сейчас! Я нуждаюсь в тебе. Произнести последнюю фразу оказалось непросто. После смерти родителей Мэдок всегда был сам за себя. Никогда и никого не просил о помощи, никогда и ни в ком не нуждался. Потому было странно, а может, даже дико находить поддержку в иномирянке, пришлой, которая так отчаянно пыталась ему помочь. Не побоялась, безрассудная, пойти против короля. И вот сейчас ему снова нужна помощь, на этот раз от предка, которого он не знал, но который, Мэдок отчаянно на это уповал, должен был откликнуться на его призыв. — Ну же, услышь меня, — повторил, зажмурившись, с силой вжимая окровавленные ладони в бездушный камень. Пытаясь почувствовать, поймать ту призрачную нить, что должна была связать его с прадедом. Невыносимо долгие минуты ожидания, и земля под ногами дрогнула. А может, ему это только показалось, и он уже просто на ногах держаться не в состоянии. Подумав так, хальдаг открыл глаза и увидел, что антураж поменялся. Вместо мрачного склепа цветущий парк, посреди которого, похожий на старое мутное зеркало, виднеется заболоченный пруд. В нём отражаются облака и крупная фигура короля Герберна. Его широкое, скуластое лицо становится ещё шире, когда он улыбается, приветствуя правнука. — Кого я вижу, да это же мой славный потомок Мэдок! — Спустившись по деревянному мосту, перекинутому через пруд, Герберн приблизился к хальдагу, окидывая его внимательным взглядом. — Должен сказать, выглядишь ты неважно. Расскажешь, кто это с тобой сделал? С этими словами покойный король похлопал Мэдока по плечу, этим простым движением едва не выбив из него весь воздух. Де Горт болезненно поморщился, а его величество неодобрительно хмыкнул: — Дохляк. По тебе и не скажешь, что хальдаг. Понимая, что связь с предком в любом момент может оборваться, а на повторный призыв у него уже точно сил не хватит, Мэдок быстро проговорил: — У меня совсем немного времени, поэтому вопросы буду задавать я, и очень надеюсь, что ты согласишься на них ответить. — Ишь ты, смотрите-ка, раскомандовался мальчишка! — наигранно возмутился Герберн, но всмотревшись в осунувшееся лицо правнука, вздохнул и согласился: — Ладно, рассказывай, что у тебя произошло и что тебе от меня надо. Повинуясь жесту прадеда, Мэдок последовал за ним к мосту, у подножия которого старая ива склоняла к воде свои ветви. — Я пришёл поговорить о пришлых и о том, что тебе о них известно. — А что мне о них известно? — хмыкнул покойный правитель. Напоровшись на взгляд правнука, в котором явственно читалось: «И на это у меня тоже времени нет», Герберн заговорил уже серьёзно, быстро и по-деловому: — Если торопишься, задавай конкретные вопросы. — Ты знаешь, как отправлять их обратно? — Знаю, — просто ответил хальдаг. Таким обыденным тоном, что Мэдок даже сбился с шага. — Расскажи, как! — потребовал он нетерпеливо. — А как раньше возвращали пришлых обратно? Ну то есть собирались возвращать… Точно так же, как и призывали их в наш мир. Последние слова предка заставили Мэдока напрячься. — Призывали? Что это значит? Всем известно, что пришлые попадают на Шарес через расколы между мирами, которые появляются спонтанно и так же спонтанно исчезают. Хотя Лиза появилась на Шаресе по чьему-то, наверняка злому, умыслу, её призвали — в этом он не сомневался. Вдруг и другие пришлые попадают сюда не случайно? Герберн чуть слышно усмехнулся: — Да, мне в своё время наставники вдалбливали то же самое. Пока я не победил в Беспощадной охоте и не стал тем, кто я есть. А точнее был когда-то. — Кто их призывает? Зачем? — Ты ведь не успокоишься и продолжишь копать? — тяжело вздохнул покойный король. Облокотившись на резные перила, он устремил взгляд на мутную гладь пруда, ядовитую зелень которого разбавляли светлые пятна кувшинок. — А ты как думаешь? — усмехнулся в ответ Мэдок. — Будет лучше, если правду я узнаю от тебя, чем буду сам пытаться её отыскать. Неизвестно, к каким последствиям приведут эти поиски. — Упрямый мальчишка! — Герберн поморщился, но лишь на мгновение, а потом его лицо снова приняло безмятежное выражение. — Я в своё время был таким же. Что ж, мой мальчик, правда заключается в том, что расколы между мирами сами собой не появляются, их создают хальдаги. Старшие лорды, узкий круг посвящённых, которые знают правду и которые поддерживают в нашем мире веками действовавший порядок. — Зачем это делать, зная, кем пришлые становятся на Шаресе? — Чтобы ответить на этот вопрос, нам придётся заглянуть в прошлое. Очень далёкое прошлое. — Герберн загадочно улыбнулся, провёл рукой по тёплому, прогретому солнцем дереву и продолжил: — Очень давно, ещё когда хальдагов не существовало, два умника-мага из Харраса научились создавать эти самые расколы между Шаресом и Землёй — миром, с которым мы являемся не совсем добрыми, но всё-таки соседями. Один из умников, отправившись на Землю, домой так больше и не вернулся. В том мире нет магии, и он просто не смог создать дорогу обратно, а его напарник не сумел его отыскать. Зато он поделился своим открытием с другими умниками, и после нескольких неудачных попыток побывать на Земле и вернуться оттуда с новыми знаниями, маги пришли к выводу, что им в чужом мире места нет. Там они становились обычными людьми, быстро теряли силу, будучи не способными пополнять свой резерв, накапливать в себе магию. На беду землян, маги Шареса не пожелали останавливаться в своих изысканиях и решили, что узнать больше о соседях они смогут, «пригласив» тех к себе. Удостоверившись, что правнук напряжённо ловит каждое его слово, король продолжил: — Очень быстро стало ясно, что и землянам на Шаресе тоже приходится несладко. Чтобы находиться в чуждом им мире, пришлым нужна была магическая сила. Без неё они медленно умирали, а с ней… становились безумными. Она была их лекарством, временной панацеей, и в то же время смертельным ядом. Продлевала им жизнь и вместе с тем отравляла их тело и разум, медленно убивая. — Об этом мне не рассказывали. Не рассказывали, что именно магия вызывает трансформацию. — Хальдаг облегчённо выдохнул, благодаря богиню, что в тот злополучный вечер Лиза не смогла принять его силу. А сегодня он, идиот, сам её к этому подталкивал. Точно идиот. Глупец, слепо веривший сказкам, которыми его долгие годы пичкали наставники-хальдаги. — Тебе о многом не рассказывали. Правду, как уже сказал, знали и знают единицы, да и те связаны клятвой. Я тоже в своё время был вынужден дать обет молчания, иначе бы меня не короновали. — Обет, который ты только что нарушил. Герберн безразлично пожал плечами. — Я мёртв и больше никому ничего не должен. — Почему же их сразу не отправили обратно? Тех первых призванных. Если видели, во что они превращаются. — В этом и заключается самое интересное. А может… и кошмарное. — Горькая улыбка появилась на губах покойного хальдага. — Пришлые оказались бесценным источником силы. Тебе хорошо известно, что внутренний резерв мага пополняется очень медленно, в течение долгих лет: со дня рождения одарённого и до того момента, когда он становится магом в полном смысле этого слова, обычно проходит два, три, а то и четыре десятилетия. Это очень долгий процесс, который нельзя подстегнуть, ускорить. Другое дело пришлые. Будучи детьми немагического мира, они тем не менее в считанные недели- месяцы каким-то непостижимым образом умудряются накапливать в себе огромное количество силы. Только раз вкусив магию, они как губка начинают впитывать в себя её малейшие крупицы, забирают её отовсюду, откуда только можно забрать, а умирая, отдают её… — Нам. Своим убийцам, — тихо закончил за предка хальдаг. — Именно, — печально кивнул Герберн. — Если в древности у магов уходили годы, долгие десятилетия, чтобы накопить в себе силу, то с появлением в нашем мире пришлых всё изменилось. Это выяснилось случайно. Первых призванных, потерявших разум, пришлось выследить и убить. Маги, отправившиеся за ними, вскоре заметили, что стали значительно сильнее. Отняв жизнь у тех землян, они вобрали в себя накопленную ими силу. Так и появились первые хальдаги. Новые маги, элита Шареса, сила и власть нашего мира. Позже выяснилось, что не только охотники за иномирянами, но и их потомки обладают несоизмеримо большими возможностями по сравнению с обычными одарёнными. Следующие поколения хальдагов рождались уже с резервом, полным магии, растрачивая которую, они быстро восполняли потерю новыми убийствами. — Герберн покосился на правнука и добавил с ироничным прищуром: — Тебе бы сейчас не помешала хорошая охота за чудовищем. Я же чувствую, магии в тебе почти не осталось. Без подпитки пришлым долго придётся восстанавливаться. После слов прадеда Мэдоку захотелось сплюнуть появившуюся во рту тошнотворную горечь. Жаль, что с той же лёгкостью не получится выплюнуть из себя горькие воспоминания. Каждый нэймер и нэймесса, которых он погубил, были не чудовищами, а жертвами. Его жертвами. — Иномирцев намеренно призывают, ждут, когда те начнут копить в себе магию, а потом убивают, — с силой сжимая пальцы вокруг перил, глухо, с трудом выдавил из себя Стальной. Почему-то казалось, что если он не произнесёт это вслух, это не будет правдой. Но… это была правда, от которой он теперь уже не сможет спрятаться. — Мне бы хотелось сказать, что это не так, но это так. Сколько раз ты получал приказ отправиться на охоту, а с ним и наводку на уже полностью сформировавшегося монстра? — Немало, — пробормотал Мэдок, с содроганием вспоминая каждую загубленную им жизнь. — А сколько раз охотился на пришлого, который ещё был человеком? Де Горт горько усмехнулся: — Ни разу. Их как свиней откармливают магией, чтобы потом отправить на убой. И всё ради шертовой силы. — Силы, власти, долголетия. Благодаря нашему огромному резерву мы долгие годы остаёмся молодыми и поддерживаем молодость в наших близких. Но, как ты понимаешь, у всего есть цена. — Очень удобно расплачиваться чужими жизнями, — с ненавистью процедил Мэдок, с ненавистью к себе и ему подобным, а переведя взгляд на покойного короля, сказал с упрёком: — Ты всё знал и ничего не сделал, чтобы прекратить убийства. — Не подумай, что мне нравился такой уклад. Но кто я такой, чтобы восставать против целого мира? — Ты мог хотя бы попытаться. Ты ведь был королём Харраса! — И подвергнуть всю свою семью опасности? — Герберн покачал головой. — Нет, я не мог так рисковать. К тому же я был молод, полон желания жить. У меня вся жизнь была впереди. Мэдок с сожалением смотрел на прадеда. Один из самых выдающихся хальдагов Харраса… Он всегда мечтал быть похожим на Герберна, а теперь желал другого — не знать, не видеть и не слышать того, кто потворствовал убийствам пришлых. Зная правду, позволял призывать и уничтожать иномирян. — Их считают диким зверьём, но дикое зверьё здесь мы. Это мы монстры и чудовища. Невыносимо хотелось скорее убраться из этого места, этой иллюзорной идиллии, так похожей на ту, которой окружили себя хальдаги, но он так и не получил ответа на самый важный вопрос. А без него он никуда не уйдёт. — Ты так и не ответил, как вернуть пришлого обратно. Я хочу знать, как создать раскол между мирами. К счастью, Герберн не стал артачиться, ответил сразу: — В нашем родовом имении, в библиотеке, хранится описание нужного тебе ритуала. Небольшой, невзрачный на первый взгляд том в тёмно-сером кожаном переплёте. Как прочесть скрытый магией текст, тебе хорошо известно. — Это правда, что для открытия портала между мирами хальдаг должен задействовать все свои силы? Герберн неопределённо пожал плечами: — Сил действительно потребуется немало, но ты ничем не рискуешь. Ни здоровьем, ни уж тем более жизнью. И Шарес не будет роптать, — с иронией добавил правитель. — Истории, которыми в юности стращают молодых хальдагов, — всего лишь сказки, необходимые для того, чтобы молодёжь не задавала лишних вопросов и послушно приумножала силу рода. — Это я уже понял, — мрачно буркнул де Горт, в этот момент особенно остро почувствовав себя марионеткой в руках старших лордов. — Другое дело, что в том состоянии, в котором находишься сейчас, ты не то что раскол не сумеешь создать, тебе не хватит сил даже на маленькую трещинку, — продолжал посмеиваться над правнуком Герберн. Скосив на него взгляд, вкрадчиво поинтересовался: — Могу я узнать, зачем тебе это? — Моя наина — пришлая, — признался Мэдок, не желая юлить и обманывать предка. В его жизни и без того было слишком много лжи. — Тебе следует её убить, — заложив руки за спину, без малейшего сожаления в голосе, напротив — с непоколебимой уверенностью, проговорил Герберн. — Пока она тебя не погубила. Если Стальные лорды узнают, что ты её укрываешь… — Тебе прекрасно известно, что я этого не сделаю. — Известно, — тяжело вздохнул покойный владыка. — И боюсь, мой мальчик, ты плохо кончишь. Вы оба. — Нет, если успею отправить её обратно. Правда, с этим могли возникнуть проблемы. Сейчас он действительно не в состоянии проводить даже самые простейшие ритуалы, а после очистительного пламени и поединка ещё нескоро восстановит силы. Попросить о помощи Матиса? Слишком рискованно. Для Лизы. Д’Энгиен слепо предан Харрасу и делу всей своей жизни — охоте на иномирцев. Как бы из доброго друга он не превратился в заклятого врага и не раскрыл его наину, уверенный, что поступает правильно. А значит, выход один — выйти из гонки за трон добровольно. Тогда уже в ближайшие дни он сможет вернуть Лизе её жизнь, подарить ей будущее, которого неизвестный ублюдок её лишил. Вот только, отказавшись от трона, он уже точно ничего не изменит на Шаресе. Будет вынужден до конца своих дней оставаться свидетелем мучений и убийств пришлых. А ещё… он больше никогда её не увидит. Но если из-за его промедления она погибнет… Долгое время он мечтал о короне, а теперь вдруг понял, что в его жизни появилась та, ради которой он готов был отпустить эту мечту. Готов был пожертвовать многим ради той, которую полюбил. — Тебе пора уходить, — прервал ход мыслей Стального Герберн. — Ты слишком слаб, а связь со мной отнимает у тебя последние силы. Лучше побереги их для своей пришлой. Мэдок кивнул, соглашаясь, но вспомнив ещё об одном вопросе, что в последнее время не давал ему покоя, поспешил спросить: — У некоторых иномирцев проявляются скрытые способности. Как быстро они их в себе обнаруживают? — Практически сразу после того, как начинают поглощать магию. Этакий побочный эффект, ну или приятный бонус. Смотря с какой стороны посмотреть. — Но… — Мэдок нахмурился. — Моя наина, владея даром телепатии, ещё ни разу не пробовала магию. Герберн недоверчиво хмыкнул: — Никаких признаков начинающейся трансформации? — Ни единого. — И она слышит магических созданий? — Вейров, — подтвердил Мэдок. Герберн задумался на несколько мгновений, сосредоточенно потёр подбородок и, хмурясь, сказал: — Что-то в этой задачке не сходится, мой мальчик. Или твоя наина тебя обманывает, или… — Он развёл руками. — А других версий у меня, честно говоря, и нет. Пришлые — создания немагического мира. Откуда ж в них взяться магическому дару без магии? Он ещё что-то говорил, но Мэдок его уже больше не слышал. Голос покойного хальдага звучал всё тише, всё глуше; стиралась широкоплечая фигура, таяли черты лица. Несколько мгновений спустя Стальной открыл глаза и обнаружил себя на коленях возле гробницы прадеда. Поднявшись, бросил последний взгляд на тёмный мрамор, обрамлённый роскошным золочёным узором, и покинул погребальную залу, понимая, что время слишком дорого. А значит, сегодня, сейчас, ему придётся сделать выбор. Возможно, самый главный в его жизни. ***** Мэдок вернулся поздно вечером, почти что ночью. К тому времени я уже успела сгрызть себе все ногти, перемеряла шагами каждый сантиметр спальни, поизнывала возле окон в нервном ожидании и искусала себе в волнении губы. Он и раньше нередко уезжал на целый день, но прежде я никогда не чувствовала такой тревоги. На сердце было тяжело, как если бы его придавили валуном, отчего никак не получалось вздохнуть полной грудью. Вдруг де Горта забрали на этот шертов обряд с применением божественного пламени? Организаторы реалити-шоу «Последний Стальной герой» просто обожают, когда всё происходит неожиданно и спонтанно. Благо хоть финальное сражение по-тихому проводить не станут. Как сказал Морок, на Дар-ха-Раате будет присутствовать чуть ли не всё королевство. Жители Харраса не простят старшим лордам, если те лишат их столь интригующего зрелища. Скорее почувствовав, чем увидев, как в небе, густо усыпанном звёздами, промелькнула большая тёмная точка, я прилипла к окну. А убедившись, что это его всемогущество пожаловали домой на Гертруде, быстренько накинула на плечи пеньюар и, тенью выскользнув в коридор, поспешила на третий этаж. Уже поздно, и Мэдок вряд ли ко мне заглянет, сразу отправится к себе отсыпаться, поэтому будет лучше (лучше для меня), если я сама к нему загляну. Почему-то казалось, что не смогу уснуть, пока не узнаю, где он пропадал с раннего утра. Пока не удостоверюсь, что с ним всё в порядке, и ни Рейкерд, ни какая другая местная зараза не успела к нему прицепиться. Когда Стальной вошёл в спальню и неровное пламя камина коснулось его лица, я приуныла. Я, конечно, ни разу не хальдаг, но, судя по тому, что вижу, у меня против господина Доуна и то шансов будет больше. Если его всемогущество сейчас и в состоянии уложить кого-нибудь на лопатки, так разве что какую-нибудь слабую беззащитную наину. Я тут же мысленно на себя прикрикнула и сказала самой себе, что я не слабая и не беззащитная и совершенно не желаю быть уложенной на лопатки. Ведь не желаю же? — Ты где пропадал? Казалось, хальдаг совсем не удивился наличию в его спальне небеззащитной и нежелающей наины. Бросив на стол какую-то потрёпанную книжицу, стащил с себя камзол, а потом стянул через голову рубашку. Я всё ещё не желаю? М-м-м, даже не знаю… — Сначала в обители, потом общался с покойником, после рылся в семейных архивах и перед тем, как вернуться домой, навестил одного из старших лордов — старого друга отца. Ого! Насыщенный выдался день. Особенно меня заинтересовала та часть про покойников. Ну и упоминание старшего лорда заставило слегка занервничать. Надеюсь, не я была предметом разговора? — Дашь мне минуту? — С этими словами, не дожидаясь моего ответа, Стальной скрылся в смежной со спальней ванной. Вернулся умытым, но едва ли посвежевшим. Болезненные круги под глазами за минувший день стали как будто даже ярче, и это мне однозначно не нравилось. А вот то, что нравилось, так это капли воды на сильной груди. Они блестели так провокационно-маняще, что я с трудом подавила в себе желание попробовать их на вкус. Короче, есть подозрение, что я не нэймесса, а нимфоманка. А ещё других наин ругала, что они так отчаянно добиваются его внимания. К моему облегчению и огорчению одновременно, де Горт надел свежую рубашку. После чего плеснул в бокалы вина, до самых краёв, и протянул один мне. — Расскажешь подробнее? — Расскажу. Я поудобнее устроилась на кровати, поджав под себя ноги. Стальной опустился или, вернее будет сказать, рухнул в кресло. Прикрыл на пару мгновений глаза, а потом заговорил. Тихий, глухой, почти безжизненный голос наполнил комнату. По мере того, как он говорил, у меня всё сильнее расширялись глаза и челюсть так и норовила улететь на кровать. Это что же получается, мы для хальгадов, что ходячие аккумуляторы? Магниты для силы, которой они с нашей помощью с удовольствием подзаряжаются. Охренеть какая правда. — Описание ритуала со мной. Осталось немного восстановиться, и я верну тебя в твой мир, Лиза. На этом моменте мне следовало бы порадоваться, но радости в себе я отчего-то не ощущала. — Тебе надо восстановиться перед боем, а ритуал провести ещё успеем. Я ведь пока что не зверею и… — Я сказал, что отказываюсь от трона. — Ты что сделал? Наверное, в последнее время я слишком много и слишком часто нервничала, отсюда и мерещится всякая ересь. Слуховые галлюцинации или как оно там называется. — Отказался от трона, — ровно повторил Мэдок, как если бы мы за бокальчиком вина обсуждали планы на ближайшие выходные. — От мечты всей своей жизни? — Я чуть не икнула от волнения и, снова начиная нервничать, от души хлебнула терпкого напитка. — Мечты всей жизни — слишком громко сказано. Всерьёз я об этом думал последние пару лет. Думал он… А сегодня, по всей видимости, не думал, раз совершил такую глупость! — То есть узнав, что ты единственный можешь прекратить творящееся на Шаресе безобразие, ты решил его не прекращать? Ну их к шваррам этих иномирян! Я правильно тебя поняла? — У меня не было другого выбора, Лиза. — Де Горт залпом осушил бокал и потянулся за добавкой, в которой я с удовольствием бы его сейчас искупала. — Вот только не надо этого пафоса. Не было выбора… Я тебе, конечно, благодарна за заботу, но вернуться домой я могу и позже. И так уже здесь давно гощу, подумаешь — задержусь ещё ненадолго. На коронацию твою посмотрю, на многоженственный… многожёнский обряд полюбуюсь. Ну в общем ты понял — оторвусь на твоей шведской свадьбе, а потом можно будет со спокойной душой отправляться восвояси. Судя по выражению лица Стального, он ни шварры не понял, а у меня после этой эмоциональной тирады настроение что-то совсем упало. Как будто его в унитаз спустили к шваррам. Как же я прикипела к этим квакающим созданиям. Почему-то думать о его свадьбе было неприятно. Настолько, что даже захотелось забрать слова обратно. Пусть лучше вообще не женится! Не уверена, что лучше для Мэдока, но мне однозначно станет легче. Меня уже сейчас потряхивает от ревности, а на самой свадьбе… Точно или напьюсь, или вытяну из кого-нибудь магию, всю до последней капли. Подумав про вытягивание магии, вспомнила все те непередаваемые ощущения перед Ледяным балом и, стараясь сдержать рвотный позыв, поспешила вернуться в здесь и сейчас. — Ты не можешь подарить трон этому мерзавцу Доуну. — Я уже это сделал. — Так легко сдался… На губах хальдага появилась горькая усмешка: — Если о тебе узнают, меня в любом случае не коронуют. А тот, кто призвал тебя сюда, как раз и ждет подходящего момента, чтобы растоптать меня через тебя. — Мы не знаем этого наверняка. Поднявшись, Стальной перебрался на кровать. Растянулся на тёмном покрывале, устало прикрыл глаза, заложив руки за голову. Отблески пламени чуть смягчали его резкие черты лица, и мне вдруг тоже захотелось смягчить поцелуем или лучше стереть полностью вон ту складочку на лбу и совсем незаметные в уголках губ. С горем пополам подавив в себе этот плохо контролируемый порыв, поставила бокал на пол и украдкой посмотрела на хальдага. Словно почувствовав мой взгляд, он открыл глаза и тихо сказал: — Это единственное логичное объяснение твоему здесь появлению. Стоит мне победить в Дар-ха- Раате, как тебя раскроют. И тогда я не то что не смогу помочь пришлым, я не спасу даже тебя, Лиза. — Он перевернулся на бок, протянул ко мне руку, задумчиво пропустив между пальцами выбившуюся из косы прядку. — Не