Один поцелуй до другого мира Анна Платунова В тексте есть: от ненависти до любви, сильные герои, приключения в разных мирах Аннотация к книге "Один поцелуй до другого мира" Город сдался без боя отрядам жестокого префекта Ксандора. Алым жрицам не будет пощады. У юной Ивы остались считаные часы на то, чтобы попытаться спасти сестер. Она должна убить Ксандора, или он убьет их. Вот только сделать это не так просто: кинжал сработает лишь в одном из миров – отражений. Один поцелуй - и души переместятся в другой мир. В какой? Воля случая. Ведь миров сотни, и можно оказаться где угодно. Успеет ли Ива убить своего врага? Или что-то снова пойдет не так? *** 1 *** Она шла, чтобы убить его. Впервые с того дня, как войска Конфедерации, преодолев границу Сфоридиса, подошли к стенам Куржа и разбили лагерь, Ива надела алое платье. Она знала, что алый цвет мгновенно выдаст ее с головой: только жрицы культа богини любви имели право носить одежду этого цвета. Знала, что любой патруль тут же опознает ее и отведет к префекту, где ее сначала допросят, а после убьют. Но она должна убить первой! Город сдался без боя. Натиска Конфедерации не выдержал даже многотысячный Терн. Армию не остановили ни рвы, наполненные водой, ни крепкие каменные стены, ни лучники, ни хорошо подготовленные отряды воинов, вооруженных щитами и мечами. Не чета ополчению, спешно собранному в здесь, в Курже, где каждый вооружился чем мог: древними мечами, оставшимися от деда, проржавевшими и разболтанными в рукояти, тесаками, что прежде использовались для рубки мяса, вилами и даже кольями, выдернутыми из изгороди. Вот только сражаться не пришлось. Совет Пяти принял решение вынести золотую печать и положить у ног префекта, смиренно отдавая город на милость победителя. В Совете Пяти не было трусов, но Курж возглавляли рациональные люди: город все равно падет, так не лучше ли поберечь жизни граждан, а заодно и постройки от неумолимой мощи вражеской армии. Войска Конфедерации жестоко карали сопротивление, но к покорившимся городам проявляли милосердие. Конечно, без показательных казней не обойдется, да жриц богини любви вычистят до последней сестры, пусть ей от роду всего десять лет, — именно в этом возрасте девочек отдавали в Алый дом. Что же, такова война — без жертв не обходится. Ворота Куржа гостеприимно распахнулись. Пятеро старейшин в белых одеяниях вышли вперед и склонили колени перед префектом. Один из них, не поднимая головы, протянул вышитую золотом подушечку, на которой лежала печать. Ива наблюдала со стены — у нее давно хранился ключ от неприметной железной дверцы, за которой начинались ступени, ведущие в одну из заброшенных смотровых башен. Конечно, стражники, проходя по стене, каждый раз миновали башню, но надолго не задерживались в этом ненадежном, полуразрушенном и лишенном крыши убежище. В тот день здесь и вовсе никто не появился. Никто не отвлекал Иву от созерцания того, как старейшина передает Курж в руки самой смерти. Ее смерти. Отсюда плохо удавалось разглядеть, но смерть неожиданно оказалась довольно молода. Префект снял шлем и оказался жгуче черноволос. Очевидно, командир когорты был уроженцем Аланка — одной из стран, входящих в Конфедерацию. Он благосклонно принял печать и коснулся правого плеча старейшины, разрешая подняться. Ворота оставили открытыми, но префект не торопился входить в город. Лагерь разбили у его стен, а в Курж отправились патрули. Солнце огнем горело на золотых нагрудниках и шлемах с высоким гребнем: каждый житель должен заметить воинов издалека, а заметив, вспомнить, кому теперь принадлежит город. Ива знала, что это короткая отсрочка. И пускай сейчас все не кажется таким опасным, пощады не будет. Завтра в Курж войдет отряд, чтобы отыскать Алый дом и убить всех сестер, не оставив ни малейшего шанса никому из них. Поэтому с утра Ива надела алое платье и отправилась к выходу из города. Жители отворачивались и опускали глаза при виде той, с кем еще несколько дней назад с почтением здоровались. Им было жаль жриц, особенно юных девочек, но война есть война. Да, они погибнут, но зато их собственные дочери и сестры останутся живы. Никто точно не знал, откуда взялась эта черная ненависть к жрицам древнего культа. Знали только одно — в любом городе на территории Сфоридиса их вырезали подчистую. — Ива! — тихо окликнул ее пекарь Рубер, что стоял у дверей своей булочной. Всего пару дней назад Ива покупала у него свои любимые соленые крендельки. Ну как покупала — Руб молча всунул ей в руки бумажный пакет, а когда Ива протянула пару медных монет, замахал руками как заполошный. — Нет, нет, даже не думай! После того, что вы, девочки, сделали для моей жены, это мы вам по гроб жизни обязаны! Ива и Роза приняли у жены пекаря тяжелые роды, хотя никто уже не надеялся на благополучный исход, и теперь маленькой дочери Рубера исполнилось два года. Рубер огляделся по сторонам, удостоверился, что поблизости нет никого, кто может подслушать, и прошептал: — Я спрячу младших сестер. Приводи их ко мне. Ива грустно улыбнулась и покачала головой. — Спасибо, Рубер, ты хороший человек. Но это бесполезно. У каждого префекта есть специальный амулет — он укажет на жриц Алого дома, где бы те ни пряталась. Они найдут моих сестер, но и твоих жену и дочь не пощадят. Ива прикоснулась к руке пекаря и продолжила путь, не оглядываясь. Она не позволяла себе бояться. Бояться будет потом, если надежды не останется. А пока у нее был план, правда, хрупкий, опасный, почти смертельный. Ива убьет префекта. На какое время воцарится хаос безвластия. Пока назначат нового командира, уйдет несколько дней, возможно, недели. Жриц Алого дома никто не посмеет тронуть без прямого приказа. По крайней мере, амулетом не может воспользоваться никто, кроме носителя, а если он окажется мертв, можно попытаться сбежать из города. Младших девочек спрячут в ближайших деревеньках: никто не догадается проверять селянок с их богатым потомством — в каждой семье по пять-семь детей. Предполагая, что Курж недолго сможет противостоять хорошо вооруженной армии, Ива заранее договорилась, где сумеет оставить сестер. Оплатила золотом. А со старшими они попытаются дойти до границы с Томундом, это маленькое государство сохраняло нейтралитет. На его территории алые жрицы будут в безопасности. Если все получится. Если… — Эй, ты, не так быстро! Хотя Ива ждала появления патруля и сама хотела быть замеченной, окрик воина застал ее врасплох. Их было двое. Совсем еще молодые ребята. Если бы не шлемы, нагрудники да мечи, что они выхватили, направив на Иву, можно было бы принять их за подростков, которые играют в войну. — Вы ко мне обращаетесь? — Ива придала лицу невинное выражение. — К тебе, алая тварь! Глаза опусти! Ишь, вылупилась! — крикнул тот, что посмелее. — Бар, отойди от нее подальше, не ровен час, коснется и проклятие наложит! Ива мысленно покачала головой. Парни не выглядели бравыми воинами, но и трусами, вероятно, не были, иначе бы просто не выжили в долгом походе, давно бы изгнили в сырой земле со стрелой, вонзившейся в спину. Однако суеверия и страх перед непостижимым пугали их сильнее честных мечей. Ива знала, что в армии Конфедерации об алых жрицах говорят всякое. Самыми невинными были слухи о том, что жрицы богини любви всего-навсего продают свою любовь за деньги. Да только не всем, а самым богатеньким. Говорили также, что жрицы — ведьмы, которые могут проклясть одним прикосновением. А стоит посмотреть им в глаза, как тут же влюбляешься без памяти, забываешь обо всем и готов убить ради коварной соблазнительницы даже родного брата. — Да что с ней разговаривать! Глотку ей перерезать, и готово дело! — подал голос Бар. Оба воина, судя по выговору, были из Тарикии, бывшего союзного государства Сфоридиса. — Ну давайте, кто самый смелый? Ива двинулась грудью на говорившего, а тот, вооруженный острым мечом, сделал шаг назад. — Да ну ее, эту тварь. Отведем к префекту, как положено! — стушевался он, делая вид, что не испугался, а всего лишь вспомнил о приказе. К префекту. Именно этого Ива и добивалась. Отступать некуда — скоро все решится. Ее рука не дрогнет, поднимая кинжал. Правда, шанс только один — разить надо насмерть. Ива сделает все, чтобы не упустить эту возможность! *** 2 *** Шатер префекта размещался в центре лагеря и был заметен издалека: на флагштоке развевалось знамя — оскаленная волчья морда на синем фоне. Ива шагала вперед и, чтобы не предаваться паническим мыслям, разглядывала лагерь, удивляясь тому, как разумно и удобно здесь все налажено. Слава об армии Конфедерации шла впереди нее. Говорили, что она таскает за собой крепость, что, даже устраиваясь на ночевку, лагерь обустраивается так основательно, что вполне может даже перезимовать. Ива в сопровождении стражников миновала частокол, после — неглубокий ров и вал земли. Они были сооружены для того, чтобы неприятель не смог поджечь лагерь или напасть незамеченным. Город сдался, но префект не терял бдительности. Ива почувствовала глухое раздражение, перемешанное с… уважением? Что же, при всей ее ненависти к армии Конфедерации Ива, кажется, догадывалась, почему ее продвижение по стране столько победоносно. Они шагали между палатками по прямым широким проходам, начерченным точно по линейке. Воины, завидев жрицу, поднимались на ноги и провожали ее долгими взглядами. — Конец тебе, ведьма! — крикнул кто-то, но его голос утонул во всеобщем молчании. Воины могли ненавидеть алых жриц, но ничто не отменяло той притягательной силы, которую источали эти непостижимые и прекрасные девы. Ива шла вперед, гордо подняв голову, и со стороны казалось, что ее не ведут под конвоем, а сопровождают, словно королеву. Алое платье открывало плечи, и утренний свет стекал по ним, будто сияющая жидкость. Тонкий шлейф платья струился на ветру, напоминая языки пламени. Когда жрицы любви хотели благоговейного внимания, они его получали. Не все слухи о них были ложны. Конвой привел пленницу к шатру. Два стражника двинулись навстречу, преграждая путь. Впервые на их памяти приговоренные приходили сами, а не пытались бежать или умолять о пощаде, прикрывая до последнего самых маленьких сестер. Личная охрана префекта часто сопровождала его в карательных рейдах в Алый дом. Сердца воинов уже достаточно ожесточились и затвердели, руки не дрожали, перерезая горло или вонзая клинок в грудь, но сделать это было проще в пылу погони, сейчас же юная жрица пришла сама. Она смотрела открыто и прямо, не показывая и тени страха. — Решила побыстрее отправиться на тот свет, цыпочка? Зря торопишься, завтра мы бы сами вас навестили! Или надеешься разжалобить нашего командира? Это напрасно. Подойди ближе, пощупаю — не несешь ли нож. А там, глядишь, тебе и понравится! Стражник со шрамом, рассекающим лицо от правого уха до краешка левой губы, был выше Ивы на две головы. Он ухмыльнулся, и изуродованный рот сложился в хищный оскал. Почти как у волка на знамени. Ива подняла руки и шагнула ближе. Она знала, что стражник не посмеет зайти слишком далеко: за связь с алой жрицей трибунал карал смертью. Неважно, по ее ли согласию случилась близость или ее вырвали силой. Конечно, таким образом хотели оградить вовсе не девушек, а воинов. Говорят, в начале войны многие теряли головы, влюбившись в жриц. Они рисковали жизнью, стараясь спасти их от неминуемой смерти. По слухам, кому-то даже удалось уйти. Тогда командование и отдало приказ: убивать, но не касаться! Сверху платье прилегало настолько плотно, что нож невозможно было утаить. Не спрятать его было и в глубоком вырезе декольте. Но стражник присел на корточки и тщательно ощупал ноги и бедра. От взгляда Ивы не укрылись жаркие пятна, выступившие на скулах воина, его тяжелое дыхание, когда его пальцы ощутили сквозь тонкую ткань тепло и гладкость девичей кожи. — Обнаружил что-нибудь, доблестный воин? — Ива изогнула бровь. — Закрой свой рот, девка! — рявкнул тот, пытаясь за грубостью скрыть растерянность. Закаленный в боях мужчина, он даже не ожидал, что близость алой жрицы так на него повлияет и что он поведет себя, как мальчишка. — Если бы не приказ, мы бы с тобой иначе поговорили! Шагай! Он взял ее твердой рукой за плечо и толкнул вперед. Другой отодвинул ткань, занавешивающую выход из палатки. Стражники не нашли кинжала, хотя он был. Они и не могли его обнаружить, потому что кинжалом была сама Ива — ее душа, ее жизненная сила. Сегодня ночью старшие сестры, собрав воедино всю магию, сотворили кинжал — прозрачный, светящийся янтарным светом, почти эфемерный. Однако был он таким же острым и убийственным, как настоящий. Ива могла усилием воли материализовать его в руке и нанести один удар. Всего один! Поэтому выбрать место и время следовало особенно тщательно! В палатке оказалось темно, и Ива заморгала, пытаясь привыкнуть к слабому освещению. Она ощущала вонь звериных шкур, аромат жареного мяса, а еще острый мускусный запах — так пахнет здоровое сильное мужское тело. — Ты ведь не надеешься меня убить, девочка? — услышала она низкий голос. Было в нем что-то от затаившегося хищника, самоуверенного, злого, но сытого. Он мог разорвать добычу одним движением, но пока был настроен поиграть. А секундой позже Ива разглядела префекта. Он сидел за низким походным столом, на котором лежали обглоданные кости и куски хлеба — видно, только что закончил ужинать. Он был обнажен по пояс, и упругие мускулы перекатывались под оливковой кожей. На груди на толстом витом шнурке висел амулет, рубин в золотой оплетке. Префект был молод, но уже достаточно зрел, чтобы почувствовать любой подвох. Волоски на коже Ивы встали дыбом от ощущения опасности — с этим человеком нужно быть очень, очень осторожной. — Едва ли я могу задушить вас голыми руками, — с вызовом ответила Ива. — Хотя, кажется, все ваши смелые воины боятся хрупкую девушку! — Я тебя не боюсь, — спокойно и даже будто лениво произнес префект. Он сделал едва заметный жест, отправляя стражника за порог, а сам откинулся на стуле, рассматривая гостью. Ива в свою очередь разглядывала командира когорты. Да, она не ошиблась: едва ли командиру больше тридцати. Удивительно, что он в таком возрасте сумел занять столь высокую должность. Это говорило либо об его выдающемся уме и целеустремленности, либо о знатных и богатых родственниках. Но что-то подсказывало Иве, что верно скорее первое. Префект был гладко выбрит, темные волосы коротко подстрижены. Он мог бы показаться совсем юнцом, если бы не жесткая складка у рта да пристальный взгляд умных серых глаз, в которых скользило что-то хищное, безжалостное. Самое ужасное, что если бы Ива встретила этого человека где-то в городе — на ярмарке или площади, — если бы он был обычным горожанином и не представлял для нее опасности, он бы понравился ей. Он принадлежал к тому типу мужчин, который она всегда любила. Конечно, только умозрительно: жрицам нельзя вступать в связь с мужчинами. Во всяком случае до того, как они выберут себе мужа и покинут Алый дом, навсегда лишившись своего дара. Ива вздрогнула, приходя в себя. Что за мысли! Откуда только лезут в голову! Понравился бы? Какая чушь! Безжалостный убийца! Враг! Ива почувствовала, как ее прожгла ненависть. Она готова была прямо в эту секунду сотворить кинжал и лишь усилием воли заставила себя ждать: время еще не настало! — Мы поговорим, а потом я убью тебя, — сказал мужчина. Он встал из-за стола, приблизился вплотную, так что запах мускуса и опасности стал ощущаться еще отчетливее, и, взяв Иву за подбородок, заставил поднять на него глаза. — Не боишься дотрагиваться до меня? Вдруг я наложу проклятие? — прошипела она сквозь зубы. — Сказки для невежественных остолопов. Он широко улыбнулся, а в глубине души Ивы взметнулась темная муть. Если не боится касаться, так может, и приказ ему нипочем? Что помешает ему прямо здесь и сейчас лишить ее невинности, а вместе с ней и дара, и после убить. Не это ли он имел в виду под словом «поговорить»? Префект заметил тень страха на ее лице и рассмеялся. — А вот ты меня боишься, алая крошка. Нет, твоя девственность меня не интересует. И мараться не стоит! Его губы брезгливо изогнулись. — Твои чары не действуют на меня, девочка. Мараться? Ива задохнулась от возмущения. Зато и страх отпустил. Что же, отлично! Значит, ничто не помешает ей привести свой план в исполнение. Для этого нужен всего один поцелуй. *** 3 *** Культ богини Феникс уходил корнями в глубокое прошлое. Теперь уже никто не мог вспомнить, как именно возникли Алые дома и жрицы, которые, в десятилетнем возрасте ступив на ступени, устланные красным сукном, навсегда отрекались от своей прежней жизни, зато получали новую семью и новых сестер. Многие семьи хотели отдать дочь в жрицы: ремесло считалось почетным и денежным, а в будущем обещало достойного мужа. К тому же семье девочки всегда выплачивалось вознаграждение. Вот только брали далеко не всех. Обряд Отбора происходил в день летнего солнцестояния. Соискательницы выстраивались в длинную шеренгу рядом со входом в Алый дом. За их спинами толпились взволнованные родители и жители, которые в этот день стекались со всех концов города: такое зрелище нельзя было упускать. Ровно в полдень дверь Алого дома отворялась и выходили старшие сестры. Толпа в едином порыве приглушенно вздыхала. Никто и никогда не мог привыкнуть к ослепительной красоте жриц. Даже не столько внешней: казалось, они излучают внутренний свет и несут себя с таким достоинством, что перед ними невольно хотелось склониться. Конечно, любой горожанин мог повстречать жрицу на ярмарке или в лавке, где она закупала травы или совершенно буднично обсуждала с торговцем цены на ткани. Или же на улице, когда она, переодевшись в обычную одежду, спешила к роженице. Однако образ девы в алом платье нисколько не страдал от этих бытовых моментов. Жрицы будоражили сознание, заставляя даже маленьких мальчиков почтительно замирать, а девочек — мечтать о том, что однажды они тоже попадут в Алый дом. Обряд продолжался. Все знали, что из десятков девочек первый этап пройдут лишь несколько, а после второго останется одна или две. Случались года, когда в Алый дом не приходило ни одной маленькой сестры. Старшая жрица медленно шла вдоль ряда, вглядываясь в лица девочек. Толпа затихала, опасаясь прервать ее неосторожным словом. Никто не знал, как жрица делает выбор, знали только, что она никогда не ошибается. Те девочки, на которых она указывала, вырастали в удивительных красавиц, даже если сейчас, в десятилетнем возрасте, казались гадкими утятами. За теми из них, кто не прошел второй этап, после выстраивалась очередь из женихов. — Ты, — тихо говорила старшая жрица, едва прикоснувшись к плечу очередной девочки, и та всплескивала руками, а после на трясущихся от волнения ногах брела к крыльцу. Вот только подняться на него она еще не смела. В конце концов у крыльца оказывалось несколько девочек. Они переглядывались, переминались с ноги на ногу, облизывали сухие губы. Некоторые тихонько перешептывались, обсуждая, какое испытание жрицы приготовили в этом году. Испытания не повторялись, общим оставалось только одно — очень немногим удавалось их преодолеть. Старшая жрица могла попросить соискательниц удержать в руках шар. Тот казался крепким и упругим и послушно лежал на ладонях будущей наставницы, но стоило кому-то из девочек взять его в руки, как тот вытекал сквозь пальцы, точно вода. Или могла произнести несколько слов на незнакомом напевном, похожем на птичий, языке и просила перевести. Девочки качали головами, но иногда находилась одна, которая, будто удивляясь: «Неужели никто этого не слышит?», ясно и четко давала правильный ответ. В том году, когда маленькая Катерина попала в число избранных, задание казалось особенно сложным. Старшая сестра очертила в воздухе круг, и пространство внутри него словно покрылось рябью, сделалось серым, точно вода в озере в пасмурный день. — Вы видите это? — спросила она. Несколько нестройных голосов ответили да, хотя Катерина по глазам товарок догадалась, что те пытаются обмануть наставницу. — Хорошо, — улыбнулась жрица. — А теперь протяните руку и достаньте первое, чего коснетесь. Катерина видела, как девочки одна за другой подходят к старшей жрице и пытаются попасть рукой в круг, но промахиваются — они его просто не замечали. Понимая, что упустили возможность устроится в Алый дом, они, ссутулившись и роняя слезы, возвращались в толпу, однако наставница, прощаясь, находила ободряющие слова для каждой. — Теперь ты! — приветливо обратилась она к Катерине. — Не бойся! Катерина набрала в грудь побольше воздуха и, раздувшись словно мыльный пузырь, побрела к серому непроницаемому оконцу. — Может быть, выдохнешь? — любезно поинтересовалась старшая жрица. — А то голова закружится. Но Катерина, чьи раздувшиеся щеки уже покраснели от усердия, только угрюмо покачала головой. А после она со всего размаха погрузила руку по локоть в мерцающий, идущий рябью портал. Катерина почувствовала прохладу, словно опустила руку в озерную воду, но рукав платья не промок. Еще она ощутила под пальцами что-то теплое, трепещущее. Она поскорее ухватила это нечто, бережно сжала пальцы, боясь навредить, потому что комочек казался живым, и отпрыгнула от оконца. Едва не упала, но старшая жрица успела подхватить ее под локоть. Катерина раскрыла ладонь и ахнула. А следом за ней ахнула, а после разразилась криками толпа. На ее ладони сидела крошечная птичка, чьи мягкие перья переливались всеми цветами радуги. Птичка выглядела испуганной. Впрочем, Катерина и сама была перепугана до смерти. Это что же, получается, она прошла испытание? ​ — Верни нашу гостью в ее мир, — ласково сказала старшая сестра. — И поднимайся на ступени. Поднимайся на ступени! Не может быть! Катерина замерла у нижней, покрытой вытертым красным сукном. Сами жрицы поднимались и спускались по этим ступеням каждый день, но простым смертным путь сюда был закрыт. Неужели она, Катерина, достойна сделать этот шаг? — Иди! — мягко подтолкнула ее наставница. — И вслух назови имя, которое услышишь. Катерина поднялась на одну ступеньку, на вторую, на третью, обернулась на пороге, вглядываясь в толпу. Она увидела отца, вытирающего слезы. После смерти жены он и не надеялся желать для дочери лучшей участи. Теперь она всегда будет сыта и в тепле, в то время как ему и старшему брату Катерины придется приложить немало усилий, чтобы заработать на хлеб. «Прощай, папа… Прощай, Эрик… Я люблю вас!» — подумала Катерина. И в этот момент женский тихий голос прошептал ей на ухо имя: «Ива». — Ива! — крикнула девочка. Теперь это было ее новое имя. +++ Говорят, что в давние, незапамятные времена культ богини Феникс был довольно жесток. Юные жрицы жили затворницами в Алом доме, являя себя миру лишь в крайнем случае. Зато каждое их появление было праздником для горожан. Это с тех пор сохранилась в языке поговорка: «Можно бесконечно смотреть на три вещи: на то, как горит огонь, на то, как течет вода, и на то, как танцует алая жрица». Они не только прекрасно танцевали, но и пели так, что даже высохшие вековые старухи вдруг вспоминали свою юность и чувствовали, как их сердца вновь наполняются живительной силой молодости. С течением времени культ менялся, превратившись в ремесло. Хотя Алые дома по-прежнему были закрыты для простых смертных, девушки теперь гораздо чаще выходили к людям. Они танцевали и пели, писали стихи и могли поддержать беседу на любую тему. Она понимали язык любой страны мгновенно, даже впервые его услышав. А еще готовили лечебные настои и были первыми помощницами, когда на свет появлялся ребенок. «У любви всегда две стороны, — говорили они. — И светлая, дарующая радость. И темная, дарующая боль. Нельзя принимать одну и не принимать другую». Как и прежде, они жили на пожертвования горожан, которые всегда были более чем щедры. Но отдельно им платили за то, что знатные и богатые горожане могли пригласить алую жрицу на праздник в качестве главного украшения. Никто не смел притронуться к гостье, издалека любуясь ее красотой, слушая ее пение и наслаждаясь мудрой беседой. Иногда торговцы звали девушек в качестве переводчиков, когда нужно было обговорить дела с заезжими из других стран купцами. Но, видно, именно эти приглашения породили слухи о том, что алых жриц можно купить за деньги как обычных продажных девок. Культ богини любви Феникс существовал только в Сфоридисе. Уже даже в соседней Тарикии о жрицах ходили самые невероятные слухи. Жрицы продают свою любовь за деньги. Жрицы одним взглядом могут влюбить в себя кого угодно, а одним прикосновением проклясть. Жрицы — ведьмы, которые не боятся огня, ведь они не просто так носят алые платья и поклоняются огненной птице. Ясно было одно: алые жрицы не обычные девы. А то, что непостижимо, всегда пугает. До сих пор никто не знал, что послужило причиной лютой ненависти к алым жрицам. А вот из-за чего вспыхнула война, знали все. Правитель Сфоридиса Юрген Бесстрашный поссорился с королем Аланка: якобы сына короля хотели убить во дворце правителя Сфоридиса, и с тех пор он болен неизвестной болезнью. На самом деле все понимали, что истинная причина заключалась во властолюбии короля Аланка, Роберта Пятого Грозного. Страны, входящие в Конфедерацию, сохраняли свою суверенность только на бумаге. Они давно превратились в вассалов Аланка. До сих пор сопротивлялся лишь Сфоридис. Но, видно, недолго ему осталось — города сдавались один за другим, армия правителя отступала под натиском войск Конфедерации. Скоро падет столица, и прежнему миру настанет конец. *** 4 *** — Как тебя зовут? — вывел Иву из задумчивости голос префекта. Голос прозвучал сухо, казенно, будто вовсе не имя его интересовало, а что-то другое. Ива подняла голову и увидела, что он смотрит на амулет на своей груди. Казалось, что рубин светится сам. — Ива, — ответила жрица. Не было надобности таиться, и для плана лишняя откровенность не повредит. Рубин в амулете полыхнул ярким огнем, Ива невольно отступила на шаг, вдруг догадавшись: это тот самый артефакт, что помогает префекту выслеживать и убивать таких, как она. — Да. Это ответ на твой невысказанный вопрос. И да, ты не врешь, — сказал мужчина. Так вот оно что — это была проверка. Амулет не только указывал на алых жриц, но и помогал своему хозяину отличить правду от лжи. — Откуда он у тебя? — не сдержалась Ива. И получила в ответ лишь быстрый взгляд прищуренных глаз. — Вопросы здесь задаю я. Присядь. Ива огляделась в поисках стула или скамьи, но, похоже, единственным стулом был тот, на котором сидел сам префект. — Куда? — На колени, — префект явно забавлялся ее растерянностью. «Соберись, соберись! — приказала себе Ива. — Ты не должна смущаться. Ты должна очаровывать!» Ей, привыкшей к почитанию и уважению, нелегко было осознать, что сейчас она бесправная пленница. Смертница. Ее сбивало с толку то, что префект казался разумным, хоть и не самым приятным, человеком. Но тот факт, что он до сих пор не ударил ее, не заставил раздеться и отвечать на вопросы обнаженной, еще не о чем не говорил. Он мог сделать это в любой момент. Впрочем, как раз приступил. План, который они придумали вместе со старшими сестрами, начал рассыпаться на глазах. Префект должен сам захотеть ее поцеловать! Но он ни за что не поцелует жалкую, униженную пленницу. — Не знаю, будет ли это удобно, — улыбнулась Ива, сделала несколько шагов и, плавно обогнув стол, присела на колени префекту. — Что же, вполне. Префект сбросил ее с коленей, словно бродячую кошку, и поднялся. Ива немедленно заняла освободившийся стул. — Что ты творишь? — прошипел грозный командир когорты. Ива заметила замешательство на его лице и тотчас разглядела в свирепом воине мальчика, каким он когда-то был. Вот только этот мальчик тут же спрятался от ее взгляда за маской ненависти и отвращения. Черты его лица стали жесткими. Он наклонился и поднял что-то с пола. Меч! Ива захолодела. Они с сестрами знали, что исход дела может стать именно таким. Знали от Вербены — единственной, кто спасся из разграбленного, сожженного Терна. Израненная, она упала у ворот Куржа, и стражники на руках принесли ее в Алый дом, где она и умерла несколько часов спустя. Вербена рассказала о том, что префектам приказано убивать алых жриц сразу, как только они почувствуют неладное. «Ведь эти твари искусно плетут невидимые сети и так незаметно пробираются в душу, что и сам не поймешь, когда перейдешь к ней в услужение», — по памяти пересказала Вербена то, что услышала от своего убийцы. И все же он так и не сумел нанести ей последний удар… Первым порывом Ивы было рвануть с места. Бежать, спасая свою жизнь. Вместо этого она посмотрела в глаза своей смерти. — Я по крайней мере могу выбрать, как ты меня убьешь? — спокойно спросила она. Меч застыл в напрягшихся руках воина. Он готов был разить насмерть, но вопрос застал его врасплох. Он тряхнул головой, точно отгоняя наваждение. Вид у префекта был оторопевший — он искал в словах пленницы подвох, но не находил. — Я сам решу! — Ладно. Только, если не сложно, сделай это побыстрее! Ты ведь не хочешь, чтобы я корчилась на полу, забрызгала все кровью. Префект невольно посмотрел под ноги, вероятно, представляя эту картину. В его палатке было довольно уютно, хотя обстановка была аскетичной. Видно, ее хозяин любил порядок и, вообразив пятна крови на чистой циновке, поморщился. Ива поднялась и подошла вплотную к мечу, так что острое лезвие коснулось ее обнаженной шеи. — Ты перережешь мне горло? Или… Она осторожно положила ладонь на меч и опустила его ниже — острие уткнулось в грудь, обтянутую алым атласом. — Или в сердце? — Сядь! — рявкнул префект, выдергивая лезвие из ее пальцев, так что Ива едва успела их убрать, чтобы не порезаться. — Я убью тебя позже. Не здесь! В сердцах он вложил меч в ножны и повесил на перевязь, на пояс. Ива едва заметно перевела дыхание: можно было продолжать игру. Она, будто случайно, наклонила голову, и ее прямые каштановые волосы скользнули по шее, обнажая кожу. Ива знала, что беззащитная шея жертвы будит в хищниках инстинкт убийцы, а обнаженная шея девушки пробуждает в мужчинах совсем другой инстинкт. Да, такому их тоже учили помимо музыки, танцев, пения и поэзии. Ива вспомнила, как она и Азалия, две восемнадцатилетние девушки, смущались и опускали глаза, слушая старшую сестру, которая должна была впервые приоткрыть перед ними тайну телесной стороны любви. ​ — Зачем нам это? — прямо спросила Ива. — Мы не имеем права вступать в связь с мужчинами. Азалия ерзала, молчаливо соглашаясь с Ивой. Наставница мягко улыбнулась. — Вы воплощение женственности, мои дорогие. Вы недосягаемый и прекрасный идеал для любого мужчины, и он будет тянуться к вам, как к своей несбыточной и яркой мечте. Мы словно сама любовь, что так неуловима и так необходима всем живущим. Нет ничего плохого в том, что вас будут желать. Представьте, во что бы превратился мир, если бы в нем не осталось женщин. Войны, грязь, жестокость… — И все вымерли бы! — буркнула Азалия. — Очень быстро! — Да, — наставница не стала спорить с ученицей. — Но я сейчас не об этом. Любовь к женщине делает мужчин мягче, добрее, лучше, чем их задумала природа. К тому же… Она подмигнула юным жрицам. — Когда-нибудь вы выберете себе мужей и эти знания пригодятся! И вот теперь Ива вынуждена соблазнить этого мерзавца. Убийцу. Врага. Эту мразь! Он должен ее поцеловать. Иначе весь план рухнет. Проклятие! Проклятие! Проклятие! Она услышала, как префект шумно вздохнул и обошел ее, встал напротив. — Сколько вас? — отрывисто спросил он. — Четыре старших сестры и семь младших. Рубин вспыхнул, подтверждая ее слова. — Сколько лет… младшим? Что-то в голосе префекта едва заметно дрогнуло. Обычный человек и не почувствовал бы короткой паузы перед последним словом, но Ива ощущала малейшие оттенки эмоций в голосе и мимике. Она вгляделась в лицо убийцы и медленно произнесла: — Самой младшей десять. — Твари, — выплюнул префект. — Губите невинные души! Настала очередь Ивы опешить. — Что? — Всем известно, что дети, ступившие на порог Алого дома, уже и не дети вовсе. Пустые оболочки. Вы сжираете их души, ведьмы. Не просто так они не могут вспомнить прежних имен. «Вот тебе и разумный человек!» — подумала Ива, с печалью разглядывая исказившееся лицо фанатика. — Я помню свое имя, — зачем-то сказала она, хотя и понимала, что с ненавистью фанатиков бесполезно бороться, бесполезно что-либо пытаться доказать. — Прежде меня звали Катерина. — Врешь! Рубин полыхнул алым. — А твой камешек говорит, что нет. Префект воззрился на свой амулет так, словно случайно пригрел на груди змею. Одной рукой сжал его в горсти, точно пытаясь защититься от обличающего сияния, а другой выхватил меч. — О, сколько можно, — устало произнесла Ива. Ей осталось жить всего несколько минут, так гори все синим пламенем! План, похоже, провалился, но по крайней мере не придется целоваться с этим гадом. Зато она ему все выскажет напоследок. Ива медленно двинулась навстречу к врагу. — Так вот, значит, как вы успокаиваете свою совесть, когда всаживаете кинжалы в маленьких девочек. Они ведьмы! У них не осталось души! Боюсь тебя огорчить! Ива отогнула указательным пальцем кончик меча, направленного ей в грудь, и скользнула вперед, ожидая, что в любую секунду ее пронзит резкая боль. Хотя лезвие такое острое, что боли она может и не почувствовать. Она подошла к префекту так близко, что разглядела во всех подробностях черты его лица — его серые, льдистые глаза, крошечный порез на щеке, оставленный бритвой, обветренные губы, неожиданно четко очерченные — не толстые, как у сластолюбцев, и не тонкие, как у холодных гордецов, а правильной и красивой формы. — Боюсь тебя огорчить, — повторила Ива, но уже тише. — Они просто маленькие девочки. А мы просто люди. Такие же, как вы. — Вы… не люди… Он сглотнул, борясь с собой, силясь поднять руку, ставшую неожиданно слишком тяжелой, и убить алую ведьму. И не мог этого сделать. Ива положила обе ладони ему на грудь, приподнялась на цыпочках так, что их губы почти соприкоснулись. Она ощутила, как вздымается от дыхания его грудная клетка, чувствовала жар его кожи. А план-то вопреки сомнениям, кажется, вот-вот сработает! — Как тебя зовут? «Имя. Я должна знать его имя!» — Ксандор, — ответил он прежде, чем понял, что приоткрывает алой ведьме лазейку к своей душе. Поперхнулся, словно имя застряло у него в горле, да поздно. — Ксандор… — прошептала Ива, приподняла маленькую ладонь и погладила своего убийцу по щеке, ожидая ощутить колючую щетину, но кожа была мягкой, видно, префект побрился только перед ее приходом. — Ксандор… Она произносила его имя, обволакивая его, увлекая, маня к себе, словно сама любовь, которой нельзя было отказать. Меч вырвался из руки префекта и неслышно упал на циновки. Ксандор взял Иву за плечи, сжал, чтобы оторвать от себя, отбросить в сторону, а после, избавившись от наваждения, убить проклятую колдунью. Но вместо этого прижал Иву к груди. Серые глаза заволокло туманной дымкой. Он был опьянен близостью прекрасной девушки, ароматом ее тела, ее нежным голосом, но под присягой поклялся бы, что она околдовала его. Ива не торопилась, боясь спугнуть добычу, которая сама шла в руки. Насколько все стало бы проще, если бы она могла прямо сейчас сотворить кинжал. Один удар в сердце — и все кончено. К сожалению, кинжал, сотканный из ее жизненной силы, может сработать только в одном из миров-отражений. Алые жрицы знают, что таких миров тысячи и лишь жрица может приоткрыть дверь в любой из них. Один поцелуй — и Ива перенесет Ксандора в другой мир и в другое тело. Ива прежде никогда не пробовала и не знала, как это работает. Они с сестрами всю ночь напролет изучали древние свитки, но удалось узнать немногое: переместятся их души, причем мужская всегда оказывается в теле мужчины, а женская — в теле женщины. Их пустые оболочки погрузятся в беспробудный сон, ожидая возвращения жизненной энергии, но если кто-то из них умрет в другом мире, то погибнет и оставленное тело. Переход срабатывает во время поцелуя, потому что в этот момент происходит наибольший выброс силы, сплетенной из мужского и женского начал. Именно это Ива и задумала. Они переместятся. Ива сотворит кинжал и, пользуясь замешательством врага, проткнет его сердце. Префект умрет, энергетическая связь разорвется, и Иву выкинет назад в тело. Возможно, получится незаметно выбраться из палатки и сбежать. Все просто. Ксандор, больше не в силах противиться влечению, коснулся губ Ивы. Застонал, остатками разума понимая, что нарушает приказ, что все-таки попался в сети ведьмы, увяз, как муха в паутине. Но губы алой ведьмы нежны и свежи, как бутон цветка, и пахнет она весной, так же, как пахнут молодые листочки на гибких ветвях, что летят по ветру… Ива… Ива… «Сейчас я убью тебя, Ксандор!» — торжествовала Ива, едва удерживаясь от того, чтобы не вцепиться зубами в губу врага. А после вытянула из мерзавца душу. *** 5 *** Иве показалось, что она рухнула в непроницаемо-черный омут. Воронка втянула ее, закружила, выбила из легких воздух. Ива не могла вдохнуть, не могла пошевелить руками. У нее, кажется, и рук-то не было. Она уже успела испугаться, решив, что где-то допустила ошибку, но тут поняла, что стоит на ногах. Где-то… Где? Тьма посерела, но не рассеялась окончательно. Ива ничего не могла разглядеть. «Получилось? Или нет? — была первая мысль. — Сначала кинжал! Потом разберемся!» У нее, как и у Ксандора, было всего несколько секунд, чтобы прийти в себя и начать действовать. Ива протянула руку и призвала всю свою жизненную силу. Сначала ощутила покалывание в пальцах, как бывает, если отсидишь руку, потом почувствовала гладкую прохладную рукоять, а после увидела, как из ладони выросло светящееся узкое лезвие. На сотворение кинжала ушло несколько мгновений. Но где же Ксандор? Ива подняла над головой кинжал, что сиял тусклым светом: в этом свечении можно было хоть что- то разглядеть. Она находилась в телеге, где в беспорядке были накиданы тюки и мешки. Телега стояла посреди леса на узкой проселочной дороге, по обочинам которой темной массой бугрились кусты, покрытые бурой осенней листвой. Напротив Ивы, упершись ногами в доски, стоял мальчишка лет пяти с вилами наперевес. Вихрастый, щуплый, в застиранной холщовой рубашонке, едва прикрывающей чумазые колени. А где же?.. Ива, не обращая ни малейшего внимания ни на мальчишку, ни на вилы, что ходили ходуном в дрожащих от усердия руках, наклонилась и заглянула за бортик телеги. Не увидела ничего интересного, разве что бабки лошади, измазанные в дорожной грязи. — Ксандор! Проклятие! — выругалась она вслух. — Сбежал, гад! Когда успел! В этот момент мальчишка издал тоненький возглас и, судя по всему, вознамерился насадить Иву на вилы, вот только силы у него пока было маловато, так что зубья лишь оцарапали спину. — Ах ты! — в сердцах воскликнула Ива, хотела было добавить словцо покрепче, но сдержалась: мальчишка, верно, напугался, увидев, как сверкнуло лезвие. Ничего не поделать — придется отложить расплату на потом, а сейчас отправляться на поиски мерзавца. Интересно, в чье тело она вселилась? Ива примирительно подняла руки, в которых больше не было кинжала. — Малыш, не бойся. Я твоя мама? Мальчишка, вцепившийся в вилы, как в спасательный круг, медленно покачал ушастой головой. — Ты — плоклятая алая ведьма! И я тебя убью! Звук «р» он выговаривал пока плохо, и оттого угроза прозвучала совсем не так сурово, как он надеялся. Мальчишка услышал, как звучит его голос, и Ива увидела, как округлились его глаза: кажется, вот-вот грохнется без чувств. Да Ива и сама была близка к обмороку. — Ксандор? Что за…! — приличные слова закончились, а неприличные Ива не решилась произносить при ребенке. При ребенке? О, милостивая богиня! В тело мужчины, значит! Ну да, ну да, не девочка же! А вилы- то как свирепо держит! — Отдай! — устало сказала Ива. Без труда выдернула вилы из рук мальчугана и выкинула за борт телеги. Мальчишка кинулся на нее с кулаками, но она приподняла его за шиворот, как котенка, и встряхнула. Он пыхтел, выкручивался, норовил извернуться и укусить руку, что держала его. Ткань рубашки трещала, но не рвалась. «Это не мальчик! — сказала себе Ива. — Настоящему мальчику мой кинжал не причинит вреда. Я убью врага. Я спасу сестер!» Ива закусила губу и сотворила кинжал. Мальчишка, понимая, что ему не уйти, обвис в руках и, не отводя взгляда, смотрел на сияющее лезвие. — Поставь на ноги, — сказал он. — Умлу с достоинством. «Проклятие! — подумала Ива. — Проклятие тысячу раз!» Она опустила Ксандора на дно телеги. Интересно все же, чьи тела они заняли? Может быть, матери с сыном? Те, припозднившись, возвращались в деревню. Наверное, где-то за леском находится их дом, где ждет в печи котелок с вареной картошкой. Крынка с прохладным молоком накрыта тряпицей, а рядом с ней вертится, трется бочком серая кошка — ждет, пока хозяйка вернется домой и напоит ее. Наверное, перед их появлением в этом мире мальчишка спал в телеге, положив голову на мешок: притомился в дороге. А мать правила лошадью и все оглядывалась с любовью на свое неугомонное чадушко. Притормозила, чтобы шалью укрыть. Вон, кстати, она и валяется, скомканная, у борта телеги. Кинжал, вспыхнув, впитался в ладонь. Ива опустилась на корточки рядом с мальчиком и посмотрела в его глаза. — Знаешь, что происходит? Тот медленно кивнул. — Ты меня плокляла, ведьма! — Ну… почти! Ситуация была патовая. Ива не могла убить ребенка, будь он хоть трижды Ксандор. А он не мог убить Иву, хотя и очень хотел: девушка видела, как паршивец косится на вилы. Хочешь не хочешь, а придется заключить хрупкое перемирие до тех пор, пока они снова не переместятся. Вот только следующий прыжок удастся совершить не раньше, чем через несколько часов: Ива должна восполнить резерв жизненной силы. Это она тоже узнала из свитков — если перестараться и отдать жизненной силы больше, чем положено, можно и не выплыть уже, навсегда раствориться во тьме. ​ Она рассказала Ксандору о том, что происходит. — Если я тебя убью? — спросил воин устами ребенка, и Ива вздрогнула: так жутко это смотрелось. — Если убьешь, то навсегда застрянешь в этом теле. Только я могу вернуть тебя в наш мир. Но я не верну. В следующий раз, когда мы переместимся, я убью тебя. Должна убить. — Я окажусь быстлее! — Посмотрим, — устало произнесла Ива и невольно улыбнулась краешками губ. — Сейчас, как вижу, ты явно не форме. *** 6 *** Они разошлись в стороны. Ива присела на облучок телеги, мальчишка оседлал один из тюков. Оба с недоверием поглядывали друг на друга. — И что, плидется тебя целовать? — с отвращением уточнил Ксандор. Видеть гримасу брезгливости на детском лице было забавно, и Ива не выдержала, фыркнула. — Чисто символически. Труднее всего совершить первый переход… Судя по записям, что мы нашли. Прежде я не делала такого… Ива заставила себя замолчать, удивившись тому, что разоткровенничалась. Наверное, сказывалось волнение. Замолчала, и тут же со всех сторон навалилась ночная тишина. Из лесной чащи доносились потрескивание и скрипы ветвей, похожие на стоны. Казалось, что совсем близко кто-то ходит, раздвигая кусты. Иве сделалось неуютно. У нее из оружия лишь вилы да кинжал, но тот и вовсе во внимание можно не принимать. — Куда они ехали? — спросила она саму себя. Не задумываясь, произнесла вслух. Будто в ответ на ее вопрос где-то совсем неподалеку разливисто завыл волк, а потом резко смолк. Ксандор, ни слова не говоря, развязал горловину одного из мешков, заглянул, засунул руку и вытянул скомканную женскую сорочку. Придирчиво ее рассмотрел и бросил под ноги. — Вещи. Пелеезжают, — сказал он односложно. — Ночью? Одни? Что за спешка? Ксандор не счел нужным ответить на эти вопросы. Восседал на мешке, сложив руки на груди, точно полководец, готовый отдавать приказы. «Впрочем, о чем это я. Он и есть полководец, готовый отдавать приказы», — мысленно хмыкнула Ива. Так или иначе, сидеть в телеге посреди глухого леса еще несколько часов не имело никакого смысла. Поэтому Ива отвернулась, взяла в руки поводья и хворостину, заменяющую хлыст, и задумалась. Лошадьми она еще ни разу не правила, только в книгах читала о том, как это нужно делать, и, откровенно говоря, немного побаивалась этих сильных и умных животных. Она встряхнула поводьями и, как ей показалось, бодро крикнула: — Шагай! Чалая лошадка, меланхолично объедавшая жухлые пучки травы по краю дороги, удивленно покосилась на возницу, переступила с ноги на ногу, но с места не двинулась. — Но! Она подняла хворостину, но в решительный момент пожалела лошадиную спину. — Подвинься! — скомандовал детский голос. Ксандор пихнул Иву в бок, бесцеремонно выдрал из ее рук поводья и прут. — Лошади как люди. Стоит дать слабину — тут же сядут на шею. Пошла! И действительно, лошадь с бóльшей охотой послушалась мальчишеского приказа. Ксандор правил умело, словно не в первый раз делал это. Хотя, вероятно, так оно и было. Ива покосилась на детское лицо со сведенными к переносице хмурыми бровями. Он ощутил взгляд. — Толжес… Хм… Ликуешь, ведьма? «Да! — хотела сказать Ива. — Каково чувствовать себя таким слабым и бесправным?» Но не успела произнести и слова, как ее прервали. Позади послышался шум: цокот копыт, грохот колес по выбоинам дороги, приглушенные голоса. Ива оглянулась и увидела цепочку тусклых огней — их догоняла вереница телег. Разъехаться на узкой тропе было невозможно, оставалось только ждать и надеяться, что это не разбойники вышли на ночной промысел. Впрочем, для разбойников их было слишком много. К тому же немного погодя Ива различила женские голоса и детский плач. Просто люди, которые, как и они, по неведомой причине куда-то так сильно торопятся, что даже ночная пора им не помеха. Головная телега догнала неторопливую подводу, которой правил Ксандор. Рыжебородый мужичок посмотрел неприветливо, но без злости. За его спиной Ива разглядела жмущихся друг к другу ребятишек и пожилую женщину. — Василинка, ты што здеся? — буркнул он. — Все движение встало из-за тебя. Поторапливайся. Ты ведь первая уехала! Как Филя телегу загрузил да вытолкал за ворота. «Филя, — отметила про себя Ива. — Кто это?» — И где он? Мужчина помрачнел еще больше, взглянул на мальчишку, досадливо крякнул. — Закрой уши, Михай. Ксандор, что с прищуром рассматривал собеседника, отрицательно покачал головой. Мужик махнул ручищей. — Ну что же. Все равно узнает. Нет больше у тебя мужа, Василинка. А у тебя батьки. И до моей Груни жрецы добрались. — Кто? — опешила Ива. — Ну так жрецы. Жрут все, что на глаза попадется, за то и прозвали, — он внимательно вгляделся в лицо «Василинки». — Или ты, девка, с перепугу забыла все? — Забыла… — медленно произнесла Ива. «О богиня! Что здесь творится?» С задних подвод, не дождавшись продолжения движения, начали покрикивать, требуя съехать на обочину и там точить лясы сколько душе угодно. ​ — Так, Михай, ты правь. Мне с мамкой твоей поболтать надо. Мужчина передал поводья мальчику-подростку, видно, сыну, а сам перебрался в телегу к «Василинке». — Очнулась в телеге, ничего не помню, — прошептала Ива, увидев краем глаза, как ухмыльнулся Ксандор, однако ничего не сказал, только хворостиной взмахнул. Мужик задумчиво почесал бороду. — Ну так… Это… Никто не знает, откуда свалилась эта напасть на наши головы! А я как чувствовал, что быть беде! Уж больно осень теплая выдалась. Урожай знатный собрали. Ну не может быть все так хорошо. И вот третьего дня как прибежал к нам малый со стороны Каменной Горки. Беда, говорит, беда! Идет туча саранчи. Я думаю, ну саранча-то нам уже не страшна, как раз успели пшеницу убрать. А он говорит: нет, только на вид саранча, если по отдельности смотреть. Малая насекомая, прихлопнешь башмаком — мокрое место останется! Но они по отдельности не ходят ведь, только все вместе! А как налетит туча, так все разом съедает! Корову ли, овцу, человека — ей без разницы. Малый рассказывает, а сам трясется весь. А я кумекаю: где та Каменная Горка, до нее неделю на подводе ехать. Может, и схлынет эта напасть, до нас не доберется! Ива слушала, не перебивала, замечала, как Ксандор кидает быстрые взгляды на рассказчика, но тоже молчит. — Добралась! Издалека смотрел — решил, что туча грозовая небо закрыла! И гул такой, будто гром! А потом словно град начался. Хлоп по крыше. Хлоп, хлоп! Я выглянул, чуть богу душу не отдал. Не град вовсе, а те самые жрецы на землю сыпались и бежать сразу во все стороны! А тут моя Жучка на свою беду из конуры вылезла — они к ней. Она одного зубами перекусила, другого, но их уже набежало со всех сторон, как муравьев. Только и взвизгнула моя Жученька разок. Я потом издалека ее косточки видел… Мы все по домам попрятались и сидим. Неужели не помнишь, девонька? — Память у нее отшибло! — высказался вместо Ивы Ксандор. — Так-то она давно на голову ушибленная. Как схватит иногда нож, как гоняет нас с папкой по дому! Он притворно вздохнул. Мужик с ужасом воззрился на хрупкую Василинку, а та в ответ улыбнулась, как блаженная. Что ей оставалось делать? Незаметно ущипнула мерзавца Ксандора за тощую ляжку, тот мстительно лягнулся. — Мы попрятались, — медленно повторил мужик, с опаской поглядывая на соседку, но потом снова вошел в раж, торопясь досказать историю. — Щели тряпками затыкали. А жрецы так и сыпались с неба, как горох. По стеклам ползали, по стенам — лазейки искали. В чей дом проникли, те уже живыми не вышли. И к нам ползли — по одному, по два. Мы их давили, давили. Весь день давили. А как вечер наступил, эти твари сонные стали, еле ползают. Ну мы и подумали: если бежать, то только сейчас. За ночь до Ломова доедем, глядишь, туча туда не придет. А если придет… Он замолчал, сделался хмур и долго ничего не говорил. — Если придет, может, успеем еще что-то придумать… Вот мы покидали на подводы, что под руку подвернулось. Твари-то, хоть сонные, иногда спохватывались и… Филя твой хотел сразу телегу догнать, только решил дом закрыть. Кому он нужен теперь, дом-то… Иве вдруг стало так жаль неведомого ей Фильку, всех этих несчастных людей, потерявших свои дома и своих близких, что слезы сами потекли по лицу. — Ничего. Ничего, девка, прорвемся! — буркнул мужик, но Ива чувствовала, что за грубостью он старается скрыть отчаяние. Ксандор несколько раз быстро обернулся, разглядывая лицо Ивы. Будто слез никогда не видел! Она отвернулась. — Кто главный в этом Ломове? — услышала она детский голос. — Мне с ним нужно погово... Побеседовать! *** 7 *** У входа в Ломов возник затор из подвод: ворота, хоть и стояли нараспашку, не справлялись с лавиной беженцев. Женщины плакали, дети сидели притихшие, мужчины пытались ругаться со стражниками, но те, хмурые, усталые, и так старались разгрузить поток и не могли сделать большего. Кто-то пытался перекидывать вещи через городскую стену, сооруженную из заостренных бревен, но тюки застревали на кольях, не долетев до земли. — Как много людей, — прошептала Ива. — Видно, на другие села тоже перекинулась эта напасть, — нахмурился рыжебородый мужчина и соскочил с телеги. — Ну, бывай, девка. Может, еще свидимся. Можно было не надеяться на то, чтобы найти место на ночлег в каком-то из домов. Единственный трактир оказался забит под завязку, комнаты, что сдавались на постой, тоже давно заняли. Люди сгоняли подводы на площадь перед городской ратушей и устраивались спать под открытым небом. Хотя места на площади тоже почти не осталось, Ксандору удалось втиснуть телегу между двумя подводами. — Вот ушлый малец! — восхитился парень, увидевший его маневр, и подмигнул Иве. — Далеко пойдет твой сынок. Ива и Ксандор одновременно скривились, оставив комплимент без ответа. Ксандор встал на облучок, вытянул шею, разглядывая живое людское море, что затопило площадь. — Я должен попасть в латушу! Услышав свой тонкий детский голос, префект застонал от бессилия. — Кто станет слушать дитя! Ива поднялась, встала рядом, глядя в сторону двухэтажного здания управы. Его двери были плотно закрыты, их подпирали стражники, из последних сил сдерживая толпу. Люди, движимые отчаянием, хотели видеть главу города, но тому нечем было обнадежить несчастных. — Зачем тебе в ратушу? — прямо спросила Ива. — Разве ты можешь чем-то помочь? Ксандор покосился на нее с недоверием. Ива уже не в первый раз замечала эти странные взгляды. Префект смотрел так, словно с ним вдруг заговорила ожившая кукла. Любая ее эмоция вызывала его живое удивление: Ксандору нелегко было контролировать детское лицо, и все чувства моментально проступали на нем. — Да что такое! — взорвалась Ива. — Это простой вопрос! Можешь помочь или нет? А если можешь… Неужели захочешь? — Могу. Попытаюсь. — Так. Тогда пошли! Ива спрыгнула на землю, застыла, закусив губу, глубоко задумавшись над чем-то. Ксандор не торопился следом. — Как мы минуем… — Он пару мгновений колебался, подыскивая слово, которое не выдало бы его картавости, но махнул рукой. — …Стлажу? — Как я выгляжу? — спросила Ива вместо ответа. В ее словах не было ни капли женского кокетства, и Ксандор, готовый было презрительно процедить сквозь зубы: «Ведьма — она ведьма и есть», на этот раз сдержался. Он не понял, что задумала Ива, но догадался, что ею движет вовсе не праздный интерес. — Молодая, не больше двадцати пяти лет, — сухо принялся описывать он внешность Василинки. — Лицо… Миловидное, но обычное. Веснушки. Волосы лусые. Тьфу, плопасть! — В общем, так себе! — констатировала Ива, сдергивая с головы косынку. — Придется работать с тем, что есть. — Да что ты… — Тихо, иди за мной! Она протянула руку мальчишке, да так и замерла. И он замер, едва не вложив пальцы в ее ладонь. Отдернул, точно обжегся. «Что мы делаем? — хотела спросить Ива. — Мы, два врага. Действительно собираемся спасать всех этих людей? Вместе, бок о бок?» Ксандор, видно, подумал о том же. — Я не воюю с ними, — сказал он. — Я могу помочь. Не вижу повода отказать. — А если бы воевал? Если бы у тебя был приказ убить всех этих людей? — тихо спросила она. — Убил бы? — Да, — коротко ответил Ксандор. — Убийца! — Ведьма! Ива, стоя на земле у телеги, как раз сравнялась по росту с мальчишкой, сидевшим на облучке. Их взгляды встретились и буровили друг друга. Ксандор, вероятно, в этот момент сожалел, что не умеет убивать взглядом. — Ты иная сейчас. Но я все так же вижу в тебе — тебя, ведьма. Малыш внешне не был похож на того черноволосого воина, но то, как он хмурил брови, то, как холодно смотрел на Иву, то, как складывал руки на груди, — все выдавало в нем жестокого префекта. — А я в тебе — тебя, — подтвердила Ива. — Но оставим попытки убить друг друга до тех пор, пока не переместимся снова. Согласен? — Я с ведьмами соглашений не заключаю, — ответил Ксандор. Спрыгнул и, петляя между телег, заскользил в сторону ратуши. ​ — Да-а-а, женщина, — протянул чей-то сочувственный голос. — Пороть его некому! Родную мать ведьмой обозвать! Ива обернулась и увидела парня, еще недавно восхитившегося ловкостью «мальца». Ей как раз хотелось потренироваться на ком-то, прежде чем выйти к страже. Девушка улыбнулась открыто и мило, чуть наклонив голову, так что редкая челка обычного русого цвета засеребрилась в первых рассветных лучах. И тут же, будто засмущавшись, она оправила платочек на шее так застенчиво-женственно, что молодого мужчину охватили неизвестные ему до этой поры чувства. Ему хотелось защитить девушку, сделаться для нее надежным тылом, стать отцом ее ребенку. И как он сразу не разглядел, какая она нежная да хрупкая? — А-а… — протянул он, растеряв слова. — Как зовут тебя, лапушка? Вот только имени он не дождался, а лапушка удовлетворенно кивнула каким-то своим мыслям и юркнула в гущу людей. Ксандора застигла уже на ступенях ратуши. Паршивец выжидал момент, когда двери приоткроются, чтобы протиснуться внутрь, но его, тщедушного и маленького, то и дело отпихивали, отбрасывали назад, а один из стражников, раздосадованный глупостью селян, — уж сто раз им объяснил, что глава не принимает, а они, тати, все лезут и лезут! — в конце концов подхватил мальца под мышки и хотел ласточкой отправить в полет. — Как ты достал меня, клоп! Что ты вертишься здесь! — Подождите! — крикнула Ива в тот момент, когда Ксандор завис вверх ногами между небом и землей. Свирепый взгляд мгновенно выхватил из толпы ту, что посмела заступиться за настырного малька, и тут же невольно смягчился. — Сынок твой? — спросил стражник, пытаясь поставить мальчишку на ступени маковкой вниз. Ива — тонкая, гибкая — плавно двинулась вперед. Отчего-то стражник не замечал некрасивых рябинок на ее простоватом лице, не видел спутанных волос и грубой одежды, он видел лишь сияние, которое она, казалось, излучала. — Сынок, — согласилась Ива. Ухватила одной рукой Ксандора за шиворот, крепко — не удерет. Ладонь другой положила на предплечье стражника. — Разреши нам пройти. — Но… Не велено… — Глава тебе благодарен будет! Этот мальчик… «Кто станет слушать дитя!» — вспомнила она раздосадованную реплику Ксандора. — Мой муж знал способ защититься от напасти. Он погиб, но перед смертью успел все рассказать сыну. Ты ведь все хорошо запомнил, сынок? Ксандор, взъерошенный, но не потерявший остатков достоинства, сумрачно кивнул. Мужчина колебался, но Ива улыбнулась ему — ему одному, так, как никто ему давно уже не улыбался, и стражник шумно выдохнул. — Ладно. Идем! Выстоишь тут один? — бросил напарнику. Тот давно прислушивался к разговору и кивнул в ответ. Пока их вели по длинному темному коридору, Ива не могла перекинуться с Ксандором и парой слов. Оставалось надеяться, что он подыграет ей. Глава — пожилой, но еще сильный мужчина — не ложился спать этой ночью. Напрасно несчастные, толпившиеся у ратуши, думали, что он бросил их на произвол судьбы. Ива кинула быстрый взгляд на людей, сидевших вокруг стола, заваленного обрывками бумаги, свитками и книгами. Видно, что совещались не первый час, но решения так и не нашли. В тот момент, когда они с Ксандором переступили порог комнаты, беседа велась на повышенных тонах. Все устали, выбились из сил и почти потеряли надежду. — Кто позволил? — гаркнул глава, заметив женщину с ребенком. — Выдай ей хлеба и найди место для ночлега. Стражник развел руками: извини, мол, хорошая, сама видишь, не до тебя сейчас! — Дурманник! — крикнул вдруг Ксандор, да так рьяно, что у него даже звук «р» прорезался. — Зверобой! Полынь! А главное — серебряник душистый. — Что? — опешил глава. Ксандор не дал ему опомниться. — Следует сложить костры по пели… пер-риметру гор-рода! Жечь траву! От обычной саранчи помогает, должна и от тварей защитить. Он говорил уверенно, но детский голос все равно оставался слишком тихим, слишком тонким. На лицах слушателей появилось недоверие. Она и сама не верила, что дым от сгорающих трав спасет от напасти, но потом вспомнила о том, что армия Конфедерации завоевала Сфоридис за считанные недели. Не потому ли, что ее командиры четко знали, что делают? Она вышла вперед, встала рядом с префектом, не удержалась от шпильки: — Поздравляю, птенчик, у тебя прорезался голос. А после произнесла громко, для всех: — Мой муж научил его. Разрешите, он вам все начертит! — Пусть мальчонка начертит, — согласился молодой мужчина, отыскивая среди бумаг относительно чистый лист и пододвигая к краю стола чернильницу. — Хуже не будет. Детские пальцы держали перо неуверенно, так что префекту пришлось закусить губу от усердия. Но, несмотря ни на что, схема расположения костров с учетом направления ветра и особенностей ландшафта вышла убедительной. Изначальная снисходительность сменилась пристальным вниманием. — Папка, говоришь, тебя научил? — пробормотал глава. — Жаль, погиб. Я бы его в совет взял. Так какая, говоришь, трава нужна? Ксандор вновь перечислил названия. — В эту пору легко их найти. Только пусть все, кто на ногах стоит, сейчас же выходят собир-рать. Неизвестно, сколько у нас вр-ремени. — Да, стоит поторопиться! Кажется, главу, уже нисколько не смущало то, что приказы ему отдает ребенок. Впрочем, Иву это тоже не удивляло. Как она оставалась алой жрицей даже в этом теле, так и командующий когорты — человек умный, дальновидный и привыкший просчитывать каждый шаг — не перестал быть собой. — Я тебя быстро убью, — тихо сказала она, присаживаясь на лавку рядом с мальчишкой. — А вот я не обещаю, что твоя смерть будет быстрой, — так же тихо ответил он. *** 8 *** Ничто не придает столько сил, как внезапно обретенная надежда в тот момент, когда казалось, что гибель неизбежна. Когда глава объявил отчаявшимся людям о том, что просто так город сдаваться не намерен, его речь встретили ликующими криками. На сбор трав вышли все — от малышей, едва научившихся ходить, до стариков. Женщинам было поручено следить за тем, чтобы травы для костра были отобраны правильно, мужчины в это время рубили деревья и складывали поленницы из дров, чтобы в нужный момент их поджечь. Работа кипела, каждый оказался при деле. Даже во время страды люди прилагали меньше усилий: сейчас они боролись за свою жизнь. У поленниц постепенно вырастали горки травы, напоминающие маленькие стога. Ксандор вместе с главой города и Ивой несколько раз обошли все точки. Мальчишка брал в руки повядшие стебельки, растирал в пальцах, нюхал, удовлетворенно кивал. Казалось, он единственный, кто ежеминутно не косится на небо. Появления напасти ожидали с запада, в той стороне остались разоренные деревни. У некоторых сдавали нервы: завидев в небе облачко, время от времени кто- нибудь вскрикивал. Ива заметила, что она сама вздрагивает, когда тучи набегают на солнце. Только Ксандор сохранял невозмутимость. — Делай что должно, и будь что будет, — ответил он на вопрос главы, когда тот пошутил, обратившись к Иве, не в кузнице ли они с мужем выковали себе мальчика с такими железными нервами. — Если я буду нервничать, это ничего не изменит, но делу может повредить. Когда солнце стояло в небе уже высоко, Ксандор в последний раз осмотрел рубежи и, кажется, остался доволен. — Теперь приготовим горючую смесь, — сказал он, чем поставил в тупик главу и молодого члена совета, который присоединился к осмотру. — Дым усыпит их, но едва ли надолго. Придется жечь. — Почему ты раньше не сказал?! — в один голос завопили мужчины и примкнувшая к их возмущению Ива. На что мальчишка хладнокровно пожал плечами. — Проблемы надо решать по мере поступления. — О боги, девка, где ты достала этого философа доморощенного? Где видано, чтобы дитя так разговаривало? Может, он подменыш какой? — Может! — легко согласилась Ива. — На самом деле это безжалостный тиран, сатрап, деспот и самодур. Всем показалось, что шутка вышла отличной и разрядила обстановку. Глава хохотал так, что из глаз брызнули слезы. — Ох, насмешила, девка. Ну, про своих мальцов все мамки так говорят. Деспот, мол, и самодур! Ксандор тоже смеялся, но потом, когда никто не видел, обернулся на Иву, и улыбка сползла с его лица, как маска. Работы продолжались даже ночью. От горючей смеси пришлось отказаться: в Ломове не нашлось серы, а про каменное масло глава так и вовсе не слышал. Посовещавшись, решили, что растительное масло тоже отлично горит. Бочки с ним выкатили и поставили на безопасном расстоянии от поленниц. Градоправитель то и дело хватался за голову, приговаривая, что пожара не миновать. На что Ксандор сдержанно заметил, что пожар в данном случае меньшее из двух зол. — А если поставить людей, которые будут поливать водой городскую стену, то и пожара можно избежать, — добавила Ива. — Тоже муж тебе подсказал? — в голосе главы угадывалось уважение. — Ну умен он был у вас! Его бы в мою управу! Ночь прошла относительно спокойно: нападения тварей в это время можно было не опасаться. Люди укладывались спать на подводах, на сухой земле, укрывшись кафтанами и платками, на плоских крышах домов. Иву с Ксандором устроили на ночлег в ратуше — на скамьях, где обычно посетители ожидали приема. Взрослая дочь главы принесла ужин: вареную картошку, еще теплую, домашний сыр, краюху хлеба, пироги с повидлом и кувшин молока. Ксандор потянулся было к краюхе — за весь день они лишь раз подзакусили на бегу сухарями да холодным мясом — но вдруг сузил глаза и отодвинулся. — Я не голоден, — бросил он. — Перестань! — Ива так устала, что почти не чувствовала злости на врага. — Ты весь день на ногах. И неизвестно, что предстоит завтра. Сама она уже отломила кусок хлеба, сыра и приступила к трапезе. Вдруг закашлялась, догадавшись. — Ты не можешь разделить со мной еду! Нельзя есть с теми, кого собираешься убить. Так? — Так. Надо отдать должное Ксандору, в ответ на любой вопрос он не юлил, а говорил прямо. — Ну и оставайся голодным! — вспылила Ива. — Я вот отлично поужинала бы рядом с тобой, а потом бы прикончила, не испытывая ни малейших угрызений совести! Ксандор, застрявший в теле ребенка, напоминал ей сейчас взъерошенного воробья. В волосах запутались сухие веточки и солома, рубашка кое-где порвалась и окончательно измазалась в грязи. Голые ноги были покрыты пылью. — Вот. Она поделила еду на две части, забрала свою и ушла на другую скамейку. — Ешь спокойно! У тебя не будет шансов меня убить! — крикнула она почти весело. ​ «Скорее бы это все закончилось! О богиня, сделай так, чтобы в следующем мире он стал тем, на кого у меня поднимется рука!» Неизвестно, о чем думал Ксандор, но он молча надкусил картофелину. +++ Утром Ива проснулась от истошного вопля. — Зажигай! Зажигай, братцы! Они с Ксандором, не сговариваясь, вскочили на ноги и бросились вон из ратуши. И тут же увязли в толпе: люди в ужасе стремились под укрытие стен. Ива лишь раз взглянула в узкий прямоугольник приоткрытой двери и немедленно тоже захотела спрятаться, закрыть лицо руками и не видеть, не слышать… В воздухе стоял такой гул, будто начиналась гроза. И небо, только-только вызолоченное рассветными лучами, потемнело, укрытое тучей. Но туча эта несла не дождь, не град. Ива каким-то шестым чувством сразу поняла, что на город с запада надвигается та самая напасть. «Мы можем переместиться в любой момент!» — уговаривала она себя. Теперь у нее хватит на это сил. А Ксандор меж тем уже протиснулся сквозь человеческий водоворот, крутивший Иву на месте. Она лишь увидела, как его белобрысая макушка движется в сторону ворот. Кое-как выбравшись, бросилась следом. Туча была еще далеко, и мужчины, несмотря на ужас, отразившийся на лицах, действовали слаженно и четко — Ива лишь сейчас заметила, что под защиту стен бросились женщины и ребятишки. Потянуло дымком. Еще слабо: костры едва разгорелись. Но когда Ива выбежала за ворота, поленницы уже пылали вовсю. Около каждой застыл человек, сжимающий в руках охапку травы. Они оглядывались, точно ждали приказа. Посмотрела и Ива. На сколоченном наспех постаменте стоял глава, рядом с ним Ксандор. — Ждать! — крикнул он одному из защитников: у того сдали нервы, и первый пучок травы отправился в огонь. В небо тут же взвилась густая струя дыма. — Ждать! Остальные послушались. А туча приближалась. Стоял такой гул, что закладывало уши: тысячи жестких крыльев заставляли вибрировать сам воздух. Казалось, что твари вплотную подступили к городу — вот-вот минуют стену, и тогда их уже ничто не остановит. Но Ксандор молчал. Стоял прямо, сложив руки на груди. «Точно, железный! — подумала Ива. — Железный, безжалостный, бесчувственный…» — Сейчас! — крикнул он вдруг. И десятки рук принялись закидывать костры травой, которая чадила и тлела. В небо устремились серые столбы дыма, воздух наполнился смрадом. У Ивы закружилась голова, глаза слезились. Дым постепенно стал таким густым, что за его плотной завесой она перестала различать людей. «Получилось? Или нет?» Люди кричали, вопили — ничего не разобрать. Хлоп! Что-то упало Иве не плечо. Она с отвращением смахнула тяжелую каплю. Вот только это была не капля! На землю у ее ног упало насекомое, отдаленно напоминающее кузнечика, но с куда более мощными челюстями. Ива вскрикнула, отшатнулась, но тварь не пыталась напасть, она вяло ворочалась в пыли — сонная, едва живая. — Жечь пакость! — закричал над самым ухом чей-то голос — его обладателя скрывал густой дым. — Выкатывайте бочки! По земле алыми язычками потянулась огненная поземка. Твари, попавшие в пламя, трескались, как каштаны. Ива отступила на шаг, еще на шаг, прижалась к стене. Она не знала, куда идти дальше, дым ел глаза. Маленькая рука сжала запястье. Мальчишка вырос перед ней совершенно неожиданно. — Ксандор? — Пора уходить. — А… они? — Теперь у них все будет хорошо, они знают, как бороться. Не сегодня и не завтра, но они одолеют эту дрянь. Мы им больше не нужны. — Ты ведь понимаешь, что как только мы переместимся, я… — Знаю! — перебил он. — И хочу поскорее завершить то, что начато. Так или иначе… Ива опустилась на корточки, с трудом различая в чаду лицо мальчика. Один поцелуй. Теперь достаточно одного легкого прикосновения — и они переместятся… — Василинка! — раздался неподалеку знакомый голос. Секундой спустя Ива вспомнила попутчика — рыжеволосого мужчину. — Михей! Эй! А незнакомый молодой бас вторил: — Женушка моя дорогая! Сынок! Это я, Филипп! Я живой! Искал вас, искал, насилу нашел! Ива и Ксандор обменялись изумленными взглядами. Теперь точно пора было уходить. Но на сердце у Ивы стало легко и спокойно: муж Василинки жив, все у них наладится! Губы Ксандора изогнулись в усмешке, которая совершенно неожиданно и даже, кажется, против воли, перешла в широкую улыбку. — Должно быть, он удивится, когда глава предложит ему место в совете! — сказал префект. Ива хихикнула. И поцеловала мальчика в краешек губ. Невидимый вихрь затянул, увлек за собой их души, для того чтобы выбросить секундой позже в ином мире. Яркое горячее солнце слепило