хочу играть по чужим правилам. Не хочу тобой рисковать. Я восстановлюсь за несколько дней, но будет лучше, если уже завтра увезу тебя из Ладерры. Даже если о тебе узнают, им потребуется время, чтобы разыскать нас. Но тебя они не найдут. Я успею вернуть тебя домой. — И тогда уже точно они будут знать, что ты укрывал иномирянку, и… — Окончание фразы застряло в горле. Я просто не смогла произнести это вслух. Не могла даже думать о том, что с ним сделают Стальные лорды, когда выяснится, кем на самом деле была его пятая наина. История графа Адельвейна повторится. — А давай ты отправишься со мной! Новый мир, новая жизнь! — воскликнула порывисто, подхваченная этой спонтанной идеей, и продолжила, быстро-быстро: — Да, на Земле ты не будешь герцогом, и квартирка у меня небольшая. Наверное, как твоя столовая, но… — Запнулась, вздохнула взволнованно, до конца неуверенная, что ему это тоже надо, и тем не менее добавила: — Но мы будем вместе. — Иди ко мне. — Мэдок привлёк меня к себе. Обнял, согревая своими сильными, надёжными руками. Прижался к виску губами и заговорил мягко, чуть хрипловато: — Возможно, я ещё смогу быть полезен здесь. Пусть и не как король, но пока я жив, от меня ещё будет толк. К тому же мы не знаем, примет ли меня Земля. Вдруг со мной там начнёт происходить то же самое, что происходит на Шаресе с пришлыми. Не хочу превращаться в безумца и подвергать тебя опасности. «А я не хочу туда без тебя», — порывалась было сказать, но… так почему-то и не произнесла. Положив голову ему на плечо, тихонько вздохнула, прикрыла глаза. Мэдок уснул быстро, а я ещё долго лежала без сна. Вслушивалась в его мерное дыхание, желая продлить мгновения, которые у нас ещё оставались. Глупо тратить их на сон, лучше насладиться каждой минутой. Ведь всего через несколько дней моего Стального принца не будет рядом. Он останется лишь в моих воспоминаниях. ГЛАВА 17 Мэдок планировал отбыть сразу же после завтрака, но нас задержала Паулина. У неё не то живот прихватило, не то случилось очередное хроническое обострение хитрости. Вечно с этой рыжей всё не слава Богу… Позвав жениха, Полька долго и со вкусом стонала и слёзно умоляла не оставлять её одну, пока не приедет лекарь. Пришлось Мэдоку, как самому благородному и ответственному хальдагу на свете, нянчиться с этой королевной до его появления. Потом нежданно-негаданно нагрянул д’Энгиен и, беря пример с Паулины, точно клещ вцепился в моего мужчину. Ладно, не в моего, а просто мужчину. Пока ещё ничейного, можно сказать, бесхозного, и, если Стальные узнают, во что он из-за меня ввязался, таким он и останется. Посмертно. А я просто возьму и… исчезну. Брошу его тут. Жуть. И ведь другого выхода, по сути, нет. Мэдок прав, тот, кто меня сюда закинул, в любой момент может воспользоваться припрятанным в рукаве козырем — например, раскрыть меня сразу после поединка. Де Горту, конечно, ничего не мешает сделать вид, что он не признал в наине нэймессу, но я прекрасно понимала, что он так никогда не сделает. Будет стоять за меня до последнего. А значит, погибнем мы оба. Перспектива, скажу я вам, не очень. А так, возможно, если успеет отправить меня к родным пенатам, спасёмся мы оба. Я не озверею, его не признают врагом народа. Как говорится, нет тела — нет нэймессы. Куда подевалась леди Адельвейн? Да кто ж её, сироту приблудную разберёт. Возможно, влюбилась в какого-нибудь симпатичного кучера и сбежала с ним за океан строить светлое будущее. «Не нравится мне, цыпа, план моего мальчика. Тебя-то он, может, и спасёт, а сам подставится», — зазвучал у меня в голове голос вейра, отвлекая от безрадостных размышлений. «Думаешь, я не знаю? Хотя он и так, и так может подставиться», — ответила ему мысленно. Во-первых, потому что в спальне, наводя порядок, крутилась Илсе. Во-вторых, разговаривая с Морсом телепатически, я начинала страшно собой гордиться. С каждым днём у меня получалось всё лучше. Дар развивался, и теперь я общалась с вейрами хальдага, особо не напрягаясь. Как будто во мне росла и крепла некая сила, а магический голод, как ни странно, наоборот притупился. Или, может, мне просто хотелось в это верить. Убедить себя в том, что никакая я не сестра душкам нэймессам и смогу остаться на Шаресе. Странно, но сейчас жизнь на Земле казалась неясным сном. Будто всё, что случилось со мной там, было ничем иным, как рождёнными богатой фантазией картинами. А жить по-настоящему я начала уже здесь. Нет, я, конечно же, скучала по родным, а Шарес по-прежнему считала абсолютно чокнутым миром. Но в этом чокнутом мире был тот, с кем мне не хотелось расставаться, хоть я и понимала, что так будет правильно. «Должен признать, цыпа, мы были неплохой командой. Хоть ты часто лажала, но что взять с пришлой? Тем более с юной девицы». Морс успешно перенял у меня некоторые земные словечки, так что, можно сказать, у нас с ним было обоюдное обучение. «Насчёт неплохой команды, пожалуй, соглашусь. А что касается всего остального — лучше воздержусь». Морок негромко фыркнул, а я попросила: «Проводишь меня к Гертруде? Хочу с ней попрощаться, пока ещё есть время». Вейр нехотя спрыгнул с кровати, на которой провалялся всё утро, несмотря на скорбные вздохи моей служанки. «Без особого удовольствия, но так уж и быть, провожу». — Я скоро вернусь, — сказала Илсе и вышла из спальни, думая о том, что с ней тоже надо бы попрощаться. Да только тогда посыплются вопросы, куда это я собралась, когда на носу последнее испытание. Де Горт пока так и не объявил домочадцам, что на добровольных началах самоудалился из состязаний. Представляю, каким это станет для всех сюрпризом. Особенно для Паулины, которая всё ещё на что-то рассчитывала. Спустившись с вейром в холл, я мимоходом заглянула в гостиную и, удостоверившись, что Мэдок пока ещё не успел отделаться от друга, решительно направилась к двери. Не менее решительно её распахнула, сразу почувствовав, как в лицо дохнуло стылым воздухом, и испуганно ойкнула. — Леди Адельвейн, приветствую. Имени заговорившего я не помнила, но готова была поклясться, что видела его среди старших лордов, вечно крутившихся возле королевского трона. — И я вас тоже, — пробормотала спустя несколько мгновений, гадая, можно ли начинать паниковать или пока ещё рано. За спиной Стального маячило ещё два лорда, чуть помоложе, а замыкали этот зловещий клин два королевских стражника — их я узнала по тёмно-серой униформе. Неужели за мной пожаловали? Хотя нет, тогда бы со мной не расшаркивались. — Пропустите нас? — коротко осведомился мужчина, чьи широкие кустистые брови почти смыкались на переносице, отчего он выглядел не то хмурым, не то чем-то недовольным или озабоченным. — Прошу. — Я отступила на пару шагов, освобождая незваным гостям дорогу. На звуки голосов из гостиной показался Мэдок. Оставаясь верным самому себе — абсолютно бесстрастным внешне, ровным голосом поинтересовался: — Чему обязан такой чести? — По приказу его величества короля Рейкерда Первого и Единственного вас ожидают в храме Созидательницы пречистой для проведения священного ритуала — очищения от излишков силы путём прохождения через божественное пламя. А ничего, что ему не от чего очищаться? Излишки силы… В нём и так магии сейчас кот наплакал. По лицу Стального пробежали грозовые тучи. — Я предупредил лорда Трейерса, что отказываюсь от участия в Охоте. — Да, он передал нам вашу просьбу. — Старший лорд пренебрежительно усмехнулся. — Но вы слишком поздно струсили, герцог. Последнее испытание должно состояться, завтра на закате, и вы примете бой от маркиза Доуна. Не позорьте ни себя, ни Харрас. Вы прошли долгий путь, так закончите же его достойно, а не как трус, испугавшийся за собственное благополучие. Представляю, что сейчас творилось в душе у Мэдока. Струсил… Не позорьте… Трус… Каждый упрёк бил пощёчиной, на которые он не мог ответить. — А если откажусь? — И тем не менее голос его по-прежнему звучал невозмутимо. Лишь на скулах сильнее обозначились желваки, и в глазах сверкнула глухая, с трудом сдерживаемая ярость. — Тогда мне придётся силой доставить вас в храм, а после обряда держать в заключении до самого Дар-ха-Раата. Не я одна была свидетельницей этой не самой приятной сцены. Словно почуяв, что запахло жареным, в холл вышли Одель с Винсенсией, Матис и даже не страдавшая излишним любопытством Марлен показалась на верхней ступеньке лестницы. Поймав взгляд хальдага, одними губами прошептала: — Иди, не упрямься. Против трёх Стальных ему точно не выстоять, а от того, что после ритуала он будет сутки торчать в тюрьме, лучше ему точно не будет. — Следую за вами, — коротко проронил Мэдок спустя несколько мучительно долгих мгновений. Бросив на меня последний взгляд, последовал за своими конвоирами на чёртов очистительный обряд. ***** Д’Энгиен тоже не стал задерживаться. Бегло с нами попрощавшись, поспешил за хальдагами, явно обеспокоенный всем происходящим. — Он собирался отказаться от трона?! — ахнула Одель. — Король отправил его на очистительный обряд перед решающим сражением? — нахмурилась Марлен. — Но зачем? — Я уже ничего не понимаю! — всплеснула руками Винсенсия. — Беспощадная охота, конечно, должна быть беспощадной, чтобы выявить самого сильного хальдага и самую достойную его избранницу, но ведь не настолько же! — Как он в таком состоянии вообще сможет сражаться? — Одель прижала руки к лицу и тоненько всхлипнула, всем своим видом показывая, что уже готова хлопнуться в обморок, а потому Фрисо, который тоже успел засветиться в холле, в случае чего должен быть наготове, чтобы подхватить внезапно ослабевшую леди. — А ещё он куда-то сегодня торопился. — На вершине лестнице показалась бледная, как Кентервильское привидение, Паулина. Вцепившись в перила пальцами, она стала медленно спускаться, окидывая нас сверху вниз по-королевски надменным взглядом. — И ты одета, как в дорогу, Филиппа. Ничего не хочешь нам объяснить? «Можно, я её укушу?» — подумали мы с Морсом одновременно и понимающе переглянулись, испытывая к леди Паучихе совершенно одинаковые чувства. — Тебе — точно нет. Де Морсан некрасиво скривилась. — Вы куда-то собирались вместе? — подобно стервятникам накинулись на меня невесты. — Нет, — выцедила, тихо зверея. Нет бы переживать за Мэдока, а они тут от ревности все дружно зеленеют. Вон даже у Польки на лице прибавилось красок — оно пошло пятнами. — На тебе твоё любимое бархатное платье. Ты его дома никогда не надеваешь. Только на прогулки, — заметила не в меру проницательная Винсенсия. — И украшения, — мрачно вставила Марлен, зацепившись взглядом за одну-единственную цепочку, которую я надела, — подарок Мэдока. — Ты с ним на свидание собиралась? — передумав падать в обморок, с обидой в голосе поинтересовалась Одель. — Не знаю, как вы, а я пойду к себе переживать за его всемогущество. Хотите и дальше заниматься ерундой — пожалуйста, но уже без меня. Леди, хорошего вам дня. А лучше нехорошего. Как у меня. На обед я не пошла. Сидела, словно деревянная кукла, возле окна и всё ждала его возвращения. Прошло уже несколько часов, а Мэдок всё не появлялся. Это сколько же можно в храме очищаться? Надеюсь, Рейкерд не отступится от клятвы, и Доун сейчас тоже в божественном огне поласкается. Иначе это будет не бой, а бойня с единственно возможным исходом — смертью или безумием де Горта. — Может, принести вам что-нибудь в комнату? — постучавшись, заботливо поинтересовалась Илсе. В ответ я слабо улыбнулась и сказала: — Что-то нет аппетита. Служанка удивлённо захлопала глазами. Чтобы у меня и не было аппетита? Такого прежде со мной не случалось. Но есть действительно не хотелось. Внутри как будто застрял большой горький ком, который с каждой минутой ожидания всё увеличивался в размерах. Того и гляди лопну от волнения. — Как вам будет угодно. — Илсе бесшумно прикрыла за собой дверь, и в спальне снова воцарилась тишина. Правда, вскоре её нарушил очередной стук в дверь, и на пороге показалась Одель с подносом в руках. — Можно к тебе? Я неопределённо пожала плечами, не горя желанием с ней общаться, но и выпроваживать за дверь тоже не стала. — Подумала, компания тебе не помешает. Да и мне, если честно, тоже надо бы отвлечься. — Одель прошла в комнату, поставила на столик передо мной поднос с чашками и вазочкой с печеньем и устроилась в соседнем кресле. — Винсенсия сразу после обеда как ни в чём не бывало улеглась спать, Паулине всё ещё плохо, а Марлен, как обычно, не расположена болтать. Она мне даже не стала открывать. — Девушка обиженно поджала пухлые губки и, пробормотав что-то насчёт того, что немного сладкого нам сейчас однозначно пойдёт на пользу, потянулась за печеньем, сделанным в форме сердечка. С трудом оторвав взгляд от окна, за котором в серых сумерках суетились снежинки, я без особого энтузиазма взяла печенюшку. — Я попросила заварить нам что-нибудь успокаивающее, потому что вся уже испереживалась. Жду, жду, а он всё не возвращается. — То же самое. — Я грустно усмехнулась и сделала пару глотков. Печенье было ещё тёплым, а чай ароматным, с капелькой мёда — всё, как мне нравится. Жаль, насладиться угощениями у меня так и не получилось, да и разговор с Одель не сложился. Она всё что-то говорила, а я слушала её вполуха, не способная сосредоточиться на голосе наины и уж тем более вникнуть в смысл её слов. — Вижу, и ты тоже сегодня не расположена к общению. — Отправив в рот последний кусочек печенья, Одель тяжело вздохнула, допила чай и поднялась. — Ну что ж, пойду и я, наверное, немного вздремну. Или хотя бы попытаюсь. Вдруг, когда проснусь, Мэдок уже вернётся и расскажет нам, как так вышло, что ему приказали пройти через очистительное пламя. Но вернулся хальдаг не в том состоянии, чтобы что-то там рассказывать. От обычно твёрдой походки Стального не осталось и следа, да и сам Мэдок сейчас больше напоминал тень самого себя. Наины было бросились к нему во главе с заметно пободревшей Паулиной, но герцог остановил их усталым жестом и бросил дворецкому таким голосом, что у меня болезненно сжалось сердце: — Не трогать меня и никого ко мне не впускать до самого утра. Невесты тут же застыли как вкопанные, а я и не пыталась к нему приблизиться. Понимала, что он сейчас едва в состоянии ворочать языком, не то что отвечать на наши вопросы. Придётся мучиться до самого утра и гадать, был ли с ним в храме Доун. Окинув невест невидящим взглядом, Мэдок отправился наверх. Нас дворецкий пригласил в столовую ужинать, хоть меня по-прежнему не тянуло на вкусности. Не было аппетита, настроения, да и последние капли оптимизма, кажется, выветрились из моего организма. Наспех поев, я пошла к себе. Была мыслишка вместо второго подняться на третий этаж, но я справилась с этим порывом, несколько раз себе повторив, что де Горту сейчас нужен исцеляющий сон, а не разговоры со мной. К тому же у его двери наверняка бдит Фрисо. Илсе, как обычно, помогла мне приготовиться ко сну. Облачившись в ночную сорочку, я забралась под одеяло, попрощалась со служанкой и почувствовала, как у меня… чешется зад. Не весь, а только та его половинка, на которой красовалась метка моего Истинного. Уф, как же сильно-то зудит! Чувство такое, будто меня разом укусило несколько комаров. Я уже собиралась перебраться поближе к камину, чтобы выяснить, что не так с моим мягким местом, когда зуд неожиданно прошёл, будто его и не было. А вскоре я уже спала крепким, глубоким сном, не мучимая страхами и тревогой за свою жизнь и жизнь Стального. Никогда на душе ещё не было так спокойно. ***** Выспалась я отменно. Ни одно тревожное сновиденье не прокралось в моё сознание, ни одна беспокойная мысль, от которой я бы подскочила на кровати и потом ещё долго не могла уснуть, не просочилась мне в разум. Хотя все последние ночи я почти не спала. То и дело просыпалась, не переставая ворочалась с боку на бок. И вот откуда ни возьмись появилась новая Лиза. Полный штиль, абсолютное принятие ситуации и даже какой-то отупляющий пофигизм. В общем, чувствовала я себя замечательно. Ни страха за свою жизнь, ни волнения за Мэдока. Ничего. Настроение тоже было вполне себе неплохим. Я даже порадовалась непривычно яркому солнышку и отметила, как сегодня необычайно красиво под его лучами искрится снег. Мягкий, пушистый, такой манящий — он как будто приглашал выйти на улицу и прогуляться по выбеленным им старым улочкам. Пока Илсе колдовала над моими волосами, я негромко напевала совершенно мне незнакомый, но очень весёлый мотивчик. — Вижу, у вас сегодня хорошее настроение, — улыбнулась девушка, только почему-то как-то натянуто, напряжённо или даже нервно. — А с чего бы ему быть плохим? — И правильно, — кивнула камеристка. — Так и нужно, верить в лучшее: в победу его всемогущества. Ах, она об этом… — Как он там, кстати? — спросила я несколько рассеянно, отвлёкшись на рассматривание сапфировых и бриллиантовых серег. — Мне бы и самой хотелось знать, моя леди. Но господин ещё не выходил из своих покоев и никого к себе не звал. Какие же серьги мне всё-таки выбрать… Первые подойдут под цвет платья, специально пошитого для сегодняшнего мероприятия, да и мои глаза с ними будут казаться ярче. Но бриллианты во все времена и во всех мирах остаются бриллиантами — лучшими друзьями наин, нэймесс и попаданок. Сегодня мне надо выглядеть на все сто. Вдруг Мэдок каким-то чудом всё-таки победит и его провозгласят преемником Рейкерда. Тогда я стану потенциальной Платиновой королевой и вообще… Девушка всегда, в любой жизненной ситуации должна быть на высоте. Поэтому никаких жалких сапфиров! Только алмазы, только хардкор. Занятая рассуждениями о всякой ерунде, я провела перед зеркалом почти два часа — праздничная причёска требовала много времени и усилий со стороны Илсе. Потом ещё около часа наряжалась в пышное платье из тяжёлого шёлка, украшенного аппликациями в виде серебряных колосьев. По капле духов за мочками и на запястье, дивной красоты украшения — в уши и на шею, лёгкий макияж и можно смело ехать блистать! — Вы сегодня особенно прекрасны, моя леди, — с благоговением мной любуясь, растроганно завздыхала Илсе, а потом поправила один из туго закрученных золотистых локонов, ниспадавших мне на плечи. — Как и полагается наине финалиста, — довольно оглядывая себя в зеркале, сказала я. Правда, мне быстро наскучило это занятие — любование своим отражением. Опустившись в кресло возле окна, я принялась отстранённо наблюдать за вознёй служанки, наводящей в спальне порядок, чувствуя, как во мне разрастается, заполняя всю меня, непонятная, странная пустота. — Моя леди, обед уже подан. Его всемогущество ждёт вас. Я встрепенулась и, с трудом оторвавшись от окна, перевела взгляд на Илсе. — Который час? — Уже полдень. Я что, просидела вот так, не шевелясь, почти два часа? Вот это да… — Ну что ж, не будем заставлять его всемогущество ждать. Мэдок действительно уже был в столовой, стоял возле камина, заложив за спину руки. Вполне себе живой и внешне вроде бы невредимый. Не знаю, что это за пламя такое, но на теле хальдага я не заметила ни одного ожога. Ну и слава Богу. — Доброе утро, ваше всемогущество. Или, скорее, уже день, — поздоровалась буднично и замерла, ожидая, когда передо мной отодвинут стул. Хальдаг приблизился ко мне, но вместо того чтобы вспомнить об обязанностях джентльмена и усадить за стол леди, прижался к моей руке губами, а потом ещё и переплёл наши пальцы. Обычно от малейшего его прикосновения у меня по телу начинали бежать мурашки, но, видимо, конкретно сегодня они крепко спали, потому что ни одна так и не пробежала. — Думал, ты придёшь ко мне. Захочешь… проведать. Я безразлично пожала плечами. — Вы же сказали, чтобы к вам никого не впускали. — Никого — это других наин, — не торопясь выпускать мою руку из своей, хрипло заметил Мэдок. А я заметила вкуснейшие тарталетки с икрой и с раздражением подумала, где шерты носят этих неощипанных куриц — невест его всемогущества. Опаздывать на обед — это знаете ли серьёзное преступление. — Ну, значит, мы просто друг друга не поняли, — ответила безразлично. Почувствовав, как в груди что-то на мгновенье шевельнулось: не то нежность, не то тревога (хотя из-за чего бы мне тут тревожиться и с какой такой стати испытывать приступы нежности?), без особого интереса полюбопытствовала: — Ты как? — Физически в порядке — выспался и отдохнул, но магии во мне почти не осталось. Не уверен, что смогу сражаться ментально. — Доун тоже был в храме? — Был. — Стальной усмехнулся. — Злой как тысяча шертов из-за того, что его чуть ли не силой в него притащили. — Рада это слышать, — сказала я и осторожно потянула руку на себя. Стальной наконец разжал пальцы, и вот тут я действительно порадовалась. Кажется, он ещё что-то хотел спросить или сказать, это было видно по его глазам, но в столовую вошла Винсенсия, а следом за ней прилетели и другие леди. Все разряженные, надушенные, перепудренные. — Ваше всемогущество. Наины послушно опустили взгляды, приветствуя хальдага. — Леди, вы не перестаёте меня радовать и услаждать мой взор своей красотой, — отвесил Стальной один на всех комплимент и предложил рассаживаться, чтобы начинать последнюю совместную трапезу. Последнюю, не считая праздничного пиршества сегодня в Каменном дворце. Хотя не уверена, что мы с де Гортом будем на нём присутствовать. Если он так и не оставил своей идеи увести меня куда подальше, тогда никакой придворной пьянки. Ну или если он в результате Дар-ха-Раата свихнётся или погибнет. Тогда нам тоже будет не до пиршеств. Так, и где там мои икорные корзиночки… Наины наперебой принялись расспрашивать герцога о его состоянии и о ритуале с применением божественного пламени. Я тем временем уделяла внимание закускам, но мне и это занятие быстро наскучило. — А ты как считаешь, Филиппа? — обратилась ко мне Паулина. О чём это она? Кажется, я весь разговор пропустила. Взгляды всех собравшихся устремились на меня. — Я-а-а… Не придумала ничего лучшего, кроме как ляпнуть первое, что пришло в голову. Кто ж виноват, что мне такое приходит в голову. — Я считаю, что его всемогуществу следует подзарядиться перед испытанием живительной энергией от непорочной девицы. Можно сразу от нескольких. Так ведь хальдаги, кажется, подзаряжаются, когда пришлых не убивают. — Заметив немой вопрос в глазах жениха, продолжила пояснять: — Мы с леди де Морсан для этих целей, увы, больше не подходим, но услугами остальных наин вы, ваше всемогущество, вполне можете воспользоваться. На леди Тиссон я бы тратить время поостереглась — есть у меня смутное подозрение, что она уже давно не девочка. Но леди Ротьер и леди ле Фэй, уверена, с радостью отдадут вам и свою невинность, и свою энергию. Что скажете, леди? Леди молчали, наливаясь разными цветами. Полька традиционно зеленела, Винсенсия бледнела, а Марлен с Одель дружно краснели. — Ты всерьёз этого хочешь, Филиппа? — выделяя чужое имя, сощурился Истинный. — А почему бы и нет? — Я безразлично пожала плечами и потянулась за икорной добавкой. И снова в комнате