глаза. Ива хотела прикрыть лицо, но не смогла: звякнули цепи, и рука, удерживаемая ими, повисла в воздухе. *** 9 *** Отчаянно хотелось пить. Губы потрескались от сухого горячего ветра, кожу саднило от раскаленных поцелуев жаркого солнца. По лбу стекали капельки пота, жгли веки, а не вытрешь. Голова после перемещения сильно кружилась, так что Ива не сразу разглядела, где находится. Чей- то голос монотонно выкрикивал одни и те же слова незнакомого языка, Иве с непривычки понадобилось несколько долгих секунд, прежде чем она стала понимать сказанное. — Молодая женщина. Девственница. Начальная цена — пятьдесят монет. «Что?!» Ива проморгалась и огляделась. Она стояла на небольшом возвышении перед толпой мужчин. Щиколотки и запястья сковывали тяжелые цепи — далеко не убежит, даже если захочет. Из одежды — обрывок тряпки, закрученный вокруг бедер. Ива ахнула и попыталась прикрыть грудь, чем вызвала громкий смех. — Посмотрите-ка, какая застенчивая курочка! Мужчины. Молодые и старые. В цветастых халатах, таких длиннополых, что рыжий песок давно пропитал ткань, волочившуюся по земле. Головы обвязаны тюрбанами. На смуглых лицах сверкают белозубые улыбки. Ива быстро скользнула взглядом поверх толпы. Небольшую площадь, на которой она сейчас находилась, окружали низкие строения, сложенные из красной глины. Иве понадобилось всего несколько мгновений, чтобы в общих чертах понять, что происходит. Город в пустыне. Невольничий рынок. Ее выставили на продажу. «Проклятие! Богиня, я вовсе не о том тебя просила!» У края площадки жались другие девушки, а также дети и старухи. Невольники разительно отличались от работорговцев: у них были молочно-белая кожа и серебристые волосы. Ива посмотрела на руки: ее кожа тоже белая, по плечам струятся светлые пряди. — Пятьдесят! — крикнул мужчина, стоящий ближе остальных. Он не улыбался, глядя на Иву, а она всмотрелась в резкие черты его лица, пытаясь угадать, не Ксандор ли это. Префект должен быть где-то рядом. Он стал одним из тех мужчин, что сейчас так откровенно и заинтересованно разглядывали ее. Но кем? — Пятьдесят, господин Бадр! — подтвердил распорядитель торгов, низко склоняясь перед суровым покупателем. — Пятьдесят пять! — перебил цену парень в алом тюрбане. Он протиснулся сквозь толпу, раздвигая ее широкими плечами. Молодой, улыбчивый, красивый, знающий себе цену. Он встал рядом с тем, кого назвали господин Бадр, заложил большие пальцы за пояс широкого кушака, покачался с носка на пятку с таким видом, будто уже заполучил желанную покупку. Бадр скосился в его сторону, поморщился. Ничего не сказал. — Ты опять за старое, Вазир? — весело крикнул чей-то голос. — Снова уведешь в свой гарем самую красивую курочку прямо из-под носа своего старого приятеля? Видно, цена в пятьдесят пять монет оказалась достаточна высока — больше никто не пытался вступить в торги. Но, вероятно, борьба этих двух за обладание ценной рабыней сама по себе являлась развлечением для людей, собравшихся на площади. Ива стояла, сжав руки у груди. Она почти не сомневалась, что мужчина с резкими чертами лица и есть Ксандор. Он выкупит ее, а после убьет. В этих цепях Ива не сможет даже как следует замахнуться кинжалом. — Шестьдесят! — бросил Бадр, не обращая внимания на то, что его ответный ход был встречен восторженными криками. — Семьдесят! Вазир отстегнул от пояса и взвесил на ладони кошель с монетами. Развязал тесемки, заглянул внутрь, прищурился. — Восемьдесят! — выплюнул его соперник. — Сто! И покончим с этим! — Покончим, согласен! — кивнул Бадр и, не успели наблюдатели разочарованно выдохнуть, добавил: — Сто десять! Он поднял лицо и в упор посмотрел на Иву, а та вдруг растеряла всю уверенность, ее и без того маловато оставалось. Непросто следовать плану, когда все идет совсем не так, как задумано: это она должна сейчас с торжеством поглядывать на префекта. Это она должна поймать последний взгляд своего врага, когда тот, захлебываясь собственной кровью, падет у ее ног, осознавая, что проиграл. Но все снова пошло наперекосяк. Вазир сокрушенно воздел руки к небу, будто жалуясь на своего обидчика. И все же Ива видела, что с его губ не сходит плутоватая усмешка — он просто играл на публику. — О проклятый Бадр! Ты меня разоришь! Сто пятьдесят! Ива увидела, как у Бадра, впервые за время торгов, нервно дрогнуло веко: он был в бешенстве. И хотя он еще не произнес это вслух, но Ива уже знала: он проиграл. Она вздохнула от облегчения, хотя тут же и отругала себя. Чему радуешься, глупая? Тебя только что продали в гарем! Хотя Вазир казался приятным молодым человеком. А пока суд да дело, Ива, глядишь, и придумает, как быть дальше. Ей нужна передышка и желательно подальше от Ксандора. Распорядитель торгов выждал положенное время, но цену, названную Вазиром, никто не перебил. — Продана господину Вазиру. ​ Парень в алом тюрбане с разбега запрыгнул на возвышение. Приблизился к Иве и обошел кругом, рассматривая ее, но не касаясь. — Дивно, дивно… — Улыбка не сходила с его лица. — М-м-м, ты не знаешь, какая ночь тебя ожидает! Иве сделалось тревожно, но не слишком. Такие, как Вазир, любят бахвалиться. Судя по всему, в его гареме уже и без того десятки наложниц. Новенькая нужна ему для коллекции или просто чтобы снова обойти в споре своего вечного соперника. Вполне вероятно, в ближайшие недели Вазир и не вспомнит о новой рабыне. Вазир, не глядя, перекинул тугой кошель распорядителю, а сам все смотрел на Иву, цокал языком. — Следуй за мной! — приказал наконец и, решив, что рабыня не понимает языка, тыкнул себе в грудь и изобразил двумя пальцами идущие ноги. Толпа почтительно расступилась. Вазира поздравляли с победой, похлопывали по плечам. Ива, скованная цепями, не могла идти быстро, но никто ее и не торопил. Бадр на мгновение загородил дорогу, ожег взглядом. — Ксандор? — одними губами произнесла Ива, уже раньше догадавшись, каким будет ответ: кто еще может смотреть так холодно и жестоко. — Я позже тебя убью! — Идиотка! — так же безмолвно ответил тот. Или он сказал: «Ведьма»? Ива не разобрала. Но точно какую-то гадость. Чего еще от него ждать? *** 10 *** За пределами невольничьего рынка ожидали своих хозяев паланкины и повозки. Животных, стоящих в упряжке, Ива по ошибке приняла за лошадей, но присмотрелась и поняла, что те больше напоминают гигантских собак. Голенастые, гладкошерстные, со впалыми животами, они нервно переступали с лапы на лапу и хлестали себя по бокам хвостом. Когда Ива проходила мимо одной из них, та оскалилась, показав острые клыки. Да, такой морковку не предложишь, такая скорее пальцами заинтересуется. Вазир молча открыл перед ней дверь закрытого черного паланкина. Четверо слуг уже стояли наготове. Ива осталась одна в тесном темном пространстве. Жесткая скамья, на которой она устроилась, закачалась, затряслась, будто носильщики пустились бегом. Ива попыталась собрать мысли в кучку, хоть это оказалось непросто. А подумать было о чем. «Трусиха! Какая же я трусиха! — призналась она себе. — Сбежала!» Паланкин в очередной раз пошатнулся, Ива подскочила и натолкнулась рукой на продолговатый круглый предмет, в котором булькнула жидкость. Она поднесла его к глазам и поняла, что это высушенная и выдолбленная тыква, внутри которой плещется вода. Ива вытащила пробку и с наслаждением напилась. Стало чуть легче. «Может, я и трусиха, но что я могла сделать?» — размышляла Ива, освежая в памяти недавние события. И она решила пока расслабиться. Ксандор все равно появится рано или поздно, вот тогда и надо будет действовать быстро. Наверняка он попытается убить ее первым, хотя Ива и предупредила о том, что он навсегда застрянет в чужом теле. Но поверил ли Ксандор? Или решил, что лучше оставить себе чужое тело, чем вообще никакого? Паланкин дернулся и встал. Дверь распахнулась, и Ива зажмурилась от яркого света. — Иди, иди! — заворчал немолодой женский голос, а рука с шершавой, огрубевшей кожей схватила Иву за локоть и потянула за собой. — Иди, иди! Пожилая женщина, закутанная с ног до головы в серое покрывало, могла быть только служанкой. Вероятно, она, как и Вазир, была уверена, что рабыня не знает языка, и пыталась разговаривать с невольницей на ее родном наречии, из которого знала пару слов. — За мной иди. За мной. Паланкин принесли во внутренний двор большого дома. Двор с четырех сторон окружали башни с круглыми куполами, между которыми тянулись стены дома. Служанка тянула Иву ко входу в восточной стене. Ива быстро осмотрелась, пытаясь взглядом отыскать Вазира, но он, вероятно, и думать забыл о своем новом приобретении. Служанка провела Иву через короткий коридор, и алая жрица попала в зал, устланный мягкими коврами. Этот зал был соединен аркой со следующим, и, насколько Ива могла судить, анфилада комнат тянулась от восточной башни к южной. С другой стороны здания располагалась открытая галерея, выходящая в сад. Отсюда Иве трудно было рассмотреть, что происходит в саду, но она слышала плеск воды и женские голоса. Очевидно, служанка привела Иву на женскую половину дома, где ей придется пребывать какое-то время, пока… Пока она не придумает способ добраться до Ксандора и вернуться назад! Вот только как это сделать? — Иди, иди! — Служанка, заметив, что невольница замедлила шаг и оглядывается, снова завела свою песню. — Вода. Иди. Чистый будешь! Ива хотела было признаться, что прекрасно понимает местное наречие, но решила повременить. Молча пошла за служанкой. В этот момент в комнату заглянула юная девушка. Одета она была легко — в полупрозрачную сиреневую тунику, едва скрывающую ее прелести. Распущенные темные волосы вились кольцами. Карие глаза заблестели, когда она увидела невольницу. Она оглянулась в сад и крикнула: — Девочки, безделушку привели! Безделушку? Ива тряхнула головой, не уверенная, что правильно поняла слово. Следом за очаровательной девушкой прибежали другие наложницы. Их оказалось семь. Ива немного удивилась, предполагала, что их должно быть больше. Туники у всех были разных цветов, шеи и запястья украшали дорогие браслеты и бусы. Видно, Вазир баловал своих любимиц. Девушки окружили Иву и принялись вслух обсуждать ее, не зная, что невольница понимает каждое слово. — И что он находит в этих бледных поганках? — недовольно искривила губы жгучая брюнетка с черными глазами. — Только деньги тратит впустую. — Да! — поддакнула ей девица в оранжевой тунике. — Он обещал мне браслет с изумрудом, а теперь… — Я бы на вашем месте не осуждала нашего мужа! К нам он добр! Балует нас! — укорила своих товарок пухленькая невысокая девушка с беззлобным лицом. — Ты ведь знаешь, Багира, и ты, Гейда, что после вас одарят не только браслетами. Вазир исполнит любое ваше желание. А что до его маленьких слабостей… Он мужчина, он имеет право раз в месяц купить себе безделушку. Опять это слово. Ива нахмурилась, размышляя. По словам девушек выходило, что все они жены Вазира. А где же все остальные наложницы? Или Ива неправильно что-то поняла? Черноглазая Багира обошла вокруг Ивы, перебирая в руках бусы, разглядывая «маленькую слабость» мужа. ​ — Если бы не знала, что больше эту пакость не увижу, сама бы ей глаза выцарапала. Ива смело смотрела в ответ, не отводила взгляд, даже радовалась тому, что может безнаказанно злить Багиру. Ведь языка она якобы не знала, а значит, могла делать вид, что не понимает сказанных ей слов. Служанка, что привела Иву, терпеливо ожидала в сторонке, но после слов Багиры приблизилась, ежесекундно кланяясь и молитвенно сложив руки у груди. — Не надо глаза, о светлая госпожа. И лицо не надо портить. Господин Вазир недоволен будет. Мне велено помыть, покормить и отвести к нему в покои. Багира нервно крутанула браслет и презрительно закусила губу, только махнула рукой: мол, уводи! — Иди, иди! — прошипела служанка, увлекая Иву за собой. За спиной Ивы разговор продолжился. — И хорошо даже, что он безделушек покупает. — А потом такой ласковый. К нам он всегда добр! — Попробовал бы он с нами неласковым быть. У меня влиятельный отец, Вазиру ни к чему с ним ссориться. — Не только у тебя, Баги, отец богат и знатен. Вазир не взял бы нас в жены, будь иначе. Голоса постепенно стихли. Ива шла, нахмурившись. Какая-то важная мысль не давала ей покоя, но никак не могла оформиться. Тем временем служанка привела ее в небольшую комнату, выложенную узорчатой плиткой. В полу находилось углубление, в котором исходила паром вода. Как ни тревожила Иву непонятная ситуация, она была рада возможности смыть с себя пыль, пот и грязь. Правда, спокойно полежать в горячей воде ей не дали. Служанка принялась мыть ее и скоблить, волосы намазала какой-то едкой гадостью, от которой кожа головы горела огнем. Да, о комфорте Ивы никто заботиться не собирался. Признав результаты своих трудов удовлетворительными, служанка, пыхтя себе под нос, насухо вытерла Иву, расчесала щеткой ее длинные волосы, от чего те стали лосниться и блестеть, а после начала деловито заворачивать Иву в полупрозрачную ткань. Это тоже была туника, но, в отличие от ярких туник жен Вазира, эта оказалась серебристой, в тон светлым волосам невольницы. После она отвела Иву в соседний зал, усадила на ковер, где прямо на полу стоял поднос с едой — с фруктами и сыром. — Есть! — буркнула служанка. — Ждать. Сама отошла, села у выхода, прислонившись к стене, и заклевала носом, разморенная душным паром. Ива отщипнула от кисти сиреневую ягоду, напоминающую виноград, задумчиво положила в рот. Есть не хотелось. Ей стало не по себе от происходящего. Все было неправильным, странным. К тому же… Ягода вдруг показалась горькой. Что если Вазир не шутил насчет ночи, которая ее ожидает. Ведь Иву не просто так мыли, собирали… Она вскочила на ноги, неловко толкнула кувшин, и тот опрокинулся, вино толчками хлынуло наружу. «Надо бежать! Но куда?» Без Ксандора она застряла в этом мире. Все ее таланты ничто перед грубой силой. Что она может? Танцевать? Петь? Слагать стихи? Так Вазир с радостью полюбуется на танец, послушает пение, а потом найдет и другой способ насладиться! Вазир… Что-то не давало Иве покоя, но сосредоточиться не получалось. Надо бежать! Хотя бы попытаться! Ива осторожно прокралась к двери, уверенная, что ей удастся ускользнуть во внутренний дворик, а там можно забраться по стволу дерева и перемахнуть через стену. — Стоять! — крикнула служанка, вцепившись ей в лодыжку острыми пальцами. — Есть! Ждать! Ива хотела вырваться, но увидела, что по галерее ходят стражи, призванные охранять покой женской половины дома. Скорее всего, евнухи, но это не делало их менее сильными и быстрыми — беглую рабыню поймают тут же. Ива опустилась на пол. Сжала пальцами виски. Никогда еще она не чувствовала себя такой слабой. Даже когда шла на встречу с префектом — не боялась. Это надо же было так влипнуть! И кинжал не поможет: он может убить лишь того, с кем Ива находится в энергетической связке, только Ксандора. Когда они с сестрами разрабатывали план, то не могли предположить такого поворота событий. Интересно, где сейчас Ксандор? Наверное, хохочет над незадачливой мстительницей. А если Вазир сегодня ночью добьется от нее того, чего хочет? — О-о-о, — застонала Ива, закрывая лицо руками. — Моя магия… Это любой алой жрице известно: стоит потерять невинность, как вместе с ней уйдет и сила. — Проклятый Ксандор! Ненавижу тебя! Если бы не ты… Ива осеклась, заметив вдруг, что ткань, из которой служанка соорудила для нее одежду, по краю заляпана грязью. Выходит, тунику уже кто-то носил раньше. Ива приблизила пятно к лицу и вскрикнула. На серебристом шелке темнела кровь. *** 11 *** Пол комнаты, в которую ее привели, был устелен алым шелком. На стенах висели ковры красного цвета. Повсюду лежали маленькие подушечки — багряные, точно кровь. Ива уже обо всем догадалась в тот момент, когда увидела пятно на тунике. Она и раньше слышала о таких мужчинах — мужчинах, которые убивают девушек ради наслаждения. Вазир действительно каждый месяц покупал себе новую наложницу, но до утра она не доживала… Вот только Ива собиралась дорого отдать свою жизнь. — Сидеть! — служанка толкнула Иву на лежанку, заставила сесть на колени. — Ждать. Господин. Ива огляделась в поисках чего-нибудь, что можно использовать в качестве оружия, но Вазир предусмотрел такую возможность. Комната оказалась почти пуста. Не станешь ведь его подушкой душить? Хотя… В коридоре послышались приближающиеся шаги и веселые голоса. Оба мужских голоса показались знакомыми. — Смирись уже с проигрышем! — смеясь, произносил приятный баритон. — Не понимаю, зачем тебе понадобилось любоваться на мою безделушку. Это Вазир. Ива его сразу узнала и подобралась, готовая дать отпор. На всякий случай стряхнула с круглого жестяного блюда фрукты и положила его рядом — будет обороняться. — Говорят, что девы лунного племени неплохо танцуют. Попросишь ее станцевать для меня? — ответил размеренный спокойный голос. Ива похолодела. Бадр. Вернее, Ксандор. Все, теперь ей не спастись. — Не знал, что лунные девы танцуют. По-моему, мозг у них не больше ореха! Ты слышал их язык? Это же какое-то птичье чириканье! Вазир и его гость вошли в комнату, и последнюю фразу хозяин дома произносил, уже глядя на Иву, и улыбался при этом. Но Ива не смотрела на Вазира, ее взгляд встретился с взглядом Ксандора. А тот сузил глаза, прищурился, разглядывая свою несостоявшуюся убийцу. «Торжествуешь, мерзавец?» — мысленно спросила она его. — Она ведь не понимает языка? — обратился Ксандор к Вазиру, а сам снова поглядел на Иву — выразительно так, словно намекал на что-то. Будто хотел, чтобы она внимательно слушала. Ива поняла, что брови ее удивленно ползут вверх, и усилием воли вернула их на место. Вазир не знает, что она понимает язык. А вот Ксандор знает! Ива еще в прошлый раз рассказала ему, что магия алой жрицы позволяет понимать язык любого мира, в который они переместятся. — Конечно, не понимает! Эти глупые создания до последнего не знают, что их ждет. Я им улыбаюсь, они мне улыбаются. Соображают, только когда достаю нож. Тогда и начинается самое интересное. Ксандор хмыкнул, усаживаясь на пол. Скрестил ноги, подобрал укатившуюся с подноса сливу, обтер о рукав и надкусил. — Наливай, Вазир! Выпьем, поболтаем. Полюбуемся танцем. Ива застыла, оцепенев. Какую игру ведет Ксандор? Чего он хочет? Вазир хлопнул в ладоши, и двое слуг немедленно внесли кувшин с вином и чаши — словно из-под земли выросли или под дверью ожидали. Ива поняла, что Вазира в этом доме все боятся, пытаются предугадывать приказы. А ведь он сначала показался Иве таким симпатичным… — Я разолью, — улыбнулся Ксандор. Хозяин дома и его гость выпили. Вазир раскраснелся, откинулся на подушки, сбив их в кучу. Ксандор лишь чуть расслабил плечи. Он не сводил взгляда с Ивы, с ее рук… И она вдруг догадалась: Ксандор ждет, не появится ли в ее руках кинжал. А ведь действительно, сейчас самое время! Если она успеет его убить, то вернется в Курж. И Вазир ей будет уже не страшен! Ива сжала правую ладонь в кулак, но медлила, сама не зная почему. Молчаливый диалог взглядами все длился и длился. «Чего ты хочешь, Ксандор? Ты ведь понимаешь, что у меня нет другого выхода! Опусти глаза! Не смотри!» — Ты не успеешь, — сказал Ксандор, глядя в упор на Иву. — Что? — встрепенулся Вазир. — Чего я не успею? — Не успеешь посмотреть на танец, если станешь тянуть и дальше, — нашелся Ксандор. Но Ива знала, что слова предназначались ей: «Я знаю, что ты задумала. Но ты не успеешь меня убить. Я начеку». Она едва не застонала от отчаяния. Вот, значит, как. Пришел полюбоваться, как ее будут мучить. Может, и сам хочет принять участие? Проклятый! — Да я не тороплюсь! — Вазир снова откинулся на подушки. — Я люблю предвкушать. Они сначала такие расслабленные. Стараются мне угодить. Думают, их ждет жизнь в богатом доме. Но разве я оставлю у себя кого-то из этих низших созданий? — Низших? — Ксандор чуть повернул голову, не упуская, однако, Иву из вида. — Ага. Живут в грязи, как скот. Едят всякую дрянь. Хотя женщины их красивы, этого не отнять. Мерзавки. Каждый раз не могу устоять… Они не люди. Во всяком случае не такие, как мы. Ива резко распрямилась, сжала губы. Разные миры, разные культуры — и здесь то же самое! Почему люди так устроены? Почему готовы уничтожать все, что хоть немного отличается от привычного? «Что, Ксандор, нашел себе собрата по разуму! — подумала она с горечью. — Ничего, тебе-то я точно всажу кинжал промеж глаз, попробуй только приблизиться!» — У них нет души? — нахмурился Ксандор. — Души? Да кого интересует их душа! Лично меня интересуют только их тела! Вазир лениво потянулся и погладил Иву по коленке, укрытой тканью. Ее передернуло, по коже побежали мурашки. Ксандор встал и решительно подхватил Иву под мышки, поставил на ноги. Будто специально оторвал ее от Вазира. Померещилось, конечно. — Станцуй нам, девочка! — сказал он и после изобразил, довольно неуклюже, кружение в танце. «Да чего тебе надо от меня, мерзавец?» А он хмурил брови и смотрел в глаза, а сам улыбался неестественно-широкой улыбкой. Ива медленно кивнула. В общем, у нее и выхода другого не было. — Вазир, ты принесешь лютню? Я сыграю. Вазир, захмелевший и пришедший в благодушное настроение, расхохотался: — Да здесь намечается целое представление! Что же, не поленюсь, схожу. Кряхтя, он принялся неуклюже подниматься. Ива решила, что вино слишком сильно подействовало на хозяина дома. Непонятно, как он в таком состоянии собирался творить свои злодейские дела. — Ты смотри у меня! — Вазир погрозил гостю пальцем. — Не шали здесь с моей безделушкой! Вывалился в дверной проем, едва не стянув занавес, прикрывающий вход, и ушел. Действительно отправился за лютней — Ива слышала удаляющиеся шаги. Ива вздохнула с облегчением, а потом сообразила, что осталась наедине с Ксандором. Кинжал мгновенно вспыхнул в руке, как свеча. — Не подходи! — Странно. А как же ты тогда собираешься меня убивать? На расстоянии? Надо же, еще иронизирует, гад. Ива решила не вступать в диалог, принялась обходить Ксандора по широкой дуге, медленно подбираясь к выходу. — Я так понимаю, кинжал специально на меня заговорен? Какая честь! Но боюсь, против Вазира он не действует. Я прав? «Прав, негодяй! Еще как прав! Но ничего, дай мне только в коридор выйти!» — думала Ива. — Хм… Похоже, ты вот-вот провалишь миссию! Разве ты должна сбегать от меня, а не убивать? Думаешь, я так и буду теперь за тобой ходить, ожидая, пока ты решишься? А ведь действительно! Странный какой-то расклад получается: она вытащила из Ксандора его мерзкую душонку, перенесла в другой мир, специально, чтобы убить. А теперь сама же от него бегает! У Ивы даже щеки покраснели от стыда. Она зарычала и кинулась на врага! Сейчас или никогда! Получалось, видно, что никогда… Ксандор скрутил ее в мгновение ока, прижал спиной к своей груди, ухватил за запястье, стиснул, пытаясь вытряхнуть кинжал. Ива выкручивалась, лупила пятками по голени, даже пробовала укусить врага за пальцы и тут же принялась отплевываться. Вынуть кинжал из руки Ивы было невозможно — он был частью ее, но и она не могла всадить лезвие во врага. Снова безвыходная ситуация! Ива, однако, продолжала вырываться, шипя, как рассерженная кошка. — Ива, послушай! Она вонзила зубы в его предплечье, заставляя Ксандора охнуть от боли и неожиданности. — Ива! Ива резко откинула голову назад, метясь в нос. Кажется, попала! Что-то хрустнуло, а гад коротко и с чувством выругался. А после укусил Иву за ухо, дожидаясь, пока она перестанет дергаться. Пришлось замереть — ухо горело огнем. — Отпусти, — процедила она сквозь зубы. — Ты все равно меня убьешь. Буду признательна, если покончишь с этим быстро. — Лучше я, чем Вазир? — усмехнулся гад. Ива промолчала. Силы вдруг покинули ее. Она почти повисла в руках врага, стояла на ногах только благодаря тому, что он сжимал ее в стальных объятиях. — Отпусти, — повторила она и вдруг усмехнулась, вспомнив мальчишку, что болтался в ее руках, как тряпочка. — Умлу с достоинством. Ксандор едва ощутимо вздрогнул. — Хотел бы убить, давно бы уже убил, — сказал тихо. *** 12 *** — А ты… не хочешь? — опешила Ива. Она попыталась обернуться через плечо, чтобы посмотреть в лицо врага. Карие глаза Бадра на секунду показались серыми, дымчатыми глазами ненавистного префекта. А все потому, что личность Ксандора проглядывала в чужом теле так явно, что Ива ни на миг не переставала помнить, кто перед ней на самом деле. Ксандор повернул ее к себе лицом, удерживая за плечи. — Убери кинжал. Она послушалась: все равно вернуть его не составит труда. — Чего ты хочешь? — спросила Ива. — Договориться. Ты возвратишь меня в мое тело, а я тебя не убью, — не стал юлить префект. — Я должен вернуться. Я не могу подвести императора. А, вот оно что! Не может подвести императора! Какой ответственный вояка! — С каких это пор правитель Аланка стал императором? — с презрением поинтересовалась Ива. — С тех самых, как завоевал половину материка. Сфоридис тоже скоро падет, — спокойно и даже буднично пояснил Ксандор. — Свободы я тебе и другим ведьмам не обещаю, но оставлю в живых до разбирательства… — Какое заманчивое предложение! — скривилась Ива. — В чем же, позволь спросить, ты хочешь разобраться? — Я… В коридоре раздалось бренчание лютни, и захмелевший голос пропел несколько нот. Вазир! Он возвращался. Ксандор метнул на Иву острый взгляд, который говорил красноречивее любых слов. — Мы переместимся, — прошипела Ива. — Но не в Курж. Мы еще не договорили! Целуй! Ксандор сжал тонкие плечи, притягивая Иву к себе. Сейчас она выглядела иначе — белокожая девушка с серебристыми волосами, да и Ксандор ни капли не был похож на себя прежнего — худощавое хищное лицо, острые скулы, темные глаза, — но и он, и она безошибочно чувствовали друг друга даже в чужих телах. Ива видела безжалостного префекта, а Ксандор видел алую жрицу. Его губы замерли в миллиметре от ее губ. Ива умела читать лица, как открытую книгу, вот и сейчас заметила, что префекта охватили противоречивые чувства: жгучее желание и злость на себя из-за того, что он вожделеет алую ведьму. — Все непросто, да? — усмехнулась она. И тут же губы обожгло поцелуем. Горячий, почти яростный, жаждущий подчинить и властвовать поцелуй постепенно уступал нежности девичьих губ. Ксандор оказался первым, кого целовала Ива, и она, конечно, была совершенно неопытна в таких делах. Ее поцелуй был невинным, сама юность дышала в нем, и Ксандор сам не понял, почему боится причинить боль этой ведьме, проклявшей его, почему разжал пальцы, опасаясь повредить что-то в ее хрупком теле. Ладно. Он ее не убьет. Под стражей, в королевской темнице, но она останется жить. Пусть даже у этого творения тьмы, что так умело притворяется человеком, и вовсе не уцелело души. Нужно только вернуться… Однако что-то пошло не так. В прошлый раз хватило легкого прикосновения губ, чтобы переместить Иву и Ксандора в другой мир, сейчас же поцелуй длился и длился, а они остались на месте. У Ивы потемнело в глазах, она поняла, что скоро потеряет сознание. Для перемещения не хватало жизненной силы: они слишком мало времени провели в этом мире, и Ива не успела ее накопить. — Ого! Что я вижу! Бадр, негодник, я же просил не трогать мою безделушку! Вазир гневно тренькнул по струнам лютни, но тут же расхохотался пьяным смехом. — Все, вина больше не пью! А тебе, мой друг, пора уходить, мы с моей лунной девочкой будем очень заняты сейчас. Ксандор, однако, не спешил выпускать Иву из рук, его лицо напряженно застыло. Он судорожно пытался придумать новый план взамен развалившегося. — А как же танец? Спросил у Ивы глазами: «Сможешь?» Она неуверенно кивнула, недоумевая: чем поможет танец? Вазир развел руками, мол, сдаюсь. Грузно опустился на подушки, неуклюже поймал яблоко, принялся хрустеть им, поглядывая на Иву с нетерпением: мол, давай уже, танцуй, а после приступим. Ива заметила длинный узкий нож, висевший в петле на поясе. И только сейчас поняла, что у Ксандора не было с собой оружия. Возможно, Вазир и считал гостя кем-то вроде хорошего знакомого, но кинжал заставил отдать охранникам. Безоружному, будь он хоть трижды воин, нелегко придется в схватке. Ксандор расположил лютню на коленях так, будто это лира. Как Ива ни волновалась, кончики губ дрогнули в улыбке. У Ксандора сделалось сосредоточенное лицо — кажется, он и сам не был уверен, что у него что-то получится. Перебрал струны кончиками пальцев, прислушался, кивнул своим мыслям. Вазир обернулся, хмыкнул: — Нет, я знал, конечно, что играть ты не умеешь, но так и быть, один танец я вытерплю. Веселись! Ива застыла в центре комнаты, приподнялась на носочках, развела руки в стороны. Танцевать она любила. Наставница всегда хвалила ее и ставила в пример. — Посмотрите свою сестру, она не танцует, она живет в танце, — говорила наставница, с улыбкой глядя на стройную ученицу, которая покачивалась и кружилась, словно деревце на ветру. — Вы видите, кто она сейчас? — Она — Ива! — отвечал разноголосый хор. — Ива над водой! «Кто я сейчас?» — спросила себя Ива, разглядывая свои незнакомые руки, ноги и светлые, точно лунный свет, волосы. Она привыкла танцевать танец огня, но подойдет ли он этой девушке? «Я вода!» — подумала Ива. Ксандор ущипнул струны. Играть на лютне он явно не умел, но уже с первых нот Ива поняла, что с лирой он точно знаком и, видимо, достаточно хорошо, потому что даже на чужом инструменте сумел наиграть мелодию. «Это где же воинов учат музыке?» — изумилась Ива, а после, узнав мелодию, удивилась еще больше. Это была одна из песен алых жриц. Откуда Ксандор, ненавидящий их так рьяно, мог ее знать? Когда б этот день ни пришел, Когда б эта ночь ни пришла, Я буду струиться как шелк, Я буду пылать как смола. Я стану живая вода, Позволь мне тебя напоить, И ты позабудешь тогда Легко все печали свои… Ноты — неровные, тихие — плыли в воздухе. Ива зажмурилась и представила, что она ручей. Она горный прохладный ручей, что бежит по камням, набирая силу. А вот уже она река — полноводная, спокойная, медленная. А вот она морская волна, что бьется о берег и манит — манит за собой, да так, что не отвернуться, не уйти. Продолжая танцевать, Ива открыла глаза и увидела, как жадно смотрит на нее Вазир. Он весь подался вперед, замер, завороженный ее движениями. Ксандор продолжал наигрывать, а сам потихоньку придвигался к Вазиру, кидая пристальные взгляды на нож. Вот-вот дотянется, осталось только протянуть руку! Но Вазир коротко вздохнул-всхлипнул, точно приходя в себя, и плотнее запахнул халат, сложил руки на груди. Словно почувствовал что-то. «Теперь я огонь! — подумала Ива. — Я пламя, от которого тебе не укрыться!» Как нежность мне в руны облечь? Как мне в твоем сердце разжечь Костер из того же огня, Который сжигает меня? Чтоб стали мы — огненный вихрь, Где пламя одно на двоих, Чтоб мир удивленный притих, Когда мы с тобой — полетим… (*) Ива танцевала танец огня. Танец алой жрицы, танец Феникса, что умирает, сгорая, и возрождается вновь из пепла. И пусть на ней сейчас не было красного платья, но она все равно была как пламя. Ива провела рукой, будто хотела дотронуться до Вазира, а тот отшатнулся, словно боялся обжечься. Он и думать забыл о кинжале. Давай, Ксандор! Ксандор? Ива взглянула на префекта и увидела, что и он замер, глядя на нее. В зрачках отражались огненные всполохи. Но вот он моргнул, тряхнул головой. Взгляд сделался пристальным и резким. И в ту секунду, когда Ива склонилась в последнем поклоне, Ксандор отбросил лютню, правой рукой схватил нож, левой вцепился в волосы Вазира, откидывая его голову назад, и одним точным движением перерезал горло. Тот и вскрикнуть не успел, а Ива тут же отвернулась, присела на корточки, закрыв лицо руками. Однако до нее все равно донесся приглушенный хрип. — Не оборачивайся. Голос Ксандора был таким спокойным, будто бы он не убил только что человека. Хотя, конечно, ему не привыкать. Ива все-таки не выдержала, посмотрела краем глаза: Ксандор расположил обмякшее тело Вазира на подушках, вложил ему в руку чашу с вином. На алой ткани, устилавшей пол, кровь была почти не заметна. — Уходим! Он потянул Иву за локоть, помогая встать — ноги ее едва держали, но она стиснула зубы, решив во что бы то ни стало не показывать слабости. Ксандор подошел к занавеси, выглянул, подал Иве знак подождать. А после нацепил плутоватую улыбку пресыщенного жизнью богача и вышел из комнаты. — Уже уходите, господин? — голос охранника прозвучал учтиво, но в то же время настойчиво. — Господин Вазир не приказывал проводить вас, как обычно это делает. — Господин Вазир очень… хм… устал. Он прилег и просил не беспокоить его. — Вероятно, он простит меня, если я спрошу его лично… Занавесь колыхнулась, приоткрываясь, однако следом из коридора послышался шум борьбы, который почти сразу затих. Ива попятилась вглубь комнаты, но тут сквозь проем шагнул Ксандор: он тащил оглушенного охранника. Кинул его у стены, забросал подушками. — Все, теперь уходим. Ива сделала шаг-другой и поняла, что сейчас лишится чувств. Она почти ничего не ела, потратила на неудавшийся переход массу жизненной силы, а в завершение всего стала свидетельницей убийства. Не слишком ли много событий для одного дня? Ксандор разглядывал ее, прищурившись. Может, решал, не прирезать ли эту доходягу, пока она сама не отправилась к праотцам? Но потом плюнул и взвалил Иву себе на плечо. Она же была так слаба, что даже возразить не смогла, только возмущенно пискнула. И вдруг подумала, что Ксандор именно сейчас не ждет подвоха. Кинжал откликнулся на ее зов, но оказался тонким, почти призрачным: нехватка жизненной силы сказалась и на нем. Однако это не помешало Иве из одного только упрямства ткнуть Ксандора в плечо мерцающим лезвием. Порезала, но неглубоко — скорее поцарапала. Ксандор зашипел и стукнул ее по тыльной стороне ладони. — А ты упрямая, да, ведьмочка? А как же договор? — Но ты же не заключаешь с ведьмами соглашений, разве нет? Ксандор шумно выдохнул: отпираться было бессмысленно, ведь Ива только повторила сказанные им слова. — Ну давай. Режь! Твоя взяла! Он поднял голову, подставляя обнаженную шею. Ива потянулась к нему слабой рукой, но лезвие, сверкнув, погасло, а следом и сама Ива потеряла сознание. _______________ (*) В качестве песни алых жриц использована песня Ирины Богушевской «Шелк» *** 13 *** Ива пришла в себя и лежала, не открывая глаз, прислушиваясь к звукам вокруг. Странно, что сестры не разбудили ее с рассветом, как это заведено. Ива нахмурилась, пытаясь вспомнить, какое дело поручено ей с утра. Она должна накрывать на стол? Учить маленьких сестер танцу? И вдруг в память хлынули образы последних дней. Армия Конфедерации у стен Куржа. Острие меча у обнаженного горла. Поцелуй, который отправил ее и Ксандора в другой мир. Вазир, что с хрипом упал на пол… Ива вскрикнула и села, осматриваясь. Постель