повисло молчание. Наверное, если бы оно было материальным, то представляло бы из себя большую грозовую тучу, из которой в любой момент могла бы вылететь молния и угодить в меня по воле де Горта. Как ни странно, эту грозовую тишину нарушила наша белокурая тихоня: — Ваше всемогущество, Филиппа просто за вас переживает. Мы все переживаем, ведь на кону не только Каменный трон, но и ваше благополучие. Здоровье, а может, даже жизнь. И если, чтобы вам помочь, нам с Марлен потребуется… — Одель замолчала и, продолжая густо краснеть, чуть слышно добавила, сейчас как никогда напоминая жертвенного агнца: — Я с радостью сделаю всё от себя возможное, чтобы из этой битвы вы вышли победителем. Вот это я понимаю — настоящая наина, готовая положить себя на алтарь благополучия своего господина. Де Горту бы радоваться, что хотя бы с одной из невест ему повезло, а он продолжает мрачнеть и хмуриться. И смотрит на меня так, словно горит желанием вот прямо сейчас покопаться у меня в мозгах. — Благодарю, леди Ротьер, но в этом нет необходимости, — ответил он таким тоном, как если бы отказывался от горькой пилюли. — Нерациональное решение, — заметила я, наблюдая за тем, как служанка ставит на стол поднос с десертом — хрустальные пиалы, доверху наполненные мороженым. И всё-таки этот мир небезнадёжен. Судя по высоко вскинутым бровям, хальдаг собирался сказать, какого именно он мнения о моём мнении, но не успел. В столовой нарисовался Фрисо. Поклонился низко, едва не соприкоснувшись с полом своей отполированной макушкой, и заявил во всеуслышанье: — Ваше всемогущество, королевская стража уже прибыла. Сдёрнув с коленей салфетку, де Горт поднялся. Наины собирались последовать его примеру, все, кроме меня (это самое настоящее варварство — оставлять мороженое одиноко таять в пиалах), но Стальной остановил их словами: — За вами явятся позже, леди. Заканчивайте спокойно обедать. Бросив на нас последний взгляд, хальдаг последовал за Фрисо в холл. Невесты тут же повскакивали со своих мест, позабыв о мороженом, и бросились к окну, возбуждённо перешёптываясь. Я же со спокойной душой сосредоточилась на десерте. — Это не сопровождающие, это целый конвой! — воскликнула обычно скупая на эмоции Марлен, осторожно выглядывая из-за шторы. — Будто не за Стальным лордом, а за преступником явились и собираются препроводить его в тюрьму, — согласилась с наиной Винси. — Ох, как же я волнуюсь! — Паулина судорожно вздохнула, а обернувшись, недобро зыркнула в мою сторону. — Ну а ты что сидишь? Неужели ни капельки не переживаешь за Мэдока? — И в чём это ты меня перед его всемогуществом обвиняла? — упёрла руки в боки Винсенсия. — Ещё и нас обеих сразу, меня и Одель, к нему в постель толкала! — возмутилась Марлен, явно не горевшая желанием становиться одной из граней постельного треугольника. В ответ я просто пожала плечами и продолжила наслаждаться изумительным лакомством. Не было никакого желания ни с ними припираться, ни что-то им доказывать. Достали. — Ну что вы все на неё набросились? — неожиданно вступилась за меня Одель. — Видно же, что Ли вся на нервах. — Вот этого как раз и не видно, — скрестив на груди руки, буркнула Паулина. — Просто она не хочет показывать нам свои чувства. Не все же такие эмоциональные и несдержанные, как ты, Поля. — Сама ты… несдержанная, — типа огрызнулась рыжая и отвернулась к окну провожать, надеюсь, что не в последний путь, своего жениха. Приговорив пиалу вкуснейшего мороженого, я перебралась в гостиную и устроилась возле камина. К счастью, Морока де Горт забрал с собой, иначе эта болтливая собака не дала бы спокойно посидеть и порефлексировать, глядя на огонь. Наины тоже больше меня не дёргали. Паулина с Винсенсией о чём-то негромко перешёптывались, то и дело подходя к большому в узорчатой оправе зеркалу, чтобы поправить причёску или разгладить невидимую складочку на юбке. Марлен что-то читала, устроившись в соседнем кресле, а Одель расхаживала по комнате, не способная оставаться на месте. Вскоре в гостиную заглянул Фрисо с сообщением, что на этот раз королевская стража явилась по наши души, дабы торжественно препроводить в Каменный дворец, и всех снова охватило волнение. Ну ладно, не всех. Я по-прежнему была что гранитная скала, затянутая пластами льда. Спокойно поднявшись, проследовала за дворецким в холл, где теперь уже нас дожидался королевский конвой, а у ворот темнели две кареты и била от нетерпения копытами четвёрка гнедых коней, на которых за нами и явилось сопровождение. Дождавшись, когда Илсе принесёт мне плащ и перчатки, я пошла занимать место в экипаже. Почему-то ко мне не захотели присоединиться ни Марлен, ни Паулина с Винсенсией. Видимо, всё ещё дулись на меня из-за моего (заметьте, совершенно здравого!) предложения за обедом. Зато Одель сразу направилась к облюбованному мной экипажу, а следом за ней в него забрался один из стражников. — Зачем столько солдат? — спросила у него я. — Улицы Ладерры переполнены, моя леди, лишняя охрана не помешает. Но не волнуйтесь, с нами вы в полной безопасности. — Ну так надо было сразу нас во дворец перенести, чтобы не тащиться через весь город. — И лишить горожан удовольствия лицезреть невест самых сильных хальдагов королевства? — удивилась белокурая «принцесса». — Филиппа, это ведь давняя традиция. В ответ я негромко хмыкнула. Кареты тронулись и не спеша покатили по улицам города. Приходилось часто останавливаться из-за заторов на дорогах. Нам вменялось, отодвинув шторки, махать ручками и улыбаться, пока не начнёт неметь челюсть. Горожане тоже не скупились на улыбки. Приветствовали нас громкими криками и свистом, рукоплесканиями и пожеланиями победы нашему господину. Подозреваю, что невестам Доуна толпа, с утра пораньше пребывавшая в хмельном экстазе, кричала то же самое. Сложнее всего было проезжать по запруженным людьми площадям. Именно там, на каждой площади каждого города и даже самой крошечной деревеньки, должно было происходить всё самое интересное. В назначенный час маги создадут многочисленные проекции сражения, чтобы каждый житель Харраса имел возможность стать свидетелем захватывающей битвы. Этакий кинотеатр по- шарески с трансляцией 3d фильма. Очень желанное и долгожданное для многих зрелище. Вон некоторые даже на крыши домов забраться не поленились, надеясь, что сверху будет ещё лучше видно. Терпеливо ждут на морозе, не ропщут. Не удивительно, что Мэдоку не позволили отказаться от трона. Харрасовцы были бы очень разочарованы. — Долго ещё? — Устав махать рукой и искусственно улыбаться, я задёрнула шторку и откинулась на спинку сиденья. Всё, хватит! Кто я им, принцесса Диана? — Скоро будем на месте, моя леди. Опустив веки, намеревалась остаток пути просто сидеть, никому не улыбаясь, ни о чём не думая и не переживая, и тут охранник неожиданно спросил: — Ну что, подействовало? Это он о чём? Я открыла глаза и увидела, как губы Одель расплываются в улыбке. Не нежной и милой, которая почти никогда не сходила с её лица, а такой, какой могла бы улыбаться Паулина — коварной и хищной. Это что ещё за преображение прекрасного лебедя в зубастую гиену? — Ещё как подействовало. Ты только посмотри на неё! Зелье выжгло охранную метку, приглушило любые чувства, а де Горт ничего и не заметил. Не почувствовал, не догадался. Стражник криво ухмыльнулся, скользя по мне насмешливо-изучающим взглядом. Одель же, не переставая, беззаботно щебетала: — Теперь сиротка из обители открыта любым приказам и беззащитна перед ментальным влиянием. Правда, Филиппа? У тебя в голове пусто, как в кармане нищего. Может, стоит её послать? — Не переживайте, леди Адельвейн, это ненадолго, — осклабился «защитник» хальдаговых невест, подаваясь ко мне. — Сейчас мы быстро её заполним нужными нам мыслями и чувствами. Попыталась отстраниться, вжаться в мягкую спинку, чтобы оказаться как можно дальше от этого липового защитничка, но не успела. Стальной схватил меня за руки и грубо притянул к себе, гипнотизируя жестким, хищным взглядом. Зелёные глаза незнакомца цвета а-ля загнивающее болото, совсем не похожие на чистые и яркие глаза Мэдока, опасно сузились, а губы зашевелились. Едва различимо, быстро-быстро. Слов не было слышно, и тем не менее я точно знала, что он говорит. Какие мысли вкладывает мне в голову, надёжно запечатывая их своей силой. Так, чтобы я никому не проговорилась. Внушение на нэймесс не действует? Не уверена. С каждой секундой внутри крепло убеждение, что я должна это сделать. Должна исполнить приказ незнакомца, чего бы мне это ни стоило. Должна покончить с собой на глазах у всего королевства. На глазах у Мэдока. Ещё одна жалкая попытка дёрнуться, избавиться от грубых прикосновений, прервать эту кошмарную связь, и хальдаг, презрительно ухмыляясь, сказал: — Не сопротивляйся, девочка, — будет больнее. Я всё равно подчиню твой разум. Зачем тебе лишние страдания? — Сильнее стиснув пальцы на моих запястьях, он продолжил делать своё чёрное дело. Не знаю, сколько длилась эта пытка. Виски будто пронзали металлическими спицами, царапали острыми иглами. Воздух в карете, несмотря на властвующий снаружи холод, был раскалённым, и мне всё казалось, что ещё немного, и больше не смогу вздохнуть, задохнусь. Лица перед глазами расплывались, тонули в каком-то угарном тумане, и голос Стального с каждой секундой казался всё глуше, неразборчивее. Когда он наконец меня отпустил, я не сразу смогла разобрать его слова: — Надеялась, маркиз о тебе забудет? Ты дважды обманула его и предала, маленькая дрянь! Сначала подвела с артефактом, хоть тебе было велено носить его, не снимая, а потом ещё и толкнула нашего будущего короля в очистительное пламя. Накануне Дар-ха-Раата! — Это был, Филиппа, очень неразумный поступок, — донёсся до меня, словно приглушаемый ватой, насмешливый голос наины. — Всё это время ты служила Доуну? Одель громко хмыкнула. — Вовсе нет. Я никому не служу. Так только… немного помогаю. Я правда искренне надеялась выйти замуж за нашего славного герцога. А когда поняла, что совершенно его не интересую ни как потенциальная жена, ни даже как возможная асави, решила, что и нечего за него держаться. К тому же он в последнее время стал сильно сдавать. Очевидно, что Беспощадная охота оказалась непосильным для него испытанием. Не Беспощадная охота, а я. Я оказалась для Мэдока непосильной ношей. Это из-за меня он ослаб. А я всё утро о ерунде всякой думала. Бриллианты, тарталетки, наряды… Дура! Внутри что-то вспыхнуло, больно кольнуло, а потом появившееся было сильное чувство поглотило мутное, тяжёлое облако у меня внутри — отупляющее безразличие и к Мэдоку, и к тому, что вскоре должно было произойти. Одель тем временем, явно пребывавшая в отличном настроении, продолжала беззаботно щебетать: — Дураку ясно, что он не победит в этой битве, не станет правителем. А кто станет? Правильно, маркиз Доун. Когда на Ледяном балу он предложил тебя проучить, взамен пообещав пожизненное покровительство мне и моей семье, я подумала и решила: а почему бы и нет? От покровительства короля не отказываются. Вот и я не отказалась. Тогда же, на празднике, пригласив меня к себе, её величество попросила свидетельствовать против герцога, если возникнет такая потребность. Разве могла я отказать королеве? Пусть даже и той, что вскоре оставит трон. Разумеется, нет! В тот вечер я поняла: наш Мэдок обречён, а мне, знаешь ли, совсем не хочется идти на дно вместе с ним. Куда разумнее и правильнее дружить с нынешним владыкой и его могущественным преемником. — Ты же понимаешь, моя кровь будет на твоих руках. — Мой голос звучал настолько тихо и настолько бесцветно, будто я машинально шептала молитву на ночь, а не говорила о своей жизни. Жизни, которой по воле Доуна и его прислужников я вскоре должна буду себя лишить. Одель презрительно фыркнула. — Ты мне никогда не нравилась! Слишком много ты перетягивала на себя внимания. Везде и всегда. Это злило, раздражало. А ведь я красивее тебя! Образованнее, интереснее. Это в меня он должен был влюбиться! Но появилась ты, и мы для де Горта как будто перестали существовать. Всё это время я была уверена, что, если кто и натворит дел на почве обиды и ревности, так это Паулина. Но де Морсан лишь наябедничала на меня Варрижу — безобидная, по сути, выходка, а Одель решила играть по-крупному — наказать соперницу смертью. Господи, храни нас от таких ангелов, которые на деле оказываются хуже демонов. — Хватит болтать, — прервал наше «задушевное» общение хальдаг. — В том состоянии, в котором сейчас находится Адельвейн, ей это всё равно неинтересно. Вот только мне… было интересно. Несмотря на готовность исполнить приказ марионетки Доуна, какая-то, пусть и совершенно крошечная часть меня, отчаянно не желала вот так внезапно покидать этот мир. Я же пришлая. Нэймесса. Чудовище! Где там наша достославная устойчивость к гипнозу? Карета резко дёрнулась, останавливаясь, и туман перед глазами сгустился, а в сознании всплыл приказ-установка Стального лорда: «В разгар боя ты поднимешься наверх. В зеркальной галерее одно окно будет приоткрыто. Специально для вас, моя леди. С него-то вы и выброситесь прямо к ногам вашего жениха. Сегодня, леди Адельвейн, вы убьёте себя». ГЛАВА 18 Сегодня вы убьёте себя… Эти слова (хотелось верить, что не пророческие!) продолжали пульсировать в моём мозгу всё то время, пока я шла под ручку с Одель по широкой аллее королевского парка. И рада была бы сбросить со своего локтя её нежные пальчики и утопить стерву в ближайшем фонтане, да только не получалось — что-то внутри мешало. К тому же фонтаны не работали (какая досада!), а Ротьер вцепилась в меня мёртвой хваткой — не отдерёшь. Дарила направо и налево ясные улыбки и всё журчала, намеренно громко, заверяя каждого встречного, как же она волнуется за Мэдока. Лицедейка. — Может, прекратишь это? — спросила я вяло, скользя взглядом по стекавшимся ко дворцу зрителям. Столько людей… Даже на Ледяном балу знати было меньше. Казалось, сегодня в столицу слетелись дворяне со всех уголков королевства. Все, в ком была хотя бы капля голубой крови, сейчас спешили во дворец. — Вот ещё! — Одель весело помахала кому-то ручкой, кокетливо затрепетала ресницами, подарив улыбку проходившему мимо расфранченному типу, а потом мягко продолжила: — Пусть все видят, что мы с тобой отлично ладим. Обещаю, Ли, я буду горько тебя оплакивать. Вчера весь вечер перед зеркалом репетировала и, скажу тебе честно, осталась очень довольна достигнутым результатом. К тому же мне идут слёзы, они делают мои глаза выразительнее и ярче. — Какая же ты гадина. Я отвернулась, не в силах смотреть на вероломную фырсу. Сражение должно было состояться в так называемом почётном дворе, который, как крылья, обнимали флигели с просторными галереями. Туда-то и спешила знать, чтобы занять наиболее выгодные места поближе к окнам. Наины финалистов удостоились чести следить за ходом битвы с центрального балкона, в компании их величеств и старших лордов. Внутри теплилась надежда: вдруг мне не позволят сорваться с места посреди сражения? Не выпустят стражники или там Рейчик осерчает, если я ни с того ни с сего решу удалиться и не увижу, как Доун будет убивать моего Стального принца. Впрочем, лучше больше не буду об убийствах. Поднимаясь на второй этаж и минуя залы нескончаемо длинной анфилады, я пыталась заставить себя почувствовать. Хотя бы что-то. Возможно, если начну злиться или паниковать, сумею сбросить с себя незримые путы чар. Ну же, Лиза, давай! Чувствуй! Переживай! Ситуация ведь действительно дрянь. Неужели ты готова так позорно умереть? Самоубиться во цвете лет? Неужели заставишь Мэдока пережить твою смерть? Он ведь явно ко мне неравнодушен, и уж точно не обрадуется такому финалу. И я к нему, честно говоря, тоже неравнодушна. А если уж быть совсем с собой откровенной, то я влюбилась. Так, что все тормоза отказали и слетели последние предохранители. И я ему об этом даже не сказала! Про тормоза и предохранители. И не скажу, если сегодня всё… вот так никчёмно закончится. Чувствуй, Лиза, чувствуй! Вспоминай всё то, что испытываешь к нему! На балконе загодя расставили мягкие кресла — для невест хальдагов и этой стальной мафии — мерзавцев, намеренно перетягивавших пришлых в свой мир. Нет на них Мэдока и нэймессы в роли королевы. Неожиданно мысль эта отозвалась внутри каким-то лёгким волнением. Заняв место с краю, рядом с белобрысой гадиной, я продолжила разводить себя на эмоции, собирая их по крошкам. Да уж, почаёвничала вчера на свою голову. — А вот и наши славные воины! Наши несгибаемые Стальные лорды! В какой-то момент гул в голове смешался с голосом Каменного супостата. Рейкерд поднялся и, приблизившись к балюстраде, поприветствовал Мэдока и Доуна. Я сидела во втором ряду, поэтому пришлось тянуть шею, чтобы увидеть Истинных. По такому случаю, как битва за право вершить судьбой королевства, курдонёр очистили от снега. Лишь в небе кружили одинокие, редкие снежинки. Медленно, лениво и даже как-то апатично они опускались на промёрзшую землю. Как будто подстраивались под моё настроение. — Последняя битва! Последний рывок, господа, и один из вас станет королём! Так пусть же победит сильнейший! Тот, пред которым все Стальные лорды Харраса преклонят колени! Стоит отметить, Доун не выглядел бодрячком. Ритуал в храме и на нём сказался, и снова внутри меня как будто что-то затрепетало. Радость? Злорадство? Скорее, лишь слабые отголоски этих чувств, но это всё же лучше, чем ничего. — Как мы и обещали, в этот раз ментальная битва будем совмещена с поединком на булавах. Будет сложно? Несомненно! Захватывающе? Мы на это очень надеемся. Незабываемо? Непременно! Рейкерд поднял вверх руку с зажатым в кулаке лоскутом алой ткани. — Как только он коснётся земли, начнётся битва! — громогласно объявил правитель и разжал пальцы. Яркая, как кровь, ткань соскользнула с его ладони и, плавно паря, полетела вниз. Дворец и его окрестности, казалось, объяла мертвенная, оглушающая тишина. Я смотрела на Мэдока, сжимавшего в руке оружие. Собранный, готовый к бою. Готовый к тому, чтобы стоять до конца. Ворот тонкой рубашки трепал ветер, в зелёных, таких родных глазах, застыла отчаянная решимость. В то время как лицо Рагнера искажала премерзкая ухмылка. А ведь Доун всё спланировал. Моя внезапная гибель может изменить ход битвы, если этот мерзавец вдруг начнёт проигрывать. Секунда, другая, третья. Ещё мгновение… и ещё… Алый лоскут коснулся промёрзшего камня, и я поняла, что всё это время даже не дышала. А теперь не смогу вздохнуть и подавно. Прикрыла глаза, понимая, что бой начался. Долго сидеть с закрытыми глазами у меня не получилось, я их почти тотчас открыла. Заметила, как по небу растянулась мерцающая сеть чар. Своеобразной клеткой она сомкнулась вокруг курдонёра, расстелилась по земле морозным узором. — Следящие заклинания, — подавшись ко мне, объяснила Одель. — Благодаря им весь Харрас сейчас видит всё то, что видим мы. — Без тебя догадалась, — огрызнулась я, но как-то совсем без энтузиазма. Тускло и вяло. — Даже так? Неожиданно, должна сказать! Ещё совсем недавно ты не отличалась особой сообразительностью, — уколола меня наина. — И всё-то тебе надо было разжёвывать, объяснять. Знала бы ты, как же меня раздражало, когда ты о чём-то спрашивала. Иногда даже начинало казаться, что никакая ты не Филиппа, а пришлая, занявшая место несчастной сиротки. Вот тут уж я ощутила целую гамму эмоций: от ненависти к мерзавке до самой настоящей паники. Стоило отдать Одель должное — дурой она не была. Интересно, если я сброшу её с балкона, Доун сильно расстроится? От перестановки слагаемых сумма ведь не меняется. Свалится одна наина де Горта или другая — может, всё равно зачтётся. — Но будь ты иномирянкой, уже давно начала бы звереть. А так ты просто неотёсанная деревенщина. Видимо, всё дело в материнском наследии. — Одель, ещё одно слово, и я действительно озверею. Тогда уже никакие чары не спасут тебя от меня. — Я же говорю, дикая, — буркнула наина, но всё-таки притихла. Послав её к шертам, чертям и демонам (пусть бы раз двести сделали её женщиной), сосредоточилась на поединке. Поначалу ничего не происходило. Хальдаги просто стояли друг против друга, скрестившись взглядами. Уверена, ментальная битва была в разгаре, просто мы не могли стать ей свидетелями. Даже издали я видела, как на шее у Мэдока пульсирует жила. Как по вискам струится пот, несмотря на мороз. Как напряжены его плечи и бугрятся на руках мышцы. Что бы сейчас ни происходило между Стальными, это было во сто крат тяжелее любого поединка. Тишина подобно следящим заклинаниям растянулась над дворцом, накрыла его незримым пологом. Долгая, изматывающая, напряжённая. Казалось, ей не будет конца и края и, наверное, я была этому в какой-то степени даже рада. Жуткие шипастые палки в руках хальдагов откровенно пугали, а щиты особо не успокаивали. Пусть лучше вот так и стоят, сохраняя дистанцию. Жаль, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Вот и тишина взорвалась, разлетелась осколками, когда Доун рванулся к де Горту. Яростно зарычав, Стальной бросился на Мэдока. Кто-то из наин ахнул, кто-то испуганно вскрикнул, а я вцепилась в плащ и сжала пальцы так, что даже через толстую ткань почувствовала, как ногти больно вонзаются в ладони. В последний момент Мэдок успел прикрыться щитом от сокрушительного удара булавы, а Доун, не теряя зря времени, уже снова бросался на него с ожесточением и какой-то звериной яростью. Герцог почти не нападал. По большей части отражал выпады соперника. Было видно, что с каждой новой атакой это даётся ему всё сложнее, что он слабеет. Вот треклятые шипы прошлись по руке де Горта — он не успел ни прикрыться, ни увернуться. Вспороли рубаху, тут же окрасившуюся алым. Проклятый Доун! — Ну вот, как я и говорила, он проигрывает, — констатировала Одель с явным удовлетворением и даже торжеством. И Рагнер тоже торжествовал. Казалось, каждый раз, когда Мэдок отступал, падал на колено или из последних сил отражал нападение, силы этого демона возрастали и крепли. Азартно улыбнувшись, Доун вскинул руки перед коленопреклонённым соперником, всем своим видом показывая, что вот он — без пяти минут победитель! Каменный король. Несокрушимый Стальной лорд. — Я даже немного разочарована. Думала, наш женишок хоть немного поборется, — наигранно горько вздохнула змея-невеста. Яростный рывок, и Доун замахнулся с явным намереньем обрушить своё адское оружие Мэдоку на голову. Кажется, в тот момент у меня остановилось сердце. А может, оно уже давно не билось, замерло в ожидании окончания этого кошмарного поединка. Мэдок успел прикрыться, но под тяжестью удара рухнул на оба колена. К тому моменту зрители уже повскакивали со своих мест и, облепив балюстраду, с азартом следили за ходом битвы. Рейкерд, старшие лорды, невесты — на лицах всех читалось одинаковое выражение. Я тоже стояла и смотрела, не сводя взгляда, чувствуя, как страх и отчаянье раздирают душу сквозь