ей заменяла циновка из соломы, брошенная на глиняный пол. Сверху Ива была укрыта шкурой какого-то незнакомого зверя — бархатистой, тонкой, но очень теплой. Судя по голым стенам, обмазанным глиной, сквозь которую пробивались пучки соломы, Ива находилась в небогатом доме. Маленькое круглое оконце под потолком почти не пропускало света. Ива успела испугаться, что она в темнице, но тут увидела, что не заперта: над арочным входом колыхалась от ветра тряпка, заменяющая полог. Рядом с постелью обнаружился кувшин с прохладной водой, а на медном блюде лежали хлеб, сыр и вяленое мясо. Ксандора поблизости не наблюдалось, но едва ли он ушел далеко. Скоро вернется, а Иве понадобятся силы для серьезного разговора. Вряд ли он хочет ее отравить, к чему такие сложности. Поэтому алая жрица набросилась на еду, которая показалась Иве невероятно вкусной после того, как она весь прошедший день провела, подкрепившись несколькими ягодами. — Больше не голодна? — спросил насмешливый голос. Ива вздрогнула и закашлялась от неожиданности. На мгновение стало светлее: кто-то откинул полог, но солнце тут же заслонил темный силуэт. Бадр — вернее, Ксандор, а это, конечно, был он — зашел в хибару и сел прямо на пол, скрестив ноги. Ива на всякий случай отодвинулась дальше, на самый край циновки, но враг не делал попыток приблизиться. — А недавно была такая смелая! — хмыкнул он. — Не хочешь продолжить то, на чем остановилась? Ива молчала, настороженно глядя на Ксандора. Продолжить она всегда успеет. Если честно, ей было немного стыдно за свой порыв: не много чести пытаться зарезать того, кто несет тебя на руках. Вроде бы спасая… Во всяком случае, обстоятельства были таковы, что сама Ива не справилась бы. — Чего ты хочешь? — угрюмо спросила она. — Правды! Подробно и ясно, так, чтобы я больше не терялся в догадках. — Я ведь уже говорила… — Да-да, в общих чертах. Но мне нужны детали! Почему ты не убила меня там, в Курже, когда была такая возможность? — Кинжал — часть моей жизненной силы, он не действует там, где находится мое реальное тело. Наши души должны были покинуть наши тела… Через поцелуй я вытянула твою душу. Ксандор зарычал. Ива отшатнулась, но префект уже взял себя в руки. — Душу, значит. Не удивлен. Так убить этим кинжалом можно только меня и только… Где? — В одном из миров-отражений. Мы их называем так. Ксандор спустил с плеча ткань халата, показывая порез, оставленный лезвием. — Почему ранено это тело? Или, убив меня, ты убьешь и того человека, чье место я занял? Ива отрицательно покачала головой. — Нет, нет… Мы подробно изучили свитки! Мы бы не пошли на убийство невиновного. Кинжал ранит тебя, пока ты в чужом теле, но как только ты покинешь его, тело мгновенно исцелится. Ксандор посмотрел недоверчиво, но спорить не стал. — А если кто-то другой убьет меня обычным оружием? — Тогда умрешь и ты, и хозяин тела. — Что сейчас происходит с нашими реальными телами, оставленными в Курже? — сухо, как на допросе, продолжил он. Ива подумала, что в таком тоне беседовать не станет, и демонстративно отвернулась. Ксандор шумно выдохнул. Видно, пытался взять себя в руки, чтобы не придушить эту проклятую ведьму прямо здесь. — Я должен знать, — сдержанно сказал он. — Если ты хочешь, чтобы я оставил жизнь тебе и твоим сестрам. Ива закусила губу. Это было заманчиво! Так заманчиво — вернуться, больше не боясь смерти. Но не обманет ли Ксандор? Что же, не будет вреда от того, что она честно расскажет ему обо всем. — Никто точно не знает, как течет время в других мирах относительно нашего. Мы давным-давно не использовали этот способ перемещения. Может быть, там прошла минута. Может быть, несколько дней. Наши тела не погибли, они просто спят беспробудным сном… — Спят беспробудным сном… — глухо повторил Ксандор, а Иве вдруг показалось, что в голосе префекта не просто так столько горечи. — Почему вы так ненавидите нас? — осторожно задала она вопрос, который мучил ее с того дня, когда началась война. — Я уже говорил. — Думаете, что у нас нет души? Что… мы вытягиваем и пожираем чужие души? Ива пыталась вспомнить и повторить все фразы, случайно оброненные Ксандором, вернулась мысленно на темную дорогу, ведущую в Ломов, и как наяву увидела удивленные взгляды мальчишки, которые он то и дело кидал на нее, не веря, что она может что-то чувствовать. ​ — У меня есть душа, Ксандор! Не знаю, кто тебе наплел эти глупости… — Глупости, значит. Вероятно, мне просто мерещится то, что я занял чужое тело? — саркастически поинтересовался Ксандор. Ива склонила голову, признавая, что не все слухи об алых жрицах являются слухами. — Но вот насчет того, что ты сосуд, содержащий в себе лишь тьму, пока не уверен… Потому и оставлю вас в живых, пока идет разбирательство. — А как разбираться планируешь? Я слыхала, раньше таких, как мы, кидали в воду. Выплыла — значит, ведьма. Не выплыла — ой, ошибочка вышла! — вспыхнула Ива. Префект и алая жрица какое-то время сверлили друг друга глазами, и никто не хотел первым опустить взгляд. — Ты ошибаешься, — наконец сказала Ива. — И я тебе это докажу. — Отлично! Докажи! Но сначала верни нас на место! Теперь у тебя хватит жизненной силы? Или как она там называется? Ива задумалась, прислушиваясь к себе. Ей давно не давала покоя какая-то смутная, не оформившаяся мысль. Некогда было размышлять: ее то продавали, то пытались убить. А ведь подумать было о чем. — Ксандор, тогда, на торгах, ты уже все знал о Вазире, да? — Да, я пришел в себя, услышал обрывки разговоров и понял, что ни одна наложница не доживала до утра. Потому и стремился выкупить тебя. «Идиотка!» Ива вспомнила, как Ксандор заступил ей дорогу и от души выругался. — И пришел специально, чтобы… «Меня спасти?» — просилось на язык, но Ива сжала губы. Ни о каком спасении и речи не было: Ива нужна Ксандору для того, чтобы вернуться домой. Без нее он навеки застрянет в чужом теле. — Чтобы! — подтвердил Ксандор и криво усмехнулся, догадавшись о несказанном. — Знаешь, я думаю, что здесь не только моя жизненная сила важна, — медленно произнесла Ива. — Мне кажется, в каждом мире нас ждет какая-то важная миссия. И пока мы ее не выполним, дальше не двинемся. В первый раз мы должны были спасти город от тварей. Во второй раз спасали несчастных девушек. Этот гад… Он больше никого не убьет! — Не терплю скотства, — выплюнул Ксандор. — Сказал убийца. — Быстрая и легкая смерть для того, кто ее заслуживает, — неотъемлемая часть любой войны. Но не это… Нет чести в том, чтобы изнасиловать женщину. — Еще мараться! — подсказала Ива Ксандору его же слова. — Да? — Да. После этого действительно чувствуешь себя грязным. Ива открыла рот. Закрыла. Она не нашлась с ответом, просто подивилась про себя, до чего искаженное у Ксандора представление о чести. Убивать, значит, можно и нужно, но как-то так… Чистенько. Хотя Ива по-прежнему отчаянно ненавидела префекта, она поняла, что теперь все же сможет пойти на соглашение. Если только переход сработает, в чем она не была уверена. — Думаю, у нас ничего не выйдет, если девушке, в чьем теле я нахожусь, по-прежнему грозит опасность. Что за человек этот Бадр? Может, он такой же, как Вазир? Не просто так они соперничали, выбирая самых красивых невольниц. Ксандор покачал головой. — Нет, все его наложницы живы. Насколько я понял, Бадру не чуждо понятие чести. Он специально старался перебить торги, чтобы увести невольницу в свой гарем. — Гарем… — сморщилась Ива. — В этом мире так принято. Его наложницы вполне довольны жизнью. Если мы переместимся, думаю, девушке рядом с Бадром ничто не грозит. Они переглянулись и замолчали. Обсуждать больше нечего, пора решаться. — Ты вернешь нас в Курж? — Ты обещаешь сохранить жизнь алым жрицам? — Клянусь. Клянусь именем моего отца. Ива кивнула: для уроженца Аланка это была серьезная, нерушимая клятва. Ксандор пересел к ней на циновку, ожидая, пока Ива поднимет лицо и позволит себя поцеловать, но она хмурилась. — Как же я устала с тобой целоваться! Какое-то извращение — целоваться с врагом! Сказала, а потом поняла, что задела гордость Ксандора. Его лицо застыло, как маска, все мускулы напряглись. — Уж потерпи, — процедил он. — Это последний раз, когда я так настойчиво навязываю свое общество. Ива фыркнула. — Ладно. Если мы не ошибаемся, достаточно просто касания губ. — Да… — Ксан… Возмущенный выдох Ивы оборвал поцелуй. Очевидно, Ксандор понимал под «касанием» что-то совсем иное, потому что глубоким и страстным поцелуем будто бы хотел добраться до самого сердца. «И кто у кого должен вытянуть душу?» — пришла в негодование Ива, прежде чем провалиться во тьму. Она вынырнула и, как это уже бывало раньше, не сразу смогла понять, где она. Почувствовала на коже легкий ветерок, на плечи давила какая-то тяжесть... Стоп? Откуда ветерок в палатке префекта? — Проклятье! — произнес приятный мужской баритон. — Ива! Куда ты нас затащила! *** 14 *** Ива распахнула глаза. Как всегда, после перехода голова кружилась, окружающий мир казался слишком ярким, а звуки оглушающими. Но это точно был не Курж! Сквозь резную светло-зеленую листву струился солнечный свет. Птицы перекликались звонкими голосами. Смешанный прозрачный лес дышал спокойствием и теплом поздней весны. Даже тени, что отбрасывали деревья, казались тонкими, как паутинка. В воздухе кружился белый пух, Ива смахнула с рукава зеленой куртки парашютик одуванчика и невольно улыбнулась этому миру, который выглядел таким приветливым. Но ведь она вовсе не стремилась сюда! Она должна была перенести Ксандора в его тело. Ива торопливо оглянулась, высматривая врага. — Ксандор? Ох… — Что? Не нравятся мои уши? Ксандор явно был зол, очень зол. Ива потому и не разглядела его сразу, что одежда Ксандора сливалась с лесом: светло-зеленая куртка, покрытая пятнами теней, коричневые брюки такого же цвета, что и стволы деревьев. А еще Ксандор оказался выше себя прежнего на целую голову. Тонкие черты лица хранили высокомерное выражение, свойственное бывшему хозяину тела. А уши… Ну, уши как уши. Для эльфа самое то! Ива встрепенулась и тут же принялась ощупывать свои уши. Аккуратная мочка с сережкой- капелькой, а вверху тонкий заостренный хрящик, да такой длинный, что волосами не закроешь. — Мы эльфы, — прошептала она обескураженно. — Мы кто?! — Эльфы. Древняя раса. Я и сама знаю про них немного, только то, что читала в свитках. Высокомерные гордецы, умелые воины. Живут в лесах, и говорят, там, где расположены их поселения, всегда весна… — И? — И… всё… — Плохо. Мало сведений. Ксандор отвечал односложно, а сам кружил по небольшой поляне, вглядываясь в сень деревьев. Не заметив ничего опасного, он приблизился к Иве и взял ее за плечи. — Если ты пытаешься меня обмануть!.. — Ксандор, я не понимаю, что происходит! — отрезала она. — Я не знаю, почему переход не сработал и почему нас забросило в новый мир… — Проклятье! — сказали они хором. Ива вновь ощутила непривычную тяжесть. Попыталась заглянуть через плечо, но не преуспела. — Что там у меня? — хрипло спросила она. Воображение тут же нарисовало гигантского паука, что уютно устроился у нее на спине и примеривается жвалами к нежной девичьей шее. — Налучь, — бросил Ксандор. — Что? — Чехол для лука. И лук, кстати, в нем. Поздравляю тебя, длинноухая, ты лучница. — Ой… При всех своих талантах, Ива никогда не держала в руках лук или другое серьезное оружие и опасалась, что первая же стрела, которую она попытается выпустить, угодит ей в ногу. — Так, ладно… Может быть, какой-то случайный сбой. Попробуем еще раз. Ксандор приблизился к Иве с видом хозяина, будто ее губы давно поступили в его безраздельное пользование и он может целовать ее, когда душе будет угодно. — Нет! — она уперлась ладонью ему в грудь. — Нет? — Два перехода подряд — слишком опасно. Придется нам задержаться здесь на какое-то время… Ксандор собирался возразить, но не успел. Ни он, ни Ива не поняли, как очутились в кольце эльфийских девушек — те прокрались сквозь кусты совершенно бесшумно. Ива никогда прежде не видела эльфиек и залюбовалась: стройные, хорошенькие, с огромными глазами. Причем радужки оказались неожиданных цветов — от привычного карего и синего до фиолетового, а одной смуглой эльфийки были даже оранжевыми. Интересно, а у нее самой какого цвета глаза? Ксандор напрягся, пристально наблюдая за неожиданными гостьями, но те не представляли угрозы. Луки не вынули, да и тонкие кинжалы не покинули ножен. Наоборот, девушки почтительно склонились перед Ксандором, наперебой заговорили-запели тонкими голосами. — Ирэ кэл, кана. Араэ нил тар? Ива ощутила, как звуки чужого языка проникают в душу, обрастают смыслом. «Все чисто, командир. Можно разбить лагерь?» Ксандор и Ива переглянулись: «Что здесь происходит?». К сожалению, спросить об этом у эльфиек прямо они не могли. — Араэ, — Ксандор наклонил голову, с легкостью переходя на эльфийский, и лицо такое бесстрастное, будто всю жизнь командир эльфийского отряда! Хотя командир — он в любом мире командир. — Эя, пойдем со мной! Ива не сразу поняла, что девушка с фиолетовыми глазами обращается к ней. Эя, значит! Главное — не забыть! Ива старательно подмечала и запоминала все, что может пригодиться. Пока сведений было очень мало. Ксандор — командир небольшого эльфийского отряда. Ива скользнула глазами по поляне и насчитала пять девушек, вместе с ней — шесть. У всех луки за плечами и кинжалы у пояса. Вероятно, какой-то сторожевой отряд, несущий службу на границе эльфийских владений. Эльфийки разбились на пары, разбрелись по опушке и встали на колени, уперев ладони в землю. Ива ничего не понимала, но повторяла то, что делают другие. Опустилась на землю напротив напарницы, как и она, запустив пальцы в прохладную мягкую траву. И что дальше? Ива погладила стебельки, потрогала камешки, спрятавшиеся во мху. Может быть, они таким образом медитируют? Знать бы наверняка! Ива подняла голову и заметила, как удивленно смотрит на нее эльфийка. — Эя, тебе нездоровится? Ты какая-то бледная. — Н-нет, — запинаясь, ответила Ива. — Тогда давай уже вырастим этот несчастный шатер! Я ужасно устала и хочу отдохнуть! Вырастим шатер? Ива постаралась придать лицу бесстрастное выражение, исподтишка наблюдая за другими парами. Оказывается, слова «вырастим шатер» вовсе не были иносказательными: из-под пальцев эльфиек пробивались ростки. Сначала тонкие, точно прутики, они тянулись вверх и постепенно набирали силу. Стебли становились толще, темнели, переплетались друг с другом, и скоро на пустом участке леса, где еще пару минут назад не было ничего, кроме травы, появились круглые шатры из лоз, покрытых листвой. «Ого! Я что, тоже так могу?» — Эя! — Да, да! Сейчас! Ива зажмурилась и прижала ладони к земле, пытаясь что-то почувствовать. Ее тело не должно потерять свою магию, надо только позволить ей вырваться на свободу. Кончиками пальцев она ощутила, как под землей бьются вены, такие же, как на пульсе. Осторожно Ива коснулась одной из них, потянула. «Расти, пожалуйста. Расти!» — взмолилась она. И энергия земли откликнулась на ее зов, вытолкнула вверх стрелочки побегов. Шатер у них получился самый маленький и кособокий. Лозы переплелись неравномерно, так что сквозь прорехи просвечивала земля, но дождя вроде не намечалось, поэтому Ива решила, что убежище вполне годное. — Эя, Делира, что за кособокое убожество вы вырастили! — крикнула смуглянка с оранжевыми глазами. Четверо эльфиек, закончив с работой, откровенно потешались над шатким сооружением. Взгляд Делиры потемнел. — Ты бы, Лиора, лучше за собой следила! Огня до сих пор не развела, а ведь сегодня твоя очередь! Ксандор замер посреди поляны, сложив руки на груди. Ива мельком посмотрела на его лицо и едва не прыснула. Префект изо всех сил старался сохранять спокойствие, но шатры из лоз, выросших из- под земли, выбили его из душевного равновесия. К тому же он никогда не командовал девушками. Если воинов-мужчин, вздумавших спорить и нарушать дисциплину на боевом задании, Ксандор быстро поставил бы на место, где крепким словом, а где и кулаком, то как вести себя с девушками, он не знал. На его лице застыло непередаваемое выражение, которое в целом можно было истолковать: «Да что за нафиг?!» Он зацепился за последнюю фразу Делиры, как за спасательный круг. — Почему до сих пор не разведен костер? Лиора потупила взгляд, опустилась на одно колено. — Прошу простить, командир. — Хм… Вставай… Идите… Все! Ксандор махнул рукой в неопределенном направлении, и все послушно, хоть и недоуменно переглядываясь, углубились в гущу деревьев. Ива пристроилась рядом с Делирой. — Кана Анадор сегодня не в себе, — сокрушенно прошептала Делира. «Не в себе — это точно!» — мысленно согласилась с ней Ива. Эльфийка подняла с земли сухую ветку и протянула ее Иве. Делира двигалась с грацией кошки — плавно, бесшумно. Ива залюбовалась ею. Впервые в жизни алая жрица казалась сама себе неповоротливой и громоздкой. Ветви хрустели под ее ногами, как бы тихо она ни старалась ступать. Делира едва заметно поморщилась. — Ты устала, Эя. Мы все устали. Но скоро дежурство закончится, всего два дня осталось. Вернемся в Кеймариэль и как следует отдохнем! Хорошо, что с востока опасаться наступления орков не стоит… Мужчинам на западе приходится гораздо хуже… На прошлой неделе муж Ландимиры не вернулся. Весь отряд погиб. Да зачем я рассказываю, ведь ты и так знаешь… Делира говорила и говорила, подбирая хворост и подавая его Иве: видно, эльфийке надо было выговориться, а Ива не перебивала, жадно впитывая каждое слово. Вот, значит, как — у эльфов, выходит, неладно с орками. А небольшие отряды, такие, как этот, охраняют подступы к Кеймариэлю. С востока нападения не ждут, поэтому сюда отправляют отряды девушек, а вот на западе неспокойно. Как бы еще теперь пересказать все Ксандору? Ива шла, задумавшись и глядя себе под ноги, когда вдруг уткнулась в спину Делиры, и только тогда поняла, что эльфийка уже несколько секунд напряженно молчит, а теперь и вовсе застыла, вглядываясь в просвет между деревьями. — Что?.. — Ш-ш-ш… Делира прижала палец к губам и указала подбородком куда-то в глубь леса. Ива посмотрела — острое зрение эльфийки позволило разглядеть громоздкие серые тени, которые двигались в направлении лагеря. — Орки, — прошептала Делира. *** 15 *** На поляну Ива и Делира ворвались одновременно с другими эльфийками. Командир стоял на коленях на земле и раздувал огонь — тот уже весело потрескивал, тянулся вверх оранжевыми язычками. Ксандор, точно подкармливая голодного щенка, протянул ему щепочку. — Орки! — выдохнула Ива. Ксандор вскинул на нее взгляд. Конечно, он не знал ничего о вражде между орками и эльфами, но сложить два и два оказалось несложно: эльфийский отряд на границе леса и гости, появление которых никого не обрадовало. — Идут сюда! — добавила Лиора. — Что нам делать, кана Анадор? — растерянно спросила светловолосая эльфийка. — Мы не можем пропустить их в Кеймариэль. Но нас так мало… Ксандор поднялся и тщательно затоптал костер. Повел плечами, давая себе секундную паузу, прежде чем ответить. — Шатры убрать, — фразы сделались четкими и рублеными. Две стражницы тут же бросились выполнять приказ, и через минуту на поляне не осталось никаких следов пребывания отряда. — Ты… Ксандор в упор посмотрел на светловолосую лучницу, которая так до сих пор и не пришла в себя. Стояла, обхватив себя руками. Ива услышала, как Лиора, проходя мимо, процедила сквозь зубы: «Амелин, стыдись! Ты на боевом посту!» — Амелин! — Ксандор тоже уловил имя. — Как далеко до другого дозора? — Сектор, где дежурит отряд каны Тильнора, в нескольких часах от нас. Если бежать без отдыха… — Тогда беги, Амелин. Расскажи обо всем и приведи их на помощь. Амелин, как показалось Иве, с облегчением вздохнула. Дважды повторять не пришлось: эльфийка энергично опустилась на одно колено. — Слушаюсь, кана Анадор! Ах, как бы Иве хотелось тоже оказаться подальше от этого зловещего места. Как следует разглядеть орков она не сумела, но, чтобы испугаться, ей хватило и увиденного: огромные, массивные, неповоротливые создания. Ива заметила, как один из отряда орков налетел на деревце и то сломалось, точно сухая хворостина. Ива даже не знала, можно ли пробить их толстую шкуру. — На деревья! — приказал Ксандор, когда Амелин, мелькнув зеленой стрелой, скрылась в лесу. Ива никогда не лазила по деревьям… Похоже, она не делала слишком многого, что пригодилось бы ей в этом мире. Придется снова довериться телу! Эльфийки без лишних разговоров разбежались по поляне, выбирая высокие деревья с густой кроной, в которой их было бы трудно обнаружить. Ива внимательно смотрела, как взбирается Делира — та подпрыгнула, обхватила ствол руками и буквально взбежала вверх, так что ноги оказались выше головы. В последний момент эльфийка изогнулась, забросила ногу на ветку, выгнулась и гибкой змейкой скользнула вверх, слилась с зеленой листвой. Ива отвлеклась от других лучниц буквально на секунду, а когда осмотрелась, поняла, что они с Ксандором остались одни на поляне. Ксандор тихо выругался, вероятно, он тоже лазил по деревьям только в детстве. Но деваться некуда: даже если он сейчас не видит стражниц, они, несомненно, наблюдают за своим командиром. — Тело должно помнить, — сказала Ива, делая вид, что просто подбадривает себя вслух, а ни один мерзавец-префект ее не интересует. И быстро, не дожидаясь, пока нерешительность возьмет верх, подпрыгнула и вцепилась в шершавый нагретый солнцем ствол. Пальцы едва не соскользнули — Ива удержалась на одних кончиках. Закусила губу и попыталась повторить трюк Делиры с забегом на дерево, но у нее ничего не вышло. «О богиня! Да за что мне все это! — в сердцах подумала она. — Это не моя война! Это даже не мой мир! И меня никто не учил взбираться на деревья!» Ива предприняла еще одну отчаянную попытку, уже понимая, что она станет провальной, но тут сверху наклонилась Делира — она висела, уцепившись за ветку только ногами, — и ухватила Иву за руки, помогая подтянуться. А снизу одновременно с эльфийкой — вот гад! — Ксандор подтолкнул Иву под пятую точку, так что алая жрица взлетела вверх, точно пробка, выпущенная из бутылки. — Ах ты… — Тссс! — прошипела ей в ухо Делира. — Молчи! Ива собиралась мысленно позлорадствовать над неуклюжими попытками префекта вскарабкаться на соседний ясень, но тот неожиданно взобрался быстро и ловко. Видно, мальчишка, каким он когда-то был, вспомнил, что раньше умел лазить по деревьям. Делира достала лук, положила его к себе на колени и вынула стрелу из колчана. Ива повторила следом за ней, давая себе обещание, что стрелять станет только в самом крайнем случае — как бы ненароком кого-то из своих не пристрелить. Над поляной повисла тревожная тишина. Конечно, тревожной она была только в воображении Ивы — все так же звенели кузнечики, тренькали птахи, мышки-полевки шуршали в подлеске, но Иве чудилось, будто сгущалась над ее головой темная, страшная туча. Где-то там, уже совсем недалеко, навстречу им двигались орки. Хуже всего было то, что с этим неприятелем невозможно договориться. Ива прочитала множество книг, изучила горы свитков и знала: даже непримиримые враги могут пойти на соглашение. Вот только орки не блистали умом и действовали по раз и навсегда заведенному правилу: «Эльф — враг. Убить, уничтожить!» Война, начавшаяся из-за приграничного участка леса между владениями эльфов и землями орков, вяло продолжалась уже не одно десятилетие. Орки с поразительным упорством не оставляли попыток пробиться к Кеймариэлю, отметая любые предложения о переговорах. Об этом на бегу успела рассказать Делира, после того как они увидели отряд орков и Ива заикнулась о мирном договоре. — С орками? Мирный договор? — фыркнула эльфийка. — Эя, ты сегодня точно не в себе! У орков один способ договориться — топор в голове! И вот теперь они расселись на ветвях деревьев. Пятеро девушек, вооруженных только луками и кинжалами, да их командир, который прежде никогда не воевал с орками. Ива нашла Ксандора взглядом: несмотря на то, что он был надежно укрыт среди листвы, девушка сразу увидела его, а потом догадалась, что это одно из умений лесного народа — замечать своих. Ксандор тоже смотрел на нее. Указал глазами на лук, покачал головой. Ива скорчила гримаску: «Да знаю я!» Рядом с Ксандором на дереве сидела эльфийка с каштановыми волосами. Лиора и синеглазая брюнетка расположились чуть поодаль, на кряжистом вязе. Не успели лучницы найти друг друга глазами, как в гуще деревьев раздался треск ломающихся ветвей, который становился все громче. Позже к нему присоединились гул — точно какой-то великан катил по земле каменные глыбы. Ива даже не сразу сообразила, что это звук шагов орков. Гортанный язык напоминал вороний грай. Алой жрице нелегко было уловить смысл в этих примитивных словах, особенно если учесть, что половину их заменяли ругательства. — Грырх фаррат! Эхррат Тарк! Первым на поляну вышел предводитель, остановился прямо под ясенем, на ветвях которого примостилась Ива, и она наконец смогла рассмотреть орка во всей красе. Лучше бы не разглядывала! От страха ослабели руки, да так, что лук, что она держала на коленях, едва не скатился вниз. В последний момент его подхватила Делира, сумрачно посмотрела на Иву, потыкала себя пальцем в висок, что, вероятно, означало: «Эй! Очнись!» Орк оказался на две головы выше Ксандора в обличии Анадора, и если эльф был хоть и высоким, но тонким и гибким, то это создание скорее напоминало серый валун, который каким-то чудом ожил, встал на короткие толстые ноги, обзавелся мускулистыми руками и приобрел крошечную приплюснутую голову. С высоты орк казался причудливым творением полоумного скульптора: два булыжника у основания, огромный в центре, два вытянутых осколка скалы по бокам и наверху пирамиды камень, сдавленный с боков. Орка покрывала серая то ли кожа, то ли шкура, то ли он действительно был полностью слеплен из горной породы. Образ довершал грубо сработанный топор. Однако Ива не надеялась, что тот развалится от одного замаха — похоже, орки отлично управлялись со своим оружием. «О богиня… Мы погибли!» — все, о чем могла подумать Ива, глядя на чудовище, вышедшее из леса. — Разбить лагерь! — между тем повторил орк, не зная, что за ним наблюдает шесть пар глаз. Уютная поляна, на которой совсем недавно хотел остановиться на отдых сторожевой отряд эльфов, очень скоро стала напоминать помойную яму. Орки не ставили шатров или палаток, они голыми руками устроили в земле лежанки, разбрасывая вокруг себя дерн и комья земли. В центре сложили огромный костер, сломав на дрова небольшие деревца, растущие по краю поляны. Ива увидела, как побледнела Делира, закусив губу, точно от боли. Она и сама ощутила, как с каждым вырванным с корнем деревцем что-то в сердце вздрагивает и ноет, словно больной зуб. Ива перевела взгляд на Ксандора. Тот низко свесился с ветки, рискуя свалиться прямиком на головы врагов, и пристально разглядывал лагерь. Ива узнала этот пронзительный взгляд. Тот самый, каким префект окинул и ее — алую жрицу, переступившую порог палатки. Похоже, он начал разрабатывать какую-то стратегию. Но какой план может помочь в борьбе с этими жуткими созданиями? Обустроив лежанки, орки собрались вокруг костра. «Один, два, три…» — мысленно считала Ива, а потом заметила, что губы ее напарницы тоже шевелятся: «Пятнадцать, шестнадцать…» — Тридцать, — беззвучно произнес Ксандор. Коротко провел ладонью по лбу, и этот быстрый жест не укрылся от внимания Ивы. Префект впервые был растерян. Но его замешательство длилось не дольше секунды. Он выпрямился, оседлав ветвь, нашел взглядом всех лучниц и указал себе на грудь: «Смотреть на меня!» Стражницы кивнули, но Делира указала вниз, на врагов, которые сейчас представляли очень удобную мишень. Изобразила, что натягивает лук, и вопросительно приподняла брови. Ива увидела, что другие девушки сжимают луки обеими руками, а кто-то уже успел вложить стрелу и натянуть тетиву. Ива догадывалась о том, что эльфийки бьют без промаха. Но даже если четверо стрел (себя Ива благоразумно не считала) попадут точно в цель, убить всех орков одновременно не получится, и выжившие будут знать, где искать лучниц. Ксандор подумал о том же и скрестил руки в яростном жесте, понятном на любых языках: «Нет!» А после вновь указал на себя: «Ждать!» Ждать пришлось до темна. Когда орки устроили привал на поляне, вечер только начинался. Они долго обжаривали на открытом огне добытые где-то куски мяса, потом так же долго глодали их, переговариваясь своими гортанными грубыми голосами. Лишь с заходом солнца принялись устраиваться на ночлег. Ива уже не чаяла дождаться! От долгого сидения у нее затекло все что можно. Настырный маленький сучок, как бы она ни повернулась, так и норовил впиться в бедро. Пальцы, что держали лук, онемели, как, впрочем, и икры ног, которыми Ива уперлась в нижнюю ветку и с тех пор боялась пошевелиться, чтобы не выдать себя. Орки ложились в ямы и забрасывали себя землей, постепенно стало казаться, что на поляне нет ничего, кроме холмиков с торчащими из них валунами. Дозор, конечно, выставили. Четверо угрюмых тварей кружили по кромке леса, настороженно вглядываясь в темноту. Четверо! Ива даже вздохнула с облегчением! Если бы их было пятеро, за точность своего выстрела она бы не поручилась. Зато с удивлением обнаружила, что хорошо видит в темноте — могла разглядеть лицо Ксандора. А тот вдруг кивнул и указал вниз: «Давайте!» Четыре стрелы, тонко запев, сорвались с тетивы. Четыре острия навылет пробили толстые орочьи шеи, да так метко, что твари не успели издать ни звука, молчаливыми грудами свалившись там, где застал их выстрел. Выходит, они не так непобедимы, как казались! Ксандор выхватил из ножен кинжал и первым спрыгнул вниз. Делира и другие эльфийки следом. Ива, мысленно застонав, кое-как сползла с дерева, обдирая руки. И только тогда поняла, что им, шестерым, придется сейчас расправиться с двадцатью шестью орками. То есть Иве нужно взять на себя по крайней мере четверых. Она прижалась спиной к стволу, выставив перед собой короткий и казавшийся таким ненадежным эльфийский кинжал. «О богиня! Прямо хоть самой просить Ксандора поцеловать меня!» — подумала Ива обреченно. Но уже понимала, что и на этот раз поцелуй не сработает. *** 16 *** Пока Ива боролась с дурнотой, эльфы, тихие, точно тени, разбежались по поляне. Теперь главное — действовать быстро и бесшумно, ведь стоит кому-то из орков подать сигнал о нападении, как эльфы потеряют преимущество над врагом. Ксандор не торопился. Он подозвал к себе лучниц и направил к оркам, которые показались ему сильными противниками: в первую очередь надо избавиться от них. На себя префект брал предводителя. Он несколько раз быстро взглянул на Иву, на кинжал, подрагивающий в ее руке, и указал ей место рядом с собой. Делира закатила глаза, а Ива малодушно отвернулась и бочком-бочком придвинулась к командиру. Эльфийки натянули тетивы. Ксандор вытер о куртку ладонь, чтобы та не соскользнула с рукояти в самый неподходящий момент, и покрепче перехватил кинжал. Посмотрел вверх, на небо, где куталась в рваные облака желтая, словно сыр, луна — она то выныривала из пелены, заливая поляну мертвенным светом, то пряталась, и тогда разглядеть что-либо могли только глаза эльфов. Ксандор дождался, пока луна скроется, и кивнул. Ива зажмурилась. Почти ничто не нарушило тишину. Она то ли слышала, то ли ощущала какое-то движение рядом с собой: Ксандор боролся с орком. Тонко, призрачно запели стрелы. Почудился приглушенный гул, будто под землей ворочались камни. И снова все замерло. Луна вышла из-за облаков, а на поляне стало на пять орков меньше. Ксандор вытер кинжал пучком травы. Эльфийки вынули из колчанов и положили на тетиву стрелы. Командир окинул поляну цепким взглядом, выбирая новых врагов. А Иве вдруг сделалось не по себе. Да, она прекрасно понимала, что силы неравны, что едва ли орки пощадят кого-то из эльфов в честной борьбе, да у них и понятия о чести нет. Знала, что на войне нет места благородству. И все же… Нападать на спящих… Ксандор уже приготовился к следующей схватке, его лицо застыло, лезвие казалось продолжением руки. Внезапно Ива, поддавшись непонятному ей самой порыву, тронула его за запястье. Почувствовала даже сквозь ткань куртки, как напряжены его мышцы. Ксандор резко повернулся. Глаза эльфа фосфоресцировали травяной зеленью. Ива едва не отшатнулась, но вместо этого еще крепче сжала пальцы и покачала головой: «Нет, не нужно». Кивнула подбородком в сторону леса: «Уйдем. Дождемся помощи». И тут же почувствовала толчок в бок. Делира, не выдержав, стукнула напарницу. На красивом лице застыло презрение. Конечно, она уверена, что Эя струсила, а Ива никак не могла объяснить ей, что алым жрицам с детства внушают мысль о ценности любой жизни. Что нельзя резать орков, точно скот, будь они даже самыми злобными, тупыми и уродливыми созданиями. Ксандор стряхнул ее руку и указал на дерево, предлагая спрятаться. Нет, он тоже не поймет, что движет неразумной алой жрицей. Все должно было повториться снова: несколько секунд молчаливой борьбы — и отряд орков не досчитается еще пятерых. Вот только напрасно они недооценили противника. Кто-то из эльфиек допустил ошибку: один из врагов был ранен стрелой, но не убит. Он затаился, выжидая подходящего момента. — Эррах! Эррах! Тхарро! «Опасность! Опасность! Враги!» Рев раненого орка загрохотал, точно гром. Твари казались неповоротливыми и медлительными, но, как секундой спустя смогла удостовериться Ива, это было обманчивое впечатление: орки мгновенно оказались на ногах, буравя эльфов маленькими злобными глазами. Ближайший орк со свистом рассек топором воздух, метясь в Иву. Ксандор рывком откинул ее себе за спину. Присел, подныривая под лезвие, полоснул кинжалом по коленям твари, добил раненого ударом в горло. Но что такое один орк по сравнению с десятком выживших! Эльфийки отступали спиной к деревьям. Их давно искромсали бы на части, если бы не мастерство лучниц — луки пели в их руках, не смолкая ни на минуту. Отточенными, быстрыми движениями эльфийки отправляли стрелы в полет одну за другой. Правда, орки, истыканные стрелами, рыча и воя, продолжали наступать. Самым уязвимым местом у них оказалось горло, но прицелиться точнее в темноте, в пылу битвы, было не так просто. Иве казалось, что секунды растянулись на часы. Она четко и ясно видела каждую деталь, каждое движение. Вот Лиора достигла дерева и, подскочив на самых носках, мягко отпружинив от земли, взлетела почти на два метра вверх, ухватилась за ветку и скрылась в кроне. Синеглазая эльфийка последовала ее примеру. Они продолжила стрелять сверху, заставляя орков притормозить. — На дерево! Быстро! — рявкнул Ксандор, и этот окрик ненадолго привел Иву в чувство. Она поняла, что ни один топор до сих пор не раскроил ей голову только потому, что Ксандор