толщу апатии. Стояла и смотрела, пока не услышала голос у себя в голове: «Пора, леди Адельвейн». Вместо того чтобы остаться, сделала шаг к залу, с горечью понимая, что на меня никто не обращает внимания. Все были слишком поглощены битвой, чтобы заметить, как исчезает загипнотизированная наина. — Уже уходишь? Жаль, не досмотришь такое захватывающее представление. Хотя сверху, уверена, всё тоже будет отлично видно. — Одель нежно мне улыбнулась, взмахнула ресницами, как бабочка крыльями. Раздавить бы её и повыдёргивать этой бабочке крылья. — Что ж, была рада с тобой познакомиться, Филиппа. — Она наморщила свой аккуратненький носик. — Ну то есть совсем не рада, но очень рада такому финалу. Прощай, сиротка. Пошла ты в ж… под хвост Гертруде, короче. Не знаю, что было страшнее: уйти сейчас, когда Мэдок был на коленях, почти повержен, или понимать, что мне и самой недолго осталось бороться с внушением. Подвластная чарам мерзавца- хальдага, я поспешила к лестнице. И рада была бы идти медленнее, но что-то как будто продолжало толкать меня в спину, тянуло за руки, подхлёстывало незримой плетью. Скорее… скорее! По лестнице не взбежала — взлетела и бросилась очертя голову в зеркальную галерею. Одно из окон действительно было приоткрыто, пропуская внутрь студёный воздух и звуки битвы. Мэдок продолжал бороться, и мне тоже следовало сопротивляться. Остановилась было, замедляя шаг, а потом снова, толкаемая чарами Стального гада, пошла быстрее через бесконечную галерею. Минута, другая, третья, и пальцы коснулись белёсой рамы, ладонь огладила шершавую поверхность, прижалась к холодному стеклу, с обратной стороны которого таяли морозные узоры. Глянула было вниз и почувствовала, как голова начинает идти кругом. Окружающая обстановка померкла. Я больше не видела ни Мэдока, ни его соперника. Стёрлись малейшие звуки, размылась картинка мира, словно по непросохшему полотну поелозили грязной тряпкой. Я была бы и рада отыскать Мэдока взглядом, да только слёзы застилали глаза. Я не хотела умирать. Я жить хочу! И не хочу его оставлять! Не хочу быть оружием в руках ублюдка-маркиза и доказательством его триумфа. Но ни тело, ни разум больше меня не слушались. Пальцы, цеплявшиеся за оконную раму, ослабли. Зашуршали юбки. Резкий, судорожный вздох, и я поднялась на низкий бортик, тщетно пытаясь заставить себя сделать шаг обратно. Но вместо этого, заливаясь слезами, шагнула вперёд. ***** Мэдок не знал, на кого он больше злился. На себя ли за безрассудное промедление или на старших лордов, не позволивших ему выйти из гонки за корону. Следовало сразу забрать Лизу из Ладерры, а совет не следовало предупреждать о своём решении. Но он хотел поступить правильно, не сбегать подобно трусу. Надеялся, что, уступив победу Доуну, его оставят в покое. И Рагнер, и Рейкерд оба наконец успокоятся. Но уступить победу ему не позволили. Потащили в храм на ритуал, как какого-нибудь преступника, а сегодня точно также препроводили в Каменный дворец. Под конвоем, словно боялись, что он действительно сбежит. Но теперь уже сбегать было поздно. Оставалось довериться судьбе, принять бой и во что бы то ни стало постараться выжить. Потому что без него погибнет и Лиза. Мэдок понимал, легче принять это решение, чем ему следовать. Доун тоже был ослаблен, но не настолько, как он сам. Наверняка за ночь успел подпитаться энергией от какой-нибудь невесты- девственницы. Мэдоку же подобное даже в голову не приходило, но почему-то эта мысль посетила за завтраком Лизу. Всё утро она вела себя странно. Не было в её глазах ни страха, ни даже тени тревоги. Спокойная, невозмутимая, как будто ко всему безразличная. И к нему, выходит, тоже, раз готова была отправить в его постель сразу нескольких невест. Жаль, не успел с ней об этом поговорить — явились шертовы конвоиры, чтобы забрать его на поединок. И вот теперь он стоит напротив Доуна, пытаясь сконцентрироваться только на маркизе, выбросить из головы все мысли, а вместо этого продолжает думать о Лизе и борется с желанием отыскать её взглядом. Почти уступил этому порыву, едва не отвлёкся. Наверное, поэтому первая атака Доуна отозвалась в сознании такой сильной, испепеляющей болью. С трудом сдержался, чтобы не закричать в голос, и, собрав всю силу воли, всю свою мощь, нанёс сопернику ответный удар. Так продолжалось некоторое время — ментальная дуэль, из которой Доун имел все шансы выйти победителем. Мэдок чувствовал, что слабеет. И ведь это ещё не конец — жадная до зрелищ публика с нетерпением ждала, когда начнётся настоящий «спектакль». Поединок, которому они могли быть свидетелями. И Доун оправдал их надежды и ожидания. Зарычав подобно бешеному зверю, бросился на хальдага. Вынужденный отражать ментальную атаку, Мэдок среагировал не сразу. Мог бы… Мог бы увернуться и нанести ответный удар. Но единственное, на что хватило времени и сил, — это закрыться щитом от яростного удара булавой. Острые шипы вонзились в крашеное дерево, выбивая из него щепки. Ещё один удар, ещё одна атака… С каждой секундой Доун зверел всё сильнее. Как будто вид сдающего соперника придавал ему силы, вливал в него энергию. — Ну же, де Горт, не заставляй меня окончательно в тебе разочаровываться! — выкрикнул он намеренно громко, чтобы услышали все. И те, кто сегодня собрался во дворце, и те, кто следил за поединком с городских площадей. — Где тот великий воин, всемогущий истребитель чудовищ, о котором я столько слышал? Я здесь такого не вижу. А вы?! — вскинул он голову, посылая крик в небо. — Вы видите?! В следующую секунду хальдаг снова напал: атаковал и разум, и тело Мэдока. Удар булавой — плечо вспорола обжигающая боль. Сознание помутнело от магии соперника, и мир перед глазами начал стремительно таять. На следующую атаку Мэдок среагировал уже на одних инстинктах, почти ничего не видя, чувствуя, как липкая, вязкая тьма заполняет его сознание. Упал на колени, из последних сил защищаясь щитом, уже готовый сдаться, больше не способный обороняться, и услышал злобное шипение твари, которую от Каменного трона уже почти ничего не отделяло: — Ну же, де Горт, держись, будь молодцом! Подожди ещё немного. Как раз сейчас твоя любимая наина… думаю, мне не стоит уточнять её имя, спешит наверх, чтобы покончить с собой. Я хочу, чтобы ты это видел, слышишь?! Как она выбросится из окна прямо к твоим ногам! Доун схватил его за грудки, заставляя подняться. — Ещё немного… ещё… Оставайся в сознании, герцог. Сначала эта маленькая потаскушка, потом ты. Спешит наверх… Покончить с собой… Лиза… Его наина. Его любимая. Собрав в кулак силы, которых, казалось, у него уже не осталось, Мэдок обрушился на маркиза сокрушительной ментальной атакой. Будучи уверенным, что соперник уже окончательно повержен, Доун не успел закрыться. Как и не успел защититься от резкого удара в челюсть боковиной щита. Пошатнулся и тут же получил ещё один удар, на этот раз в солнечное сплетение. Понимая, что каждая секунда сейчас на вес золота, Мэдок действовал методично, заглушив в себе и ярость, и ненависть, перемежая ментальные атаки с ударами по самым уязвимым точкам соперника. «Уклониться, прикрыться щитом, выбить оружие из рук ублюдка», — мысленно отдавал себе команды. Последнюю — распороть шипами лицо Доуна — он выполнил с особым удовольствием, одним сокрушительным ударом закончив бой. Швырнув оружие на землю, бросился ко дворцу. Оттолкнул метнувшего ему наперерез стражника, ещё одного впечатал в стену и что есть духу помчался через галерею к лестнице. Благо зрителям хватило ума отскакивать в стороны, иначе бы их постигло то же самое, что и воинов. «Искать её! Быстро!» — отдал Мороку ментальный приказ, призывая того поспешить на помощь его наине. Взлетев на третий этаж, рванулся в анфиладу, понимая, что если не успеет, опоздает, тогда уже точно проиграет. Никакой победы ему не надо, если её не будет рядом. — Лиза! — крикнул, не помня себя от ужаса, заметив в распахнутом окне край тёмно-синей юбки, побелевшую руку, уже почти соскользнувшую с треклятой рамы, протянувшиеся по ней ослабевшие пальцы. Бросился к ней, в последний момент ухватил за талию, потянул на себя и сжал в объятиях, слыша, как лихорадочно бьётся её сердце и сбивается дыхание от сдавленных рыданий. — Всё хорошо, я здесь. Рядом, — прошептал, проводя по её волосам успокаивающим поглаживанием. — Не отпускай меня, — попросила она чуть слышно. — Не отпущу, — пообещал, понимая, что по-другому теперь уже точно не сможет. Не отдаст никому и не отпустит. ***** Ещё какое-то время я приходила в себя и всё поглядывала с жадным интересом на распахнутое окно, через которое внутрь проникали последние лучи заходящего солнца. Мэдок это заметил и поспешил увести меня из зеркальной галереи от греха подальше, чтобы мне вдруг не взбрело в голову «прогуляться» на свежий воздух. Пока шли к лестнице, я ловила в зеркалах своё слегка ошалелое отражение, напоминая самой себе приболевшее привидение. — Ты ведь говорил, что внушение на нэймесс не действует. — Меня этому учили, да я и сам не раз в этом убеждался. Но ты опять меня удивила. — Мэдок невольно поморщился, когда я, всё ещё ощущая дрожь в коленях, попыталась на него опереться. Только сейчас заметила окровавленные ошмётки рубашки и мысленно обрушилась на себя отборной бранью. — Господи, совсем забыла! Ты же ранен! А я тут висну на тебе, как мартышка! Где вообще все? Тебе срочно нужно к целителю! Ты победил? Что с Доуном? Это всё Одель! Это она опоила меня какой-то дрянью, из-за которой я весь день чувствовала себя лунатиком. Вроде бы и понимала, что со мной что-то не так, но ничего не могла с собой поделать. Ещё и тебе за завтраком предлагала… это. Я тараторила, захлёбывалась словами, спеша рассказать ему всё и сразу. В голове быстро прояснялось, и к чувству страха, негодования, праведного гнева прибавилась жгучая ревность. Это же надо было такое ляпнуть! Отправить эту белобрысую мерзавку в постель к моему мужчине! — Я бы всё равно не последовал твоему совету, Лиза, — улыбнулся Мэдок, хоть улыбка эта тут же смешалась с болезненной гримасой. Было видно, этот Стальной паук, Доун, хорошенько его отделал. Не пожалел ни магических сил, ни физических. Выродок. — Одель, кстати, собирается свидетельствовать против тебя на том непонятном суде, который затевает Рейкерд. Я продолжала тараторить, не способная умолкнуть, до тех самых пор, пока на лестнице нас не перехватили стражники, советники, придворные. Людей было много, много лиц, назойливо мельтешивших перед глазами. Кто-то поздравлял Мэдока с победой, кто-то недоумевал, спрашивая, куда это он сорвался, вместо того чтобы принимать поздравления от нынешнего владыки и своих без пяти минут подданных. Мелькали в обступившей нас толпе и другие лица — Марлен, Паулины и Винсенсии. Вот я заметила Одель, и наши взгляды встретились. При виде меня, живой и невредимой, Ротьер побледнела и попыталась скрыться, но не позволил Мэдок. Хальдаг велел схватить предательницу и запереть до дальнейшего разбирательства. Остальных невест, и меня в том числе, отправили отдыхать в выделенные нам покои. До начала праздника оставалось несколько часов. Этого времени должно хватить, чтобы я хоть немного пришла в себя и переварила мысль, что чуть не распрощалась с жизнью. По распоряжению де Горта возле покоев каждой наины выставили стражу, а ко мне ещё и вейра приставили. На Морса было больно смотреть. Он не заговаривал со мной, как обычно опасаясь, что поблизости может находиться вейр какого-нибудь из хальдагов (да и я тоже по этой же причине блокировала свои мысли), но выглядел так, будто сам готов был выброситься из окна. Было очевидно, что Морсик переживает. Ругает себя за то, что недосмотрел, не учуял опасность, не опередил своего хозяина. — Всё хорошо. Правда, — сказала вслух и нежно погладила дога по холке. — Я в порядке. Цела и невредима — видишь? Не ругай себя. Ты ведь не мог знать, что эту фырсу подкупили. Никто не знал. В ответ вейр заскулил так жалобно, что у меня сердце сжалось до состояния сушёного инжира. — Лучше давай порадуемся за Мэдока. До сих пор не верится, что он победил. Я действительно искренне радовалась за хальдага и бедолаг-пришлых, у которых, возможно, теперь появился шанс на спасение. И вместе с тем… грустила. Понимала, что мне так или иначе нет места в этом мире, а значит, придётся его покинуть. А он останется здесь. Станет королём… Женится. Я же вернусь к своей прежней, такой обычной, бесцветной жизни. Оставаться здесь рискованно. В любой момент тот, кто меня сюда призвал, может раскрыть всему Харрасу, кто я на самом деле такая. Или меня может погубить Шарес. Или, чтобы выжить, я начну клянчить у Мэдока силу и в конечном итоге мутирую. Мать Филиппы продержалась несколько лет, поддерживаемая магией и любовью мужа, но я не желаю такой судьбы ни для себя, ни для Мэдока. Ему нужно мир менять, а не с влюблённой иномирянкой нянчиться. Кажется, я ненадолго задремала, удобно устроившись в кресле возле камина. Полумрак в комнате, шелест ветра за окном и треск поленьев, пожираемых огнём, помогли забыться, отвлечься от грустных мыслей, погрузиться в короткий сон. Глаза открыла, лишь почувствовав в спальне чьё-то присутствие. Сонно оглянувшись, увидела де Горта, опустившегося на край кровати, и радостно улыбнулась. Хальдаг уже успел переодеться, привести себя в порядок, хоть цвет лица по-прежнему оставлял желать лучшего. Было видно, события последних дней и сегодняшний поединок отняли у него все силы, едва не свели его в могилу. Ему бы сейчас подзарядиться. — Ты как? — Я приподнялась в кресле и продолжила скользить по де Горту внимательным взглядом. — Неплохо. А ты? — Сонная, немного уставшая, но в целом в порядке. Как рана? Мэдок посмотрел на свою руку, усмехнулся беспечно: — Ничего серьёзного, могло быть и хуже. Как, например, у Доуна. Я взволновано облизнула губы. — Он… он умер? — Выжил, но на всю оставшуюся жизнь останется уродом. И, скорее всего, потеряет всё. Он нарушил кодекс Стальных лордов, пытался проложить себе дорогу к трону подлостью и интригами и теперь должен будет за это ответить. Вот это я понимаю новость! Точно могу сказать, день прожит не зря, и сегодня на пиру нам будет, что отмечать. Я довольно улыбнулась, а потом спросила: — А что будет с Одель? Она призналась? Мэдок кивнул: — Во всём. Назвала имя хальдага, сообщника Доуна, который вложил в твоё сознание мысли о самоубийстве. — Стальной невольно сжал руки в кулаки и скривился. — Его уже арестовали и будут судить. Одель раскаялась и умоляла о снисхождении. Думаю, её запрут в какой-нибудь богиней забытой обители. Возможно, что навсегда. — Она призналась и в сговоре с королевой? — И в этом тоже, — подтвердил Мэдок. — На допросе присутствовали старшие лорды, поэтому Рейкерду вряд ли теперь удастся состряпать против меня дело. Я поговорил с остальными наинами. Марлен и Винсенсию Трияна не рискнула втягивать, видела, что они не пойдут против меня, а вот Паулину попыталась. — И что она сказала? Ох, неужели и Полька тоже решила переметнуться на тёмную сторону? Мэдок неопределённо пожал плечами: — Горячо заверяла, что сразу отказалась, и, наверное… я ей верю. Паулина действительно меня любит и не причинила бы мне вреда. К сожалению, я не могу ответить ей взаимностью. Меня так и подмывало спросить: «А кому можешь?», но это было бы глупо. Глупо и не к месту. К чему признания, если мне следует как можно скорее убираться с Шареса? В том числе и ради Мэдока. — И что теперь? — Я подняла на хальдага глаза, а в ответ услышала хриплое: — Иди ко мне, Лиза. Я весь день мечтал о поцелуе своей наины. А мечты у нас, оказывается, одинаковые. Соскользнув с кресла, приблизилась к своему Стальному принцу. Он обнял меня за талию, мягко привлёк к себе и потянулся к моим губам. А я потянулась к нему в ответ, едва не задохнувшись от нахлынувшего чувства, когда наши губы соприкоснулись. Так сладко и горько одновременно мне ещё никогда не было. — Не смогу тебя отпустить… Не хочу, — шептал Мэдок, и его шёпот перемежался с умопомрачительными поцелуями. То дразняще-медленными, как будто искушающими, то глубокими, нетерпеливыми, жадными. — А я не хочу уходить. Но придётся… Казалось, будто я снова под гипнозом. Сознание быстро заполнялось хмельным туманом, и точно такая же дурманная хмарь затягивала спальню. Даже не сразу сообразила, что в ней нет больше вейра. Морок исчез, словно его и не было. — Тогда я пойду за тобой. На Землю. — Мэдок крепче сжал меня в объятиях, будто боялся, что исчезну прямо сейчас. — Ты нужен здесь. Теперь ты король, — прошептала чуть слышно и снова едва не утонула в сладостной горечи нашего поцелуя. Он не ответил. Просто в какой-то момент нам стало не до разговоров и обсуждений, кто и к кому в какой мир переселится. Потом… Всё потом… Сейчас имели значение только я и он. Будь с нами в комнате Илсе, бедняжка уже рвала бы на себе волосы, наблюдая за тем, как Мэдок нетерпеливо расправляется с нарядной шнуровкой корсажа. Как запускает пальцы в мою причёску, нисколько не заботясь о её сохранности. Да и мне сейчас было всё равно, как мы выглядим, где находимся и что с нами будет, когда окажемся за пределами этой комнаты. Хотелось забыться, хотя бы на короткое время. Ни о чём не думать, ни про что не вспоминать. Утонуть в этом всепоглощающем чувстве и в глазах моего Стального героя. Чувствовать, как его губы в пряной ласке скользят по изгибу шеи, как смыкаются на груди, дразня и лаская через тонкую ткань сорочки, срывая с моих губ тихие стоны удовольствия. Ещё и ещё… Снова… и снова… Смутно помню, как меня раздели и как я оказалась на постели, наслаждаясь накрывшей меня тяжестью сильного мужского тела. Зато хорошо помню жар его ладоней, нетерпеливо скользящих по бёдрам, и огонь желания в колдовских глазах, в которых я потерялась раз и навсегда. Прикосновения губ к коже и нетерпеливые ласки, заставляющие балансировать, как на острие ножа, на грани удовольствия, в которое так не терпелось сорваться, но всякий раз, когда уже готова была это сделать, он останавливался, продлевая мгновения нашего единения. — Не хочу, чтобы это заканчивалось, — шептал, жадно целуя, соединяясь со мной в едином ритме. — Хочу быть с тобой всегда. Моя наина… Моя… В нём, этом ритме, бились наши сердца. С каждом секундой всё быстрее, всё резче, пока меня не накрыло волной ни с чем не сравнимого наслаждения. Глухо зарычав, Мэдок сорвался в него за мной следом. Уже потом, перекатившись на спину спустя, кажется, вечность, обнял меня, прижал к себе крепко. — А чтобы не заканчивалось, надо будет повторить, — шепнула, пряча у него на груди улыбку. — Обязательно повторим, — проговорил он хрипло и сорвал с моих губ ещё один поцелуй. — Голодная? — Ни капельки! — поморщилась я, вспомнив о той злосчастной попытке накормить меня магией. Хальдаг негромко рассмеялся. — Я о еде, Лиза. Обычной еде. Ты ведь не обедала. И даже ни разу об этом не вспомнила. Как и о магическом голоде, собственно, тоже. Наверное, потому что не до того было. — Нам могут принести что-нибудь сюда и… — На празднике наедимся. — Приподнявшись на локте, в игривой ласке скользнула по груди Стального пальцами, закусила губу и томно призналась: — А вот от добавки другого рода я бы сейчас точно не отказалась. ГЛАВА 19 Собирались мы весело, можно сказать, с задором, правда, без особого энтузиазма. И я, и Мэдок предпочли бы ещё пару дней поваляться в кровати, отдохнуть и душой, и телом, но делать нечего, пришлось одеваться и идти на праздник. Камеристка из хальдага получилась так себе. Это расшнуровывать корсеты да корсажи его всемогущество мастер, а вот упаковать свою наину обратно так, чтобы ничего нигде не торчало — для Стального это оказалось сложнее, чем одержать победу в Дар-ха-Раате. В общем, продул он моему платью. Про причёску вообще молчу. Собрав со смятой постели шпильки с заколками, Мэдок попытался вернуть их на место, ну то есть мне в волосы, и при этом ещё даже старался казаться абсолютно серьёзным и максимально сосредоточенным. Хоть по лицу его было видно, что из последних сил сдерживает смех. Превратив меня в Беллатрису Лестрейндж из «Гарри Поттера» (один в один причёска), хальдаг прижался к моему плечу губами, а отойдя на два шага, оглядел результаты своих стараний и самоуверенно заявил: — По-моему, смотрится вполне неплохо. Глядя на своё отражение в зеркале, я с сомнением хмыкнула: — Это ты польстил себе, милый. — Обернувшись, с улыбкой заметила: — Очень хорошо, что в качестве профессии ты выбрал управление королевством. Будь ты моей служанкой, я бы тебя вот прямо сейчас разжаловала. — Я бы сам сбежал от такой привередливой хозяйки. Не сдержавшись, мы рассмеялись. Продолжая смеяться и перешучиваться, с горем пополам закончили собираться. Де Горту только и требовалось, что одеться и пригладить рукой волосы, мне же пришлось разобрать причёску, чтобы избавиться от птичьего гнезда на голове. Пусть просто и не слишком нарядно, зато распущенные волосы прикроют криво зашнурованное платье. — В зал по традиции ты войдёшь с остальными наинами. — А потом? — спросила и задержала дыхание. — А потом… — Мэдок провёл по моей щеке пальцами. — Потом будет пир и… — И мой побег завтра с утра пораньше. Горько улыбнулась, опустила взгляд и услышала тихий голос, за последнее время ставший таким родным и любимым: — Я хочу, чтобы ты осталась. Больше всех тронов Шареса вместе взятых. Да что там! — Хальдаг сжал мои руки в своих, порывисто поцеловал кончики пальцев. — Я готов сбежать вместе с тобой, Лиза. — Вот только мы даже смутно не представляем, примет ли тебя мой мир. Да и сбегать… Нет, это не дело. Точно знаю, если сейчас уступит слабости, потом всю жизнь будет жалеть. Не сможет спокойно и счастливо жить, зная, что мог бы изменить свой мир к лучшему, но вместо этого бросил его и сбежал в другой. Не хочу быть его слабостью. Не хочу принимать от него такую жертву. Наш разговор прервали и, наверное, к счастью. Слишком он был тяжёлым, слишком… не подходил к сегодняшнему вечеру. Это вечер Мэдока, его праздник, так почему бы ещё хотя бы немного не побыть счастливыми и не отметить его победу. — Ваше всемогущество, пора, — сказал стражник и отступил обратно в полумрак коридора. Обменявшись взглядами, мы вышли из спальни и последовали за охранниками. По дороге к нам присоединились Марлен, Паулина и Винсенсия. Все трое выглядели взволнованными, даже слегка перевозбуждёнными. Не знаю, надеялась ли втайне каждая в самом ближайшем будущем сыграть в жизни Мэдока главенствующую роль — стать его женой, или, может, рассчитывала на более скромную — роль дублёрши? Если судить по горящим глазам и алеющим щекам, то надежда в наинах даже не думала умирать. А если бы знали, что я им не соперница и скоро исчезну из Шареса, то и вовсе не помнили бы себя от счастья. Поприветствовав и одарив комплиментом каждую, Стальной поблагодарил нас за то, что всё это время были рядом, прошли вместе с ним этот долгий и