все это время закрывал ее собой. Тело эльфа оказалось невероятно гибким, а умения воина пригодились и в этой битве. Острие кинжала мелькало в руках префекта так быстро, что Ива едва могла за ним уследить. Удар. Поворот. Еще удар. Ксандор уперся носком сапога в колено орка, перевернулся в воздухе, чиркнув лезвием по шее другого. Упал, как кошка, на четыре конечности и тут же, не поднимаясь, подрезал сухожилие еще одного врага. Его окружали пятеро, на земле недвижимо застыли еще двое. Ива сначала ползком, на четвереньках, а потом кое-как поднявшись на ноги, ринулась к ближайшему дереву. — Тхарро! — рык раздался над самой головой. Ива успела вжать голову в плечи, уже почти ощутив, как тупое лезвие топора ломает кости. Но удара не последовало. Массивное тело грузно упало на землю: из шеи орка торчала стрела с желтым оперением. У Делиры такие стрелы. Ива всхлипнула, прижалась спиной к стволу, выискивая эльфийку взглядом. Та отступала, окруженная со всех сторон. Тетива ее лука пела, выпуская стрелы одну за другой. Но вот Делира споткнулась о камень, и ее рука, пытаясь нащупать следующую стрелу, ухватила лишь воздух. Эльфийка вскрикнула коротко и обреченно, понимая, что ее бой проигран. Ксандор рванул на помощь, но никак не мог успеть. Топор орка поднялся и опустился. Все было кончено. Ива зажала рот руками. Ее трясло и колотило, но она заставила себя двигаться дальше. Она — самое слабое звено в отряде. Нельзя подвести отряд: если орки ее заметят, то остальным придется кинуться на выручку, а это верная смерть. Эльфийка с каштановыми волосами тоже взлетела на дерево. Ива, стиснув зубы и обдирая руки, кое-как вскарабкалась на вяз, к которому прижималась все это время. Ксандор ушел последним, скользнув взглядом по поляне, удостоверившись, что все, кто мог, покинули поле битвы. «Что же дальше? Орки рано или поздно просто выкорчуют эти деревья вместе с нами! Нам не отсидеться!» Ива обнимала ветку и дрожала, но сильнее страха была обида, что она провалила миссию. Сестры так надеялись на нее, а она подвела. Если она умрет в этом мире, то всех жриц Алого дома убьют… Если уже не… Ива шмыгнула носом и запретила себе паниковать. Не известно, сколько прошло времени в Курже. Может, всего несколько минут! Она пока жива! Она вернется! Все будет хорошо! — Эя! — прошелестел голос, а потом легкое тело едва слышно скользнуло между ветвей и опустилось рядом с Ивой. — Лиора? Лиора была на другом краю поляны, как она очутилась здесь? Эльфийка протянула ей руку, помогая подняться. Ветвь, на которой они стояли, пружинила и раскачивалась под ногами, но Лиора каким-то чудом удерживала равновесие. — Я знаю, что ты на самом деле не Эя. Ты странница. И Анадор тоже… Он сам сказал. Я помогу! — торопливо заговорила Лиора. — Держи меня за руку. Ива вцепилась в протянутую руку, оставив вопросы о странницах на потом. — Прыгаем! — и чувствуя, как напряглась Ива, добавила: — Доверься мне! Ива с трудом подавила крик, когда они с Лиорой оттолкнулись ногами от ветки и прыгнули во тьму. Алая жрица была уверена, что в следующую секунду либо распластается на земле, либо стукнется лбом о соседнее дерево. Но ничего подобного не произошло. Ива вдруг вспомнила, как Лиора подскочила на носочках и взлетела на два метра, и поняла, что надо делать. Легкие, бесшумные, как перышки, они перепрыгивали с ветку на ветку, с дерева на дерево. Лиора уводила ее за собой вглубь леса, все дальше от поляны, битва на которой была так бесславно проиграна. *** 17 *** Ксандор и две оставшиеся в живых лучницы уже ждали их на ветвях дуба. Молча кивнули друг другу: слова были лишними. Ива оперлась на ствол и с трудом перевела дыхание, собираясь с мыслями. — Так значит… — начала она. — Странники, — закончил за нее Ксандор. — Мне пришлось рассказать, что мы из другого мира, но, вопреки ожиданию, это, кажется, никого не удивило. Темноволосая эльфийка энергично кивнула. — Правда, рассказы о странниках только легенда. Их давно никто не видел… — сказала она. — Ой, ты ведь не знаешь еще, как меня зовут. Я Ниола. А это Лита и Лиора… — Что же говорят ваши легенды? — прервал запоздавшее знакомство Ксандор. — Что иногда в трудную минуту появляются боги. Они всегда вместе — мужчина и женщина, и могут на время занять чужие тела. И помочь… Вы боги? — растерянно спросила Ниола. — Нет! — грустно усмехнулась Ива. — И мы точно не те, кто появляется в трудную минуту, чтобы помочь. Возможно, когда-то так и было… Очень давно. Она только сейчас подумала о том, что древние свитки и книги были написаны не просто так и что сестры напрасно торопились, пролистывая их, но не вчитываясь в смысл. Возможно, когда-то такие путешествия были частой практикой, однако потом почему-то прекратились. Может быть, это оказалось слишком опасно… — Нет! — повторила Ива. — Нам бы друг с другом разобраться… — Разобраться? — Лиора нахмурила брови. — Он мой враг. Вообще-то я должна его убить… Три эльфийки, как по сигналу, разом повернулись и посмотрели на Ксандора, который на слова Ивы криво усмехнулся, но противоречить не стал, только развел руками: мол, вот он я, убивай. Ива, закусив губу, отвернулась. Она до сих пор не решила, стоит ли ему верить. Не хочет ли он обманом вынудить ее возвратиться в Курж, а как только почувствует в своих руках власть, сразу расправится и с Ивой, и с сестрами. Не лучше ли вернуться к первоначальному плану? — Чем же он заслужил смерть? — тихо спросила Лита. — Он… — Ива прямо посмотрела на Ксандора, и тот не отвел взгляд. — Может, сам расскажешь? Но тот лишь изогнул бровь, не желая облегчать ей жизнь. — Вы просто не представляете, на что способен этот человек… — вздохнула она, решив не вдаваться в подробности. — Это настоящее чудовище. Эльфийки молчали, тревожно переглядываясь. Поверили они Иве или нет, но разлад в маленькой команде сейчас был только на руку оркам. Которые, кстати, рыскали по лесу в поисках выживших. То там, то здесь слышались выкрики на грубом языке, трещали стволы и раздавался грохот шагов. — Но вы помогаете нам… — осторожно проговорила Лиора. — Зачем? — У нас нет другого выхода… Иначе мы не сможем переместиться. Хотим мы этого или нет, мир не выпускает нас, пока миссия не подошла к концу. Вероятно, сейчас мы должны спасти вас от орков. — Поэтому я предлагаю перейти от лирики к действиям! — вклинился в разговор Ксандор. — Надо решить, как быть дальше. По моим подсчетам, если они верны, осталось девятнадцать орков. Ива зябко обхватила себя за плечи. Девятнадцать! Теперь, когда орки знают, что отряд где-то поблизости, они будут начеку. Да и отряд-то — одно название: три эльфийки и одна обуза в лице Ивы. Лучницы тоже погрустнели, понимая, что в открытом бою им не продержаться и нескольких минут. Как же им задержать отряд орков? Ксандор, однако, был спокоен и рассудителен. Даже если не верил в победу, внешне это никак не было заметно. — Орки часто появляются здесь? Лиора покачала головой. — Нет, никто не ждал нападения с востока. Здесь наше государство граничит с территорией людей. Не как на западе, где орки наши ближайшие соседи, вот и лезут оттуда. К нападению на западе все готовы. Но чтобы зайти с этой стороны, отряду орков пришлось проделать длинный многодневный переход, далеко огибая лес, чтобы не попасться сторожевым отрядам. Не понимаю… Ксандор кивнул. — Да, это странно. Именно поэтому мы и должны выяснить, что их заставило пойти кружным путем. Эльфийки удивленно воззрились на Ксандора, чье лицо, однако, оставалось непроницаемым. — И… Как мы это сделаем? — вслух произнесла Ива то, что вертелось у всех на языке. — Захватим одного из них. Лиора дернула плечом. — Мы не берем орков в плен! И не разговариваем с ними! Ива кинула взгляд на лучницу и вдруг словно заново увидела ее такой, какой, должно быть, видели ее и орки. Эльфийка распрямила плечи, на ее лице отразилась гордыня, свойственная лесному народу. А где-то еще глубже, под маской высокомерия, скрывалось презрение к грязным, грубым тварям — извечным врагам. Ива поняла, что Лиора не шутит, они действительно никогда и не пытались поговорить с орками. Хотя, вероятно, те тоже не были склонны к переговорам. — С этого дня берем! — отрезал Ксандор. План поимки орка показался Иве очень ненадежным. Особенно ей не понравилась роль, отведенная ей. — Тебе не грозит опасность! — уверяла ее Лита. — Но это единственное дело, с которым ты можешь справиться! — Стать ужином? — нахохлилась Ива. — О да! С этим я справлюсь просто отлично! Ксандор усмехался, слушая ее, но не торопился прийти на помощь. Ива почувствовала, как сквозит в глубине сердца неприятный холодок. Сомнения мучили ее, раздирали на части. Один голос нашептывал: «Он обещал, вы вернетесь вместе, он никого не убьет». А другой ехидничал: «Ты веришь ему? Этому убийце? Его руки в крови! Скольких невинных девушек он убил! Скольких детей! Может, он решил и от тебя избавиться и остаться навсегда в этом мире?» Ива зажала уши, но это, конечно, не помогло. Даже наоборот: в итоге Ива прослушала все детали подготовки. Правда, ее роль подробно и доходчиво объяснили ей снова. +++ Орки покинули лагерь на поляне и теперь медленно, но уверенно продвигались в глубь леса, держа наготове топоры. Они продолжили путь в Кеймариэль, оставив попытки отыскать эльфов. Возможно, до дворца повелителя отряд и не дойдет, но девятнадцати тварей вполне хватит, чтобы опустошить небольшое поселение, каких с восточной стороны Кеймариэля великое множество: эльфы селились там, не опасаясь нападений. — Вахшир тхаш? (Видишь кого-нибудь?) — орк, идущий во главе отряда, обратился к замыкающему. — Хашвит шанр? (Почему оборачиваешься?) Ива, которая след в след кралась за последним орком, знала, почему тот оборачивается. Вот и сейчас, выждав момент, она на секунду показалась из-за дерева, мелькнула, как тень, и снова скрылась в гуще деревьев. Над горизонтом медленно поднималось солнце, но в лесу еще было сумрачно, воздух лишь чуть-чуть посерел. Орк каждый раз останавливался и чесал в затылке, не понимая, что за чертовщина творится. И с каждым шагом все больше отставал от отряда. Ива знала, что нужно быть осторожной. Сначала сбить толку, потом поманить, заставить войти в азарт погони. Но как же ей было страшно! Вот только Ксандору она в этом страхе не признается — не дождется! Топот отряда затихал вдали, когда Ива в первый раз вышла из-за деревьев и встала перед орком, и тот замер от неожиданности, подняв топор. — Ой! — испуганно вскрикнула она. «Надеюсь, не переиграла!» И, прихрамывая, она бросилась в чащу. Орк поразмыслил пару секунд, но решил, что легкую добычу нельзя упускать. Ива рассчитывала на то, что туповатый орк не догадается позвать своих, но он обернулся и взревел трубным голосом: — Тхарро! («Враги!») «Проклятие!» Ива, подволакивая ногу, но тем не менее довольно шустро, петляла между стволов и кустов. Она вела орка туда, где его уже дожидались Ксандор и эльфийки. Ива быстро уставала. Трудно было рассчитать скорость так, чтобы не попасть под топор орка и в то же время оставаться желанной приманкой, которая — вот уже сейчас, еще шажок — превратится в добычу. Не сбавляя скорости, она вылетела на небольшую лужайку и упала в центре, но Ксандор немедленно вытащил ее за пределы круга. — Ты ведь не хочешь оказаться в ловушке? — процедил он сквозь зубы. Орк мгновением позже выломился сквозь кустарник. Рыча, огляделся. Заметил по краям лужайки эльфиек и, скаля зубы, бросился вперед. Ксандор заступил путь, подсек ножом сухожилие на ноге врага. Колено орка подломилось, и он тяжело грохнулся на землю. — Давайте! — крикнул Ксандор. Эльфийки опустились на корточки, зарыли руки в траву, и тут же вверх устремились десятки ростков, которые опутывали орка, заплетали его в кокон. — Тхар… — взвыл было он, но рык оборвала толстая ветвь, сдавившая горло. Орк дышал с трудом, но на крик ему уже не хватало сил, тем более что при каждой попытке пошевелиться ветвь стискивала горло сильнее. — А теперь поговорим! — сказал Ксандор, выступая вперед. — Почему вы выбрали этот путь? *** 18 *** Оказалось, орк понимал язык и говорил на эльфийском, хотя и с трудом. — Не тхой дел! — злобно выплюнул он. — Это сложный и долгий путь, — Ксандор не злился, не терял самообладания, казалось, он и внимания не обращает на спеленатого врага, рассуждая сам с собой. — Знали, что восточные рубежи почти не охраняют, и решили, что можете прорваться? Но к чему столько усилий? Какая разница, где вы будете грабить и убивать? Орк сверлил Ксандора крошечными глазками, шевелил челюстью, будто перетирая пищу своими огромными зубами, и молчал. — Вы точно что-то задумали, — тихо сказал Ксандор, но Ива вдруг покрылась мурашками от его негромкого и вроде бы спокойного голоса. — Если не ответишь — тебя ждет смерть. Ксандор вынул из ножен кинжал и приставил к горлу жуткой твари. В глазах эльфиек мелькнуло что-то вроде предвкушения. Ива могла их понять. Орки — враги, они убили Делиру, они разоряют и грабят эльфийские поселения. И все же… Этот каменный истукан, стоящий сейчас на коленях, связанный по рукам и ногам, выглядел не опасно, а скорее жалко. Ива осторожно подошла и встала рядом с Ксандором. Орк зашипел на нее, рванулся, клацнул зубами, но в булавочных тусклых глазах алая жрица заметила вдруг растерянность и страх. — Не тхой дел! — упрямо выкрикнул орк. Где-то неподалеку слышался треск ломающихся веток: отряд шел по следу своего воина. Времени совсем не оставалось. — Хорошо, значит… Ксандор готов был нанести последний удар, но Ива, сама не понимая, что делает, повисла на его руке. — Нет! Ксандор стряхнул ее, как котенка. — Ива, не вмешивайся! Сейчас не время для жалости! — Дай мне спросить! Один вопрос. — Один! — сузил глаза Ксандор. А сам отошел, всматриваясь в просветы между деревьев. — Это не его дело, да? А чье? Кому можно сказать? Ива сама не знала, чего хочет добиться этой отсрочкой. И все же ей казалось, что они упускают что-то важное! Орк покрутил головой, пытаясь ослабить ветвь, стягивающую шею, и угрюмо произнес: — С повелитель. С Тиомар. — Повелитель Тиомар! — удивленно воскликнула Лиора. — Наш повелитель! Он тебя и слушать не станет, чудовище! — Мал село поймать — повелитель слушать, — рыкнул орк. — В заложники хотят взять поселение! Вот твари! — ахнула Лита. — Убейте его, кана! — Да. Мы выяснили все, что нужно. Ксандор одной рукой отодвинул Иву, давая понять, что разговор окончен. — Нет! Нет, так нельзя! Он связан! Он беспомощен! — Ива вырвалась и встала перед орком. Ксандор взял ее за плечи, заглянул в глаза. Но на его лице не было понимания, только раздражение. — Да ты безумна, девочка… Как все вы… Что-то новенькое! Теперь она еще и безумна! Порыв Ивы не вызвал сочувствия и у эльфиек. Они молчали, но смотрели сумрачно, ожидая, пока Ксандор завершит начатое. И он бы не сомневаясь пустил кинжал в дело, но не успел. Появления орков никто не ожидал так скоро — казалось, они еще очень далеко, а то и мимо пройдут: треск веток и гул шагов по-прежнему раздавался где-то в глубине леса. Никто не предполагал, что орки не так глупы, как можно было подумать, и способны на отвлекающий маневр. Шестеро каменных глыб вышли на лужайку одновременно со всех сторон, так что маленький эльфийский отряд оказался окружен. Лучницы, сидящие на корточках, и шевельнуться не успели, как над их головами занесли топоры. — Сдаваться! — пророкотал один из воинов. — Отпустить Тхеши! +++ Ива думала, что их тут же и убьют, но, странное дело, орки связали пленников грубыми веревками, бросили в центре лужайки, где еще несколько минут назад сидел беспомощный орк, которого, оказывается, звали Тхеши. Отряд орков расположился тут же. Они устроились на отдых и перекусывали чем-то, что Ива издалека приняла за корни деревьев — возможно, так оно и было. А еще Ива слышала, что разговор идет о пленниках, решалась их судьба. К сожалению, Ива почти ничего не могла расслышать: ее так приложили головой о землю, что в ушах до сих пор шумело. К тому же прямо перед носом оказалась нога Ксандора, а в спину уперлись колени Лиоры — связанных эльфов буквально покидали в кучу, словно дрова. До Ивы доносились отдельные слова, из которых ничего нельзя было понять. — Убить… Заложники… Поселение… Повелитель… Ксандор потихоньку старался ослабить узлы, стягивающие запястья, но орки вязали на совесть, не заботясь о комфорте пленников. У самой Ивы кисти рук уже потеряли чувствительность, хотя и она поначалу пыталась распутаться. Но Ксандор не сдавался. Возможно, его упорство и принесло бы плоды — веревки нехотя, но все же поддавались. Но тут орки приняли какое-то решение. Массивные ступни выросли перед глазами Ивы, и она зажмурилась, ожидая, что сейчас на голову ей опустится топор, но вместо этого орк схватил ее под мышки и поднял. Лита, Лиора, Ниола, Ксандор — все стояли на ногах. Ива видела, как бледны эльфийки, но понимала, что даже перед лицом гибели они не станут умолять о пощаде. Ох уж этот гордый лесной народ. — Ты! — орк, занявший место предводителя, указал на Иву. — Зачем кричать нет? Зачем говорить: так нельзя? Зачем защищать Тхеши? Ну и вопросы на больную голову! Если бы Ива сама знала ответ! Она молча развела руками: «Потому что…» И орк, несмотря на то, что представителей этой расы всегда считали туповатыми, кажется, понял. Ива уже сомневалась в том, что орки на самом деле глупы. Просто кое-кто (Ива хмуро посмотрела на эльфиек) слишком горд для того, чтобы это признать. Предводитель приблизил свое лицо, которое казалось вытесанным из камня, к лицу Ивы и произнес так, чтобы она поняла: — Мы вас взять в заложники. Мы говорить с повелитель Тиомар. Важное дело. Фух! Даже пот выступил от облегчения: неужели не убьют? — Но ваш кана быть мертв. — Что? — Иве показалось, что она ослышалась. — Кана! — орк ткнул топорищем в плечо Ксандора. — Мертв! Вы — жить! Ива посмотрела на лучниц. Что она надеялась увидеть на их лицах? Может быть, подсказку, которая помогла бы принять верное решение? Но эльфийки стояли, высоко подняв головы. Уставшие, бледные, но не сломленные. — Нет! Мы умрем вместе! — сказала Лиора. — Повелитель не станет с вами разговаривать. И ведь умрут! Умрут… — Я сама убью его! — крикнула Ива. — Ах ты… — прошипела было Лита, но лапища орка зажала ей рот. — Сама? — удивление пробилось в голосе предводителя. — Ты его не любить. — Я его не любить! — подтвердила Ива. — И я долго ждала этого момента. Ива посмотрела прямо в глаза Ксандора. Она видела красивого эльфа, но не только. Ей показалось, что зеленые глаза на мгновение сделались серыми. И выражение лица невозможно было перепутать — это был тот самый человек, которого она ненавидела всей душой. Человек, охваченный фанатичной ненавистью к алым жрицам. Человек, который не сомневался в своих решениях. Безжалостный и бесчувственный префект. Орк ухмыльнулся и перепилил веревки лезвием топора, а после протянул его Иве. — Нет. У меня свое оружие. Секунда — и в руке Ивы возник кинжал. Он будто знал, что наступило его время: лезвие горело ровным, уверенным светом. Ива облизнула сухие губы. Два орка схватили командира эльфийского отряда под руки, растянули так, что тот не мог пошевелиться. Мог лишь ожидать своей участи. — Не добивайте его. Бросьте умирать, — попросила Ива. — Он заслужил. Орки уважительно зарычали. Ива сделала шаг навстречу к Ксандору. Еще шаг. Подняла голову, вгляделась в его лицо. Чего она ждала? Он не станет просить пощады. Не станет умолять о прощении. Он ни о чем не сожалеет. — Разорвите куртку! Орки дернули ткань, разрывая ее. Ива увидела обнаженный живот Ксандора. И увидела, хоть и не хотела, как он задерживает дыхание, стараясь дышать не слишком часто. Ива провела пальцами по горячей коже, сердце Ксандора толкнулось в ее ладонь. — Поиграть хочешь, ведьма? — процедил он сквозь зубы. …Лезвие вошло в живот префекта легко, совсем не встретив сопротивления. Он не крикнул, не застонал. Лишь зрачки расширились от боли, а брови удивленно изломились, будто он до последнего не верил, что она нанесет удар. Ладонь мгновенно сделалась липкой от крови. Ива разжала пальцы. Лезвие погасло. Кровь заливала брюки Ксандора, капала на траву, ложилась на листья, словно алая роса. Орки выпустили пленника, и тот, согнувшись пополам, рухнул на землю. *** 19 *** — Ксандор… Кса-андо-ор… Его звал тихий, нежный голос. В нем не было угрозы. И Ксандор уже собирался покинуть свое ненадежное укрытие — он прятался под столом, занавесившись скатертью, которую стащил почти до пола. «Я здесь, здесь…» Он хотел крикнуть вслух, но распоротый бок отозвался глухой болью, и кровь снова потекла сквозь пальцы, которыми он зажимал рану. Темноволосый мальчишка — на вид ему не было и шести — стиснул зубы, стараясь не стонать, и отполз глубже, к самой стене. А где же Роб? Ксандор помнил, как брат крикнул: «Беги и спрячься хорошенько!» Он ведь спрятался? Он ведь хорошо спрятался? И все же что-то ему подсказывало, что это ненадежное убежище. Чудовище скоро отыщет его здесь… — Кса-андор, малыш! Где ты? Ксандор закрыл уши, закрыл глаза, прижал колени к груди и принялся раскачиваться, не обращая внимания на то, что от каждого толчка рана вспыхивает огнем. Кровь пропитала белую бархатную курточку. Такая алая, алая кровь… «Нет, нет, уходи! Тебя здесь нет!» — Ксандор, выходи! — в голосе теперь слышалось неудовольствие. Но хуже всего было то, что раздавался он прямо над головой мальчика. Чудовище в комнате! Чудовище его вот-вот поймает! Занавеска, закрывающая вход в его укрытие, отодвинулась, и рука — тонкая, но сильная, будто выкованная из железа — сомкнулась на его щиколотке. Ксандор запищал, как девчонка, и тут же устыдился. Он — будущий воин. Он умрет, сражаясь! Но все равно визжал и брыкался, а чудовище все тянуло и тянуло его к себе. — Я хочу к маме! Я хочу к маме! — закричал он, непонятно на что надеясь. Вот из-за стола показались его худые ноги в черных рейтузах. Кровь, пропитавшая курточку, прочертила алую полосу на полу. Чудовище занесло нож… — Не трогай его! — раздался голос старшего брата. Роб накинулся на чудовище, и они покатились по полу. — Ксандор! — кричало чудовище. — Ксандор! +++ — Ксандор… Ксандор… Ива звала его чуть слышно, чтобы орки не расслышали, а громко произнесла: — Пропорола ему живот. Теперь помучается. Сейчас пойдем, я только удостоверюсь, что он не выживет. — Хороший враг! — одобрительно прогудел предводитель. — Злой враг! — Ксандор… Открой глаза… Пожалуйста… Ксандор потерял сознание всего на секунду, но приходил в себя с трудом. — Роб… — прошептал он, а потом вспомнил, что случилось, и прошипел сквозь зубы: — Добей! Ива незаметно сорвала невзрачный сиреневый цветок, которые в изобилии росли на поляне, вложила в откинутую руку Ксандора, сомкнула пальцы. — Слушай меня. Ты ранен не смертельно, я знала, куда бить, и не задела ни одного важного органа. Эти цветы — волчий глаз — уменьшат кровотечение. Зажми рану и держи… Ива быстро оглянулась. — Сдохнешь здесь, как собака! И никто не оплачет! — Ты! Ничтожество! — закричала Лита, каким-то образом высвободившись на секунду от хватки орка. — Никчемное существо. Ты была бы уже мертва, если бы не он! Ива встряхнулась, будто на нее вылили ушат ледяной воды. Или даже кое-чего похуже воды… — Держись, Ксан, — прошептала она. — Скоро придет помощь. Если она рассчитала верно, все будет хорошо. Если Амелин успела добраться до отряда Тильнора и приведет помощь. Если навыки алой жрицы не подвели Иву, и она не ошиблась, нанося удар. Если, сплошные если… Ксандор молча кивнул. Ива распрямилась, наткнулась на взгляды лучниц — они жалили, точно стрелы. — Месть свершилась? — поинтересовался предводитель орков. — Да. — Теперь легко? Ива прислушалась к себе. — Пусто… — тихо ответила она. +++ До Кеймариэля добирались почти сутки. Не будь эльфы связаны, а орки неповоротливы, дорога могла занять всего несколько часов, а так растянулась до утра следующего дня. Выбившимся из сил пленницам лишь раз позволили короткий отдых, а потом вновь вздернули на ноги. Ива шла, облитая презрением. Эльфийки не сказали ей больше ни слова, но Ива чувствовала себя так, словно с головы до ног перепачкана в нечистотах. Если бы она только могла объяснить. «Так, никаких больше если! Делай что должно — и будь что будет. Так, кажется, говорил Ксандор?» ​ Ива встряхнулась, пытаясь выбросить из головы образ Ксандора, истекающего кровью на лужайке. Одно радовало: если Ива еще в этом мире, значит, и Ксандор пока жив. Сторожевой отряд, охраняющий подступы к Кеймариэлю обнаружил их утром. Град стрел лег у ног орков, преграждая путь, а после стройные тени вышли из гущи деревьев. Эльфы держали луки наготове, но больше не стреляли, опасаясь попасть в своих: орки выставили девушек перед собой, как щит. — Отпустите их… И умрете быстро! Предводитель орков расхохотался, словно услышал отличную шутку. Казалось, будто загрохотал гром. Ива и сама дернула уголком рта: «Такие заманчивые перспективы! Конечно, сейчас же отпустят пленников и сдадутся!» — Нет! Говорить с повелитель! С Тиомар! — Убейте их! — крикнула Лита. — Пусть мы тоже умрем! Ива так устала. Так ужасно устала от этой вражды, ненависти, нежелания слышать друг друга. — Хватит! — закричала она. — Умереть мы всегда успеем! Пусть эти проклятые орки поговорят с вашим проклятым Тиомаром! Как вы все мне надоели! «Это вообще не мой мир! Моим сестрам никто не поможет, пока я тут с вами теряю время!» Ива в сердцах попыталась пнуть орка, который, надеясь утихомирить пленницу, дернул за веревку, что связывала ее руки. Промахнулась. Ноги подкосились, и Ива со всего размаха села на землю. Лучники, эльфийки, даже орки взирали на Иву с молчаливым изумлением. И это, как ни странно, ненадолго примирило их между собой. — Уставший… путник… получит приют, если… придет с миром, — тщательно выговаривая слова, произнес вдруг орк. Он будто готовился, учил эту фразу. Лица эльфов вытянулись. — Эти слова предназначены не для грязных тварей вроде вас. — Уставший путник получит приют, если придет с миром! — с напором повторил орк. — Вести нас к повелитель! К Тиомар! — Наш дом — ваш дом, — процедил командир лучников с таким видом, будто желал оркам сдохнуть поскорее. — Следуйте за мной! Кеймариэль действительно оказался красив. Вот только Ива так устала и вымоталась, что почти не замечала ни хрупких, точно вылепленных из сахарной карамели башенок, спрятавшихся среди исполинских деревьев. Ни ярких цветов, которые мостили площади и улицы эльфийского города — легконогие эльфы не наносили им вреда. Из цветов складывались картины. Перед взором Ивы то проплывал по воде из голубых незабудок парусник, то ветер гнал песок по пустыне из бархатцев. Город эльфов не стоял в лесу — он был самим лесом, сроднился, сплелся с ним, став единым целым. Ива задрала голову и увидела, что на развилках деревьев тоже примостились небольшие домики. Ветви были украшены фонариками, и, наверное, ночью все мерцает и светится просто великолепно. Орки шли вперед, цепляя своими неуклюжими лапищами хрупкие цветы, вырывая их с корнем, заставляя эльфов морщиться, точно от боли. Из своих домов выходили жители города, стояли на обочинах, провожая врагов ненавидящими взглядами. Орки молча продвигались вперед в гнетущей, мертвой тишине. Ива все гадала, каким окажется дворец повелителя. Она представляла его высоким и изящным и поэтому очень удивилась, когда командир лучников привел их к какому-то уродливому сооружению. То, что Ива первоначально приняла за невысокую скалу, торчащую из земли, точно обломанный старый зуб, на самом деле оказалось остовом сросшихся между собой стволов. Будто бы несколько десятков деревьев разом пробились из-под земли и сплелись в единое целое. Кое-где стволы продолжали зеленеть, выбросив тонкие ветви, кое-где распустились цветы, но, видно, дворец повелителя эльфов был настолько древним, что даже магия не спасала его от дряхлости. Неровный вход выглядел как трещина в стволе. Орки с трудом протиснулись в эту щель следом за командиром лучников. Ива зашла, ожидая, что на нее навалится темнота, готовилась к запаху трухлявой древесины и сырости и ахнула, увидев, что внутри это был настоящий дворец. Позолота и росписи, инкрустация драгоценными камнями на полу. Яркое сияние лилось из причудливых светильников, и только присмотревшись, Ива поняла, что светятся колонии грибов. Но даже удивительный дворец повелителя Тиомара лишь ненадолго заставил Иву встрепенуться. Она ужасно, нечеловечески устала. Все, чего ей хотелось сейчас, — растянуться прямо на полу, но эльфы продолжали вести отряд орков вперед по переходам, которые казались бесконечными. Видимо, дворец продолжался где-то под землей. *** 20 *** Ива не сразу заметила, что в коридоре кроме них появляются другие эльфы. Они шли позади, впереди, сбоку — выходили из смежных переходов. Казалось, все жители города хотят присутствовать при невиданном зрелище: орк, грязный тупой орк, будет разговаривать с повелителем Тиомаром! Коридор постепенно расширялся, становился все светлее и внезапно влился в просторный каменный зал с высоким потолком, с которого свисали гроздья сияющих цветов. Зал был полностью выдолблен в подземной скале. Звук шагов сразу сделался гулким, эхом отражаясь от стен. В центре, на троне, образованном переплетением ветвей, восседал повелитель. Он выглядел совсем юным, впрочем, как все эльфы, которых видела Ива. Тонкий золотой обруч с ярким изумрудом заменял корону. Хотя, даже если бы обруча не было, никто бы не ошибся, отыскивая взглядом Тиомара. Такое властное и высокомерное выражение лица могло быть свойственно лишь истинному повелителю. Глаза Тиомара были холодны и прозрачны. Ива поняла, что повелитель на самом деле стар, очень стар. Возможно, он такой же древний, как его дворец. Эльфы бесшумной рекой вливались в зал, постепенно заполняя его, вставали у стен. Они теснили немногочисленный отряд орков в центр, к самому трону. Орки огрызались, ворчали, но шли, упорно шли к повелителю. Своих заложниц они продолжали вести за собой, но делали это неосознанно, по привычке. Теперь, если эльфы решат их не выпускать, им в любом случае не спастись. Тиомар наблюдал за приближением врагов с брезгливостью, презрительно искривив губы. Предводитель орков вплотную подошел к трону. Иве пришлось последовать за ним: орк крепко сжимал ее локоть и отпускать, похоже, не собирался. Повелитель откинулся на спинку трона. Его белокурые волосы полыхнули золотом. — Зачем ты хотел видеть меня? — в голосе Тиомара сквозила скука. Орк, ни слова не говоря, вынул топор, что висел в петле на поясе, и высоко занес его над головой. Эльфы не издали ни звука, лишь коротко запели, натягиваясь, тетивы луков. Ива поразилась выдержке лесного народа. Сама она находилась на грани обморока и не понимала, каким чудом еще держится на ногах. Предводитель же, издав гортанный звук, изо всех сил швырнул топор на пол, отчего топорище разломилось пополам. Тиомар изумленно изогнул бровь. Судя по тому, как неловко у него это получилось, повелитель эльфов не удивлялся давно, очень давно. — М-м? — сказал он. — Теневики! — гаркнул орк. — Идут с востока. Мы, вы, Теймариэль, лес — все смерть. Одолеть — только вместе! Общий вздох вырвался из уст всех, кто находился в зале. «Теневики, теневики…» — повторяли друг за другом тихие голоса, словно эхо носилось от одной стены к другой. Похоже, эльфы прекрасно знали, кто это и какую опасность несут с собой. Повелитель, что сидел до этого момента расслабившись, вцепился в подлокотники, а потом и вовсе встал. Ростом он был ниже орка на целую голову. Каменное изваяние и изящный стройный эльф застыли друг напротив друга. Каждый вглядывался в лицо врага, будто надеясь прочитать мысли. — Как давно? — отрывисто бросил Тиомар. — Месяц. Мы сдерживать. Больше нет сил. Или вместе. Или всем смерть. — Не знал, что орки знают эльфийский… — задумчиво протянул повелитель, будто забыв на секунду о главной теме разговора. Ива едва не зашипела сквозь зубы: «Что? Ты серьезно?» Но орка вопрос отчего-то не удивил. — Если хочешь превратить враг в друг… — пророкотал он. Тиомар еще больше выпрямился от этих слов, едва не на цыпочки привстал. — Тшарт вырхеш ортош, — мелодично, но весьма разборчиво прорычал повелитель эльфов, заканчивая фразу. «…нужно узнать его душу», — услышала Ива. — Разговор будет долгим, — произнес Тиомар уже на эльфийском. Шепот вновь всколыхнул зал. Эльфы переглядывались растерянно, недоверчиво, но луки опускали. Нелегко после стольких лет войны заключить перемирие с врагом, но перед лицом общей опасности появлялись еще и не такие союзы. Ива безвольно осела на пол, благо лапища орка больше не сжимала ее стальной хваткой. Они сделали это! «Ксандор, мы сделали это!..» Ксандор… Ива зажмурилась, тряхнула головой. Что сделает Ксандор, когда отряд Тильнора доставит его в Кеймариэль? Понял ли он? Что же, если нет, значит, так тому и быть. Ива не собирается объяснять, что у нее не оставалось иного выхода. Орки просто размозжили бы топором голову несговорчивому командиру, и тогда и сам Ксандор, и неизвестный ей Анадор, чье тело он занял на время, были бы безоговорочно и безвозвратно мертвы. Ива так устала, что готова была растянуться на холодном мраморном полу и уснуть прямо здесь. Но отдохнуть ей не дали. — Повелитель, повелитель! — крикнула Лита, указывая обвиняющим жестом на Иву. — Эя убила кану Анадора! Она предательница! Ее нужно казнить. ​ Взгляд повелителя Тиомара, когда он отыскал им Иву, был темен и страшен. — Это правда? Ива оторопела. Лучницы знали, что в теле Эи находится другая девушка и убьют они не только Иву, но и свою подругу. — Что ты делаешь? — прошептала она. — Ты ведь не меня — ее убьешь. — Ты врешь! Теперь, когда кана мертв, ты просто заняла тело Эи! Так знай: оно тебе не достанется! — быстро проговорила эльфийка. Спорить и объяснять что-либо было бесполезно. — Это правда! — крикнула Ива, разводя руками. «Может быть, хоть отосплюсь в темнице! Или где они меня будут держать?» Ива настолько обессилела, что ей было все равно, что с ней сделают. Повелитель, хмурясь, кивнул, и тут же два стражника подхватили Иву под локти и повели, потащили в один из боковых проходов, ведущих из тронного зала. Лита, а за ней Лиора и Ниола проводили ее взглядами победительниц. Ива едва успевала перебирать ногами, все время спотыкалась, в итоге подвернула ногу, да так, что на нее теперь было больно наступать. Она с трудом сдерживала стоны, только тихонько шипела сквозь зубы. Стражники оставались бесстрастны и не сбавили темпа. В конце концов, спустившись еще ниже под землю — здесь было так холодно, что Иву тут же затрясло, — стражники привели ее в короткий узкий тоннель, темный и затхлый. Глаза эльфийки различили несколько закрытых дверей. Одну из них отперли, толкнули предательницу через порог, так что она едва не полетела кувырком, не удержавшись на больной ноге. Ива услышала, как в замке повернулся ключ. Ива поднялась и, стоя на одной ноге, точно глупая цапля, осмотрелась. Комнатка, выдолбленная в скале, была почти пуста, если не считать подстилки из истлевшей соломы и дыры для естественных нужд в углу. Пахло здесь тоже вовсе не так, как должно пахнуть в городе эльфов. Не цветами так уж точно. Ива, прихрамывая, добралась до подстилки и села, обняв себя за колени, чтобы хоть как-то согреться. Она хотела пить и есть, она дрожала от холода, но усталость оказалась сильнее. Очень быстро Иву сморил нездоровый, тревожный сон. *** 21 *** Она очнулась, скорчившись на тонкой подстилке. Ледяной холод добрался, казалось, до самых косточек. Ива с трудом разогнула затекшие ноги. Удивительно, что она еще не подхватила воспаления легких в таких условиях. Никто не собирался заботиться о здоровье пленницы, приговоренной к смертной казни. Хотя… Ива прислушалась к себе и с удивлением поняла, что чувствует себя сносно, даже насморк не появился. Вероятно, эльфов не так просто уморить даже в ледяных подземельях. Ива поднялась на ноги и принялась мерить клетушку шагами. Сколько прошло времени? Где теперь Ксандор? И… не убьют ведь ее в самом деле? Дверь отворилась, запуская стражников. Сейчас они выглядели иначе: обычные темно-зеленые одежды сменились короткими туниками, расшитыми золотом. В руках вместо привычных уже луков эльфы держали остроконечные жезлы, увитые лозами. Ива невольно попятилась, хотя стражи не выглядели угрожающе и смотрели скорее с сочувствием. — Чего вы хотите? — спросила она охрипшим от холода и страха голосом. — Не нужно, Эя, — качнул головой тот, кто стоял ближе. — Ты знаешь, что тебя ждет. — Я не Эя! — Да, Лита предупредила, что ты станешь отпираться. И я согласен, дитя, страх иногда делает нас другими людьми. Но тем, кто уступил страху, не место среди детей леса. Второй, тот, который назвал ее «дитя», протянул Иве маленький хлебец, что держал в ладони. — Прими милость от повелителя. Это уменьшит боль, когда придет время. Ива беззвучно шевельнула губами: «Я не Эя…». Бесполезно. Когда всеми владело отчаяние и помощи неоткуда было ждать, лучницы рады были вспомнить легенду о богах. Но сейчас эльфы скорее поверят в то, что Эя сошла с ума от страха, чем в то, что она совсем другая личность. Ива взяла хлебец и осторожно надкусила его. — Появился ли в городе отряд Тильнора? — спросила она. — Нет, дитя. Готовься, мы дадим тебе время. Эльфы вышли за дверь. Ива ела не торопясь, отщипывала по крошке, тщательно жевала, чувствуя, как туманится, делается тяжелой голова. Стражники несколько раз заглядывали в каморку, но не подгоняли пленницу. Но как бы медленно ни ела Ива, хлебец все равно скоро закончился. — Идем, дитя. Расправь плечи. Покажи повелителю, что достойна проявленной милости. — Появился ли отряд? — снова спросила она. — Нет. Стражи сопровождали ее с двух сторон, будто не на казнь вели, а на торжество. Ива хромала, но шла, высоко подняв голову. Какая усмешка судьбы — умереть в чужом мире… Ксандор будет в бешенстве, когда поймет, что навсегда застрял в теле Анадора! В коридорах дворца, как ни странно, было пусто. Куда все подевались? Потом Ива догадалась и невольно усмехнулась: все наверху, ждут казни… Что они сделают с ней? Как именно… «Нет, неважно! Главное — дойти! Пусть делают что хотят…» Навстречу Иве попался мальчишка, совсем юный эльф. Он посмотрел на смертницу большущими испуганными глазами и уже хотел прошмыгнуть мимо, но Ива окликнула его. — Эй, малыш! Не прибыл ли отряд Тильнора? — Н-нет… — пискнул мальчишка. Место казни показалось пленнице даже живописным: алые маки образовывали пятиконечную звезду. Эльфы расступились, пропуская смертницу. У каждого из лучей кто-то стоял. Ива увидела Литу, что остро взглянула на нее и тут же отвернулась. Лиора опустила голову. Ниола была бледна, но смотрела решительно. Был здесь и сам повелитель, глядевший спокойно и прохладно. Еще одно место пустовало. — Ложись, — тихо сказал Тиомар, указывая на звезду. В его руке был такой же жезл, увитый лозами, как в руках у стражей. Только сейчас Ива увидела, что и эльфийки из ее отряда сжимают жезлы. Наконечники у них острые, но чтобы забить такими насмерть, придется потрудиться… Ива поежилась и, пошатываясь, двинулась вперед. Попытаться убежать? Уговорить? Объяснить? — Не прибыл ли отряд Тильнора? — спрашивала она у каждого, кто встречался ей на этом коротком пути. Эльфы отводили глаза. Алая звезда из цветов выглядела такой красивой. Ива легла, окунаясь в прохладные, ароматные, мягкие лепестки. Они обещали, что будет не больно… Повелитель поднял руки, готовясь произнести какую-то фразу, но Ива вдруг резко села. — Подождите! Еще минуту! Он должен появиться! Он скоро будет здесь! — Кто? Тот, кого ты убила так вероломно? — не выдержала Лита. — Если бы и появился, то лишь для того, чтобы обвинить тебя! Но незримо он с нами! Эльфийка указала на луч звезды, в основании которого лежала голова Ивы и который оставался пустым. Повелитель ударил тупым концом жезла о землю, та всколыхнулась, подчиняясь его приказу. Ива опрокинулась на спину и поняла, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. ​ Лучницы следом за Тиомаром уперлись жезлами в острые концы лучей. — Илларио ларо… — нараспев произнес повелитель, и три тонких голоса подхватили: — Олори лан… Ива вздрогнула, чувствуя, как из-под земли у ее щиколоток и запястий пробились ростки, оплели ее руки и ноги. — Вышиваю тебя, — слышала Ива. — Тонкой иглой прошью. Станешь травою. Станешь землю ты. Ярким узором выткут тебя цветы. Ива внезапно поняла, что сейчас с ней сделают. Простая, болезненная, но с точки зрения эльфов прекрасная, казнь. Сколько таких приговоренных, как она, покоятся теперь под землей на том месте, где алеют пышные маки? Тысячи молодых ростков, поддаваясь магии эльфов, вот-вот прошьют тело Ивы насквозь… Пленница закрыла глаза, лишь об одном сожалея в эту минуту — о том, что подвела сестер, которые надеялись на нее. — Простите, мои любимые, — прошептала она. Вдруг богиня смилостивится и каким-то образом передаст ее слова? Азалия увидит их в мыльной пене, когда станет мыть посуду? Или малышка Гортензия прочитает их в сплетении ветвей или узоре облаков? В спину кольнули тысячи игл, заставляя вздрогнуть. Ива выгнулась, зная, что ей все равно не ускользнуть… — Я могу присоединиться? — спросил спокойный, усталый голос. — Насколько я понимаю, это почетное место оставлено для меня? Вернее, для моего призрака. — Кана Анадор! Кана Анадор! — всколыхнулась толпа. — Жив! Жив! Он жив! — Жив… — безмолвно произнесли губы Ивы. Одна-единственная слезинка прорвалась из-под плотно зажмуренных век. — Кана? — повелитель сказал только это слово, но так, что любому было понятно: Тиомар требует объяснений, и немедленно. Ива решилась открыть глаза и нашла взглядом того, кого уже не надеялась увидеть. Своего врага. Который снова появился как никогда кстати. Ксандор пытался стоять прямо, но едва заметно клонился на правый бок, прижимая локтем рану. Разорванная куртка была наспех стянута шнурком, в прореху виднелись тряпки, пропитанные кровью. — Я жив, — подтвердил он, губы тронула едва различимая, едкая усмешка. — Да. Неловко получилось. Сам бы закопал эту коварную ведьму, но… Вы позволите, повелитель, объяснить вам все позже? Я хочу поговорить с моей несостоявшейся убийцей. *** 22 *** Тиомар сузил глаза, рассматривая вернувшегося из мертвых. Кивнул. Рука, державшая посох, разжалась, и острые иглы, что упирались в спину Ивы, спрятались под землю. — Но… Повелитель! — воскликнула Лита. — Она ведь пыталась! Она хотела его убить и… Повелитель шевельнул рукой — едва заметно, но эльфийка тут же побледнела и осеклась. Ива осмотрелась и поняла, что площадь опустела. Последними уходили лучницы ее отряда. — Я рада, что вы живы, кана… — сказала Лиора. Эльфийки опустились на одно колено, наклонили головы в безмолвном жесте уважения, а потом быстро, не оглядываясь, удалились. Тиомар отошел, но оставался неподалеку. Вырастил себе подобие кресла, сел нога на ногу. Потом, думая, что на него никто не смотрит, сорвал травинку и принялся ее жевать. Ксандор с трудом опустился на землю рядом с Ивой, поморщился, хватаясь за бок, выпрямил ноги и выдохнул. — Может, развяжешь меня? — угрюмо поинтересовалась Ива, продемонстрировав опутанные прутьями запястья. Ксандор вынул кинжал, но повелитель, увидев творящееся беззаконие, издал гневный возглас и щелкнул пальцами — оковы сползли с рук Ивы. Она села, растирая покрасневшую кожу. На Ксандора старалась не смотреть. Ей казалось, она до сих пор видит его удивленно изломанные брови, до сих пор чувствует горячую липкую кровь на своих пальцах. — Я поверил тебе, — сказал Ксандор словно в ответ на ее мысли. — Ненависть в твоих глазах невозможно было подделать. — Я должна была ненавидеть, — тихо ответила Ива. — Иначе не смогла бы ударить… Что он думает о ней теперь? Презирает? Затаил зло? Отомстит, когда представится возможность? Ива исподтишка взглянула на Ксандора, надеясь прочитать ответ на его лице. А этот негодяй, вдохновившись примером повелителя, грыз травинку и разглядывал облака, плывущие по безмятежному небу. Издевается? — Ты все сделала правильно, — сказал он вдруг, так и не повернув головы в сторону Ивы. Что это? Похвала? Не нуждается она в его похвале! — Ты все равно мой враг! — прошипела она. — Враг, с которым я временно заключила договор! — Все верно, — кивнул Ксандор. — И не забывай об этом, когда мы вернемся в наш мир! Не жди привилегий и снисхождения. Если алых жриц признают виновными — пощады не будет! Ива набрала в грудь побольше воздуха, собираясь высказать Ксандору все, что думает о нем! И… медленно выдохнула: упертого префекта не переубедить. — Не знаю, кто тебе внушил то, что мы зло, — только и сказала она. — Вот эльфы и орки тоже враждовали столько лет… Мог ли кто-то подумать, что они заключат союз? Против теневиков… Ох, Ксандор. Мне кажется, мы не выполнили миссии. Война — она и есть война. Просто стороны поменялись. — Теневики — не живые существа. Это порождения тьмы. Они давно мертвы и делают мертвым все, до чего доберутся, — спокойно, даже буднично объяснил Ксандор и, в ответ на изумленный взгляд Ивы, добавил: — Дорога в Кеймариэль была долгой. Мы о многом успели поговорить с Тильнором. Он помолчал и закончил: — Война, что ожидает их, идеальна. Ива нахмурилась, не понимая. — Идеальна? — Война между добром и злом. Два врага сидели на земле, соприкоснувшись плечами. Рана тянула Ксандора вправо, вывихнутая нога Ивы, на которую больно было упираться, косила ее влево. Ива подумала было, что надо отодвинуться: не дело вот так запросто опираться на ненавистного префекта. Но солнышко ласково пригревало, ветер приносил запахи цветов, какая-то неугомонная пичуга тренькала в листве старого ясеня — Ива вздохнула и осталась сидеть как сидела. — Пора уходить? — спросила она. Ксандор хмыкнул. Ива уже научилась различать в этих сдержанных хмыканьях скрытый смех. — Что?! — вспыхнула алая жрица. — Ты себя слышала? Эти умоляющие нотки в твоем голосе! «Еще минуточку, еще чуть-чуть!» Неужели так сильно не хочется меня целовать? Вместо ответа Ива толкнула его локтем в бок, попала по ране. Ксандор побелел, покрылся испариной и посмотрел зверем. Но, к его чести, даже не выругался. — Прости… Проклятие! Ксандор! Я не должна просить у тебя прощения! — Не должна. И незачем так орать. — Хорошо! Целуй! Только быстро! — Я не могу тебя целовать, когда ты кричишь мне в ухо! Хотелось бы сосредоточиться и на этот раз оказаться там, где планируется! Тебе бы тоже не мешало собраться и… — Весьма трудно, знаешь ли, сконцентрироваться, когда ты ощупываешь языком мои гланды! Ива и Ксандор впервые за это время посмотрели в глаза друг другу, замерли, тяжело дыша. Неизвестно, чем бы закончился этот поединок взглядов, но повелитель, про которого они благополучно забыли, решил о себе напомнить. ​ — Я ждал достаточно! — раздался тихий, вкрадчивый голос, который, однако, заставил Иву и Ксандора отшатнуться друг от друга. Тиомар плавно опустился на землю, перетек, точно ртуть. — Я долго ждал. Я хочу услышать объяснения. Поцелуй придется отложить… лет на десять. Когда кана Анадор выйдет из темницы за недопустимые отношения с лучницей своего отряда. Голос повелителя шелестел, как трава, но Ива заметила, что на дне его холодных, прозрачных глаз плещется яркая синева. Что-то изменилось в Тиомаре за этот день, что-то всколыхнуло его душу, возвращая краски окружающего мира. Даже дворец, Ива заметила это только сейчас, покрылся молодыми, зелеными побегами. — Он не кана Анадор, — призналась Ива. — А я не Эя. Я говорила правду… Повелитель Тиомар слушал, не перебивая. Ива затрепетала под его немигающим взглядом. — Мы из другого мира, — подхватил Ксандор. — У вас есть легенды, в которых рассказывается о таких, как мы. О странниках. История не заняла слишком много времени. Тиомар застыл, словно изваяние, и непонятно было, верит ли он в услышанное или оторопел от наглого вранья. Но вот Ксандор замолчал, а повелитель кивнул. — Я верю. Не так давно я говорил с одним из странников. С того момента луна умирала и рождалась заново двенадцать раз. Ива и Ксандор переглянулись. Ксандор был мертвенно бледен. Видно, рана снова беспокоила его. — Вы ошибаетесь, повелитель! — горячо воскликнула Ива. — Этот способ не использовали десятки… Нет, сотни лет! — Я не могу ошибаться! — глаза Тиомара вспыхнули бледным пламенем, заставляя Иву опустить взгляд. — Я разговаривал со странником! — Вы знаете, как его звали? — чужим голосом, будто что-то мешало ему в горле, вытолкнул Ксандор. — Его настоящее имя. — Да, — уязвленный повелитель сделал длинную паузу, за время которой Ива успела взглянуть на Ксандора, снова поразиться его бледности, и вновь потупиться. — Его звали Роб. *** 23 *** Роб. Ива уже слышала это имя: Ксандор произнес его в забытьи, когда Ива ранила его. Кто же этот Роб? — Он жив? — резко спросил Ксандор. Странно, но повелитель никак не отреагировал на дерзость. Поглядел снисходительно, как взрослый и мудрый смотрит на бестолкового юнца. — Он дорог тебе, — Тиомар не спрашивал, он утверждал. — Он жив. Был жив, когда я видел его в последний раз. Хотя едва не погиб от моей руки. Ива поежилась, ей захотелось почесать спину: показалось, что острые верхушки ростков снова щекочут кожу. — Смотрю, у вас не принято церемониться со своими. — Он не был одним из нас, — повелитель ронял слова размеренно, точно каждое было золотой монетой и Тиомар решал, достойны ли странники этого знания. Сказал и снова замолчал. — А кем же?..— не выдержала Ива, но Ксандор накрыл ее руку ладонью. Его ладонь была горячей. По виску скатилась капля пота. Бледные губы сжаты. «Молчи, молчи…» — просил Ксандор этим прикосновением. Ива вдруг поняла, как он боится — впервые за все то время, что она знала его — боится, что повелитель замолчит и ничего больше не скажет про Роба. — Он был орком, — повелитель все же не стал мучить Ксандора. Ива подавила изумленный возглас. Хотя чему удивляться? Душа может оказаться в каком угодно теле. — В тот день я сам вышел в дозор. Достойный правитель должен помнить, что и он смертен, — объяснил он в ответ на безмолвный вопрос, который зажегся в глазах Ивы. — Я победил его в честном бою и почти перерезал горло, но что-то остановило меня. Орк дрался с изяществом, не присущим этим грязным… Хм… Этим существам. Казалось, будто в неповоротливом теле скрывается более умелый и опытный воин. «Кто ты?» — спросил я его. Он удивился, я понял это по глазам. «Я не из этого мира. Меня зовут Роб. Мы застряли, мы не можем выбраться». Тиомар замолчал. Пауза длилась и длилась. Пичуга на ветках будто отсчитывала секунды быстрыми трелями. А вот сердце Ивы сбилось с ритма, пропустило несколько ударов. «Мы застряли. Мы не можем выбраться». Неужели Роб переместился с алой жрицей? Скорее всего, да, один бы он точно не смог. Почему это произошло? А главное — почему неизвестная Иве алая жрица не смогла его вернуть? Как много вопросов, и так мало информации. — Он сказал еще что-нибудь? — прервал тишину Ксандор. — Нет. Обстановка не располагала к долгой беседе, — губы повелителя приподнялись в едва заметной улыбке. — Я вспомнил легенду о странниках и отпустил его. Это все, что я знаю. — Мы идем к оркам! Немедленно! Судя по всему, Ксандор готов был идти к границе прямо сейчас — забыв про возвращение домой, про рану, про то, что у него едва ли хватит сил на длинный путь. В его глазах горела решимость и… надежда. Иве не хотелось гасить ее, но иного выхода не было. — Ксан, — она схватила его за руку, потому что префект уж принялся вставать, морщась и стараясь удержать стон. — Их нет здесь. — Почему?! — рявкнул он, стряхивая ее пальцы. — Откуда тебе знать! — Свитки… Надо было их прочитать внимательно, но времени не было. Но один момент я хорошо помню… Ксандор, сузив глаза, смотрел на нее недоверчиво и изучающе. Не верил. Ива вздохнула. Ей не хотелось говорить об этом, но выбора не осталось. — Дело в том, что они не удержались бы от поцелуя. С каждым днем влечение… Оно бы становилось все сильнее. Так уж это работает. Они уже давно переместились. И еще одно — твой амулет, оставшийся в Курже. Тот, что помогает отыскивать алых жриц. Так вот, я и сама как амулет. Я почувствовала бы ее, сразу бы ощутила, если бы в этом мире была еще одна алая жрица, кроме меня. Ива сказала правду, но префекта ей, кажется, убедить не удалось. — Что если она мертва? И мой брат застрял в теле орка? Нет, я должен знать наверняка! Брат? Значит, вот кто этот неведомый Роб. — Поговори с орками, которые сейчас в Кеймариэле. Может быть, они что-то знают? — сдалась Ива. — Так и сделаю! Ксандор поднялся на ноги так резко, что рана открылась. Кровь проступила сквозь повязку, но Ксандор не обратил на это внимания. Вот только решительность на миг сменилась растерянностью: он не знал, куда идти. Тиомар, закатив глаза, указал на большой шатер, наскоро и грубо слепленный из толстых ветвей. Кажется, вчера шатра не было. — Его нет в этом мире, — тихо сказала Ива, но Ксандор дернул плечами и ушел, не оборачиваясь. — Он вернется, — произнес повелитель. — А теперь я оставлю тебя. Доброй дороги, странники. Куда бы она ни вела. Ива перебралась под сень вяза: слишком жарко пригревало солнце, и маки начали источать приторный, сладкий, дурманящий аромат. Никто из жителей не беспокоил ее, никто не бросал косые взгляды. Видно, помилование Тиомара снимало с приговоренного все обвинения. Ива прислонилась к стволу, закрыла глаза и принялась размышлять. Собственно, размышлять пока было не о чем. Брат Ксандора — Роб — попал в переплет. Неизвестная алая жрица по неопытности или с умыслом использовала древнюю магию, а теперь они не могут выбраться, перемещаясь из мира в мир. Ива похолодела. Как и они сами! В прошлый раз она не смогла вернуться в Курж! Но почему? Ива попыталась вспомнить, что читала по этому поводу в древних книгах. И похолодела еще больше, потому что вспомнила, что никто из них, проведших бессонную ночь над пыльными свитками и пожелтевшими страницами, не дочитал до конца. Они с сестрами выловили крупицы знаний в бескрайнем океане, и теперь Ива понимала, как опрометчиво они поступили, поторопившись. Ива не раздумывала над тем, как станет возвращать префекта, потому перед ней и не стояла такая задача. Ее душа сама нашла бы дорогу домой, после того как Ксандор умер бы от удара кинжала в сердце. Теперь этот путь закрыт. Даже если бы она решилась на убийство… Кинжала у нее больше нет! Она впустую потратила свой единственный шанс. Что же теперь? Их души так и будут слоняться по мирам, как неприкаянные? Плохая новость. Очень плохая новость! Пожалуй, стоит сказать Ксандору… — Ива! Голос Ксандора вывел ее из задумчивости. — Узнал что-нибудь? — встрепенулась она, но по лицу префекта догадалась: если и узнал, то известия нерадостные. — Его здесь нет, — бросил он. — Не хочешь рассказать подробнее? И кто такой Роб? И как давно он?.. — Не хочу! — отрезал Ксандор. Подошел, схватил Иву за плечи и вздернул, поставил на ноги, прижал к стволу. От его прежнего благодушия не осталось и следа. В глазах горела ненависть — ненависть к алым жрицам. — Верни меня в Курж! — прошипел он. — Немедленно! Ива хотела открыть ему правду, объяснить, что вернуться, видимо, будет не так просто… Но не смогла. У нее еще оставалась маленькая надежда, что все получится. А если нет — вот тогда и объяснит. — Только не целуй меня так… — Как?! — рявкнул он. — С ненавистью… Не нужно. Он посмотрел на свои руки, стиснувшие ее плечи, будто впервые увидел. Злость, что бушевала в глазах, поутихла. Ксандор точно вынырнул из черного омута, и ненависть, которая душила его, на время отступила. — Почему я вижу тебя, Ива? Сейчас ты другая — эльфийка с золотистыми волосами, с глазами синими, точно глубокое море. А я вижу тебя — девочка в алом платье. Твои волосы словно спелая пшеница, а глаза как крепко заваренный чай. В каком бы теле ты ни была — я вижу тебя, мое проклятие. Он осторожно, словно не доверяя себе, прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке. Ива хотела отодвинуться, но вместо этого наклонилась, потянулась к этим пальцам, будто напрашивалась на ласку, потерлась, как кошечка. И тут же ахнула, вжалась в ствол. «Ива, что ты делаешь? С ума сошла?» — Влечение? — догадался Ксандор. «Точно! Так вот как это работает! Но прежде я ничего не чувствовала… Возможно, влечение включается лишь после того, как задание выполнено, заставляет двигаться дальше…» — Ты ведь не станешь этим пользоваться? — спросила она испуганно. — Воспользоваться, чтобы лишить тебя магии? И застрять самому? Я еще не настолько потерял голову. Но, надеюсь, против одного поцелуя ты не станешь возражать? Потом он нахмурился: — Хм… Влечение всегда работает? В первом мире ты была матерью мальчика… — Оно просто работает по-разному. Наверное, в первом мире я бы хотела обнять тебя, приласкать, как ребенка, конечно. Умилялась бы, какой ты хорошенький. И все, конечно, закончилось бы поцелуем. Обычным, нежным, материнским поцелуем. Но сейчас мы не связаны родственными узами, а значит… Ива говорила, а Ксандор подступал все ближе, так что Ива в конце концов распласталась по нагретой солнцем шероховатой коре старого вяза. Их тела соприкоснулись, и Ива привстала на цыпочки, стараясь ускользнуть от того жара, что окутывал ее, поднимаясь откуда-то из живота. И сам Ксандор горел, оплавляясь в этом пламени. — Ива… Он уперся ладонями в ствол, будто пытался держаться подальше от той неведомой силы, что была неподвластна его разуму и его воле. Воин, много раз побеждавший на поле боя, проигрывал сейчас. — Мое проклятие… Ива вскинула на него взгляд. И вновь ей показалось, что она видит серые глаза, темные волосы и красиво очерченные губы префекта. — Я тоже вижу тебя, Ксандор. Все время вижу тебя. А потом, будто шагнув в пропасть, обхватила его руками за шею и поцеловала. Ей чудилось, что они отрываются от земли и, обнявшись, взлетают над лесом, навстречу солнцу. Летят, летят… И падают. — Подпиши вот здесь! — раздался над ухом скрипучий старческий голос. — Вот здесь, девочка. Да не бойся. Достаточно одной капли крови. Это не Курж! Похоже, им не выбраться! *** 24 *** Следом за словами пришел запах пыли и древности — благородный, сладковатый, немного приторный аромат. Ива лишь однажды вдыхала похожий, когда сестра Ирис отправляла ее в Алый дом столицы, в архив, при котором находился музей. Ива навсегда запомнила полутемную комнату, где в шкафчиках за стеклянными дверцами хранились диковинки, добытые в разных мирах. Немногие алые жрицы обладали даром создавать порталы, и крайне редко случалось, что открывшийся портал отдавал своему создателю что-то ценное. На испытании Ива перенесла в свой мир птичку, но эта птичка стала единственной ее находкой. Веточки, камешки и перышки, пожалуй, не в счет. В мире, где теперь оказалась Ива, пахло, как в музее. А когда Ива открыла глаза, она увидела полки, тянувшиеся вдоль стен, уставленные статуэтками, книгами, старинными предметами, склянками и прочими вещами. Ива сидела за длинной стойкой на высоком стуле. Перед ней лежал лист бумаги — гладкий и белый, исписанный аккуратными круглыми буквами. С другой стороны стойки стоял старик в черной мантии, накинутой поверх элегантного, строгого темного костюма, который, однако, отвратительно сидел на его согнутой, худой, нескладной фигуре. — Вот здесь! — узловатый старческий палец, покрытый желтыми пятнами, указал место на листе, где Ива должна была поставить подпись. — К-ксандор? — ошеломленно прошептала Ива. Старик, недовольный возникшей заминкой, нахмурил кустистые белые брови. Поблекшие голубые глаза кольнули, точно иглой. — Кто? — проскрипел он. — Впервые слышу это имя. Ты пришла сама, девочка. Пришла за своим братом. Если передумала, тебя никто не держит! — Я… Нет… Я не передумала. Ива ничего не понимала. Она оглядывалась в поисках подсказки, чего-то, что поможет ей понять, что происходит, а потом взгляд зацепился за договор. — Подождите, я еще раз прочитаю! Старик дернул подбородком. — Читай! Он отступил в тень, принялся перебирать что-то на полках. Ива вцепилась в лист обеими руками. «Я соглашаюсь на работу в лавке господина и госпожи Ильвиль. Обязуюсь ответственно исполнять все поручения работодателей. Обязуюсь своевременно вносить плату за каждый день пребывания. Если в течение семи дней я не отыщу моего брата, Оскара Виера, обещаю добровольно покинуть лавку и больше никогда не возвращаться. Обещаю хранить коммерческие и прочие тайны. Если я не смогу своевременно внести плату, мои тело и душа поступят в полное распоряжение господина и госпожи Ильвиль. Я, нижеподписавшаяся, Альбина Виер». Ива потерла глаза и перечитала снова. Документ, написанный аккуратным почерком на прекрасной глянцевой бумаге, оказался бредом сумасшедшего. — Извините, — вежливо произнесла Ива. — От волнения все в голове перепуталось! Не могли бы вы объяснить еще раз… Старик заскрежетал зубами так громко и зло, что Ива отшатнулась. Стул покачнулся под ней, и она едва не загремела на пол. — Тихо, тихо, Эсмус. Ты напугал бедняжку! Прошу простить моего несносного братца. Из глубины лавки — а она была гораздо больше, чем показалась вначале, — выплыла пожилая женщина в нарядном кружевном платье. В отличие от своего сухопарого брата, госпожа Ильвиль оказалась полненькой приятной старушкой. — Так и разбирайся с ней сама, Эсмеральда! Она мне уже два часа мозг канифолит! Ты уж определяйся, девочка, нужен тебе твой бестолковый Оскар или нет! Эсмеральда подплыла ближе, накрыла руку Ивы своей белой пухлой рукой. — Я понимаю, милая, нелегко в пятнадцать лет принять такое решение. Но твой брат сильно задолжал нам. Он пришел добровольно, так же, как и ты. Ты можешь отказаться и уйти, но тогда Оскар навсегда останется с нами. У Ивы в голове шумело от избытка информации. Только что она стояла в лесу, залитом светом, ощущала руки Ксандора на своих плечах, и вот совсем одна, в какой-то пыльной, пропахшей древностью лавке, почти готова подписать зловещую долговую расписку. Но вроде бы госпожа Ильвиль не выглядела злюкой, в отличие от Эсмуса. Что если притвориться перепуганной дурочкой… — Прошу, объясните мне все еще разок. Я плохо умею читать… — Хорошо, милая. Смотри. Толстенький, короткий палец Эсмеральды провел по первой строке. — Здесь, думаю, все понятно. Ты соглашаешься работать у нас, пока действие договора не закончится. Значит — семь дней. Ива кивнула. — Со вторым пунктом вроде бы тоже не должно возникнуть трудностей, да, малышка? — Да. — Третий пункт всегда вызывает вопросы. Действительно, разве не мы должны были платить тебе за работу? Но считай, что ты выплачиваешь часть долга своего брата. Что если ты отыщешь его уже завтра и заберешь домой? Тогда его долг останется неотработанным. Ива быстро скользнула взглядом по своей одежде. Увидела простое суконное платье, передник. Качнула ногой и заметила грубые, разношенные башмаки, кажется, даже мужские. Возможно, того самого Оскара. Она не обнаружила ни сумочки, ни кошелька. ​ — Чем я буду платить? — О, насчет этого не беспокойся. Это будет посильная плата. Как только ты подпишешь договор, я помогу тебе совершить первый взнос, а потом позволю искать брата. Ива кинула. Этот пункт плана не вызывал у нее доверия, но, похоже, подробнее объяснять ей пока не собирались. — И, конечно, самое главное — твой брат Оскар. Ох уж эти мальчишки. Он подвел тебя. Занял денег, а отдать не смог. Теперь он в нашем распоряжении. Эсмеральда развела руками, будто хотела обнять все полки, все безделушки, стоящие на них, и саму лавку. Ива словно заново посмотрела на все эти треснутые тарелки, шкатулки, куколок и прочие вещи. — Что? — осипшим голосом прошептала она. — Это… — Не все, не все, милая. Не пугайся. Но некоторые из них люди. Должны ведь мы как-то возместить убытки, понимаешь! Но если отыщешь своего брата за семь дней — забирай! Никто не станет его удерживать. Оскар… Ива уже несколько раз услышала это имя, видела его написанным на договоре, и сам Оскар, превращенный неведомой магией в статуэтку или игрушечный барабан, тоже где-то поблизости. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто занял место этого несчастного. «О, Ксандор! Вот это влипли мы с тобой!» — Ну так как, милая? Будешь подписывать? Эсмеральда подвинула к ней перо с сияющим золотым наконечником. — Да, и еще одно — покинуть лавку до окончания действия договора ты не сможешь. Ива взяла перо. Оно словно бы повернулось в пальцах, устраиваясь удобнее, а еще показалось теплым, будто живым. Ива с трудом подавила вскрик и оглянулась в поисках чернильницы. — Я помогу, милая. Дай мне левую руку. Ива протянула руку, и Эсмеральда ухватила ее за запястье мягкими, но удивительно крепкими пальцами. Ива уже давно перестала обращать внимание на старика, он слился с тенями лавки. Иве казалось, господин Ильвиль переставляет вещи на полках, а он внезапно подошел со спины и резко сжал ее правую руку, которая держала перо. — Я тоже помогу. Это неприятно, но… Ива вскрикнула, когда перо, подчиняясь силе Эсмуса, воткнулось под кожу левого запястья. На секунду ей почудилось, что у наконечника открылся маленький рот, вобравший в себя несколько капель крови Альбины. Ранка тут же затянулась, но перо в ее руке пульсировало и тянулось к бумаге. — Пиши! — проскрежетал Эсмус. — Пиши! — Подписывай, подписывай, милая, — растягивала слова, почти напевала Эсмеральда. — Ну, вот так, так… Хорошо… Ива едва опустила перо на лист, как оно дернулось, вычерчивая короткую, неловкую подпись, какую могла бы оставить малообразованная пятнадцатилетняя девушка. «Альбина Виер», — накарябало перо и тут же, словно у него кончились силы, сломалось в ее пальцах. — Ох… — Не пугайся. Он давно служит нам и истратил свой свет жизни. Бедняжка Артур. Ива с ужасом воззрилась на сломанное, поникшее перо. Бедняжка Артур? Так он тоже прежде был человеком? А что Эсмеральда имеет в виду, говоря про свет жизни? Тем временем Эсмус ловко выдернул лист бумаги из-под руки Ивы, скатал в трубочку и сунул во внутренний карман мантии. — Что же, осталось решить вопрос оплаты за сегодняшний день, — он улыбнулся тонкими бескровными губами. Ива незаметно прощупала карманы передника, они, как и предполагалось, оказались пусты. Эсмеральда сказала, что плата будет посильной, поэтому Ива обратила взгляд на хозяйку, ожидая объяснений. «Ну, Ксандор, дай только до тебя добраться!» — устало подумала она. — Есть ли у тебя вещица, что дорога тебе? — ласково спросила хозяйка лавки. — Впрочем, догадываюсь, что есть. Вот это колечко, не правда ли? Она указала на тонкое латунное колечко на безымянном пальце левой руки Ивы. Вернее, конечно, Альбины, ведь именно ей принадлежало кольцо. — Но… Оно стоит совсем немного. Хватит ли этого? — Хватит, хватит, милая. Главное, что оно дорого тебе. И расставаться будет больно. Правда? Но совсем чуть-чуть и ты потерпишь, да? Ива нахмурилась, но потом быстро стянула с пальца кольцо и положила на протянутую пухлую ладонь. А после заметила, как переглянулись Эсмус и Эсмеральда, как в их глазах зажегся и тут же погас огонек восторга и радости. Иве почему-то казалось, что ее обманули, но она никак не могла понять, в чем заключается обман. Эсмеральда вынула из кармана белый накрахмаленный кружевной платок и осторожно, как величайшую ценность, завернула в него кольцо. — Используем его завтра, Эсмус, — обратилась она к брату. — Сегодня день уже заканчивается. Жаль терять. Тот кивнул. А Ива по-прежнему ничего не понимала. — Я внесла плату, значит, я могу поискать… Оскара? Она чуть не оговорилась и не сказала «Ксандора». — Да, да, конечно! Госпожа Ильвиль взяла ее за руку и повела за собой. Ива и не предполагала, что лавка так велика. Темные проходы петляли, как в лабиринте, и всюду, куда Ива ни кидала взгляд, находились полки с вещицами. — Я тебя не тороплю, — сказала Эсмеральда. — Я даже тебе помогу! Ищи то, что отражает душу твоего брата, как-то связано с его внутренней сутью. Вот Артур при жизни был писарем, не правда ли, удачный оборот? Ива подумала, что едва ли бедолага Артур чувствовал себя особенно удачливым, закончив жизнь в качестве пера. — Если я найду его, что нужно сделать дальше? — Просто скажи: «Я пришла за тобой!» И если это тот человек, которого ты ищешь, он вернет свой облик. Но если ты ошиблась — ничего не произойдет. Ива кивнула и медленно пошла вперед. Серый свет пробивался сквозь узкие окошечки, расположенные на потолке, тускло освещая лавку. Уже спустя несколько минут у Ивы отчаянно закружилась голова. Глаза разбегались от множества безделушек. «Где же ты можешь быть, Ксандор? Кем же ты можешь быть?» Она только сейчас поняла, как мало знает своего врага. Знала лишь то, что он опытный и безжалостный воин. И вот совсем недавно выяснилось, что он сильно привязан к брату. Правда, Ксандор всегда подчеркивал то, что он воин, а значит… Иве несколько раз встречались фигурки оловянных солдатиков, но та игрушка, что попалась ей на глаза в самом низу длинной полки, показалась особенной. Солдатик был вырезан из дерева, на нем был красный мундир, прорисованный до мельчайших подробностей, сапожки из настоящей коричневой кожи, а еще солдатик был темноволос и сероглаз. Ива взяла фигурку в руки и почувствовала тепло, исходящее от нее. — Ксандор? — прошептала она. Солдатик хранил молчание. — Я пришла за тобой! — громко произнесла Ива. *** 25 *** Ничего не произошло. Ничегошеньки. Ива даже встряхнула игрушку, будто это могло помочь, но солдатик оставался фигуркой, вырезанной из дерева, и превращаться в человека не собирался. Выходит, она