непростой путь. Не обманывали его, не предавали. В отличие от некоторых смазливеньких ангелочков, сегодня оставшихся и без нимба, и без крыльев. — Очень жаль, что с Одель так вышло, — горько вздохнула Марлен. — Не будем об этом, — покачал головой Мэдок. — Не хочу, чтобы этим вечером вы омрачали себе настроение мыслями о ней. Паулина выразительно покосилась в мою сторону, всем своим видом давая понять, кто здесь лично ей омрачает настроение, а заодно и жизнь в целом, но сказать ничего не сказала. При Мэдоке не отважилась. В пиршественный зал хальдаг вошёл первым, под громкие рукоплескания, приветствия и поздравления. — Ах, как же я волнуюсь, как волнуюсь! — возбуждённо шептала Винсенсия. — У меня уже который час ком стоит в горле и всё не проходит, — поддержала её Марлен. — А у меня будто кость в горле застряла. — Паулина усмехнулась и снова скосила на меня взгляд. — Уже которую неделю не удаётся избавиться от этого ощущения. Наины не обратили на её слова внимания. Как раз в тот момент церемониймейстер начал называть наши имена, приглашая присоединиться к гостям. Нас приветствовали с тем же запалом, что и будущего короля. Будто мы вместе с Мэдоком сегодня сражались и уложили Доуна на лопатки. Заметив довольно улыбающегося д’Энгиена и стоящую рядом с ним Ирму, я почувствовала, как и мои губы растягиваются в улыбке. Но стоило взгляду переместиться с Матиса на Рейкерда, улыбаться мне резко перехотелось. По идее, Каменный гад должен был выглядеть мрачнее тучи, ведь все его планы рухнули. Но нет, мрачности в Рейкерде не было и в помине, сплошная безмятежность и довольство. Трияна тоже пребывала в отличном расположении духа, направо и налево светила улыбками, смеялась и шутила, вместо того чтобы испытывать хотя бы некое подобие вины за то, что её уличили в сговоре против одного из участников Охоты. Нет у этой парочки стыда, точно так же, как нет и совести. — А вот и наши красавицы! Наши чудесные невесты победителя! — заметив нас, громко сказал правитель, и голоса сразу стихли. — Жаль, что не в полном составе, и тем не менее его всемогуществу будет из кого выбрать себе жену и асави. Вот обязательно было об этом вспоминать? Рейкерд восседал во главе самого длинного стола в глубине зала, наполненного отблесками пламени. Мэдок, как его преемник, расположился по правую от короля руку. Трияна — по левую, а нам надлежало устроиться под боком у нашего жениха. Не стоит уточнять, что Паулина первой ринулась к ломящемуся от яств столу, чтобы усесться возле Мэдока. Я едва сдержалась, чтобы не оттащить её от Стального за волосы, а заодно и Марлен с Винсенсией. Да и в принципе всех женщин Шареса. Кажется, ещё немного, и сойду с ума от ревности. Боюсь представить, что со мной будет твориться, когда нас будет разделять не пара метров, а целые миры. Когда все расселись и слуги начали разносить вина, со своего места поднялся один из старших лордов. Тот самый, что утащил вчера Мэдока в храм на ритуал. Прочистив горло, хальдаг громогласно провозгласил: — Сегодня мы чествуем и прославляем нашего нового владыку. Очень скоро на его плечи ляжет бремя правления нашим славным королевством, а голову увенчает корона Харраса. Сегодня мы пьём за Мэдока де Горта! Долгих лет ему, процветания его роду, крепких сыновей и прекрасных дочерей! Народ дружно поддержал тост, быстро ополовинив бокалы, после чего все на время угомонились, сосредоточившись на еде и разговорах. Я тоже постаралась поесть, но почему-то кусок в горло не лез. К грусти и тоске (такой, что хотелось на стенку лезть) начало примешиваться беспокойство. Вроде бы всё хорошо, всё спокойно, но сердце отчего-то тревожно сжималось. А потом и вовсе испуганно ёкнуло, когда Рейкерд, расплывшись в гаденькой такой ухмылке, поднялся с кресла и воскликнул так громко, чтобы его услышали все разом: — Возможно, я забегаю вперёд, но более чем уверен, его всемогущество уже выбрал себе и жену, и асави. Так не томите же нас, ваше… будущее величество! Представьте нам своих избранниц! Тех, с которыми соедините свою жизнь и переплетёте будущее. Мы жаждем услышать имена! Правда, господа? Господа, ну то есть все собравшиеся, поддержали столетнего интригана нестройными и уже порядком захмелевшими голосами. Бросив на Мэдока взгляд, я замерла, почти не дыша. Если бы силой мысли можно было убить, Рейкерд стараниями герцога сию секунду отправился бы на тот свет вариться у шертов в котле. — По традиции, жену и асави хальдаг выбирает в день коронации, — мрачно заметил Мэдок. — Но вы же уже должны были определиться, — продолжил наседать Рейкерд, и публика снова возбуждённо загудела. — Ну же, признайтесь, которую из этих изысканных красавиц вы удостоите честью править вместе с вами? Заметила, как на шее у Мэдока запульсировала от ярости жила. Да у меня и самой, если честно, руки чесались придушить этого змея. После его слов Паулина приосанилась, Марлен напряжённо застыла, словно в статую превратилась. Винсенсия побелела от волнения, а я… Умом понимала, что он не назовёт ни моё имя, ни имя той, чьё место я занимала, но сердце, глупое, всё равно отчаянно надеялось на чудо. Вот только чуда не случилось, и услышала я совсем другие слова. Не от Мэдока и не от Каменного паука. Её величество Трияна плавно вскинула руку, тонкие пальчики крепче сжали узкую ножку бокала, и королева проворковала, с улыбкой глядя на меня: — Рейкерд, милый, не дави на своего преемника, лучше снова выпьем за его здоровье и пожелаем ему удачи. Перед его всемогуществом лежит непростой выбор: сделать своей женой одну из наин, к которым ничего не испытывает, или прислушаться к зову сердца и жениться на нэймессе, которую он всё это время у себя прятал. Оберегал и защищал, тем самым нарушая самый главный завет хальдагов. Лучше бы в меня в тот момент ударила молния или пол подо мной разверзся. Что угодно, лишь бы не слышать этот протравленный ядом голос! После заявления королевской гадюки в зале повисла тишина. Такая, что, наверное, было слышно, как у меня в груди исступлённо колотится сердце, не зная, то ли ему стучать ещё быстрее, то ли навсегда остановиться. — Господа, и что это вы все примолкли? — иронично вопросила Трияна. — А вы не знали? Да-да, всё так! Леди Адельвейн на самом деле не леди Адельвейн. Она пришлая, всё это время водившая за нос нас с вами. И снова тишина. Тяжёлая, долгая. Страшная и изматывающая. И взгляды… множество взглядов, устремлённых на меня. — И не надоело вам? Вам обоим, — наконец нарушил это невыносимое молчание Мэдок. — Вы так отчаянно цепляетесь за любую возможность меня оклеветать, что уже начали сочинять сказки. Не знаю, как ему удалось сохранить спокойствие. На лице хальдага не дрогнул ни один мускул, в то время как у меня уже вовсю дрожали руки, вспотели ладони и страх петлёй сдавил горло. Как же мне сейчас не хватало его хладнокровия! — Такие ли уж это сказки, ваше всемогущество? — ухмыльнулся Рейкерд. — Или будете всё отрицать и упрямо настаивать, что ваша наина и есть Филиппа? — Настаиваю, утверждаю, заявляю, — отражая насмешливый взгляд короля, холодно проговорил хальдаг. — Моя невеста — Филиппа Адельвейн. Дочь графа Адельвейна. — И нэймессы, — подхватила Трияна, гаденько так улыбаясь. А Рейкерд (вот ведь спевшийся дуэт), приняв эту чудовищную эстафету, продолжил следом: — Вот только дочь графа Адельвейн и нэймессы — совсем другая девушка. И сегодня она здесь, с нами. Пришла занять место, отнятое у неё самозванкой. Зал наполнился гомоном, то и дело вспарываемом громкими, негодующими восклицаниями. К тому моменту я уже не чувствовала собственного тела и соображать ясно тоже больше не получалось. Мысли путались, паника душила изнутри, а спустя мгновение меня захлестнуло такое отчаяние, которое никогда раньше не испытывала и не думала, что когда-нибудь испытаю. Когда двери в зал распахнулись, и в него вошла… Филиппа. Это точно была она. Уж я-то это знала наверняка. Именно её я видела в карете за несколько мгновений до того, как заняла её место. Те же тонкие черты лица, кроткий взгляд, покорно склонённая голова. Настоящая наина, дитя своего времени и своего мира. — Какое чудесное создание. Подойди, представься, — мягко проговорила Трияна, подзывая к себе настоящую леди Адельвейн. Теперь все смотрели на неё, цепко следили за каждым её шагом. Тихой, бесшумной поступью, перекликавшейся с ударами сердца у меня в груди. — Вот она, настоящая леди Адельвейн! — объявил Рейкерд, когда Филиппа приблизилась к его королеве. — Да она даже на них не похожа! — растеряв всю свою выдержку, взревел Мэдок. Подскочил с места, рванулся было к Филиппе, заставив ту испуганно вздрогнуть и шарахнуться в сторону. К счастью, его вовремя остановил Матис. Не хватало ещё, чтобы Мэдок при всех напал на эту кроткую овечку. Д’Энгиен поднялся следом и удержал друга за руку, не позволяя ему совершить ещё одну ошибку. — В ней нет ничего ни от Натана, ни от Елены! — глухо прорычал Стальной. — Можно подумать, вы были с ними настолько хорошо знакомы. Особенно с Еленой, — издевательски усмехнулся Рейкерд. Отпил вина из бокала и, наслаждаясь моментом, продолжил забивать гвозди в крышку нашего с Мэдоком гроба: — Но если желаете стоять на своём и убедить нас всех, что не ваша невеста самозванка, а это бедное дитя, которое вы так напугали, что ж, мы можем это устроить. Правду выяснить будет не сложно. — Хоть сейчас отправляйте гонцов в обитель, — не теряя ни присутствия духа, ни уверенности, громко сказал Мэдок. На что король покачал головой. — В обитель? Ещё успеем. Но я предлагаю действовать по старинке. Знаете, моя дорогая, — обратился ко мне каменный мерзавец, — в Харрасе, дабы вам было известно, более всего почитают традиции и старинные обычаи. Один из таких обычаев — проверка на чудовищность. Я бы так это назвал. Нет, нет, не пугайтесь. Если вы настоящая Филиппа — больно не будет. Вы даже ничего не почувствуете. Ну а если вы к нам прибыли издалека, а точнее, из другого мира — умрёте в муках. Рейкерд едва из штанов не выпрыгивал — так ему нравилась вся эта ситуация. Нравилось ощущать себя хозяином положения, загнавшим в угол свою беззащитную жертву. Меня. Нэймессу. — А чтобы все убедились, кто вы на самом деле, предлагаю сделать проверку публичной. Скажем, завтра с утра пораньше на главной площади Ладерры. Что скажете, герцог? Мэдок дёрнулся, теперь уже желая добраться до Рейкерда, но к нему тут же подскочили стражники. Схватили за руки, пригрозили оружием. И Стальные тоже начали подниматься, оцепляя меня и своего собрата. Рейкерд поднялся последним. Растеряв всё своё напускное благодушие, жёстко сказал: — Пока что я всё ещё король, поэтому вот мой приказ: самозванку под стражу! Я уверен, что эта женщина — нэймесса! А завтра в этом убедится и весь Харрас. Взять её! После команды «фас!» ко мне тоже подскочили. Схватили за руки и повели прочь из зала. Прочь от него. От моего хальдага. Оглянувшись в последний раз, поймала его взгляд, бессильную ярость в глазах и на какое-то мгновение даже пожалела, что не погибла во время дуэли. ГЛАВА 20 Смутно помню, как меня вели по дворцу. Гулкие шаги моих конвоиров эхом разносились по незаметно сменявшим друг друга залам, терялись в глубине пустынных галерей. Всё происходило как в бреду, и я никак не могла отделаться от ощущения, что сплю, и это не ужасная явь, а просто пригрезившийся мне кошмар. С кем не бывает? От плохих снов ведь ещё никто не умирал. А вот от паршивой реальности… В этой паршивой реальности я могла погибнуть уже завтра, и Мэдок вполне мог составить мне компанию. Нет, лучше бы всё-таки из окна выпала. Меня бы не стало, но он жив остался бы… Проклятье! И где только её откопали, эту Филиппу? Если Рейкерд знал, что я пришлая, зачем было всё это время ломать комедию? Агитировать меня на убийство Мэдока, расписывая в красках гибель Натана и Елены. Что-то здесь не сходится. Уверена, он до последнего не догадывался, что я нэймесса. Трияна? Но почему тогда мужу ничего не рассказывала? Не понимаю… Я много чего не понимала, равно как даже смутно не представляла, что за проверка меня ожидает. На чудовищность… Вот ведь! Что это вообще значит? Бросят меня, как во времена инквизиции, с камнем на шее в реку и будут смотреть выплыву или нет? А может, вообще к шертам собачьим сожгут на костре, как сжигали на Земле ведьм. Не зря же решили устроить «представление» в центре Ладерры. Меня привели в ту самую комнату, в которой ещё совсем недавно мне было так хорошо. Зацепилась взглядом за смятые простыни, воскрешая в памяти мгновения любви и страсти, и почувствовала, как внутри меня что-то рвётся, ломается. Забылись… Позволили себе быть счастливыми… Жаль, что счастье это оказалось таким коротким, так быстро закончилось. Дверь за стражниками громко захлопнулась. Так громко, что я невольно вздрогнула. Сухо щёлкнул замок, и я осталась одна. Скользнула на пол и заплакала, спрятав лицо в руках. Дала волю слезам, потому что сдерживать их уже просто не получалось. Я не любила раскисать, но сейчас ревела от безысходности и отчаянья, понимая, что уже ничего нельзя исправить. Завтра погибну я, и его тоже не пощадят. Месть Рейкерда свершится. Он всё-таки своего добился. Не знаю, сколько так просидела, сжавшись в комок на каменном полу. Холодно не было — огонь в камине горел ярко, но я всё равно дрожала. И продолжала плакать. По-другому уже не получалось. — Вот такой ты мне нравишься. Сломленная… Раздавленная… Всё, как я и мечтала. Пусть не всё прошло гладко, но зато всё закончится хорошо. Для меня хорошо. Но совершенно плохо для тебя и для него. Шелест юбок, смутно знакомый аромат духов и совершенно точно знакомый голос. Пусть я не слышала его уже долгое время и тем не менее не перепутала бы ни с каким другим голосом. Вытерев слёзы, вскинула на неожиданную гостью взгляд: — Ансая? — Соскучилась, дорогая племянница? — Баронесса коротко улыбнулась. Она была первой, с кем я повстречалась на Шаресе, и, скорее всего, станет одной из последних. — Как ты здесь оказалась? — Механическим движением заправив волосы за ухо, я поднялась. — Её величество оказалась столь любезна, что разрешила мне с тобой встретиться. Вижу, что ты удивлена. Уже и забыла о нас, своей, между прочим, родне. — Ты веришь Мэдоку? — спросила я и нахмурилась. Мне не понравился ни её торжествующий взгляд, ни улыбка, так похожая на ту, которую ещё совсем недавно на чёртовом пиру дарила мне гадюка-королева. Баронесса прошлась по комнате, бегло осмотрела смятые простыни, хмыкнула негромко. — Я ему верю больше, чем он себе. — Что это значит? Зачем ты здесь?! — Сжав руки в кулаки, посмотрела на Ансаю. В её блеклые, будто выцветшие глаза, ничем не примечательные черты лица. — Чтобы рассказать, дорогая, о том, что будет дальше. С ним. С тобой. С вами обоими. — Она не спеша стянула перчатки, плотно облегавшие её длинные тонкие пальцы. Внимательно огляделась, как будто в поисках чего-то, а заметив графин с вином, подошла к нему и наполнила бокал до краёв. — Ты, наверное, до сих пор ломаешь голову, гадая, как оказалась на Шаресе, почему заняла её место. — И ты великодушно поделишься со мной ответами? — Поделюсь. — Передёрнув острыми плечиками, баронесса с комфортом разместилась в кресле, протянув к огню свободную руку. — Это я тебя призвала, дорогая. Ладно, не я, а маг, которому щедро заплатила за то, чтобы отыскал дочь Адельвейна и вернул её в лоно семьи. — Что, прости? — Нет, милая, ты не ослышалась. Ты действительно дочь Натана и той твари… — Ансая скривилась, словно вместо вина хлебнула кислоты. — Елены. Безумной хищницы. После этих слов мне захотелось сползти обратно на пол, потому что ноги не держали. Или эта женщина сумасшедшая, или… ничего не понимаю… — Объясни! — Почему бы и нет? — хмыкнула её милость. — Я ведь за тем сюда и пришла. — Снова пригубив вина, она произнесла: — Видишь ли, Натан всегда был слабаком. Он не любил охотиться на иномирян, не любил убивать. Он не был хальдагом в полном смысле этого слова, не был воином. В этом они с моим мужем похожи, даром что ли родственники? Два мягкотелых идиота! Твой отец погиб, расплачиваясь за собственные ошибки и грехи, а мой муж так ничего и не добился в жизни. Пытался, стремился, всё куда-то рвался, но… Некоторым предначертано парить высоко в небе, а иным, как мой Нейтон, ползать по земле. — Какое отношение имеет ко мне твой муж? — перебила её нетерпеливо, не понимая, зачем она мне всё это говорит. — Нейтон? — переспросила Ансая, иронично улыбаясь. — Совершенно никакого. Зато к тебе имеет отношение кое-кто другой. Но наберись терпения, дорогая, и выслушай меня. История действительно интересная. Захватывающая, животрепещущая. А главное, жизненная. К тому же она станет последней, которую ты услышишь. Опустившись на кушетку в изножье кровати, я застыла, впитывая в себя каждое слово моей, кажется, родственницы. — Много лет назад я влюбилась в одного красавца-маркиза. Его звали Кристох. Скажу тебе по секрету, он был самым лучшим мужчиной на свете. В то время я уже была замужем за кузеном твоего отца. За человеком, который не вызывал во мне никаких чувств, кроме одного единственного — раздражения. Когда мы только поженились, Нейтон ещё пытался хоть чего-то достигнуть в жизни. В те далёкие времена он входил в свиту посла Харраса, вместе с ним путешествовал по заморским королевствам. А я… Я скучала в глуши одна. Молодая, красивая, одинокая. Скучала по придворной жизни, по балам и пиршествам. Но встреча с Кристохом всё изменила, моя жизнь снова наполнилась смыслом. Я влюбилась. Слепо, безумно, страстно. Растворилась в этом чувстве, потерялась, а очнулась только когда осознала, что ношу под сердцем его дитя. Выдать ребёнка за дитя Нейтона я не могла — мужа к тому времени уже почти год не было в Харрасе. Убить? Частицу моего Кристоха, плод нашей любви? Нет, я бы не смогла потом с этим жить. Я решила оставить ребёнка. А маркиз, — Ансая горько усмехнулась, — узнав правду, решил оставить меня. Мне было плохо, так больно, как не было никогда, но я нашла в себе силы и выносила наше дитя, родила. Вот только стать ему матерью я не могла. Пришлось отдать Марису безродной крестьянке и пообещать, что буду платить ей исправно за то, чтобы заботилась о моей малышке и растила её, как свою собственную. Допив вино, Ансая поднялась, чтобы снова наполнить бокал. И пока его наполняла, продолжала погружаться в воспоминания: — Думала, что смогу отпустить, забуду, что время всё вылечит, но нет! И мой ребёнок, и мой любимый навсегда остались в моей жизни и в моём сердце. Даже когда Нейтон вернулся и забрал меня в столицу, ко двору, я не могла перестать о ней думать. Когда появлялась возможность, навещала. Следила за ней украдкой, наблюдала. Любовалась и радовалась, в какое очаровательное создание она превращается. К сожалению, навещать Марису получалось нечасто. Я боялась, что муж начнёт что-то подозревать, да и когда тебя подхватывает вихрь придворной жизни, очень сложно из него вырваться. Я почти смирилась с таким укладом, почти успокоилась, пока однажды королевский двор не потрясло страшное известие — двоюродный брат Нейтона, граф Адельвейн, женился и несколько лет благополучно жил с нэймессой. Нет, его я совсем не жалела, да и до его шлюхи мне не было дела. Убили её? Что ж, так ей и надо. Мятежника привезли на казнь? Пусть ответит за своё предательство! Вот только с мятежником привезли и его дочь — дитя чудовища. Король собирался уничтожить и её, и я, как и большинство придворных, полностью разделяла его решение. Разделяла и поддерживала. До тех самых пор, пока в белокурой трёхлетней малышке не узнал свою Марису. Голос баронессы понизился до глухого шёпота, стал похожим на шипение ядовитой змеи: — Словами не передать, что я тогда пережила! Валялась у покойной королевы в ногах, умоляя её смиловаться, сжалиться над невинным дитя. Её величество не удивилась моим мольбам — мы ведь с Адельвейном были родственниками. Я даже готова была пойти на отчаянный шаг — раскрыть правду о происхождении Марисы, тем самым заклеймив себя падшей женщиной, презренной прелюбодейкой, но, хвала Созидательнице, королева меня услышала и убедила Рейкерда не убивать малышку. Вместо этого её на долгие годы, как преступницу, заперли в забытой богиней и людьми обители. — Я не понимаю… Если я дочь графа, как ты мне только что заявила, то почему убить собирались твою Марису? — Я тоже сначала не понимала, — с досадой процедила Ансая. Рука её дрогнула, и капли вина пролились на светлую юбку, но баронесса этого даже не заметила. — Долгое время задавалась вопросом, какое отношение моя дочь имеет к мятежнику и иномирскому чудовищу. Уже потом, когда смогла вырваться из Ладерры и допросить дрянь, которой поручила заботиться о дочери, узнала, что Адельвейн попросту купил у неё моего ребёнка. Заплатил за него мешок золота, а эта тварь её продала! — Зачем графу… моему отцу было её покупать? Почему-то я ей сразу поверила. Не знаю, но внутри вдруг поселилась уверенность, что Натан и Елена действительно мои родители. — Потому что он не желал рисковать тобой, Филиппа. Боялся везти в столицу тебя, но готов был поставить на кон жизнь чужого ребёнка. Не только твоя мать, но и твой отец был чудовищем! — Баронесса глубоко вздохнула, пытаясь совладать с чувствами, а потом продолжила, почти спокойно, хоть у меня внутри всё сжалось от ненависти, сквозившей в её голосе. — Несколько лет назад мне на глаза случайно попался дневник Елены (мы уже тогда жили в замке Адельвейнов). Твоя мать писала, что ведение дневника её отвлекало. От голода и безумия, которое с каждым днём, месяцем и годом всё больше её одолевало. Её записи пролили свет на многие вопросы. В частности, на тот, что не давал мне покоя, — о моей Марисе. Оказывается, до короля начали доходить слухи, что его подданный, граф Адельвейн, увиливает от своих обязанностей. Он не желал охотиться на чудовищ, отказывался от заданий, а если за них и брался, то зачастую «упускал» свою жертву, и тогда какому-нибудь другому хальдагу приходилось заканчивать охоту, которую так бездарно провалил Натан. Да и его внезапная тайная женитьба, нежелание брать асави и жизнь отшельника в родовом замке настораживали. Из дневника я узнала, что он искал способ вернуть Елену в её мир. Адельвейны могли похвастаться богатой библиотекой, почти не уступавшей королевской. Так, по крохам собирая информацию из древних писаний хальдагов, Натан выяснил, как отправить жену обратно. Он и сам собирался покинуть Шарес, чтобы прожить жизнь на Земле с тобой и с ней. Переместить всех сразу он был не в состоянии — слишком к тому времени ослаб, подпитывая эту иномирскую тварь. Думал отправить на Землю сначала Елену, но она настояла, чтобы ты была первой. Ансая продолжала говорить, а я слушала её, не перебивая, и, кажется, даже не дышала, с жадностью ловя каждое её слово. Если бы у моего отца было чуть больше времени… Если бы не вмешался Рейкерд… — Как раз в то время Натан получил от короля настойчивое приглашение — приказ немедля явиться в Ладерру с супругой и дочерью. Елену он взять не мог — она уже была не в состоянии путешествовать и уж точно не могла предстать перед Стальными лордами, а везти тебя Натан побоялся. Всё уже было готово для ритуала, и твоя мамаша настояла, чтобы он скорее переправил тебя в её родной мир. Что граф и сделал, после чего купил мою Марису, собираясь выдать её за свою дочь Филиппу. Быть может, и жену бы себе новую прикупил, чтобы представить её ко двору, да только гнусная правда о его предательстве раскрылась даже раньше, чем он успел покинуть пределы замка, и графа арестовали. Баронесса довольно улыбнулась, всем своим видом показывая, что вот это-то воспоминание ей нравилось. Нравилось думать о том, как страдали мои бедные родители. — Елену убили сразу. Твой любимый и убил, повинуясь приказу его величества. Натана доставили в столицу вместе с ребёнком, которого ошибочно приняли за его дочь. В той неразберихе, что начала твориться в замке после нападения хальдагов и пожара, слуги даже не сообразили, кого потащили в столицу. А граф и не думал отрицать, что это его дитя. Возможно, боялся, что узнав правду, тебя начнут искать, а может, к тому времени уже был не в состоянии ворочать языком. Как бы там ни было, но он разрушил моей дочери жизнь. — Не думаю, что в обители было хуже, чем в крестьянской лачуге, — не сдержавшись, заметила я. — Не думаешь? — Ансая ядовито фыркнула. — То есть, по-твоему, легко жить с клеймом «дочь чудовища»? Мариса росла изгоем! Воспитанницы её сторонились, служительницы жестоко наказывали за малейшую провинность, будто в ней жили шерты, сама тьма, которую они пытались, но никак не могли из неё изгнать. Для них она была уродом и выродком. Пленница обители и чужого имени! Упрёки, обвинения, брошенные с яростью и неистощимой ненавистью. Ансая действительно считала виновником всех своих бед моего отца, а теперь вот решила отомстить ему через меня. — Если твоя дочь так страдала, почему же ты, её мать, не прекратила эти страдания? Рассказала бы правду, как сейчас рассказываешь мне, и забрала бы её из этой вашей религиозной тюрьмы. — Забрала куда? — Баронесса раздражённо вскинулась, зло скривилась. — Думаешь, Нейтон позволил бы мне приютить незаконнорождённого ребёнка? Да он не хотел видеть в своём доме даже Филиппу, дочь двоюродного брата, не говоря уже о дочери моего любовника! Я бы лишилась всего. От меня бы отрёкся муж, общество, дети. Да и мне могли попросту не поверить. Пришлось терпеть, ждать и надеться, что когда-нибудь моя Мариса станет свободной. А потом Нейтон всё чаще стал заговаривать о посетившей его идее: он желал выдать Филиппу за Карела, чтобы наш сын унаследовал титул графа. Как ты понимаешь, я не могла допустить этот кровосмесительный союз. Как и не могла отказаться от возмездия Натану Адельвейну. — Тому, кого казнили много лет назад? — с горькой усмешкой уточнила я. — Через ту, что была жива! По крайней мере, я надеялась, что ты выжила в другом мире. Идя по следам Адельвейна, я выяснила, как разыскать на Земле его кровь и плоть и как призвать тебя на Шарес. Дальше дело оставалось за малым — заручиться помощью сильного мага, который будет держать язык за зубами. Такой маг у меня имелся. Я ведь в своё время блистала при дворе и имела немало друзей, — снова не преминула похвастаться разлюбезная тётушка. — Про то, что блистала, пока родная дочь росла при свинарнике, — это я уже поняла. Ансая смерила меня раздражённым взглядом, но останавливаться не стала. Было видно, ей нравится рассказывать, хвастаться, делиться со мной своими достижениями на злодейском поприще. — Время от времени с помощью одного хитрого артефакта я тайком навещала Марису в обители. О наших встречах никто не догадывался. Ни мой муж, ни служительницы Созидательницы. От дочери я узнала, что она оказалась в очень опасной ситуации. И всё снова из-за тебя, из-за шертового имени твоего отца! — бросила баронесса с ненавистью. — Моё дитя осквернили из-за тебя, Филиппа. Её соблазнил и склонял к заговору против Мэдока де Горта кто-то из высшей знати. Отец Себалд! Наверняка имя было ненастоящим, а моя дочь наверняка могла пострадать. На тот момент герцог ещё не лишился пятой наины и не просил моего мужа продать ему в невесты Филиппу, но я точно знала, что, когда это произойдёт, Нейтон не станет отказываться. Мы нуждались в деньгах, положение нашей семьи было очень и очень бедственным, мы находились на грани разорения. Но я не хотела, чтобы моей Марисой играли, как марионеткой, строя заговоры против герцога. Слишком многие жаждали смерти де Горта, и я не могла позволить, чтобы моя дочь находилась рядом с потенциальной мишенью. Я желала для неё свободы, а всем Адельвейнам — гибели. Ты была последней из этого гнилого рода, и я решила, что будет правильно, если ты займёшь своё место. Я знала, ты долго не продержишься. — Ансая ухмыльнулась, провела ладонью над дрожащим пламенем свечи и скосила на меня хитрый, полный лукавства взгляд. — У тебя не было знаний, не было информации о мире, в котором оказалась, и тебя бы рано или поздно раскрыли. Его всемогущество, герцог де Горт, слыл непревзойдённым охотником, лучшим из лучших, беспощадным к иномирским чудовищам. Я была уверена, что он уничтожит тебя сразу же, как только догадается, что ты из себя представляешь. Или тебя раскроет тот нечестивец, отец Себалд, когда поймёт, что место опороченной им девочки заняла самозванка. О том, что ты пришлая, ему не составит труда догадаться. При любом исходе ты должна была погибнуть. Или от руки заговорщиков, или от руки Стального лорда. — Но всё пошло не по плану. — Но всё пошло не по плану, — с досадой эхом повторила Ансая. — Вместо того чтобы очистить мир от скверны, коей ты и являешься, Мэдоку де Горту хватило безрассудства влюбиться в тебя. Ты околдовала его точно так же, как в своё время Натана околдовала Елена. Ведьмы! Вот в ком живут шерты и тьма, так это в вас! Ну, с этим я могла бы поспорить. По-моему, это в сердце баронессы слетелась на шабаш вся местная нечисть и теперь ни в какую не желала из него улетать. Моя бедная мать была жертвой хальдагов, а я пострадала из-за ненависти, обид и разбитых надежд Ансаи. — Запаниковав, ты рассказала обо мне этому пауку Рейкерду и его змее? — озвучила я очевидное. — А что мне оставалась делать?! — в сердцах вскричала её милость. — Я не могла допустить, чтобы ты заняла трон подле нового короля. А всё к тому и шло! И мне совершенно не нравилось, что именно я, сама того не желая, поспособствовала твоему счастью! Забеспокоилась я, когда до меня начали доходить слухи о том, что герцог выделяет тебя среди других своих невест. Мне стало известно о ваших бесстыдных поцелуях в театре, о том, как он рискнул всем, чтобы спасти тебя от ночи аморалии, как защищал во время испытаний. Как всё это время носился с тобой! И всё равно я не переставала надеяться, что, узнав о тебе правду, он одумается и уничтожит тебя. А потом поняла, — Ансая мрачно усмехнулась, — что правда ему уже давно известна и что я своими руками уже почти сделала отродье Адельвейна Платиновой королевой. Возможно, Мэдок даже отказался бы ради тебя от асави, пошёл бы по стопам Натана. Как известно, плохой пример заразителен. — Её милость снова скривилась. — Мне пришлось валяться в ногах у правителей, признаваться во всём и каяться, просить их вмешаться и со всем разобраться. — Вот только как-то странно они вмешались, — заметила я, наблюдая за тем, как баронесса уничтожает уже третий бокал вина. — Должно быть, совсем отупели на почве ненависти к Мэдоку. Если ты рассказала им всю правду, то они должны понимать, что шансы пройти проверку у меня есть. Пусть и пятьдесят на пятьдесят, но я вполне могу выжить, и тогда уже никто не посмеет усомниться в том, что я дитя этого мира. — Всё так, всё так, дорогая моя, — неожиданно согласилась выдра. Заулыбалась ласково, и я вдруг поняла, что тупеть на почве страха и отчаянья начала я. Что-то упустила, чего-то не учла. Словно откликаясь на мои мысли, Ансая произнесла: — Ты упускаешь из виду один ключевой момент, дорогая племянница. Твой жених, Мэдок, — ему правда о тебе неизвестна. Он уверен, что ты иномирянка. Женщина, которую он любит и которая завтра может погибнуть в муках, а значит, её во что бы то ни стало надо спасти. Отсюда забрать тебя не получится, поэтому во дворец он не сунется. Попытается выкрасть тебя уже в Ладерре. В общем, как ты уже, наверное, догадалась, до проверки дело попросту не дойдёт, всё закончится раньше. Отчаянная попытка герцога забрать тебя подтвердит все обвинения в твой адрес. Своим отчаянным поступком его всемогущество объявит всему Харрасу, что всё это время укрывал иномирянку. Чудовище, которое тут же и уничтожат. Как и её защитника. Изменщика, мятежника, предателя Стальных лордов и короны. Немалых трудов мне стоило сдержаться и не наброситься на гадину. Руки так и чесались выцарапать ей глаза. Вцепиться ей в горло, придушить, чтобы умолкла навсегда. — Тогда в лоно семьи вернётся уже Филиппа, и придётся ей выходить замуж за твоего сына. За своего единокровного брата. Не этого ли ты боялась? — Не придётся, — отмахнулась от моих слов стерва. — Его величество пообещал позаботиться о моей Марисе и подобрать ей хорошую партию. Какого-нибудь знатного, молодого и богатого лорда. Моему мужу не хватит духу перечить королю. — А если Мэдок ничего не станет предпринимать? Если позволит мне пройти проверку? Баронесса весело хмыкнула: — Ты сейчас пытаешься напугать меня или успокоить себя? Не обманывайся, Филиппа. Ты ведь хорошо знаешь своего милого и должна понимать, как он поступит. И Рейкерд с Трияной это прекрасно понимают, потому и предложили разыграть этот маленький спектакль. Им нужен герцог, мне — ты. Уверена, как раз сейчас твой любимый хальдаг лихорадочно составляет план твоего спасения. Он просто не сможет оставаться в стороне, поэтому завтра умрёте вы оба. Тебя убьют при попытке побега, ну а твоего бравого защитничка казнят, как в своё время казнили твоего отца. Как тебе такой план? Ансая схватила перчатки, ринулась к двери, но прежде чем выйти, обернулась и добавила, в который раз за короткое время окатив меня своей ненавистью: — История повторяется, дорогая. И всё из-за вас, хищниц и тварей, околдовавших наших хальдагов! ***** — Что ты собрался делать? — А ты как думаешь? — даже не взглянув на друга, бросил Мэдок. Вот уже который час он метался по библиотеке, от одного стеллажа к другому. Доставал с полок книги, бегло их просматривал, после чего, раздражённо захлопнув, отшвыривал от себя подальше. «Всё не то… Не то!» — вскипая от ярости, думал де Горт. Ему нужен был источник силы, что-то, что смогло бы его подпитать и позволило бы забрать Лизу. Отбить у прислужников Рейкерда его наину. Матис тяжело вздохнул. Шагнул к другу и, осторожно подбирая слова, произнёс: — Для тебя ещё не всё потеряно. Если завтра леди Адельвейн не пройдёт проверку, скажешь, что даже не догадывался, что она из себя представляет. Не понял, не разобрался. Даже самые опытные хальдаги порой ошибаются. Это нормально. — В том, что сейчас происходит, нет ничего нормального, — глухо процедил Мэдок, бросив на стол очередную оказавшуюся бесполезной книгу. — Согласен, ситуация неприятная, но я уверен, что всё образуется. Рейкерд ни за что не докажет, что ты знал о ней правду. Твоё слово против его. — Вот только я знал, Матис. Знал! И беспокоюсь я сейчас не за себя. Мне плевать, что будет со мной, но я не позволю, чтобы погибла Лиза. — Лиза? — чуть слышно переспросил Матис, отказываясь верить своим ушам. Схватив друга за плечо, развернул его к себе и, вглядываясь в его осунувшееся от усталости лицо, резко сказал: — Ты совсем рехнулся? Ты действительно всё это время держал при себе пришлую? — Мне сейчас некогда об этом говорить. — Мэдок! — Что Мэдок? — Хальдаг раздражённо дёрнул плечом, сбрасывая руку друга. Отойдя к дальнему стеллажу, впился взглядом в толстые корешки. Тьма стирала золочёные надписи, истончаясь там, где над свечой дрожало пламя. Мэдок водил им перед книгами, уже всерьёз задумываясь о том, чтобы сжечь к шертам собачьим всю библиотеку, раз от неё всё равно нет никакого толка. — Знал и не уничтожил чудовище, — ошеломлённо пробормотал Матис. — Лиза не чудовище. Пришлые не чудовища, — чеканя каждое слово, проговорил герцог. — А на кого тогда мы всю жизнь охотились? — скептически хмыкнул д’Энгиен, втайне считая, что его близкий друг и соратник уже начал сходить с ума. — На людей, Матис. На жертв Рейкерда и ему подобных, которые превращают иномирцев в корм для Стальных лордов. Для нас с тобой. Чтобы мы жили долго и упивались своей властью. — Ерунда! Пришлые попадают на Шарес через расколы между мирами и превращаются в серьёзную для нас опасность. И твоя, как ты её называешь, Лиза — тоже опасна. Для всех нас. Как только начнётся трансформация… — У меня и правда сейчас нет на это времени, — обернувшись, коротко бросил Стальной. Собирался подняться на антресоли, чтобы приступить к изучению верхних стеллажей, но замер на ступенях и тихо признался: — Она не смогла принять мою силу. Она слышит вейров, она из другого мира, но вместе с тем она отторгает магию. — Невозможно, — окончательно сбитый с толку всем происходящим, прошептал Матис, а потом, словно утопающий, ухватился за это признание. — Ну так, может, она и не нэймесса?! А? Может, она местная. Просто… мало ли… Психическое расстройство у девушки или ещё что. Матис понимал, как глупо звучат его слова, но сейчас готов был наговорить что угодно, лишь бы убедить Мэдока не ставить на кон свою жизнь и своё будущее. Не затевать это безумство. — Вдруг она пройдёт проверку? Тогда Рейкерд захлебнётся желчью, а ты заживёшь долго и счастливо со своей недонэймессой. Лучше не вмешивайся. Мэдок и сам не раз задавался вопросом, что не так с его наиной. Почему обладая даром, присущим только иномирянам, она не нуждается в магии. И голод начал проходить, вместо того чтобы продолжать расти. И вместе с тем родилась и выросла она на Земле. — А если нет? Если не пройдёт? Ты бы рискнул своей любимой, позволил бы ей умереть? И ты, и я — мы оба видели, что происходит с пришлыми после испытания. Смерть от меча куда милосерднее. Думаю, будь на месте Лизы та, которую любишь ты, ты бы не смог остаться в стороне. И уж точно не стал бы слепо доверять судьбе. Вот и я не могу и не стану. На мгновение перед внутренним взором Матиса возникло лицо наины, что в последнее время не покидала его мысли, и страх в одно мгновение сковал тело, огнём обжёг лёгкие. В тот момент хальдаг точно понял, кого сделает своей женой, как и осознал, прочувствовал на себе, что сейчас испытывает его друг. — Я себя за это ещё прокляну, но… Нужна помощь? Тень улыбки мелькнула на лице де Горта. — Мне нужна магия, и чем больше, тем лучше. А ещё я бы не отказался от услуг Арха. Пусть передаст Лизе, чтобы не боялась. Завтра я заберу её. — Как будет угодно моему королю. — Матис прикрыл глаза, отдавая мысленный приказ своему вейру — разыскать в Каменном дворце наину герцога. — Надеюсь, твоя Лиза не питает гастрономической слабости к вейрам. Было бы жаль потерять старину Арха. — Не потеряешь, — с усмешкой заверил друга Мэдок. И продолжил поиски уже с д’Энгиеном. ГЛАВА 21 Если Ансая рассчитывала своими признаниями заставить меня впасть в ещё большее отчаяние, то глубоко ошибалась. Наоборот, во мне как будто открылось второе дыхание. Теперь мне не просто хотелось жить, я жаждала идти вперёд и побеждать! А что нужно, чтобы одержать победу над шайкой заговорщиков, помешанных на мести? Правильно, не позволить Мэдоку совершить глупость — умыкнуть меня с места проверки. Его, конечно, хлебом не корми — дай спасти свою наину, но пусть уж лучше поумерит рыцарский пыл и хотя бы раз попробует себя в качестве зрителя. Был, конечно, риск, что «экзамен» я провалю. Пусть у меня отец хальдаг, но и про материнскую кровь не стоит забывать. К тому же всю свою сознательную жизнь я прожила на Земле и, может статься, Шарес меня всё равно не примет. Но я готова была рискнуть, готова была преодолеть и эту преграду на пути к такому долгожданному счастью. Осознание, что теперь мне известно, кем были мои родители, наполняло сердце одновременно и радостью, и грустью. Мне было горько от того, что их жизни так внезапно оборвались, и вместе с тем я радовалась, потому что теперь знала, кто я. Я не самозванка. Не чужачка. Я имею полное право носить имя своего отца. Я Адельвейн! И завтра сделаю всё возможное, чтобы доказать это. Чтобы остаться в этом мире вместе со своим любимым Стальным принцем. Стоило принять решение, как у меня будто камень упал с груди. Невидимая тяжесть, не дававшая свободно вздохнуть, исчезла, оставило чувство безысходности. Всё будет хорошо. Всё у меня получится! Главное, как-то предупредить Мэдока. И в этом заключалась самая большая проблема. Голову даю на отсечение, мне не позволят с ним встретиться. Да и на то, что Морс вдруг решит меня проведать, тоже не стоило надеяться. Не те у него габариты, чтобы пробраться во дворец незамеченным. Уже не говорю о Гертруде. Вот если бы она в самом деле была курочкой… Так или иначе, а опускать руки я не собиралась. Буду думать, пока что-нибудь не придумаю. Должна быть… обязательно должна найтись какая-нибудь лазейка. И я её отыщу! Так и сидела возле камина, прокручивая в уме вариант за вариантом, и, к своему стыду, не заметила, как задремала. Проснулась от странного, пугающего звука. Казалось, совсем близко зашипела змея. Неужели Ансая вернулась? Или меня изволила проведать сама стерва-королева? Обернувшись, испуганно замерла, во все глаза глядя на подползающую ко мне змею. Самую что ни на есть настоящую. Мамочки! Отблески догорающего пламени подсвечивали её изумрудную чешую, раздвоенный язык угрожающе подрагивал, а в больших красных глазах отражалась спальня и я, парализованная страхом. Может, Рейкерд решил не рисковать и подослал ко мне эту ядовитую тварь? «Не бойссся, не оби-и-ижжжу», — прошипела змея у меня в мыслях, но спокойнее от этого не стало. То, что передо мной вейр, я и так уже догадалась. Оставалось выяснить, чей он и стоит ли хвататься за кочергу. «Арххх, к вашим уссслугам, леди». — При-приятно поз-знакомиться, — пролепетала я вслух, но так тихо, что и сама едва услышала. «Привет вам от жжжениха и моего хозззяина». — А хозяин у нас кто? — поинтересовалась осторожно, не выпуская из поля зрения закопченную железку. «Сссамый лучччший хальдаг на сссвете, — преданно отрапортовал вейр. — Матиссс д’Энгиен». Узнав, что это создание Матиса, я почти успокоилась. Полностью успокоиться не давал вид нависающей надо мной кобры. Один бросок, и никакая кочерга уже не поможет, я до неё попросту не успею дотянуться. Глубоко вдохнув, постаралась взять себя в руки и, скосив на двери тревожный взгляд, спросила уже телепатически: «Он прислал тебя только, чтобы привет мне передать?» Надеюсь, поблизости не ошивается чей-нибудь вейр. Например, крылатая тварь Рейкерда. «И сссказать, что ссспасёт вассс завтрааа». Так я и знала. Всё ему подвигов мало. Сегодня спас — и хватит. Так нет же, снова рвётся в бой. Неугомонный мой. Позабыв о страхах, что вызывало во мне красноглазое пресмыкающееся, я подалась к нему и взмолилась: «Арх, миленький, передай Морсу… Мороку, а заодно и Гертруде, что не надо меня спасать. Вот совсем не надо. В этот раз я сама себя спасу, пусть только не мешает. Передашь, ладно?» «Сшшшш…», — недоумённо отозвался вейр. «Или ещё лучше… Сейчас!» Я подскочила на ноги и бросилась обыскивать спальню, чтобы найти что-то, на чём бы можно было нацарапать послание хальдагам. Как назло, писчими принадлежностями здесь и не пахло. Не было ничего, из чего я могла бы состряпать записку Мэдоку. Шерты. «Нет, написать ему я не могу, — признала нехотя, возвращаясь к змею, — но ты обязательно передай вейрам, чтобы не подпускали Мэдока ко мне. Как угодно! Пусть что-нибудь придумают, но не позволят ему совершить безумство», «Жжжить надоело?» — флегматично поинтересовалось творение графа. «Наоборот! Сейчас мне хочется жить как никогда! — заверила его с жаром и коротко пересказала разговор с Ансаей. — Скажи им, у меня есть шанс всё сделать правильно и я не хочу его терять». «Передам — это не сссложно. Сссложнее вейрам противиться воле хозззяина». — Они сильные. Справятся, — улыбнулась я, уверенная, что и Морсик, и Тру сделают всё возможное и даже больше, чтобы не подпустить ко мне де Горта. Вместе, командой, мы обязательно справимся и всё преодолеем. Назло всем Рейкердам и Ансаям. В этом я уверена! ***** — Да что с вами со всеми происходит?! — в сердцах выкрикнул Мэдок, глядя своенравному вейру в глаза. Тот не желал его слушаться — хальдаг это чувствовал. Нет, в отличие от Лизы он был не способен слышать мысли вейров, но легко улавливал перемены в их настроении. Чувствовал их, как может чувствовать создатель своё творение. И сейчас Мэдок понимал: с его Гертрудой, слепо преданной ему и всегда такой послушной, что-то происходит. Что-то с ней не так. Как бы это ни были очередные происки треклятого короля. — Повторяю, — дробя на слоги слова, проговорил он резко, — я приказываю — ты выполняешь. Гертруда! Не заставляй меня прибегать к крайностям! Крылатое создание своенравно мотнуло головой, после чего ткнулось клювом в плечо хальдага, как будто его от себя отталкивая. Лишь под утро на страницах одной старой книги им удалось отыскать описание ритуала, который должен был помочь Мэдоку вернуть силы. О полном восстановлении резерва не шло и речи, но по крайней мере после проведённого благодаря Матису обряда он твёрдо стоял на ногах и был готов сражаться за свою наину до конца. Без друга он точно не справился бы. Надеялся и на поддержку вейров, но те точно с цепи сорвались. Да и Арх после возвращения из дворца был сам не свой. Беспокойный, злой, он начинал шипеть и яростно обнажал клыки, стоило им только заговорить о предстоящем столкновении. — Теперь уже и мне хочется отбить у Рейкерда твою Лизу, — ворчливо выговаривал ему Матис. — Чтобы узнать, что она сотворила с моим добряком Архом. Ты только посмотри на него! Сам на себя не похож. Точно околдовала его шертова девчонка. Говорят же, все нэймессы ведьмы. Мэдок слушал его вполуха, поглощённый своими мыслями. Оставалось всего несколько часов. Несколько часов, наверное, самых сложных в его жизни. Если не справится, потеряет её навсегда. Этого он допустить не мог. Если Лиза пострадает, он не простит себя, просто не сможет с этим жизнь. Гертруда должна была сыграть главную роль в его замысле, но, как назло, именно сегодня решила проявить характер. — Сначала Морок с утра пораньше концерты закатывал, теперь ещё ты, — устало проронил Истинный. — Я просто хочу её спасти, понимаешь? И без тебя не справлюсь. Ты должна будешь забрать её, чтобы Матис мог провести ритуал и вернуть