ошиблась. Возможно, статуэтка была человеком, Ива чувствовала это по теплу, исходящему от нее, но точно не была Ксандором. Эсмеральда ожидала ее у прилавка, благодушно сложив руки на круглом животе. — Не печалься, милая! Может быть, завтра тебе повезет! А сейчас пора приступать к обязанностям. В этот момент коротко звякнул колокольчик, дверь в лавку приоткрылась, впуская морозный воздух и хрупкую, закутанную в серый платок женщину. Ива успела увидеть краешек серого неба, голые ветви деревьев, невысокие городские строения, исчерченные дождем. Женщина робко подошла к прилавку, а госпожа Ильвиль заняла место за ним, поглядывая на посетительницу с доброжелательным интересом. — Добро пожаловать, уважаемая госпожа Ромис. Что привело вас ко мне? Госпожа Ромис поежилась, будто ей не слишком нравилось здесь находиться, но, видно, нужда, приведшая ее в лавку, оказалась сильнее. — Крысы. — Да? Что «крысы»? Вам нужны крысы? — Нет, нет, что вы! — всплеснула руками посетительница. — Как раз наоборот! Дома развелись крысы! Ума не приложу, как их извести! Перепробовала все средства, но ничего не помогает. И тогда… — И тогда вы пришли ко мне! — приветливо закончила за нее госпожа Ильвиль. — Я помогу! Три золотых. По лицу женщины Ива поняла, что сумма немалая: она скривилась, но после все же расстегнула кошелек и отсчитала на прилавок три монеты. — Средство верное? — У нас все средства верные! Альбина, дорогая, постой у прилавка, я скоро вернусь. Эсмеральда скользнула в глубину лавки, а Ива заняла ее место. Посетительница с интересом рассматривала юную помощницу. — Как часто меняются девушки в лавке. А где же Мира? Такая милая девушка, такая аккуратная! Иве ничего не оставалось, как молча пожать плечами. Она предполагала, что Мира была одной из тех, кто, как и она, подписал договор, но, видно, его время давно истекло. Ива не знала, получила ли Мира желаемое или оставила в лавке кого-то, кто ей дорог, знала только, что она обязана сделать все, чтобы отыскать Ксандора. — Вот! — Эсмеральда подкралась к прилавку так тихо, что Ива вздрогнула. — Это дудочка! Хозяйка лавки показала маленькую, невзрачную на вид дудочку, вырезанную из тростника. Она погладила ее ладонью, а после протянула посетительнице. — Она будет играть по ночам, и вы скоро позабудете о крысах! Только хочу вас предупредить — не пугайтесь, если вам покажется, что дудочка плачет и стонет. Вы ведь знаете, мои вещицы необычные. Эсмеральда заговорщически подмигнула. Иве сделалось не по себе: она догадалась, что дудочка, которую сейчас продали за какие-то три золотых монеты, прежде была человеком. Возможно, музыкантом. Несчастным музыкантом, который задолжал держателям лавки. Неужели госпожа Ромис этого не знает? Неужели никто в городе даже не догадывается? Посетительница опасливо взяла дудочку, но отказываться не стала, убрала в сумочку, кивнула на прощание и ушла. — Так! — бодро воскликнула хозяйка лавки, явно обрадованная удачной сделкой. — А теперь, милая, за работу. Пожалуй, сегодня ты протрешь полки: они заросли пылью и паутиной! Ива только рада была заняться рутинной простой работой, которая позволила бы ей спокойно обдумать ситуацию. Эсмеральда показала новой помощнице, где можно взять тряпки и воду — в небольшой комнатке, что заменяла гостиную, в углу стояла бадья с водой. В гостиную можно было попасть через узкий коридор, соединяющий ее с лавкой. Лестница из гостиной вела на второй этаж, где, вероятно, находились спальни хозяев. Пока Ива черпала ковшом воду в небольшое ведерко, успела осмотреться: пара продавленных кресел у камина, вытертый пыльный коврик на полу, стеллажи вдоль стен, забитые книгами. В очаге горел огонь, и это единственное, что утешило Иву в этом странном, неуютном доме: в лавке царил промозглый холод, от которого не спасало даже суконное толстое платье. Руки у Ивы озябли, и она подошла к камину погреться. Огонь. Жрицы не просто так носили платья алого цвета. Считалось, что богиня Феникс — это само пламя, которое символизировало страсть, любовь, силу, саму жизнь. И потому, увидев камин, Ива словно повстречала доброго знакомого. — Ну, здравствуй! — прошептала она. — Альбина, детка! — позвала хозяйка. — Ты не потерялась там? Ива подхватила ведро, тряпку и принялась за работу. До позднего вечера она протирала полки, аккуратно очищала фигурки от пыли и паутины. Она даже обрадовалась возможности рассмотреть все вещицы, заодно выбрать ту, которая может оказаться Ксандором. Ива довольно скоро научилась различать обычные вещи и те, что наполнены теплом и жизнью. Если она ощущала, что вещь живая, то обязательно шептала что-нибудь ободряющее и вытирала очень бережно, стараясь не доставлять неудобств. Спустя несколько часов Ива приметила две вещи, в которые мог бы превратиться Ксандор. Маленький, игрушечный меч, покрытый позолотой, и статуэтка черного волка, который сидел на задних лапах, обернувшись хвостом. Обе вещички были живые, и обе напоминали о Ксандоре. Меч воина и волк, что был изображен на флаге, который развевался рядом с шатром префекта. — Это ты, Ксандор? — спрашивала она, надеясь на какой-то знак. — Или это ты? Ладно, завтра я выберу! Полки тянулись и тянулись, у Ивы даже голова разболелась. А потом она поняла, что ходит по кругу, каким-то образом лабиринт коридоров привел ее к началу. Ива наморщила лоб: странно, ей все время казалось, что она, не поворачивая, идет вперед. Она поставила ведро, опустила в него тряпку и медленно двинулась вдоль полок, касаясь их рукой. Ей чудилось, что царивший вокруг сумрак едва ощутимо дрожит и покрывается рябью. Это было странно, но… знакомо! Нечто похожее Ива ощущала тогда, когда тренировалась создавать порталы. Ей чудилось, что еще немного — и ткань пространства прорвется, и она окажется… Где? Этого Ива не знала, но упорно шла дальше. Полки кривились и изгибались под немыслимыми углами, но она удерживала их на месте своей магией — магией алой жрицы. И вдруг в глубине лавки Ива увидела неприметную деревянную дверцу, небольшую — Иве пришлось бы нагнуться, чтобы зайти в нее. Но она могла поклясться, что прежде этой дверцы не было. Оставалось всего несколько шагов и… — Что ты здесь делаешь? — скрипучий голос швырнул Иву в обычную реальность, где полки не извивались, как змеи, а воздух не рябил от скрытой ворожбы. — Почему не работаешь? Эсмус вынырнул из тени, он и сам был словно тень — зловещая и мрачная. Он запахнулся в черную мантию и почти слился с сумраком, что царил в этом уголке лавки. — Я заблудилась! — ответила Ива, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Я выведу тебя. Идем! Без лишних разговоров он ухватил ее за локоть, потащил за собой и выпустил только у прилавка, рядом с которым Ива оставила ведро. — Дерзкая девчонка! Что ты вынюхиваешь? — Ничего! — Ива подняла голову и ответила прямым взглядом. Главное — не выглядеть испуганной. — Я заблудилась! Она рассматривала острый подбородок старика, на котором пробивалось несколько седых волосков, его тонкие губы, что корчились сейчас, словно два червяка, его ноздри, трепещущие от гнева, и думала о том, какой он все же неприятный человек. А господин Ильвиль вместо того, чтобы продолжить ее отчитывать, вдруг улыбнулся. Правда, и улыбка эта оказалась холодной и скользкой. А потом он, без предупреждения, запустил руку в волосы Ивы, закрученные жгутом и скрепленные на затылке шпильками. Тяжелые пряди рассыпались по плечам, а господин Ильвиль принялся перебирать их костлявыми бледными пальцами. Ива похолодела от этого неожиданного поступка. Никто из мужчин прежде не прикасался к ней. Конечно, если не считать Ксандора, но это другое… Алыми жрицами любовались издалека. Восхищались ими, боготворили их, но никто не смел дотронуться. Однако мерзкий старик трогал ее так, будто имел на это право, и она в первую секунду опешила, но после опомнилась и оттолкнула его руку. — Вы не смеете! — крикнула она. — Не трогайте меня! Господин Ильвиль отступил, посмеиваясь. Ива схватила тряпки, ведро и бросилась в гостиную, надеясь застать там Эсмеральду. Хозяйки лавки в комнате не оказалось, но мерзкий Эсмус не стал преследовать помощницу. Ива без сил опустилась рядом с камином. От огня распространялось приятное тепло, и страх, что стиснул сердце, медленно разжал острые когти. Ива устала и проголодалась. Снаружи давно наступил поздний вечер, а она не знала, покормят ли ее. Или еда ей вовсе не положена? По крайней мере, в воде недостатка нет. Ива напилась из бадьи и снова расположилась у камина, села прямо на полу. Она чувствовала себя совсем юной и беззащитной. Даже не на девятнадцать лет — именно столько Иве исполнилось в реальном мире. Сейчас Ива действительно ощущала себя девочкой-подростком. Неужели это тело так влияет на нее? Как же Ксандор сумел удержать разум, находясь в теле мальчишки? Ива вздохнула, оценив силу воли железного префекта. Где же ты, Ксандор? Ива была так растеряна и ошеломлена еще и потому, что никогда прежде не оставалась в одиночестве. В Алом доме ни одна сестра не чувствовала себя покинутой — они были настоящей семьей. — Мои любимые, — прошептала Ива. — Как вы там? Я вернусь! Я обещаю! — А что это мы грустим? — раздался жизнерадостный голос. Со второго этажа спускалась по лестнице довольная Эсмеральда. — Почему бледненькая? Ива пожала плечами. Жаловаться она не собиралась, но, похоже, госпожа Ильвиль догадалась сама, охнула, схватилась за щеки. — Все время забываю, что вам необходима еда! Ты ведь голодна, дитя, не так ли? Ива молчала, зная, что Эсмеральде и не нужен ее ответ. Хозяйка лавки торопливо скрылась в коридоре и через какое-то время вернулась, стряхивая дождевые капли с накидки. В руке она держала корзину, которую поставила на колени Ивы. Та заглянула и почувствовала, что рот наполняется слюной: внутри лежали кольцо колбасы, кусок сыра, хлебцы, овощи и бутыль молока. — Поужинай и отправляйся спать. Твоя комната на чердаке. Там темновато, но сухо и довольно уютно. Поднимешься по лестнице — не заблудишься! Только в лавку ночью не ходи! Добродушное лицо хозяйки на миг закаменело, но спустя миг она снова расцвела в улыбке. — Не засиживайся здесь! Ива кивнула и осталась сидеть у очага. Рядом с огнем было так спокойно и тепло. Ива вспомнила, что в Алом доме она всегда любила читать перед сном. Почему бы и сейчас не позволить себе эту маленькую радость. Оставив корзину, она подошла к полкам, провела пальцем по корешкам. Названия книг ей ни о чем не говорили, так что Ива выбрала книгу наугад, надеясь, что не натолкнется на какие-нибудь жуткие заклятия. Села, скрестив ноги, на ковре. Книгу расположила на коленях, в руку взяла кольцо колбасы и перевернула первую страницу. В ту же секунду на лист упала и расплылась кляксой алая капля. Ива решила было, что от усталости у нее пошла кровь носом. Проверила, но ладонь оказалась чистой. Ива замерла, в ужасе глядя на книгу. Следом за первой каплей упала вторая. Ива уже хотела зашвырнуть зловещую книгу подальше, но на странице вдруг появилось слово, написанное кровью: «Ива…» *** 26 *** — Кто здесь? — прошептала она, оглядываясь. Подняла голову к потолку, готовясь к страшному, но увидела только доски, неровно окрашенные в неприятный коричневый цвет. Между тем цепочка алых букв продолжала тянуться поверх строчек, напечатанных в книге. Сначала Ива наблюдала с испугом, а потом ахнула и прижала ладонь ко рту. «Ива, это Ирис. Где ты, девочка?» Ирис! Сестра Ирис сумела пробиться к ней. Сейчас Ива вспомнила об этой опасной магии, завязанной на крови, знала, что она забирает много сил и разговор может оборваться в любой момент. — Ирис! — жарко прошептала Ива, судорожно пытаясь сообразить, что самое важное она должна сказать и о чем спросить. — Сколько у вас прошло времени? Что сейчас происходит? «В Курже прошло больше суток. Весь город стоит на ушах. Патрули и облавы. Нам запрещено покидать Алый дом. Ждут, пока пришлют нового префекта. Тот, кого ты должна была убить, без сознания, но жив. Что случилось?» Сутки. Всего сутки. Еще не так много времени! Еще есть надежда все исправить! — Я… «Не смогла его убить…» — должна была ответить Ива, но смалодушничала. — Я заключила с ним договор. Мы вернемся, и никто больше не умрет. Новые строчки долго не появлялись, Ива уже решила, что разговор оборвался, но вот на пожелтевший лист упала капля, за ней другая — и снова потянулась неровная цепочка букв. «Это Азалия. Ирис лишилась чувств. Ива, ты должна что-то сделать. Они убьют нас». Ива почти слышала испуганный голос Азалии. Азалия всегда была робкой, несмелой. Ива вспомнила ночь, когда они с сестрами разбирали свитки и решали, кто должен идти к префекту. Выбирали между Азалией и Ивой: они обе были достаточно взрослыми, обладали сильной магией, и обе умели открывать порталы — то, что нужно, чтобы план сработал. Ива видела, как Азалия становится все бледнее, как сдерживает слезы, думая о возможной гибели, и в какой-то момент Ива решилась, поднялась из-за стола и сказала так, чтобы все слышали: «Я справлюсь, поручите это мне!» «Ах, Азалия, если бы ты знала, как мне страшно и одиноко!» — Ничего не бойтесь! Все будет хорошо! — произнесла она вслух. — Я вернусь! «Мы будем ждать», — ответила книга. Буквы становились тонкими, едва различимыми, и Ива вдруг вспомнила, что не сказала самого главного. — Узнайте, кто был братом Ксандора и что с ним случилось! — торопливо прошептала она. — Это очень важно! Ответ так и не появился. Неизвестно, успела ли Азалия ее услышать… В тишине, нарушаемой только потрескиванием огня, Ива доела ужин, запила молоком и поняла, что глаза слипаются от усталости. Пожалуй, стоит выспаться — неизвестно, что готовит ей грядущий день. Комнатушка на чердаке вовсе не была ни сухой, ни уютной. Сквозь рассохшиеся доски крыши просачивалась влага, редкими каплями ударяя в подставленный под стропила таз, пахло сыростью. У стены расположилась кровать, и белье на ней тоже отсырело. На табурете стоял кувшин с водой, на стене болтался осколок зеркала — видно, прежняя помощница где-то раздобыла его. Вот и вся обстановка. Ива не стала ни умываться, ни раздеваться, скользнула под тяжелое, напитавшееся влагой одеяло и уснула тревожным сном. Спала она плохо, ворочалась и вздрагивала. Время от времени открывала глаза, не понимая, что ее разбудило, и вглядывалась в темноту. Едва пасмурное утро заглянуло в пыльное чердачное оконце, Ива окончательно проснулась. Какое-то время она лежала, прислушиваясь, а потом решила, что выйдет в лавку пораньше, чтобы продолжить поиски Ксандора. Чем больше у нее будет времени, тем лучше. Разношенные грубые ботинки казались колодками на узких, маленьких ступнях, платье помялось и приобрело неприглядный вид. И только волосы, шикарные золотистые вьющиеся волосы выдавали красоту юной Альбины Виер. Ива почувствовала слабое любопытство — ей стало интересно, как она выглядит. Алая жрица подошла к осколку зеркала и в сумрачном свете ненастного утра разглядела очаровательную девушку-подростка. Уже сейчас было понятно, что Альбина вырастет настоящей красавицей: нежные черты лица, огромные синие глаза и волосы — главное ее украшение — затмевали простую, убогую одежду. Ива нахмурилась, вспомнив пальцы старика, перебирающие ее пряди. Немного подумав, она оторвала от передника широкую полоску ткани и перевязала голову, точно косынкой. Вот, так хорошо. Пытаясь понять, не выбиваются ли локоны, она вертелась перед осколком зеркала, когда неловко задела его рукой и уронила на пол. Зеркальце упало и разбилось. Ива вздохнула и присела на корточки, чтобы собрать осколки: вечером, впотьмах, будет не до этого. Среди осколков она обнаружила небольшой клочок бумаги — видимо, он был закреплен с обратной стороны зеркальца. Ива развернула записку и закусила губу. Круглым старательным почерком на обрывке книжной страницы было выведено всего два предложения: «Боль — все, что им нужно. Беги, если можешь». ​ Боль? О чем это? Кто написал эти строчки? Ива замерла, забыв об осколках, прокручивая в памяти события предыдущего дня. Какая-то фраза Эсмеральды не давала ей покоя, и, хорошенько подумав, Ива вспомнила. «Оно дорого тебе. И расставаться будет больно. Правда? — сказала хозяйка лавки о простом латунном колечке. — Но совсем чуть-чуть, и ты потерпишь, да?» Иве сделалось не по себе. Наверное, Альбине действительно было жаль терять ее единственную ценность. Кто знает, какие воспоминания связаны с кольцом? Может, это память о маме? Может быть, Оскар сделал сестренке подарок? «Это просто вещь, — успокоила Ива заколотившееся сердце. — Уверена, Альбина не пожалела бы кольца, чтобы выручить брата!» — Ерунда! — сказала она вслух. — Сегодня я отыщу Ксандора, и мы найдем способ вернуться домой! Тихо, стараясь не шуметь, Ива начала спускаться по лестнице. Хозяйка запретила приходить в лавку ночью, но ничего не говорила про утро. Ива надеялась потратить свободное время на то, чтобы побродить между полок, разыскивая Ксандора. Из гостиной доносились голоса. Ива замерла, сняла ботинки, которые стучали, точно подковы, и пошла босиком. Спустилась на второй этаж и осторожно выглянула, окидывая взглядом гостиную. Она увидела Эсмеральду и Эсмуса Ильвиль, которые стояли так близко, что их лбы почти соприкасались, а глаза жадно разглядывали что-то, что лежало на ладони Эсмеральды. — Не думаю, что эта безделушка надолго накормит нас, — проскрипел Эсмус. — Не похоже, что девчонка страдала, расставаясь с ним. — Брось, братец! К чему гадать — другой еды у нас все равно нет! Хозяин лавки чуть слышно проворчал что-то, но больше спорить не стал. Эсмеральда сложила ладони лодочкой, а брат взял ее руки в свои. Ива поняла, что госпожа Ильвиль держит то самое латунное колечко, которое забрала в качестве платы. Затаив дыхание, она следила за тем, что произойдет дальше. Эсмус и Эсмеральда вытянули губы трубочкой, будто пили сок через соломинку, и одновременно втянули воздух. Колечко вдруг засветилось, зажглось в их руках маленькой звездочкой, вспыхнуло и укутало сиянием загадочных хозяев лавки. У Ивы заболели глаза от яркого света, она зажмурилась, а когда проморгалась, обнаружила, что вместо старика и старухи в комнате находятся хоть и не юные, но вполне еще крепкие мужчина и женщина, в чьих обликах лишь отдаленно угадывались черты Эсмуса и Эсмеральды. Ива юркнула в коридор, прижалась к стене, пытаясь отдышаться. Да что за чертовщина здесь творится? *** 27 *** Ива вернулась на чердак и принялась метаться от стены к стене — пять шагов вправо, пять шагов влево. «Это не люди. Это чудовища. Надо быть очень-очень осторожной! Найти Ксандора и бежать, бежать, бежать!» — Альбина, деточка! — голос госпожи Ильвиль теперь вовсе не напоминал старческий. — Пора за работу. Эсмеральда поджидала ее в гостиной. На журнальном столике стоял поднос с чаем и булочками. Ива замедлила шаг, осторожно направилась к креслу, не поднимая головы. Она не знала, стоит ли выражать удивление по поводу изменившейся внешности хозяйки или сделать вид, будто ничего не произошло. — Сегодня отличный день! — жизнерадостно приветствовала ее госпожа Ильвиль. — Да. И вы прекрасно выглядите, — дрогнувшим голосом ответила Ива, вынужденная поднять глаза. Эсмеральда выглядела как женщина средних лет. Она сменила светлое кружевное платье, делающее ее похожей на кремовый торт, на элегантный серый костюм. — Когда в доме поселяется юная девушка, она всех заряжает своей молодостью и красотой, — с улыбкой ответила Эсмеральда. Эти слова, которые в любой другой беседе показались бы обычным вежливым ответом, сейчас приобрели зловещий смысл. Госпожа Ильвиль улыбалась, но глаза оставались холодными. Она разглядывала помощницу так, как сама Ива вчера смотрела на кольцо колбасы — с предвкушением глотая слюнки. — Сегодня продолжишь уборку и будешь подменять меня в лавке, когда понадобится. Ива готовилась к чему угодно, однако за пугающими утренними событиями последовал совершенно обычный день. До обеда Ива протирала полки. Подошла поздороваться с мечом и волком, словно со старыми знакомыми. — Я освобожу тебя сегодня… Или завтра… — ободряюще сказала она. Вот только от мысли о предстоящей расплате сосало под ложечкой и желудок скручивался в узел. У Альбины больше ничего не было при себе. Не согласятся ведь Ильвили принять в качестве платы старый, стоптанный башмак? — Альбина, постой у прилавка, пока я не вернусь! — выдернул ее из размышлений голос хозяйки. — Если придут посетители, попроси обождать! В лавке было тихо и сумрачно, здесь вообще было мало света, он с трудом проникал сквозь грязные оконца, а гостиная озарялась только пламенем камина. Иве вдруг отчаянно захотелось вдохнуть свежего воздуха, почувствовать прикосновение ветра к своей коже. Пусть даже идет дождь — она будет рада ощутить капли воды на лице. Что угодно, только не пыльная затхлость лавки, похожей на склеп. Не до конца осознавая, что она делает, Ива подошла к выходу, приподняла колокольчик, чтобы он звоном не выдал ее, и открыла дверь. По обе стороны от лавки тянулась пустынная улица, мощенная булыжником, влажным от прошедшего дождя. Ива стояла на крыльце и разглядывала ступеньки. Три ступеньки — и она будет на свободе. Три ступеньки — и она сможет убежать куда глаза глядят… «Я только посмотрю!» Ива сделала шаг, но уперлась в упругую стену, будто сам воздух уплотнился и отбросил ее назад. Лавка не выпускала ее… «Ах так! Погодите же!» Ива упрямо сжала губы. Она алая жрица и умеет проделывать дыры в самом пространстве! Какое-то жалкое заклятие ее не удержит! Ива медленно протянула руку, кончиками пальцев ощупывая преграду. Та чуть слышно шелестела под пальцами, прогибалась, обволакивая кожу. Преграда не поддавалась грубой силе, но Ива действовала мягко и осторожно, представляя, что создает портал, и барьер расступился перед незнакомой магией. Ива сбежала на мостовую. Сердце лихорадочно колотилось. Свободна, свободна! Пустынная улица простиралась перед ней. Она спрячется, она сумеет жить в этом мире, она… Ива обернулась. За спиной осталась неприметная облупившаяся дверь, над которой цветными, но выцветшими от времени буквами было написано: «Лавка чудес». Лавка кошмаров, скорее… Иву пугала предстоящая плата, ей жутко было даже представить, что она возвращается в эту ужасную лавку, бродит в темноте среди полок, спит в отсыревшей постели и каждую секунду ждет, что Эсмус или Эсмеральда потребуют внести плату. «Боль — все, что им нужно, — предупреждала записка. — Беги, если можешь». Ива не могла. «Мы будем ждать…» — написала Азалия. Сестры надеются на нее! Разве она может их подвести? Ива найдет Ксандора, они вернутся домой, и сестры будут спасены. И Ксандор… Нет, Ива вовсе не беспокоится о том, что ему придется остаток жизни провести в этом жутком месте. И ее ни капли не терзают угрызения совести! Вот еще! Но ведь они заключили договор! Ива глубоко вздохнула и поставила ногу на ступеньку. Обратный путь казался восхождением на гору. Сердце теснило, дыхание замирало. Так страшно, так страшно… Но иного выхода нет. Дверь захлопнулась за спиной, колокольчик дернулся, зазвенел. Эсмеральда поспешила на звук, надеясь увидеть посетителя, и нахмурилась, потому что кроме помощницы у прилавка никого не оказалось. ​ — Ты пыталась выйти? — резко бросила хозяйка, растеряв все свое напускное благодушие. — Не расстраивай меня, Альбина! — Я никуда не уйду, пока не найду того, кто мне нужен, — тихо ответила Ива. +++ Вечер приближался, а вместе с ним — время оплаты. Хозяева не напоминали о долге, но Ива знала, что еще до захода солнца ей придется расстаться с чем-то, что дорого ей. Почувствовать боль… Передернувшись, она с удвоенной энергией начинала протирать статуэтки и полки. — Альбина, детка, иди сюда! — позвала из гостиной госпожа Ильвиль. Голос снова сделался добрым, а Ива почему-то вспомнила щенка, которого однажды с улицы приволокла малышка Зебрина, любившая всех зверенышей. У щенка оказалась перебита лапа, и сестры выходили его. Совсем скоро пушистый писклявый комок шерсти вырос в огромного добродушного пса — ленивого, но преданного. Но дело не в этом. Когда щенку приходило время давать горькое лекарство, голос Ирис делался таким сладким и нежным, что не только алым жрицам, но и самому собаченышу немедленно становилось понятно, что его ожидают неприятности. Поэтому он убегал и прятался под крыльцо, откуда его долго выманивали вкусными косточками и обещаниями почесать пузико. Вот и голос Эсмеральды напомнил Иве о том, что ее, похоже, ждет «горькое лекарство». У камина стояла корзина с едой. — Поешь, милая. Ива села в кресло и под пристальными взглядами хозяев лавки попыталась впихнуть себя лепешки с мясом. Едва не подавилась, закашлялась, поспешно запила сухую корку молоком, да только горло оцарапала. Устав бороться с едой, Ива отставила корзину. Какой смысл тянуть время? Эсмус удовлетворенно кивнул, вытащил и поставил в центре комнаты табурет. — Садись. Отчего-то сейчас Иве сделалось страшнее, чем тогда в Кеймариэле. Но ведь не убьет ее этот жуткий старик? Впрочем, уже не старик — скорее зрелый мужчина. Хозяин лавки помолодел, но приятнее не стал. Брезгливое выражение лица ничуть не изменилось, и глаза по-прежнему смотрели на Иву презрительно, как смотрят на вещь. — Садись, милая, садись. Все скоро закончится, и ты сможешь отправиться на поиски брата. Ива с трудом сглотнула, проталкивая колючий комок. Села на табурет. Она не понимала, чего от нее хотят, и ожидала каких угодно неприятностей. Догадалась, когда Эсмеральда сдернула с ее головы обрывок передника, заменивший косынку, а Эсмус взял с каминной полки огромные портняжные ножницы. — Что… вы… — выдохнула Ива. — Твои волосы, милая. Всего лишь волосы. Разве ты пожалеешь их для брата? «Всего лишь волосы. Они отрастут. Станут лучше, чем прежде. Разве Альбина пожалела бы их для Оскара?» Ива кивнула и зажмурилась. Тупые лезвия не столько резали, сколько рвали золотистые пряди. Кожа головы горела. Ива чувствовала, как отрезанные локоны скользят по плечам и с тихим шелестом падают на пол. Эсмус кромсал их безжалостно, срезал под корень. Несколько раз лезвия поцарапали кожу, похоже, даже до крови. Там, где волос не осталось, голове сделалось прохладно. Но это ерунда, ерунда… — Все, детка, — раздался приветливый голос, и рука хозяйки мягко провела по остриженной голове помощницы. — Смелая девочка. Даже не заплакала. Но послушай добрую Эсмеральду: если больно, можно и поплакать немножко. «И доставить вам еще больше удовольствия! Не дождетесь!» — мрачно подумала Ива. Она запретила себе грустить о погубленных волосах. Отрастут! Ничего… — Я хочу забрать брата! — сказала как можно тверже. — Да, конечно! Ива старалась держать спину прямо и не дрожать. Кажется, ей это удалось. Только сердце предательски екало, и губы тряслись, но Ива сжала руки в кулаки — так, что ногти впились в ладони: не раскисать. В лавке она сразу направилась туда, где оставила на полке меч и статуэтку волка. Кто-то из них точно Ксандор, но выбрать придется только одну вещь. Меч? Или волк? — Кто ты, Ксан? — прошептала она, мечтая о знаке, о любой подсказке, но надеялась напрасно. — Ладно, пусть это будет меч! Поколебавшись еще секунду, Ива поставила волка на место. — Я пришла за тобой! — обратилась она к игрушечному мечу. *** 28 *** Ива сидела у камина, обхватив колени. Хозяева давно разошлись по спальням. — Ничего, детка, ты его найдешь, — говорила Эсмеральда, вынимая из похолодевших пальцев служанки игрушечный меч. — Твой брат где-то здесь, совсем рядом. Завтра попробуешь снова. Завтра… Но что они потребуют в уплату завтра? Что еще можно у нее забрать? Ива озябла, ей казалось, что холод просачивается из каждой щели, из каждого темного закутка. Холод и тьма. Лишь у очага она могла немного согреться, поэтому оттягивала момент, когда придется подниматься в сырую комнатушку на чердаке. Ива надеялась, что сестры снова напишут ей, но листы книги, которую она держала на коленях, оставались чистыми. Хотя это неудивительно: в ее мире время течет иначе, едва ли там прошло больше часа. — Где же ты, Ксандор? — прошептала она. — Как мне тебя найти? Никто не ответил ей, лишь дождь стучал по крыше да потрескивало, шипело пламя в камине. Ива протянула руки к огню, подсела ближе. — Если бы знать, за что он нас так ненавидит, — задумчиво произнесла она вслух: Ива чувствовала себя такой одинокой, что рада была поболтать даже с огнем в очаге. — Мне кажется, эта ненависть возникла не на пустом месте. И его брат как-то с этим связан. Если бы только Ксандор мог понять, что мы вовсе не сумасшедшие и не бездушные существа… Ива пригрелась и начала клевать носом, но посреди ночи встрепенулась и нехотя поднялась на ноги: если она не хочет утром стать свидетельницей странных делишек хозяев лавки, то лучше покинуть гостиную раньше, чем рассветет. +++ — А вот и ты, детка! На завтрак тебя ждут оладьи! Весьма странно было слышать обращение «детка» из уст молодой женщины, в которую превратилась Эсмеральда. Гладкая кожа, сияющие глаза, пышные волосы — трудно было опознать в этой красотке пожилую даму, какой она была всего два дня назад. Ива же чувствовала себя грязной замарашкой в измятом платье, с обрывком передника на голове, который теперь все норовил сползти. — Ты слишком добра к этой лентяйке! Сначала Ива услышала надменный голос и лишь потом увидела высокого, но сутулого и худощавого мужчину. Эсмус стоял, прислонившись к стене, чистил ногти перочинным ножом и разглядывал Иву со непонятным выражением лица. — Девочка старается, — мягко возразила ему сестра. — Лавка давно не сияла такой чистотой. Все полки оттерла… — Главное, чтобы она не зашла слишком далеко! — оборвал ее Эсмус и со значением посмотрел на госпожу Ильвиль. Та нервно хихикнула. — Это невозможно, ты же знаешь! — Девчонка крутилась там… — Ш-ш-ш… — Эсмеральда смотрела на брата с нежной улыбкой, но глаза сделались злющими. — Кое-кто все слышит! Эсмус снова скользнул по Иве пронзительным взглядом, а после, ни слова не говоря, ушел. Сегодня в лавке было много посетителей. Ива сбивалась с ног, когда по указанию госпожи Ильвиль бегала то к одной полке, то к другой, разыскивая необходимые вещицы. Чаще всего это были самые обычные предметы — рамочки для фотографий, светильники, старинные шкатулки. Ива каждый раз вздыхала с облегчением, когда с замиранием сердца брала вещь в руки и понимала, что не чувствует в ней «света жизни», как называла его Эсмеральда. Никто из покупателей не удивлялся изменившейся внешности госпожи Ильвиль. Была ли виновата в том магия лавки или существовала другая причина, Ива не знала. Один раз, дождавшись, пока хозяйка отправится на поиски очередной редкой вещицы, Ива наклонилась к посетительнице и тихонько спросила: — Сегодня госпожа Ильвиль чудесно выглядит, не правда ли? Пожилая женщина приподняла брови, но все же ответила: — Как и всегда. Красотка! Годы будто не властны над ней. Я редко бываю в лавке, но каждый раз удивляюсь. Понятно. Посетители всегда видели молодую женщину. Лавка защищала своих хозяев, увидеть их истинную сущность можно было только изнутри. Мира, прежняя служанка, видела. Она все поняла и оставила записку с предупреждением. Где же теперь эта несчастная девушка? Ива не хотела думать о плохом, но было яснее ясного, что вряд ли прежняя помощница покинула это заколдованное место. — О чем это вы болтаете? — весело воскликнула Эсмеральда. — Моя помощница не докучает вам? — Нет, что вы, госпожа Ильвиль! — охотно откликнулась покупательница. — Такая милая девочка. Говорит, что вы сегодня отлично выглядите! — Да неужели! — хозяйка лавки кинула на Иву быстрый взгляд, и в нем было столько злости, что Ива невольно отступила на шаг. — Такая умница она у нас! «Догадалась!» У Ивы упало сердце. Колокольчик звякнул, выпуская посетительницу, уносившую с собой два старинных, позеленевших от времени подсвечника. Когда Ива заворачивала их в вощеную бумагу, она радовалась тому, что это просто вещи. Сегодня не продали еще ни одного человека. ​ С уходом покупательницы лавка опустела, и в воздухе повисла пугающая тишина. Ива едва не нарушила один из пунктов договора о неразглашении тайн. Какая кара ждет ее теперь? Но Эсмеральда молча занималась делами — записывала в толстую тетрадь столбцы цифр, подсчитывала доход за день. Ива выдохнула и присела на стул. Обошлось. — Непослушная девочка, — вдруг сказала госпожа Ильвиль спокойным ласковым голосом. — Я была добра к тебе, но ты не ценишь хорошего отношения. Хорошего отношения? Запереть в лавке, обрезать волосы, заставить ночевать в промозглом холоде — теперь это называется «хорошее отношение»? Ива молчала. — Что же, ладно… — поджав губы, продолжила Эсмеральда. — Видимо, извинений я не дождусь! Я не хотела, чтобы сегодня дошло до этого, но иного выхода нет. Думаю, пришло время внести плату. — Сейчас? — Ива покрылась мурашками. — Но до вечера еще далеко! Госпожа Ильвиль сделала вид, что не слышит последних слов. Она ненадолго вышла и вернулась, неся в руке ворох тряпок и нож, положила все это на прилавок. — Чего вы хотите… на этот раз? Слова давались Иве с трудом. Нож! Зачем она принесла нож? Эсмеральда подняла на перепуганную помощницу веселые глаза. Она наслаждалась ее страхом и даже не пыталась этого скрыть. Тон, однако, выбрала участливый. — Ну-ну, не пугайся так. Ерунда! Она подошла к Иве, взяла ее руку и принялась перебирать пальцы, ласково их поглаживая. Ива стояла ни жива ни мертва и ничегошеньки не понимала. — Это не доставит тебе неудобств, — Эсмеральда приподняла ее ладонь на своей и указала на мизинец. — Мой… палец? — Ива не верила, что произносит это вслух. — Не весь. Думаю, фаланги твоего маленького пальчика будет достаточно… — Нет! — крикнула Ива, выдергивая руку. — Вы с ума сошли! Да как вы можете! Никогда! Хозяйка лавки не разгневалась, мягко улыбнулась. — Что же, ладно. У тебя будет время подумать до вечера. Она завернула нож в тряпки и спрятала в ящик. Ива облизнула пересохшие губы. Сволочи! Твари! Не дождутся! Пусть только попробует приблизиться к ней с этим тесаком! Эсмеральда вовсе не выглядела расстроенной. Она продолжила подсчеты в тетради, напевая под нос песенку. Колокольчик звякнул, запуская в лавку очередного посетителя. Вернее, посетителей. Женщина держала за руку маленького мальчика. — Это «Лавка чудес»? — неуверенно спросила она. — Да, да, милая, проходите! — госпожа Ильвиль распахнула руки, словно к ней в гости явилась самая дорогая подруга. — Здесь вы найдете все, что вам нужно! Женщина сделала несколько нерешительных шагов и снова застыла. — Я слышала, вы можете помочь в любом деле… — Конечно, милая! «О, только не проси у нее денег!» — умоляюще подумала Ива, готовая, если такое случится, предупредить несчастную посетительницу, пусть этим она даже навлечет на себя гнев