её домой. Туда, где они уже точно не смогут до неё добраться. Помоги мне, Гертруда. Ты нужна мне. Ты нужна ей. Вместо того, чтобы послушно склонить голову, как всегда бывало, птица вздыбилась, заклекотала, всем своим видом показывая, что помогать своему создателю не собирается. Хальдаг ухватился за повод, сжал его железной рукой, заставляя вейра опуститься к земле, и жёстко проговорил: — Если придётся, я заставлю тебя. Но тогда мне будет вдвойне сложнее: сражаться за неё и управлять тобой. Не вынуждай меня понапрасну терять силы, Гертруда. Если не хочешь, чтобы я пострадал, слушайся меня! Птица снова заклекотала, глубоко, утробно, и на этот раз её клёкот больше походил на вой раненого животного. Отчаянный плач, мольбу к Стальному лорду, которую он не услышал, ослеплённый желанием как можно скорее спасти свою наину. ***** Ни одна светлая мысль так больше и не посетила мою не слишком светлую голову. С утра она была тяжёлой, ну прямо-таки неподъёмной. Я даже не сразу смогла оторвать её от подушки. Нет, я не спала в своё удовольствие, просто лежала до самого рассвета, бросаясь из одной крайности в другую: то во мне цветком расцветала надежда, что всё у вейров получится, то этот цветок начинал увядать, отравленный опасениям, что ничего не выйдет. Я ведь знаю Мэдока, знаю, какой у него характер. В иные моменты (да почти постоянно) он никого, кроме себя не слышит. Сомнительно, что услышит тех, что в принципе не способны с ним говорить. Отчаявшись, я снова пыталась направить мысли в позитивное русло, после чего снова опускала руки и так до бесконечности. С первыми лучами, изнурённая этими эмоциональными скачками, ненадолго забылась, пока ко мне не заявились стражники с заявлением, что пора выдвигаться. Завтрак мне не предложили, как и не прислали служанку, чтобы помогла привести себя в порядок. Впрочем, времени на приведение себя в порядок мне всё равно не дали. Только и успела, что провести пару раз по волосам щёткой, после чего меня буквально выдернули из комнаты и повели пустынными, гулкими коридорами. Жаль, в городе не было так же пустынно. Наоборот, несмотря на ранний час, на улицах Ладерры царило оживление. Повсюду мелькали лица: в окнах домов, в глухих переулках, в приоткрытых дверях. Горожан распирало от любопытства и желания посмотреть на чудовище Стального лорда. Благо хоть меня везли в карете, а не в какой-нибудь скрипучей повозке. Во-первых, в экипаже всё же было теплее (про плащ для леди-нэймессы мои конвоиры тоже не подумали), во-вторых, можно было не опасаться, что в меня чем-нибудь кинут. Помидоркой там или чем потяжелее — каким- нибудь булыжником. — В чём заключается проверка? — спросила у стражников, физиономии которых могли сравниться мрачностью с промозглым зимним утром, а может, даже его переплюнуть. — Скоро увидишь, ведьма, — ухмыльнулся один из троицы. — Уверен, тебе понравится, — с презрительным прищуром заявил второй. А третий, выразительно сплюнув себе под ноги, процедил сквозь зубы: — Скорее бы ты уже отправилась к шертам! Не дождётесь. Украдкой показав им один из своих изящных пальчиков, я продолжила волноваться и морально настраиваться на непонятное испытание. — Исковеркала жизнь молодому лорду! — не выдержав, с ненавистью воскликнул один из конвоиров. — Околдовала беднягу герцога, а ведь из него мог получиться хороший король! — Я же говорю, ведьма она. Настоящее чудовище! — Голову бы ей отрубить, а не проверки устраивать! — рыкнул тот, что до этого плевался. Ну всё, хватит. — То есть вы даже не рассматриваете вариант, что меня оболгали и сегодня я всё-таки пройду испытание? Стражники молча переглянулись, а я продолжила: — И что тогда? Как думаете сложится ваша дальнейшая судьба, если я, леди Адельвейн, стану королевой? Все трое молчали. Морщились, кривились, всем своим видом показывая, что на меня они сегодня точно не поставят, но больше сцеживать яд не спешили. — В общем, я вас запомнила. Тебя, тебя и тебя. Есть не дали, мёрзнуть заставили, на вопросы отвечать не пожелали. Этого более чем достаточно, чтобы впасть в немилость её величества. Скрестила на груди руки и с вызовом посмотрела на притихшее трио, после чего независимо отвернулась к окну, мысленно послав их к шертам. — Вам предстоит соприкоснуться с четырьмя стихиями Шареса, моя… леди, — неожиданно заговорил самый молоденький из стражников. Тот, что ещё несколько минут назад называл меня ведьмой. — Омыться в воде из священного источника Аэгварры, пройти по земле из садов Натайи, погрузиться в очистительное пламя Ильсельсии и вдохнуть чистейший воздух с горных вершин Лисарии. Я с опаской покосилась на солдата. Пройтись и вдохнуть ещё куда ни шло, а вот перспектива омыться и погрузиться откровенно пугала. Не хочу я устраивать банные процедуры на глазах у всей столицы, как и греть косточки в божественном огне. — Для нас, рожденных на Шаресе, — эта проверка вовсе и не проверка, — подхватил другой, стражник в летах, поставивший мне в упрёк то, что из-за меня у его всемогущества теперь мозги набекрень. — Но для пришлых она смертельна. — Вода из источника разъест вашу кожу, земля обожжёт ступни, как и пламя, которое проникнет в вас и начнёт сжигать ваши внутренности. Медленно, очень медленно, — сверля меня мрачным взглядом, издевательски проговорил третий вояка. — Тогда вы наконец поймёте, все поймут, что Шарес вас не принял. Отвергла наша земля. — А что же чистейший воздух? — Отравит вас смертельным ядом. Но можете быть уверены, моя леди, быстро вы не умрёте. И зачем только спрашивала? В иных ситуациях неведенье предпочтительнее правды. И после этого я ещё надеюсь, что Мэдок позволит мне пройти через эту шваррову проверку? Шерты, шерты, шерты! Остаток пути до эшафота (назвать по-другому возвышение, наспех сколоченное из грубых досок, у меня язык не поворачивался) карета преодолела чуть ли не ползком. Площадь была запружена людьми, с неохотой расступавшимися перед прокладывающим себе дорогу экипажем. Простые горожане смешались с разряженной знатью, не побрезговавшей затесаться в толпу, лишь бы увидеть всё своими глазами. Туда же, на возвышение, этакую сцену, притарабанили два кресла, для Рейкерда и Трияны. Их величества оказались даже ещё более ранними пташками, как и старшие лорды — явились прежде меня, гвоздя, между прочим, программы. Несколько хальдагов крутилось возле сладкой парочки, то и дело к ним с почтением склоняясь и что-то вкрадчиво нашёптывая. Я взволнованно вздохнула, заметив на помосте глубокий чан, не иначе как со священной водой. Рядом по доскам была щедро рассыпана земля, а чуть в стороне в глиняной плошке трепетало белое, почти прозрачное пламя. Никогда такого не видала… У самого края эшафота, тускло поблёскивая в первых лучах солнца, парили крошечные белёсые сферы. Они двигались по кругу, словно этакие мячики, которыми жонглировал невидимый фокусник. Наверное, в этих сферах и был заключён чистейший, убийственный для пришлых воздух. Поняв, что виновница «веселья» приближается, толпа пришла в движение. Загомонила, заволновалась, беспокойно задвигалась. А стоило мне выйти из кареты, взорвалась громкими криками. Почему-то люди сразу поверили, что я нэймесса, не дожидаясь проверки. То тут то там раздавались проклятия, яростные возгласы и даже ругательства. В общем, никакой презумпции невиновности. Перевоспитывать их ещё и перевоспитывать. Но этим мы займёмся позже. Сегодня на повестке дня — выжить и утереть нос пауку с его коброй. Я подхватила юбки и, высоко подняв голову, направилась к эшафоту. И пусть вид у меня был слегка помятый, опускать плечи я не собиралась. Не собиралась так просто сдаваться. Рейкерда и Трияну наградила ледяным взглядом, в ответ получив ядовито-насмешливые, уже почти торжествующие. После чего демонстративно повернулась к ним задом и посмотрела в толпу, надеясь отыскать Мэдока. Нашла! К своему огромному облегчению, увидела хальдага и… испугалась. Выражение лица Стального мне категорически не понравилось. Решительное, ожесточённое. Как и его взгляд, от которого невольно вздрогнула. — Не надо, — прошептала одними губами и поняла, что он меня не услышит и не послушает. Всё равно сделает так, как задумал. Ну вот что за непрошибаемый мужчина! Действительно стальной. До мозга костей. — Ну что же, полагаю, леди Адельвейн… а может, и не леди Адельвейн, готова пройти проверку? — раздался сбоку насмешливый голос Рейкерда. — Более чем! — твёрдо и громко ответила я, не глядя на короля, продолжая смотреть на Мэдока. — Ну тогда… Голос паука оборвался, когда в небе, широко расправив крылья, появилась гигантских размеров птица. Она стремительно опускалась, с каждой секундой всё ниже и ниже, намереваясь схватить меня и унести прочь из Ладерры. Я бросила на Мэдока взгляд и увидела пустоту в его глазах. Отрешённое, нечитаемое выражение, будто его здесь не было. Он управлял своим вейром, как марионеткой. Гертруда если и сопротивлялась, то по силе всё равно уступала своему создателю. А я… я… Меня-то он, может, и спасёт, а вот его толпа попросту разорвёт! В таком состоянии отбиться он не сможет и, даже если сейчас рванусь к чёртовому очистительному огню или начну прыгать по клятой священной земле, он этого попросту не заметит. Сейчас все силы Мэдока были направлены на управление вейром. Ещё немного, и Гертруда меня схватит, унесёт прочь, и тогда… Он погибнет. Умрёт тот, кого я люблю больше жизни. Глубоко вдохнула, концентрируясь на своём даре, доставшемся мне от матери. Если продолжишь развивать свою силу, научишься управлять вейрами, как это делаем мы со своими творениями, — вспомнились слова Мэдока. Силу я развивала, но никогда прежде даже не помышляла, чтобы пробраться в голову Морса или Гертруды. Мне это казалось аморальным и даже кощунственным. Но сегодня, сейчас придётся поступиться своими принципами. Рискнуть, попробовать… В конце концов, терять нам больше нечего. Прости меня, Тру, миленькая, но твоему господину у тебя в голове придётся потесниться. Сжав руки в кулаки, направила всю свою силу на стремительно приближающуюся птицу. Никогда ещё я так не концентрировалась, никогда не была так сосредоточена. Пусть я и не хальдаг, но ради одного упрямца-хальдага готова была свернуть горы. Чего уж говорить о том, чтобы развернуть обратно какую-то там, пусть и гигантскую, пичугу. Виски прошила боль: острая, яростная, жгучая, и, кажется, точно такая же вонзилась в Стального. Заметила, как де Горт пошатнулся, и усилила напор, сражаясь с тем, за которого готова была стоять до конца. Как же хорошо, что он ослаблен! Как же я сейчас была этому рада! Я нападала, атаковала, снова и снова, схлёстываясь с сознанием де Горта. До конца даже не понимала, что делаю, но доверилась своему чутью, своей силе. Ещё одна атака, ещё один ментальный приказ, и Гертруда, мазнув крылом по черепичной крыше, смахнув с неё пушистый покров, резко взмыла в небо, быстро уменьшаясь в размерах. Вздохнув резко и судорожно, я замерла, стараясь унять бешено колотящееся в груди сердце. Посмотрела на Мэдока, поймала его уже осмысленный, но полный удивления (а ещё, кажется, гнева) взгляд и ободряюще ему улыбнулась, как бы говоря: это моя битва. Отступи, и дай мне самой за себя постоять. Он было рванулся ко мне, не знаю, на что надеясь, но я качнула головой, после чего решительно повернулась к Каменному гаду и, копируя его насмешливый тон, громко сказала: — Ваше величество так и будет смотреть на парящих в небе птиц и плывущие по нему же облака или всё-таки начнём то, ради чего здесь все собрались? Если вы не заметили, я умираю от холода и мне не терпится погреться в очистительном пламени нашей сиятельной богини. Из толпы раздались редкие смешки, а следом и выкрики: — Проверку! — Скорее проверку! На Рейкерда было жалко смотреть. Сначала он побледнел, потом позеленел, как самая настоящая шварра, после чего на королевских щеках проступил свекольный румянец, и точно такой же заливал щёки Трияны. Король до последнего удерживал стражников, всё ждал, когда Гертруда меня схватит, чтобы тут же отдать приказ наброситься на ненавистного ему хальдага. Но вот птицалев улетела, будто её и не было. Осталась я, снедаемая желанием скорее испытать удачу. — Ну?! — выкрикнула нетерпеливо. — Я жду. Здесь все вообще-то ждут. Я права? — обратилась к явно перевозбуждённым зрителям. Меня поддержали, причём единодушно, громкими криками, а вот Каменный супостат и вся его отмороженная рать продолжали молчать. Значит, придётся брать проведение мероприятия в свои нежные девичьи ручки. — Только у меня есть одно условие. Не знаю, что вы налили в этот тазик и что находится в этих милейших шариках, поэтому требую, чтобы до меня проверку прошёл кто-нибудь из вас, достопочтенные лорды. — Обвиняете нас в обмане, леди Адельвейн?! — выйдя из оцепенения, возмутился один из старших гадов, которые хальдаги. — Правильно, я леди Адельвейн, и совершенно справедливо, что я вам не доверяю. Желаете попробовать сначала вы, ваше всемогущество? — Как вам будет угодно, — подбоченился Стальной и уверенно шагнул к тазу с водой. Плеснул в свою каменно-металлическую рожу несколько капель, после чего, стянув сапоги, прошёл босой по земле. Без страха и сомнения погрузил руку в пламя, а в довершение ко всему взял один из шариков и, как карамельку, отправил его в рот. — Довольны? — поправляя подбитый мехом плащ, поинтересовался мрачно. — Благодарю, ваше всемогущество, — склонила голову и, не сдержавшись, добавила: — Теперь я точно знаю, что вы не нэймесса. Толпа дружно рассмеялась. На лицах многих теперь читались улыбки. И я тоже заставила себя улыбнуться, после чего, набрав в лёгкие побольше воздуха, пожелала себе удачи и шагнула к чану. Мэдок было дёрнулся вперёд, ко мне, но поймав мой предупреждающий взгляд, остановился. Замер, поджал губы, а с ними и кулаки сжал с силой. Не желая больше мучить ни себя, ни его, зачерпнула полную пригоршню воды и, зажмурившись, умылась. Сердце запнулось, онемели ладони, и я уже настроилась на то, чтобы завопить от боли, но… Никакой боли не почувствовала. Лишь услышала, как изумлённо ахнула толпа и, смахнув с лица ледяные капли, спешно разулась. Прошагала по земле к огню, уверенно и уже без страха. Возле глиняной плошки с маслом, над которым извивалось белёсое пламя, возникла короткая заминка. Всё-таки с огнём, как известно, шутки плохи, не хотелось бы заработать ожоги. Напомнив себе, что Мэдок вернулся после испытания в храме без малейших отметин, зажмурилась и погрузила в него руку. И снова… ничего не почувствовала. Так, лишь лёгкая щекотка пробежала по коже. Тихонько выдохнув, протянула раскрытую ладонь к мерцающей сфере, а когда та скользнула мне на руку, поднесла её к губам, проглотила как пилюлю и прикрыла глаза. Всё хорошо. Проверка пройдена. На площадь опустилась тишина. Такая, что было слышно, как высоко в небе завывает ветер и где-то далеко, за домами, укрытыми белоснежными шапками, шумят деревья. Эту тишину, молчание сотен горожан нарушил громкий, твёрдый голос де Горта: — Довольно! Оттолкнув стражников, Мэдок взбежал по ступеням и, скинув с себя плащ, укутал в него меня. Прижал к себе так, будто больше никогда не собирался отпускать. И я совсем не возражала против этого «никогда». Звучный голос хальдага пронёсся над безмолвной толпой, взмыл к крышам домов, кинжалом вонзился в гнилое сердце Рейкерда: — Довольно этой комедии! Леди Адельвейн прошла проверку: первую и последнюю. Больше я не позволю унижать мою невесту. Мою будущую жену! Вашу королеву! М? ГЛАВА 22 Следующие несколько дней не прошли, а пролетели. Быстро, стремительно, почти незаметно, словно их и не было. События закрутились, завертелись, сменяя друг друга с такой скоростью, что у нас не было даже секунды, чтобы остановиться, выдохнуть, остаться с Мэдоком наедине. Возле меня постоянно кто-нибудь крутился. Слуги, охрана и мой самый главный стражник (хоть иногда начинало казаться, что надзиратель) — Морок. Вейр ни в какую не желал оставлять меня одну, даже спать укладывался со мной в кровать, а на все попытки спихнуть его на пол отвечал своим излюбленным ворчанием: «Нет, Лиза-Филиппа, я теперь от тебя ни на шаг. Стоит мне только отвернуться, как тебе тут же или мозги промыть пытаются, или на казнь отправляют. Отныне мы с тобой, цыпа, будем неразлучны. По крайней мере, пока мой мальчик не разберётся со всеми врагами и подлыми трусами». — Мы вполне можем быть неразлучны в одной спальне. Не обязательно для этого быть неразлучными в одной кровати. «Не спорь со старшими». И хоть ты тресни. Пока Мэдок успешно разбирался с врагами и подлыми трусами, вейр переквалифицировался в мою тень и менять сферу деятельности в ближайшее время явно не собирался. Перед Гертрудой я извинилась, попросила прощения за то, что она фактически стала полем битвы для меня и Мэдока. «Не бери в голову, малышка, — ласково проговорила птица. — Я и сама ему противилась, сколько могла, и очень рада, что вместе, общими усилиями, нам удалось образумить этого упрямца». Наверное, послушайся Гертруда не меня, а своего создателя, и всё закончилось бы победой Рейкерда, а для меня и Мэдока непоправимой трагедией. — Из нас получилась хорошая команда, — улыбнулась я, а скосив взгляд на скептически фыркнувшего Морса, уточнила, чтобы успокоить этого ревнивца и собственника: — Из нас троих. Не знаю, что бы я без вас делала, ребята. «Всегда рады помочь, малышка, — ласково проговорила птица, а потом добавила: — И из вас с Мэдоком тоже получится отличная команда. В этом я даже не сомневаюсь». Я неопределённо пожала плечами. После его заявления на главной площади Ладерры, что я его королева, мы к обсуждению этого, хм… момента так больше пока и не возвращались. Стальной почти не бывал дома — вовсю шла подготовка к коронации. К тому же надо было окончательно разобраться с ядовитой парочкой, которая всё не оставляла попыток нас ужалить. Сначала Рейкерд потребовал допросить меня как следует, заявляя, что я презренная иномирянка, которой просто повезло на испытании. Но когда Стальные увидят, что я ни черта не знаю об их мире, сразу прозреют и примут надлежащие меры. Мэдок к тому моменту уже готов был скрутить его в крендель, так его достал этот желчный старикашка, но я убедила хальдага повременить с кренделями и согласилась на интервью. Зря что ли на протяжении стольких недель подобно губке впитывала в себя знания, которыми от щедроты своей собачьей души делился со мной Морс. Для сироты из обители с заданием я справилась более чем неплохо, ответила на большинство вопросов, снова поставив шах и мат Каменному склочнику. После этого Рейкерд притащил в столицу чуть ли не всю обитель, а когда и монахини, и ученицы, благополучно загипнотизированные моим Стальным принцем, единодушно подтвердили, что я — Филиппа, а других Филипп они знать не знают и никогда в глаза не видали, его бывшему величеству пришлось заткнуться. Ко всему прочему Ансая вдруг решила взять свои слова обратно, да ещё и заявила всему Стальному кругу, что на неё воздействовали ментально, чтобы принудить к лжесвидетельству и через её бедную племянницу убрать герцога. Другими словами, везение явно оставило Рейкерда. Всем было прекрасно известно о его отношении к де Горту, о ненависти, что одолевала его в течение долгого времени, и даже хальдагам, которые не благоволили Мэдоку, пришлось смириться с тем, что он всё-таки станет их владыкой. Больше Рейкерда никто не слушал. Он напоминал мне старую собаку, которая лает, а укусить не может. Зубов для этого уже не осталось. Короткий стук в дверь прервал ход моих мыслей. Я оторвалась от книги, которую последние несколько минут держала в руках, не читая, и улыбнулась, отвечая на усталую, но такую родную улыбку моего Стального принца. — Ещё не спишь? Покачала головой и сказала: — Надеялась хотя бы сегодня тебя дождаться. Я вроде как… скучала. — Вроде как? — Мэдок прошёл в спальню и опустился со мной рядом, на мягкую шкуру возле согревающего пламени. — Морок, иди погуляй. Что-то недовольно буркнув, я даже не сумела разобрать, что именно, вейр нехотя поднялся и потрусил к выходу из спальни, оставляя меня наедине с хальдагом. — Как прошёл день? — Суматошно. — Для коронации уже всё готово? — Почти всё, — загадочно ответил Стальной. Взяв меня за руку, прижался к ней долгим поцелуем, лаская прикосновением твёрдых и таких любимых губ. — Я тоже по тебе скучал, Лиза. И не вроде как, а точно. — Рада это слышать, ваше величество. — Коснулась его лица, кончиками пальцев провела по волосам и тихо поинтересовалась: — Устал? — Немного. — Мэдок привлёк меня к себе, обнял мягко, согревая лучше любого пламени. Мне так много хотелось ему сказать, задать миллион вопросов и получить столько же ответов. Но ещё больше хотелось просто нежиться в его объятиях, любуясь меланхоличными движениями огня в камине и жмурясь от наслаждения. Впитывая в себя его прикосновения, лёгкие поцелуи, хриплый шёпот, от которого по телу неизменно пробегали волны дрожи. Хорошо-то как. Всегда бы так, ну или хотя бы почаще. — Слышала, Ансая решила изменить показания. Ещё и обвинила Рейкерда в ментальном воздействии, что окончательно пошатнуло его положение. Об этом мне рассказал Арх, который уже не раз заглядывал в гости. Заглядывал неожиданно, когда я его совсем не ждала, чем доводил меня чуть ли не до икоты, а Морока до приступов ревности. Оказывается, змей был тем ещё болтуном и просто обожал сплетничать, а во мне находил, как он выразился, «очень приятного собеседника». Арх даже признался, что немного жалеет, что я не невеста самого лучшего в мире хальдага, ну то есть Матиса. Тогда мы бы с ним могли болтать в любое время дня и ночи и вообще были бы неразлучны. Представив на месте Морсика в своей постели это болтливое пресмыкающееся, я мысленно порадовалась, что Мэдок решил завести собаку. — Я провёл с баронессой воспитательную беседу и объяснил, что не в её интересах враждовать с новым королём, — признался мой король. — С ним, со мной, следует дружить и во всём слушаться. Вот она и послушалась, опасаясь, что я расскажу о её измене барону. Или придумаю, что похуже. Ансая всё поняла и на всё согласилась. Легко и быстро. — А что будет с Филиппой? Ну то есть с Марисой? — С ней я тоже встречался. В этой девушке нет коварства матери, как и внутреннего стержня. — Мэдок чуть слышно усмехнулся, как мне показалось, немного грустно. — Сначала её использовал человек Доуна — Мариса боялась ему воспротивиться. Он фактически насильно превратил её в свою постельную игрушку. Потом в интриги против тебя втянула родная мать, и с её планом она тоже безропотно согласилась. Ею играли, как куклой. Я отправил её в своё загородное имение, подальше от Ансаи, Рейкерда и других хищников. Там о ней позаботятся. Первое время. А потом мы придумаем, как устроить её жизнь. — Мы? Люблю, когда он так говорит. Пауза, и тихие, почти беззвучные слова: — Если ты, конечно, не решишь вернуться домой, Лиза. Признаться, я думала об этом. Нет, не о возвращении — эта мысль категорически отказывалась задерживаться в моём сознании. Но не думать о доме я не могла. Не могла не вспоминать о своих близких. Сестре и приёмных родителях. Представляю, через что им пришлось пройти, когда они узнали, что я пропала… Я даже о Кирилле с Верочкой время от времени вспоминала. Вспоминала и понимала, что ничто не заставит меня вернуться обратно. Шарес — тоже мой дом. Дом, который нуждается в капитальном ремонте. Нам с Мэдоком предстоит много работы, но вместе, уверена, мы со всем справимся. Мы ведь действительно классная команда. — Не решу, если ты не передумал делать меня своей королевой. — Повернув голову, хитро посмотрела на его уже почти величество. — Этого я хочу даже больше, чем стать королём, — негромко рассмеялся де Горт. — Но есть одно «но». Чёрт. Я напряглась в его руках, а потом и вовсе отстранилась. Посмотрела на него пристально, набрала в лёгкие побольше воздуха и выпалила: — Тебе прекрасно известно моё отношение к этим вашим недогаремам! Знала, что рано или поздно нам придётся коснуться этой темы, но всё равно его слова застали врасплох. А ведь всё так хорошо начиналось… — Эти ваши асави, эти жуткие традиции, обрекающую одну женщину терпеть в собственном доме свою потенциальную замену, а другую проживать жизнь тени, и… — Я не о том, Лиза. — И кого ты вообще собрался удостоить чести стать номером два? — спросила ревниво. — Марлен? Винсенсию? А может… ах… Паулину?! Да я ему сейчас глаза выцарапаю! — Ты меня не слышишь. Не будет никакого номера два. — Стальной весело и широко улыбнулся. Не знаю, что его так развеселило: мои слова или выражение моего лица. Подозреваю, что оно у меня сейчас было ну очень говорящим. А ещё, судя по тому, как пылали щёки, ну очень красным. — Ты для меня одна-единственная. Никаких асави мне не надо. Потянув за запястье, хальдаг привлёк меня к себе, в тепло и ласку сильных и таких надёжных рук. Скользнул по щеке пальцами, отчего лицо ещё сильнее запылало, ещё ярче, и тихо сказал: — Я говорю о Елене. Я ведь… Это из-за меня погибла твоя мать. Сумеешь ли ты когда-нибудь меня простить? — Нет, не из-за тебя. — Я покачала головой, точно зная, что не хочу его ни в чём винить. — Ты был уверен, что защищаешь трёхлетнюю малышку, моего отца, других обитателей замка. Тебя всю жизнь обманывали, как и других хальдагов. Мне безумно жаль, что моим родителям не удалось спастись, но в этом нет твоей вины. Если уж кого и обвинять, так это Рейкерда и ему подобных. Это они лишили меня семьи. Они разрушили много жизней и продолжают разрушать. — Скоро это закончится. — Лёгкое прикосновение к подбородку, нежное и ласкающее. Я подняла голову, заглянула ему в глаза и в тот момент точно поняла, что действительно закончится. Возможно, не скоро, точно не сразу, но мы сделаем этот мир лучше. Вместе. И без асави. А хальдаги вроде Матиса нам в этом помогут. — Я знаю. Потом мы долго целовались, не способные оторваться друг от друга, долго болтали, развалившись на мягкой шкуре, и снова целовались. Наслаждались этими мгновениями, такими счастливыми и безмятежными. — Наверное, мне стоит при встрече поблагодарить Ансаю. Если бы не её желание выговориться, козырнуть хитростью и сообразительностью, возможно, я бы и не отважилась пройти проверку, и наша история закончилась бы по-другому. — Думаю, Ансая и без твоей благодарности поняла, как глупо поступила. Хотя откуда ей было знать, что ты умеешь общаться с вейрами, да ещё и учишься ими управлять. — И вовсе я этому не училась! — возмутилась я, правда, шутливо. А потом так же шутливо проворчала: — И управлять никем не собираюсь. Ты сам меня вынудил повлиять на Гертруду, я была вынуждена с тобой сразиться. — Моя бесстрашная воительница, — продолжал кое-кто веселиться. Устроив голову на груди Стального, я вслушивалась в ровное биение его сердца и жмурилась от удовольствия, как приласканная хозяином кошка. — И всё равно мне не понятно… По идее, я должна быть ровесницей Марисы, но я ведь старше её. Мэдок пожал плечами: — Трудно сказать, почему так вышло. Думаю, время на Земле течёт иначе. Быстрее. Если это так, тогда с момента моего исчезновения прошло не несколько недель, а несколько месяцев. Как бы хотелось передать моим родным весточку! Успокоить их, сказать, что всё у меня замечательно. Теперь уже точно в моей жизни всё будет как надо. Правда, оставалась ещё одна мысль, не дававшая покоя. Приподняв голову, я заглянула Мэдоку в глаза и тихо произнесла: — Что, если я вдруг снова начну испытывать голод? И со мной снова по ночам будет твориться какая-то чертовщина, а я буду не в состоянии себя контролировать? — Я говорил об этом с Тейменом. Он уверен, что твой голод связан с долгим отсутствием на Шаресе. Тебе нужно было время, чтобы адаптироваться в новом мире, а миру привыкнуть к тебе. Принять тебя. Если бы этого не произошло, проверку ты бы не прошла. А я бы потом проклял себя. Опять он за старое… Мы ведь уже это обсуждали. И я знаю, как сильно он за меня боялся. Наверное, даже больше, чем я за себя. Не желая говорить о наболевшем, поспешила сменить тему и беззаботно спросила: — Ты видел Теймена? Как он? К моей огромной радости, улыбка вернулась на лицо Мэдока. На этот раз не просто весёлая, а по- мальчишески озорная. — Не просто видел. Я его, можно сказать, похитил. Отправил в имение вместе с Марисой. — Похитил? В смысле? — От удивления я даже села и вопросительно вскинула брови. — Я решил не рисковать жизнью Вертальда и тайком забрал его из дворца. Видела бы ты, что творилось с Трияной, когда она узнала, что её любимая игрушка пропала. Её величество рвала и метала. — Но почему она к нему так привязана? И почему Теймена не убили раньше, а вместо этого заставили давать какие-то клятвы? Обет молчания… Убрали бы, и дело с концом. — Теймену не повезло оказаться не в то время и не в том месте. Однажды он стал свидетелем обряда призыва пришлых и успел скрыться, вот только его заметили. Понимая, что от него попытаются избавиться, маг поспешил провести свой собственный обряд — связал свою жизнь с жизнью Трияны на пять лет. На больший срок у него не получилось, тот ритуал и так чуть не стоил ему жизни, но по крайней мере Вертальд выиграл для себя время. Рейкерд не мог ему навредить, при этом не нанеся вред своей жене. Но вот пять лет почти закончились, и он попросил у меня защиты. — Значит, вот почему они его не убили, а вынудили молчать… Кивнув, хальдаг продолжил с горькой усмешкой: — А в наказание за дерзкую выходку превратили в шута. Эти пять лет были для Теймена непростыми. К счастью, теперь для него всё в прошлом. — Думаешь, они оставят нас в покое? Рейкерд и Трияна. Это, признаться, тоже меня волновало. А вот Мэдок, как оказалось, совершенно не переживал на их счёт. — Им вырвали жало, укусить нас они уже не смогут, но мы всё равно будем осторожны. Да, расслабляться точно не стоит. — Значит, завтра коронация… — Коронация, — согласился хальдаг и тут же хитро добавил: — И свадьба. — Свадьба? В смысле… наша? А вот об этом я первый раз слышу. — Разумеется, наша. — Но как же? — Я нахмурилась, чувствуя себя совершенно растерянной, сбитой с толку этой сногсшибательной новостью. — У меня же нет платья. И вообще… — Есть у тебя платье. Госпожа Лендерт уже несколько дней занимается твоим нарядом. У неё были твои размеры, и я подумал, что будет неплохо сделать тебе сюрприз, — заявил этот мистер Неожиданность. — А если бы я сказала, что хочу вернуться на Землю? — сощурилась и дерзко посмотрела на де Горта. — Я надеялся, что ты этого не скажешь, Лиза. — И правильно делал, что надеялся, — улыбнулась, смягчившись, а потом задумчиво повторила, так до конца не веря, что всё происходит на самом деле: — Значит… завтра коронация. — И свадьба, — напомнили мне о событии, о котором я теперь уже точно не забуду. И вряд ли усну сегодня. А раз не усну я, то и кое-кому тоже спать не позволю. — А скажи… — Скользнув по груди Стального пальцами, невинно так поинтересовалась: — Что насчёт брачной ночи? Есть какие-нибудь традиции? Она у вас бывает до свадебной церемонии или после? Мэдок приподнялся на локтях, и я ощутила на себе его жадный, обжигающий взгляд. — У нас с тобой, Лиза, она может быть и до, и после. — Согласна и на до, и на после. Не успела это сказать, как меня подхватили на руки и понесли на кровать. ***** Следующее утро выдалось суматошным, нервным и очень волнующим. Сначала не заладилось с завтраком, я не смогла проглотить ни кусочка — напряжение комом застряло в горле. Потом меня начал методично доводить Морок, решивший поприсутствовать на примерке свадебного платья. «А ничего, цыпа, что ты уже замужем? Тебя этот момент не смущает?» — широко зевая, полюбопытствовал вейр. «Не смущает, — ответила ему телепатически, дабы не шокировать портниху. — Замужем была Лиза Власова, да и то неудачно. А сегодня замуж выходит Филиппа Адельвейн». Придётся привыкать к новому имени, но… Я ведь и есть Филиппа. Так меня назвали родители, и я буду с гордостью носить это имя. «И то правда… А платье, как по мне, широковато». «Иди ты… в вейрюшню к Гертруде», — от души пожелала ворчуну и со счастливой улыбкой покружилась перед зеркалом. Назвать созданный Амалирой наряд просто платьем у меня язык не поворачивался. Это была сказка. Самая настоящая ожившая девичья мечта. Пышное, воздушное, из нежного шёлка, светлого с жемчужными переливами, украшенное тончайшим кружевом, оно идеально подходило для сегодняшнего торжества. И село на мне тоже идеально, словно только того и ждало. Юбка действительно была очень пышной, но за время, проведённое на Шаресе, я успела привыкнуть и к корсетам, и к кринолинам и уже почти ничего не имела против здешней моды. Почти… «И с волосами надо что-то делать, торчат во все стороны соломой», — продолжало бурчать красноглазое чудовище. — Одну секундочку, — сказала я портнихе. Подхватив юбки, приблизилась к вейру. Опустилась перед ним на колени и мысленно спросила: «Ты что, и к Мэдоку меня ревнуешь, оттого такой мрачный сегодня?» Вейр наигранно безразлично фыркнул: «У тебя, цыпа, из-за этой свадьбы совсем мозги всмятку стали!» «Ты же знаешь, что я тебя люблю? — мягко погладила дога по холке. — Очень-очень. Мэдок мой самый любимый мужчина, а ты мой самый любимый вейр. Честное королевское слово». «Да что мне… Да я…» Не знаю, умеют ли вейры смущаться, но мой вейр если и не засмущался, то точно растерялся от такого признания. Поднялся и, выразительно потянувшись, потрусил к выходу, мысленно продолжая: «Пойду проверю, как там мой мальчик. А ты, цыпа, скорее приводи себя в порядок! Смотреть жалко». Когда с примеркой было покончено, а растроганная госпожа Лендерт отправилась домой наряжаться (она тоже была приглашена на коронацию), мной вплотную занялась Илсе. Не выпускала меня из спальни, пока не превратила в сногсшибательную красавицу. По крайней мере, у Мэдока воздух из лёгких точно вышибло, когда он меня увидел. Первые мгновения хальдаг стоял, не шевелясь; кажется, даже забыв, как дышать, и неотрывно смотрел на меня. Опомнившись, поспешил к лестнице, чтобы протянуть мне руку и помочь преодолеть последние ступени. — Ты слишком красива, Ли… Филиппа, — признался хрипло, порывисто целуя кончики моих пальцев, как герой какой-нибудь романтичной сказки. — Ты тоже ничего, — заметила я, обозревая светлый с золотом наряд моего короля. — Мне хочется спрятать тебя ото всех, чтобы никто, кроме меня, не смел на тебя смотреть. От взгляда Стального стало жарко. Настолько, что захотелось вот прямо здесь, в холле, стащить с себя платье и ввести такое понятие, как брачное утро. — Это что ещё за собственнические замашки? — шутливо возмутилась я, запрещая себе думать о незапланированных, но таких приятных вольностях. — Нам вообще-то мир менять надо. Это будет непросто сделать, сидя в четырёх стенах. — Я просто не хочу ни с кем делить женщину, которую люблю. Вот он и сказал это слово. Сказал так, как никто и никогда не говорил. Я даже, кажется, почувствовала, как в животе начинают порхать пресловутые бабочки, а уровень счастья просто зашкаливает. — А зачем меня с кем-то делить? Я и так вся твоя, мой Стальной принц. В храм Ильсельсии мы перенеслись вместе, взявшись за руки и не переставая улыбаться. По крайней мере, мне очень сложно было сдержать улыбку, да я и не пыталась. Сегодня можно дать волю эмоциям. Сегодня наш день и наш праздник. Обряд в храме, украшенном живыми цветами, вышел что надо. Море гостей, море свечей, море улыбок и растроганных вздохов, под аккомпанемент из которых мы обменялись клятвами, после чего наши головы увенчали коронами, объявив мужем и женой. Платиновой королевой и Каменным королём. Думаю, не стоит уточнять, что Рейкерд и Трияна не пожелали почтить нас своим присутствием на празднике, предпочтя покинуть столицу до того, как Мэдока провозгласят владыкой Харраса. Подозреваю, что Рейкерд сейчас захлёбывается своим ядом где-нибудь в деревне, ну то есть в одном из своих родовых замков. Впрочем, думать о нём сегодня я точно не буду. Да и завтра, если честно, тоже. Он просто того не стоит. Потом было весёлое пиршество в королевском дворце и чествование новоиспечённых правителей. Пока гости пьянели от вин, я хмелела от счастья, поцелуев и любви. От осознания, что мы прошли такой долгий путь, непростой, а временами даже невыносимо сложный. Но мы преодолели его вместе. Вместе и продолжим идти по жизни. ЭПИЛОГ Год спустя — Дамы, прошу, присаживайтесь. Слаженно отодвинув кресла, мы устроились за столом. Большим и круглым — самое то для собраний пусть и не официального, но всё-таки совета. Женского. Ирма уселась по правую от меня руку и тут же попросила подставить ей под ноги пуфик. — Я в последнее время такая тяжёлая и неуклюжая, — пожаловалась она, поглаживая свой объёмный живот, не забыв при этом ворчливо добавить, что в следующий раз рожать будет Матис. Слева от меня расположилась Паулина — моя самая активная активистка, если так можно выразиться. Остальные два кресла заняли Марлен с Винсенсией и тут же потребовали принести им горячего вина с пряностями. — На улице такая холодина. — Винсенсия поёжилась. — Никакие меха не спасают, — скорбно согласилась Паулина и велела подать ей обжигающе горячий кофе. Мы с Ирмой, вынужденные согреваться травяными отварами (никакого вина и кофе), переглянулись и с тоской вздохнули. — А мне постоянно жарко, — поделилась наболевшим леди д’Энгиен, ёрзая в кресле в попытке устроиться поудобнее. — Уже недолго осталось, — подбодрила её улыбкой Марлен, после чего обратилась ко мне: — А вашему величеству когда рожать? Что говорят лекари? — Говорят, что чудо произойдёт в начале весны, — улыбнулась я и, открыв свои записи, начала: — Итак на повестке дня у нас… Наш совет образовался как-то спонтанно. После того как Мэдок выбрал меня и отказался от асави, наши с наинами дороги разошлись. С Паулиной мы даже не попрощались, родители забрали её из дома хальдага ещё до нашей свадьбы. Прощание с Марлен и Винсенсией вышло очень неловким. Мы обменялись парой фраз, с натянутыми улыбками пожелали друг другу удачи и на этом распрощались. Встретились вновь уже спустя несколько месяцев. Сначала в Ладерру вернулась Паулина, да не одна, а с молодым мужем, которым она была более чем довольна, как и своей новой жизнью. После расставания с Мэдоком Поля зря времени не теряла, отправилась к родственникам в Аскар — южное королевство, где благополучно превратилась в замужнюю даму. Её муж, Франц, очень предприимчивый молодой человек. К своим двадцати семи он уже успел дослужиться до посла Аскара и вместе с супругой перебрался в Харрас представлять своё государство. Марлен и Винсенсию тоже быстренько прибрали к рукам. Марлен стала женой адмирала, Винси выскочила замуж за графа, с которым втайне крутила роман ещё до того, как стала невестой моего жениха. Что же касается Ирмы, то мы с ней сразу сдружились, можно сказать, увидели друг в друге родственные души. Она приняла предложение Матиса, поставив ему ультиматум: никакой асави. — Или у нас с тобой будет как у Мэдока с Филиппой, или вообще никак, — категорично заявила она. — Дурной пример заразителен, — проворчал граф, но не стал артачиться, принял условия своей любимой и с удовольствием на ней женился. Собственно, потому и появился наш совет. Однажды мы все собрались за чашечкой чая, поболтать о жизни, посплетничать, поперемывать косточки благоверным. Между мной и Полькой в то время ещё ощущалась неловкость — всё-таки нас связывало непростое прошлое, но, к счастью, это чувство со временем исчезло. Особенно когда нас захватила общая идея. — И всё-таки я рада, что не стала асави. Даже короля, — поднеся к губам чашку, заявила новоиспечённая жена посла. — Для Франца я одна-единственная, самая любимая, самая… В общем, самая-самая. А став асави Мэдока, всю жизнь маялась бы. — Согласна, — серьёзно подтвердила Марлен и добавила: — Я довольна тем, как сложилась моя жизнь. — И я, — поддакнула Винсенсия. — Жаль, что эту брачную традицию никак не упразднят, — вздохнула Ирма. С упразднением традиций в Харрасе вообще всё сложно. Очень долго Мэдоку пришлось бодаться со своими же подданными. Особенно старшими лордами. Зная, что перед коронацией с него возьмут магическую клятву о молчании, муж подготовился и сумел её обойти при помощи той же магии. А став правителем, сразу же собрал хальдагов Харраса, всех от мала до велика, и рассказал им правду об иномирянах. Не все его поддержали, да мы этого и не ждали. Главное, дело потихоньку движется, пусть и медленно, но нам удаётся взращивать в умах жителей Шареса правильные мысли. О том, что иномиряне не чудовища, а жертвы. И что не только Харрасу, но и другим королевствам пора заканчивать с этим беспределом. У нас, по крайней мере, больше не призывают пришлых. Официально это запрещено. Правда, некоторые хальдаги, которым невыносима мысль о том, что рано или поздно они ослабнут и превратятся в обычных магов, узнав правду, начали призывать иномирян самостоятельно. Таких наказывают по всей строгости закона, чтобы другим любителям силы неповадно было экспериментировать. С правителями других королевств ведутся переговоры, но тоже с переменным успехом. Главное, мы запаслись терпением и уверенно движемся к цели. Не только на словах, но и на деле. Мэдок организовал несколько тайных спасательных отрядов, в задачу которых входит разыскивать иномирян по всему Шаресу и переправлять их обратно на Землю. С одной такой иномирянкой, моей соотечественницей Мариной, несколько месяцев назад я передала весточку своим близким. Не знаю, поверили ли они моим словам или сочли, что я сошла с ума, но я очень надеюсь, что, прочитав моё письмо, они успокоились. Так вот, пока муж занимается спасением пришлых и пытается прочистить мозги своим коллегам — другим правителям Шареса, мы с девочками тоже трудимся не покладая рук. Первой нашей жертвой, ну то есть клиенткой, стала двоюродная сестра Винсенсии, Лора. Ей совершенно не улыбалось становиться одной из невест хальдага, некоего лорда Лаваля, его постельным развлечением, а в будущем, возможно, запасной женой. Составив план, мы начали действовать. Хитростью сумели убедить Лаваля, что леди Лора для него неподходящая партия, и сделка с её родителями так и не состоялась. Счастью Лоры не было предела, а мы решили на этом не останавливаться и продолжили действовать. К сожалению, в этом мире осталось немало дурочек, которые сами рвутся в гаремы хальдагов. Таким помочь непросто, но я верю, что перемены на Шаресе неизбежны. Я даже предложила организовывать для наин в Каменном дворце семинары под названием «Скажем нет асави!», но этот вопрос пока остаётся открытым. Я хоть и королева, но вынуждена считаться со старшими лордами, а они те ещё консерваторы, зацикленные на изживших себя устоях. Помимо спасения юных наин мы активно занимаемся благотворительностью, выступаем за права всех женщин, не только леди, ну и в целом как можем развиваем наше феминистическое движение. Моду тоже диктуем, куда ж без этого. Организовываем балы и другие празднества — надо же иногда расслабляться. Вот хочу сегодня предложить устроить для Ирмы бэйби шауэр. Надеюсь, моя идея понравится. Но сначала следовало решить кое-что более важное. — Так, что у нас дальше… — Я сосредоточенно порылась в своих заметках и, пожелав себе удачи, попыталась протолкнуть в массы одну замечательную идею: — Итак, аболиция корсетов! Месяц назад мы уже касались этой темы и… Мои соратницы дружно застонали. — Ли, мы же тебе уже сказали: мы не поддержим эти твои сумасбродства! — решительно отрезала Марлен. — Без корсета я буду чувствовать себя голой, — нервно высказалась Винсенсия. — Ещё скажи, нам следует отказаться от панталон! — Вот, кстати, панталоны можно заменить на… — начала было я. Но меня перебила Паулина: — Корсет подчёркивает красоту моей тонкой талии. Самой тонкой, между прочим, во всём Харрасе. Мы с Ирмой едва не зарычали. — Ладно, вернёмся к этой теме позже, — вынужденно сдалась я. Сдалась пока! — Нет! — заявили мне дружным хором. — Посмотрим, — ответила обтекаемо, не желая ставить в этом вопросе точку, лучше многоточие, и переключилась на обсуждение праздника для будущей мамочки. После собрания я тайком, не желая, чтобы ко мне прицепилась какая-нибудь фрейлина, отправилась на прогулку по заснеженному парку, в глубине которого пряталась статуя — подарок Мэдока на мой день рождения. Двое влюблённых трепетно прижимались друг к другу. Голова девушки покоилась на плече у молодого красивого мужчины, а я его взгляд, спокойный и безмятежный, был устремлён в небо. Мои родители. Мои любимые. — Как прошло утро моей королевы? — Мэдок подошёл почти бесшумно, обнял меня сзади. Погладил мой животик, пока ещё не такой большой, как у Ирмы, но тоже уже довольно внушительный, и прижался к моим волосам губами. — Корсеты неистребимы, — со вздохом признала я, продолжая любоваться статуей. И так всегда. Стоит только прийти сюда, и я не могу оторвать от неё взгляд. Скульптору удалось перенести лица моих родителей с эскизов, найденных в замке Адельвейнов, на камень. Причём так искусно, что иногда они казались мне живыми. Настоящими. — Уверен, у тебя всё получится, — подбодрил меня муж, продолжая поглаживать мой живот, в котором время от времени давало о себе знать наше самое главное достижение — наш первенец. — А у тебя как дела? Есть новости? — Одна есть. — Пауза, и тихие слова: — Вчера скончался Рейкерд. Лекари говорят, скоро Трияна отправится за ним следом. Я молча кивнула. Магия покинула короля, не сразу, но довольно быстро. Рейкерд и Трияна постарели за считанные месяцы, утратив свою красоту и силу. — Наша жизнь будет не такой длинной, как у них, — заметил Мэдок. Я не видела его лица, но точно знала, что он улыбается. Теснее прижавшись к мужу, накрыла его руки своими и, мечтательно прикрыв глаза, с уверенностью сказала: — Зато она будет самой лучшей. КОНЕЦ