хозяйки. Терять, похоже, все равно нечего. — Мой сын… Покупательница посмотрела на маленького мальчика, чью руку так и не выпустила. — Ваш сын?.. — терпеливо подсказала Эсмеральда. Ива давно заметила, когда дело касалось выгоды, хозяйка лавки становилась очень выдержанной. Женщина встряхнула головой и решилась. — Понимаете, ему каждую ночь снятся страшные сны! Просыпается с криком. Мы с мужем уже боимся ложиться в постель! Все перепробовали — и успокаивающие травки, и знахарок, и врачей… Есть ли у вас что-то, что поможет моему мальчику? Она смотрела умоляюще, похоже, не веря в успех, но Эсмеральда расплылась в улыбке. — Конечно! У меня есть отличная вещица! Стоит поставить ее рядом с кроватью мальчика — и ни один кошмар его больше не побеспокоит. Но это будет стоить вам три золотые монеты! — Я согласна! — покупательница не стала даже торговаться. — Альбина, милая, помоги мне. Принеси ту статуэтку волка, которая так тебе понравилась. Ты понимаешь, о чем я. Госпожа Ильвиль обернулась и посмотрела на Иву с торжествующей улыбкой. Она знала! Она делала это специально! — Нет… — одними губами произнесла Ива. — Не надо… — Альбина, детка, что ты там шепчешь? Поторопись! Не станем заставлять нашу покупательницу ждать! — Возможно… — Иве с трудом дались эти слова. — Есть еще что-то, что поможет мальчику? Эта статуэтка… Она действительно мне нравится, и я… внесу плату… Эсмеральда рассмеялась. Стояла, скрестив руки на груди, и хохотала, будто не слышала ничего смешнее. — Как порой быстро «никогда» изменяется на «конечно», — произнесла она, отсмеявшись. — Что же, принеси тот маленький барабан, что стоит на верхней полке. И палочки не забудь! А ты, малыш, как следует стучи в него перед сном, договорились? Барабан был теплым. Живым. «Прости, — мысленно произнесла Ива. — Пожалуйста, прости. У меня нет другого выхода». Посетительница ушла, унося с собой барабан, а госпожа Ильвиль достала из ящика нож и тряпки. — Тебе помочь, милая? — Я сама, — процедила сквозь зубы Ива. — Подожди, я подстелю старые бумаги. Не хочу потом оттирать прилавок. Эсмеральда, напевая, накрыла столешницу исписанными листами и застыла, наблюдая за Ивой любопытными, веселыми глазами. Ива взяла нож в правую руку, попробовала лезвие пальцем — острое. Она справится. Справится. «Так, дыши! Это всего мгновение!» Зажмурилась. Задержала дыхание. Закричала. +++ Ива сидела у камина, баюкая левую руку. Кровь пропитала тряпки, которые она неумело навертела на искалеченный палец. Статуэтка волка не превратилась в Ксандора. Все оказалось напрасно. Ива больше не знала, что ей делать. Она была напугана, как еще никогда прежде. От боли и страха даже соображала с трудом. Она жалась к камину, надеясь, что тепло прогонит дрожь, но все равно продолжала трястись. Палец ныл и дергал. Но хуже всего было отчаяние, что накрывало Иву с головой. — Мне так страшно, — сказала она огню, ведь ей больше некому было пожаловаться. — Ты только посмотри, что они сделали со мной… И, надеясь, что пламя в камине не осудит ее за слезы, безмолвно заплакала. *** 29 *** — Азалия, Ирис, Роза, — шептала Ива, раскачиваясь. — Гортензия, Зербина, Фиалка, Лилия, Жасмин, Гербера, Астра… Азалия, Ирис, Роза… Снова и снова по кругу. И пока она произносила имена сестер, ей казалось, что они рядом. В какой-то момент Ива задремала, и ей привиделось, что она снова стоит на пороге Алого дома, готовая отправиться на встречу с префектом. Младшим девочкам запретили провожать ее, но Ива заметила, как Гортензия и Астра затаились в коридоре за старым комодом, а когда Ива посмотрела в их сторону, Тензи, которая всегда была боевой и шкодливой непоседой, сделала воинственное лицо и изобразила, как она безжалостно втыкает нож во врага. А застенчивая Астра послала ей воздушный поцелуй. — Просто убей его, — прошептала Ирис, обнимая Иву. — И возвращайся к нам! Вещи собраны. Мы немедленно уйдем из города, когда дождемся тебя. Только возвращайся! — Возвращайся! — эхом повторила Азалия. Она, счастливо избежавшая участи стать убийцей или погибнуть самой, то бледнела, то краснела, то отводила глаза. Ива все понимала и не держала зла. Она сильная, она справится! — Просто убей его… Просто убей его… — шептали, отдаляясь голоса. Ива вскинулась, скривилась от боли в растревоженной ране, протерла глаза. Огонь плясал и сыпал искрами, видно, попалось смолистое поленце. По полу тянулись длинные острые тени, похожие на лезвия. «Просто убей его…» У Ивы больше не было кинжала. И, пожалуй, стоило признаться себе — она не сможет убить Ксандора. Безжалостный враг, железный префект, негодяй… Который снова и снова успевал вовремя тогда, когда нужна была его помощь. Вытаскивал, спасал, закрывал собой… Ну не гад ли? Настоящий мерзавец! Ива вздохнула и принялась медленно подниматься на ноги. Не стоит засиживаться здесь до утра! Нужно уходить, пока хозяева не проснулись. Пока хозяева не проснулись! Ива, едва привстав, бухнулась обратно. В конце концов, она не маленькая испуганная Альбина, она алая жрица на задании! Эти твари в обличии людей не пожалели бы ее. Вчера волосы, сегодня палец, а чего они потребуют завтра — ее голову? Так почему бы не сыграть по их правилам? Господин и госпожа Ильвиль уверены, что перепуганная девочка не представляет для них угрозы, но они не знают, с кем связались на самом деле. Ей нужен нож! Или ножницы! А там посмотрим, кто сильнее. Куда делся нож после того, как она отрезала фалангу мизинца? В первые минуты от боли все расплывалось в глазах, но Ива вспомнила, что Эсмеральда убрала в карман заляпанный кровью платок, а нож вытерла и бросила в ящик стола. Неужели это будет так просто? Правда, для этого придется пойти в лавку, а Эсмеральда предупредила, чтобы она ни в коем случае не ходила в лавку ночью… Но кто сказал, что Ива должна прислушиваться к советам чудовища? — Я убью их! — доверительно сообщила она огню. — Возьму нож и убью! По коридору, что соединял гостиную и лавку, Ива кралась на цыпочках. Ее немного шатало от усталости и боли, но теперь у Ивы появилась цель, а вместе с ней вернулись силы. В лавке оказалось настолько темно, что даже закрой Ива глаза, едва ли заметила бы разницу. Она начала осторожно продвигаться вперед, вытянув руки и пытаясь нащупать полки. Покалеченный палец задел за стену, и Ива едва не взвыла от боли и неожиданности. Отдышалась и отправилась дальше. За эти дни она столько раз обошла лавку, что уже научилась ориентироваться на ощупь. К тому же до прилавка всего несколько шагов. Ива провела ладонью по ближайшей полке — фигурка танцующей девушки, песочные часы… Значит, она на верном пути. Ива остановилась на секундочку и в наступившей тишине вдруг услышала, что лавка дышит. Она не могла перепутать. Ей даже чудилось, что пол слегка вздрагивает под ногами и стены поскрипывают, когда огромное существо, притворяющееся лавкой, набирает воздух в грудь. «Нет, это лишь наваждение!» — убеждала она себя. Но ощущение того, что она находится внутри чего-то живого, что проглотило ее, маленькую и слабую, и постепенно переваривает, не проходило. Ива снова протянула руку, чтобы дотронуться до полок, и почувствовала, что они шевелятся, как жабры спящего морского чудовища. Ива готова была развернуться и бежать туда, где виднелись слабые всполохи пламени — в тепло и безопасность, и ноги против ее воли уже сделали два шага назад. «Стоять! — приказала себе Ива. — Сначала нож!» Она до конца не верила в удачу, но нож, завернутый в тряпки, обнаружился в ящике стола. Ива прижала его к груди здоровой рукой и поспешила в гостиную. — Я добыла нож! — радостно сообщила она огню. Ива чувствовала себя немного сумасшедшей, но ей даже показалось, что пламя одобрительно затрещало в ответ на ее слова. Однако решимость Ивы почти угасла, когда она подошла к лестнице, ведущей на второй этаж. Хватит ли у нее сил, чтобы нанести удар? Она даже орка защищала, а тут люди… — Они не люди! Они чудовища, притворяющиеся людьми! «Видел бы ты меня сейчас, Ксандор!» — с горечью размышляла Ива. Она крадучись поднималась по лестнице и пыталась представить, какой жалкой выглядит со стороны. Лысая, губы искусаны, под глазами круги, ноги дрожат, рука обмотана окровавленными тряпками, а другой рукой она прижимает к груди нож, как самое драгоценное свое сокровище. «Попробовала бы я его поцеловать… Шарахнулся бы, наверное…» На втором этаже располагались две комнаты. — Как удачно, — хихикнула Ива и тут же прикусила губу, ненормальный смех испугал ее саму: достаточно того, что она с камином разговаривает! — Комнаты наверняка заперты! — сказала она себе, то ли готовясь к худшему, то ли радуясь возможности отложить убийство. Но ближайшая к ней дверь была не то что не заперта, а даже приоткрыта. Ива прислонилась к стене и несколько раз медленно вдохнула и выдохнула, выравнивая сердцебиение, потом выскользнула из ботинок и на цыпочках приблизилась к двери. Вот и пригодились навыки эльфийской походки! Ива пробыла в теле Эи всего несколько дней, но за это время переняла способность эльфов передвигаться неслышно. Шаг, еще шаг. Никто не останавливал ее, никто не пытался поймать. В центре комнаты под пологом стояла кровать. Сквозь занавешенное окно проникал тусклый свет горящих на улице газовых фонарей. Забинтованной рукой Ива отодвинула полог, занесла нож… И едва не выронила его! Подавила рвущийся крик, попятилась к двери. То, что лежало в кровати, невозможно было убить. Существо, которое она увидела, казалось пустой оболочкой, сброшенной шкуркой. В пергаментной коже лица едва угадывались черты хозяйки лавки. Эсмеральда — вернее, то, что притворялось Эсмеральдой, — лежало поверх покрывала, сложив руки на груди, и не дышало. Ива опрометью бросилась на чердак, закрыла за собой дверь, нырнула под одеяло, укуталась с головой. Как убить то, что убить невозможно? Как? Вся ее решимость испарилась, рука снова разболелась. Мысли о предстоящем дне наполняли сердце ужасом и тоской. Что они попросят в оплату завтра? Как долго ей осталось жить? Два дня, три? И где же, черт его возьми, Ксандор? *** 30 *** Утром у Ивы начался жар, она с трудом заставила себя подняться с постели. Кое-как перебинтовала горящую огнем руку, а после долго маялась на пороге, собираясь с силами. Главное — вынести первую минуту рядом с хозяевами лавки, посмотреть им в глаза и понять, что они ее не сломили. Эсмеральда, юная и прекрасная, напевала, протянув руки к огню. — Словно птичка в клетке, выбраться не можешь, и тоска-кручина сердце твое гложет… О, детка, вот и ты! — радостно воскликнула она, заметив Иву, и тут же нахмурилась. — Что-то ты еле ползаешь! А мне в лавке нужна твоя помощь! Ива кивнула, стиснув зубы. Выпила горячего молока, стало немного легче. Она думала, что будет вздрагивать каждый раз, вспоминая, как откинула полог кровати и увидела пустую оболочку госпожи Ильвиль, но при свете дня события прошедшей ночи стали казаться дурным сном. Ива знала, что глаза не обманули ее, но почувствовала, что вполне справляется со страхом. — Я хочу, чтобы ты начисто переписала тетрадь, в которой я веду расходы, — продолжила Эсмеральда, нимало не озаботившись тем, что помощница едва держится на ногах. — Я еще не все полки протерла, — хрипло прошептала Ива. «Я еще не все фигурки изучила и не знаю, где мне искать Ксандора», — с отчаянием подумала она. Эсмеральда сморщилась, будто съела что-то кислое. — Брат недоволен тем, что ты шастаешь по лавке. Придется тебе сегодня посидеть у прилавка. Эсмус недоволен. Но почему? Ива с детства была приучена к труду и всегда относилась к обязанностям добросовестно. Навязанная работа была монотонной и скучной, но занимала руки и позволяла побыть наедине с собой, подумать. Теперь же Ива окажется под присмотром госпожи Ильвиль. Эсмеральда освободила для работы небольшой стол и выдала тетрадь. За перо Ива взялась с опаской, но это оказалось обычное перо. «Похоже, я больше ни к одному предмету не притронусь без содрогания, так и буду угадывать, есть в нем «свет жизни» или нет», — вздохнула Ива. Она заполняла строчки аккуратными цифрами и думала, думала не переставая. «Хозяева лавки — они будто тряпичные куклы, которых на ночь снимают с руки и укладывают в ящик. Но кто же кукловод? Как его отыскать?» Вчера ей показалось, что сама лавка — живое существо. Но так ли это? И если даже так, то как бороться с лавкой? Ива на секунду прикрыла глаза, вспоминая, как полки шевелились под ее рукой. А потом на ее уставшую, больную голову снизошло озарение. Она мысленно возвратилась в свой первый день, когда коридоры, словно заколдованные, водили ее по кругу. А еще увидела мысленным взором таинственную дверь, которую после никогда уже не встречала. Часы над головой пронзительно пробили двенадцать раз, заставляя Иву вздрогнуть. Времени все меньше. До вечера она должна что-нибудь придумать! — Я отлучусь на минутку… — прошептала она. Эсмеральда, не глядя на помощницу, кивнула. Вместо того чтобы отправиться в жилую часть дома, Ива скользнула в проход между полками. Сосредоточилась, стараясь почувствовать искажение пространства. Однако сил у нее осталось совсем мало: она только-только успевала нащупать слабый след, по которому шла в прошлый раз, как он снова скрывался от нее. В конце концов голова закружилась так отчаянно, что Ива вынуждена была прислониться к стене и закрыть глаза. — Ты снова здесь, — произнес вкрадчивый голос. — Глупая, глупая девочка. Эсмус Ильвиль вырос перед Ивой, а она вжалась в стену — проходы между полками были настолько узкими, что помощница и хозяин стояли вплотную друг к другу. Эсмус был молод, но все так же мерзок. И если Эсмеральда просто пугала и вызывала отвращение, рядом с Эсмусом Ива совершенно теряла самообладание и решимость. Она и сама не могла бы объяснить, почему обмирает при виде его высокой сухопарой фигуры, презрительных светлых глаз и извивающихся в усмешке губ. «Это просто кукла. Просто кукла…» Но следовало признать: кто бы ни сотворил эту куклу, он постарался на славу. Во всяком случае, чей-то злой нечеловеческий разум, где бы он ни находился, сейчас наблюдал за ней глазами Эсмуса. — Я уже ухожу… Господин Ильвиль не стал препятствовать, но и не сдвинулся с места, когда Ива продиралась мимо, втиснувшись в стену. Ива продолжила работу, но с каждой минутой сосредоточиться на цифрах было все сложнее. Часы пробили два, потом три. Когда золотистый молоточек ударил по медной тарелочке четыре раза, Ива задрожала и едва не посадила кляксу. Стремительно приближался вечер. Еще немного — и Ива перестанет различать то, что написано в тетради, а значит, придется отложить перо и отправиться в гостиную. Ее покормят. А после потребуют плату. — Уже поздно, — доброжелательно сказала Эсмеральда, пытаясь вынуть из пальцев Ивы перо. — Ты достаточно потрудилась сегодня. Иди отдыхать. Ива вцепилась в перо мертвой хваткой и покачала головой. ​ — Нет, я еще поработаю. «У меня нет плана! — стучало в висках. — Совершенно никакого плана!» Хозяйка лавки дотронулась до ее плеча, заставляя поднять голову. Лицо Эсмеральды было молодым и прекрасным, но глаза темнели на нем, как два провала. — Иди, — повторила она, и было совершенно ясно, что это говорит неведомый кукловод и упрашивать его бесполезно, и надеяться не на что, разве только на то, что плата окажется не слишком высока и завтра у Ивы останутся силы на то, чтобы дойти до двери. До проклятой заколдованной двери. В гостиной действительно ожидала корзина с едой. Но когда Ива, кое-как поужинав, отставила ее в сторону и приготовилась к худшему, никто не побеспокоил пленницу. Время шло, мучительно тянулось, выматывая последние душевные силы. Лихорадка, чуть отступившая днем, вернулась и снова терзала уставшее тело. Иве сделалось так плохо, что даже уже не страшно, только хотелось, чтобы все завершилось поскорее так или иначе. Но Эсмус и Эсмеральда, видно, придумали для своей помощницы новую изощренную пытку — пытку ожиданием. Вот только просчитались: Ива придвинула кресло поближе к огню, согрелась и провалилась в сон. Проснулась от того, что кто-то снял с ее ноги башмак и держит маленькую узкую ступню в руке. Рука была холодна. Ива, еще не понимая, что происходит, дернулась, забралась с ногами в кресло и лишь потом огляделась. Комнату заполняли багровые всполохи пламени, сквозь окошки под потолком проникала тьма. Сколько времени она проспала? Кажется, уже глубокая ночь. Перед креслом на коленях стоял Эсмус, и губы его змеились усмешкой. — Не бойся, не бойся… Но его тихий шепот, бледное лицо, омуты глаз и эти кривые губы еще больше испугали Иву. — Я не отдам вам свою ногу! — вскрикнула она. Эсмус глухо рассмеялся и положил ладонь на лодыжку Ивы. Для этого ему пришлось приподнять край платья. Ива хотела отодвинуться, но только вжалась в спинку кресла — она оказалась в нем, как в ловушке. — Где Эсмеральда? — спросила она, бодрясь. — Сегодня я один соберу плату. Ту, что девушка может отдать мужчине. Ива смотрела на хозяина лавки и никак не могла взять в толк, о какой плате он говорит. Потом поняла и задохнулась. — Нет, нет… Она еще слишком юная! Бедная маленькая Альбина, в какое змеиное гнездо она угодила! Шансов выжить у нее, раздавленной морально и физически, не было никаких. Впрочем, какие шансы останутся у нее самой, после того как она лишится магии и остатков достоинства? — Зачем тебе это? — Ива решила говорить прямо и старалась, чтобы голос не дрожал и не выдал ее страха. — Ты даже не человек! — Догадалась, значит, умная глупая девочка. Это неважно. Твой страх и твоя боль доставят мне удовольствия не меньше. Мира оказалась такой сладкой, когда я распробовал ее ужас, выпил слезы с ее щек, когда она вздрагивала и хныкала, лишаясь своего девичества. Мира, несчастная Мира. Она понимала, что обречена, когда оставляла записку... — Нет! — крикнула Ива. Она решительно начала подниматься на ноги, которые подгибались от слабости. Но Эсмусу придется потрудиться, прежде чем он сломит ее сопротивление. Она будет драться, царапаться и кусаться. Она… — Тихо, тихо, тихо… Голос Эсмуса зашелестел, словно змеиное шипение, он был точно яд, что проник в сердце Ивы, сковал ее мышцы. Ива, обездвиженная, упала обратно в кресло, и даже губы не слушались ее. Только глаза еще подчинялись ее воле и шарили по комнате, цеплялись за предметы в поисках спасения. А потом остановились на огне. Он бушевал сегодня, рвался прочь сквозь железную решетку, лизал камни камина. «Я буду смотреть на тебя. Я буду смотреть на тебя, и мне не будет так страшно…» Ива чувствовала, как руки Эсмуса скользят по ее телу, оглаживая то плечи, то бедра. Он снял косынку с ее головы, и холодная ладонь легла на макушку. — Тихо, тихо, тихо… Эсмус взял Иву за подбородок, поворачивая ее голову, заставляя посмотреть на себя, но она лишь на мгновение увидела тонкие губы, блестящие торжествующие глаза, а потом из последних сил изогнулась и снова обратила лицо к огню. — Хочешь смотреть на него? — догадался хозяин лавки и почему-то вновь рассмеялся. — Что же, ладно. Есть в этом что-то пикантное. В твоем незнании, в его беспомощности… Последние слова Эсмуса шелестели, как песок. Его руки рванули ворот простого, но добротного платья, а после ладонь, ледяная, точно рыба, вытащенная из проруби, скользнула по спине Ивы. «После всего… После всего останется только умереть… — отстраненно думала Ива. — Без магии я уже не буду собой…» Она пробовала отвлечься и вспомнить о сестрах. О том, как утром они собирались за одним столом. О том, как вечерами, сидя у камина, читали вслух. И самая нудная и скучная работа в Алом доме казалась ей сейчас верхом блаженства. Ива даже безропотно бы натерла воском полы, хотя раньше терпеть не могла этой повинности. Расцеловала бы всех, даже вредную Розу… Они ждут, они надеются на нее… Ива содрогнулась и застонала против воли, когда Эсмус вздернул вверх ее запястья. — Ксандор, — прошептала она, сама не понимая, почему произнесла имя врага. Огонь вдруг сделался страшен. Удивительно, что от языков пламени еще не занялся ковер. Казалось, что пламя тянется к Иве, но решетка камина держала крепко. Эсмус расхохотался. — Словно птичка в клетке, выбраться не можешь, — пропел он строчку из песни Эсмеральды. Огонь плевал искрами так злобно и яростно, будто был человеком и понимал, что хозяин лавки смеется над ним. Ива обмерла, чувствуя, как волоски на ее теле становятся дыбом. Будто был человеком! Нет, не может быть! Разве такое возможно? Не предмет, не вещь, но огонь? Губы у Ивы словно онемели, они едва двигались, вряд ли она сможет выговорить необходимые слова громко и четко, но попробовать нужно. — Я пришла за тобой! Пожалуйста… Ксандор… Пламя взвилось огненным всполохом, проникая сквозь решетку, заполняя комнату. Эсмус, обожженный и изжаленный искрами, отскочил прочь. — Ах ты!.. Вопль утонул в реве огня, и Эсмус отступал, пятился к выходу, а после развернулся и бросился прочь, в лавку. А пламя обрело очертания человека. Его силуэт постепенно перестал сиять нестерпимо ярким светом, только кое-где сквозь оливковую кожу проступали алые, огненные узоры. Ксандор — каким Ива застигла его в палатке префекта — обнаженный по пояс, черноволосый, сероглазый, шагнул к ней навстречу. Он поднял ее на руки — легкую, почти невесомую. — Все хорошо, ведьмочка… *** 31 *** — Ксан… — Да, это я. Все позади, не бойся… Не выпуская ее из объятий, он сел в кресло. Положил большую горячую руку на плечо Ивы. Так вот, значит, какие у него руки… Ива тряслась и никак не могла прийти в себя, а Ксандор терпеливо ждал, пока ее дрожащие губы смогут снова произносить слова. — Почему огонь? — первое, что она спросила. Этот вопрос не понравился ему, лицо на мгновение затвердело. Ива снова видела перед собой жесткого префекта и как наяву услышала голос: «Вопросы здесь задаю я!» Но он тут же смягчился, услышав ее вздох. — Ива, нам нужно закончить начатое, — тихо сказал он. — Ты сможешь идти? Ива знала, что надо собраться с силами. Найти жутких хозяев лавки, освободить людей — хотя бы попытаться, но сомневалась, что ноги удержат. Ксандор понял это. — Никуда не денутся теперь, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Отдохни немного. И в этом его односложном «отдохни немного» было столько странной, сдержанной нежности, что Ива подумала, что ослышалась. — Разве мы не враги? — прошептала она. — Разве мы, жрицы, не ведьмы, которые только притворяются людьми, а у самих и души давно не осталось? Ты ведь так в это верил. — Я уже не знаю, чему верить, — глухо сказал он. Должно быть, воину, всегда уверенному в своей правоте, непросто далось это признание. — Когда ты был огнем, ты слышал меня, да? — Каждое слово. Ива медленно и осторожно положила голову на его обнаженное пышущее жаром плечо. Ксандор по-прежнему был огнем, на его коже — то на предплечьях, то на груди, то на кистях рук — проступали яркие пятна, словно угли, просвечивающие сквозь золу. — Как ты можешь быть здесь? Я ничего не понимаю… Твое тело, настоящее тело, спит беспробудным сном в Курже. И где же брат Альбины? — Я точно не знаю, но, похоже, моей душе попросту не в кого было вселиться. Нет здесь ни мужчин, ни мальчиков, одушевленные вещи и бездушные твари не в счет. А брат… Вероятно, пылится где-то на полке. — Зато это жуткое место, кажется, умеет создавать тела! — закончила за него Ива, подхватив мысль. — Только смотри не рассыпься искрами! Без тебя я не справлюсь! — Рассыпаться искрами и пропустить все веселье? — усмехнулся он. — Ни за что! Как у меня чесались руки открутить голову этому слизняку! Подожди-ка… Ксандор наклонился и снял со стойки, расположенной у камина, кованую тяжелую кочергу, подбросил в воздух и перехватил в полете одной рукой, как ловят меч за рукоять. Их глаза встретились, и Ива, позабыв про боль, усталость и лихорадку, вдруг почувствовала азарт предстоящей битвы и перестала дрожать. — Идем! — решительно сказала она. — Я отыщу эту дверь! Не просто так эти существа ее прячут! В лавке было темно, как прошлой ночью, но оказалось, что тело Ксандора сияет, разгоняя мрак. Этого света было достаточно, чтобы Ива различала полки и проходы между ними. Сейчас лавка не дышала, точно затаилась. Ива закрыла глаза и сосредоточилась, стараясь почувствовать след. Воздух мерцал, полки и стены колебались в нем, точно в мареве, искажались. Но не могли скрыть главного — Ива увидела дорогу. Прямой и короткий коридор вел от прилавка к маленькой деревянной двери. Всего-то шагов десять. А прежде Ива могла блуждать вокруг потайной дверцы часами, но так и не увидеть ее. — Дай мне руку! Я поведу тебя за собой. Ксандор, ни слова не говоря, взял ее маленькую ладонь в свою — горячую и большую. Они успели пройти три шага, когда от стены отделилась тень. — Что же это ты делаешь, милая? — голосом, который словно источал патоку, пропела Эсмеральда. — Мы так о тебе заботились. Позволили искать брата. Вот, забирай! Хозяйка лавки, улыбаясь, протянула Иве на ладони клубок ниток. — Нитки? — не сдержала удивления Ива. Страх ее весь выветрился без остатка, а госпожа Ильвиль, что так заискивающе улыбалась ей сейчас, не вызывала ничего, кроме брезгливости. — А что же еще? Ведь твой брат был портным. Так заберешь? — Заберу! Ива схватила с ладони Эсмеральды клубок. — Идем, Ксандор! Дверца сделалась еще на шаг ближе. И тогда Эсмеральда издала дикий, пронзительный вопль. Она раскрывала рот все шире и шире, пока кожа вокруг губ не растрескалась и рот не превратился в черный провал, зияющий пустотой. Ксандор откинул Иву за спину и пронзил тварь, которая кинулась на него, кочергой. Из дыры на животе высыпалось несколько песчинок, с шумом вышел воздух, а после пустая оболочка Эсмеральды плавно опустилась на пол, как спущенный воздушный шарик. ​ Ива задрожала, но теперь уже Ксандор решительно сжал ее ладонь. — Туда? — спросил он, указывая совершенно в другую сторону от двери. Он ее просто не видел. — Нет, туда, — вздохнула Ива и снова повела его за собой. Эсмус не пытался договориться. Он не издал ни звука, когда кинулся на Ксандора. Ива закричала, увидев, как в спину префекта по самую рукоять вошел нож. — Ксан!.. Ксандор резко размахнулся и молниеносным движением снес господину Ильвилю голову с плеч. Та ударилась о пол с глухим стуком, покатилась, как мяч. Ни капли крови не выступило на обезглавленном теле. С тихим шелестом то, что когда-то было Эсмусом, осело по стене. — Ксандор! Дай посмотрю! Очень больно? Ива перепугалась не на шутку. Нож торчал из спины Ксандора, а сам он замер, прислушиваясь к себе. — Вытаскивай! — приказал он. — Нет, Ксан. Присядь. Я за тряпками. Я быстро. Надо перевязать. Люди не всегда сразу чувствуют боль. Сейчас у него шок, но две-три минуты — и Ксандор истечет кровью. — Вытаскивай, — сказал он мягче. — Доверься. Он опустился перед Ивой на одно колено, чтобы ей сподручнее было ухватиться за рукоять. Вот упрямый! Ладно, оторвет подол платья. Главное — чтобы он не потерял силы, прежде чем разберутся с дверью. Она рванула кинжал. А тот вышел неожиданно легко, и кровь не брызнула фонтаном. Узкий порез на спине заполнился пламенем, а после затянулся на глазах. — Ох… — только и смогла произнести Ива. — Удобно быть огнем, — усмехнулся он. — Веди меня, девочка. Я знаю, мы близко. Последние два метра вдруг сделались резиновыми. Будто коридор растягивался под их шагами. Дверь — вот она, протяни руки и ухватишь простую железную ручку-скобу, но нет, не тут-то было, дверь будто играла с ними в салки: манила и убегала. Ива почувствовала, как колотится сердце, как пот заливает глаза. Ноги подкашивались. — Не могу, — устало прошептала она. Ксандор поднял ее на руки. — Вместе сможем. И когда Иве уже стало казаться, что они никогда не доберутся до этой проклятой дверцы, пространство натянулось, словно полотно, а потом треснуло. Ксандор, не выпуская Иву, вышиб дверь ногой и, нагнувшись, втиснулся в узкое помещение. Комнатка, затянутая паутиной, оказалась крошечной, словно кладовка, и совершенно пустой, если не считать двух коконов, прилепленных к стене. Ива подумала о куколках ночных бабочек. Эти два веерообразных тела, покрытых толстой коричневой кожей, напоминали их, только оказались в сотни раз больше. От коконов вглубь стен отходили сосуды, которые пульсировали, сокращались, а сами стены дышали. — Вот они… — прошептала Ива. — Настоящие они… — Отлично. — И как мы их? Ива передернулась, посмотрев на кочергу в руке Ксандора. — Нет, — он разгадал ее мысли. — Все будет проще. И чище. Отойди к двери. Префект подошел к коконам, и кисти его рук превратились в пламя. Коричневая оболочка занялась с треском. Куколки корчились, плавясь от жара. Сосуды лопались. От стен откалывались куски, рассыпаясь пылью. — Бежим! Он подхватил ее на руки и рванул к выходу. Проходы, по которым они бежали, извивались в судорогах, полки корежились, роняя вещи. — Ксандор! Здесь всюду люди! Мы не можем уйти! — Смотри! — крикнул он вместо ответа. Некоторые фигурки, упав, начинали распухать, увеличиваясь в размерах, и превращались в людей, которые сидели на корточках, обняв себя за колени. Они постепенно поднимались на ноги, озирались, как после долгого сна. — Быстро! За мной! Лавка вдруг ужалась, сделалась тесной, словно втянула в себя десятки метров коридоров, как паук подтягивает к туловищу обожженные конечности. Выход оказался совсем рядом. Ксандор выбил дверь, первой выпихнул на крыльцо Иву, а следом стал выводить ошеломленных людей. Клубочек выпал из кармана Ивы и тоже начал расти, еще немного — и превратится в Оскара. Теперь они с Альбиной не потеряются. — Ксандор! Лавка уже не просто дымилась, она полыхала огнем. За Ксандора можно было не опасаться, но ведь если развеется магия лавки, то и его временное тело тоже рассыплется искрами. И тогда она его не поцелует и… Страшно представить! Что если он растает без следа? — Ксандор! Люди все шли и шли. Кашляли, терли слезящиеся глаза. Они и не смотрели на своего спасителя, стремясь как можно быстрее покинуть лавку. — Все! Я здесь! Он встал рядом. Тело Ксандора было покрыто трещинами, в которых тлело пламя. Еще немного — и он осыплется горсткой золы. — Целуй! — Ива подняла лицо и подставила губы. «Куда же мы теперь? Ведь опять не попадем домой… Так и будем шарахаться по мирам? Ладно, ничего, придумаем что-нибудь. Главное, подальше от этого места!» — Маленькая ты еще целоваться! — усмехнулся Ксандор. Поцелуй вышел совсем невинный, касание губ, не более. Однако и его хватило: Ива едва ощутила жар на своих губах, как ее уже закрутила воронка водоворота. Закрутила и выкинула. +++ Гладкий прохладный шелк под руками. Аромат цветов. Легкая ткань кружевной сорочки. — Принцесса, вы уже проснулись? Какой прекрасный день, не правда ли? Вы готовы к встрече с женихом? *** 32 *** Ива открыла глаза и увидела склонившуюся над ней служанку. «Принцесса? Что же… Это лучше, чем девочка-сирота, которую некому защитить…» Она невольно думала об Альбине. Как она теперь? Наверное, не может сообразить, что случилось. Но рядом с ней Оскар, а тело больше не изранено, и душа не пострадала, а значит, все с бедной девочкой будет хорошо. Служанка не уходила, ждала ответа. Вот настырная! Что она сказала? Жених? Ой, нет! Ива резко села в постели, осматриваясь. Спальня небольшая, уютная, но какая-то безликая: ни безделушек на каминной полке, ни раскрытой книги у прикроватного столика — будто принцесса была гостьей в собственном доме. Ива вспомнила свою комнатку в Алом доме: на стене булавками пришпилены рисунки Фиалки и Лилии, самых маленьких сестер. На комоде флакончики из-под духов. Ива любила разные ароматы, и сестры знали, что для нее лучшим подарком к празднику будут духи, вот и дарили. Там же шкатулка, в которой лежали вперемешку украшения, пуговицы и нитки. Кресло укрыто мягким пледом. Над потолком машет крыльями птичка из бересты — напоминание о той самой птичке, которую Ива когда-то перенесла через портал в свой мир. Здесь же глазу не за что было зацепиться — стены выкрашены спокойной бежевой краской, светло- коричневые шторы, светлая мебель. Странно… — Принцесса! Вы готовы? И служанка ведет себя неправильно! Сама Ива родилась в простой семье, но в качестве алой жрицы часто присутствовала на приемах, которые устраивали знатные люди города. Никому из слуг и в голову бы не пришло обращаться к своим господам так запросто и поглядывать с нахальным прищуром, как эта девушка в зеленом платье, стоящая сейчас в ногах постели. — Готова, — неуверенно ответила Ива. — Готова! — крикнула кому-то служанка. И тут же дверь в спальню открылась, в комнату одна за другой стали заходить прислужницы. Кто-то из них нес воду в кувшине, кто-то — сложенные стопочкой полотенца, двое парней в зеленых камзолах, поднатужившись, тащили манекен, на который было надето платье из золотой парчи. Ива сидела, обняв колени, и удивленно наблюдала за приготовлениями. — Быстро, быстро! — скомандовала та, что присутствовала при ее пробуждении. — Скоро состоится знакомство, а вы еще не готовы! Его Высочество не любит ждать! Да и день расписан по минутам! — День… расписан… по минутам? — повторила следом Ива, решив, что это лучшая тактика: напрямую она спросить не могла. — Конечно, по минутам! Последним в спальню вошел мужчина в черной ливрее с серебряной окантовкой. Мужчина держал под мышкой внушительных размеров свиток, который тут же развернул, пробежал глазами по строчкам: — Я распорядитель смотрин, принцесса Злата! Так, так… Сейчас состоится общий прием в тронном зале, где всех невест представят жениху! Поэтому советую поторопиться! В таком деле чашу весов может склонить любая мелочь! Нехорошо, если знакомство начнется с опоздания… Невест? Да что здесь творится? Первые минуты в новом мире Ива ненавидела больше всего: ничего не понятно, а спросить невозможно! Приходится ломать голову и постепенно доходить до всего самой. По крайней мере, смертельная опасность в этом мире ей не грозит… Но где же Ксандор? Ива внимательно пригляделась к распорядителю. Ксандор при перемещении всегда оказывался где- то рядом! — Ксан? — шепотом спросила она. — Меня зовут Корнелиус Риган. Можете звать меня просто Корнелиус. Ива закусила губу. Не он! Девушки тем временем закончили приготовления и ждали только ее. Корнелиус поклонился и вышел, предоставив ее в распоряжение служанок. Несколько пар рук с пылом приступили к работе: кто-то проводил влажной губкой по коже, кто-то в это же время расчесывал пряди. Ива хотела было устроиться поудобнее, привычно подобрав под себя ногу, но тут же ойкнула — оказывается, ее ступни не остались без внимания: ноготки полировали пилочкой, а в кожу втирали приятно пахнущие масла. — Ай! — крикнула Ива, когда чья-то неосторожная рука слишком сильно дернула локон. — Какие мы нежные! — фыркнула служанка. — Вот выгонит тебя принц, и снова вернешься в свое захудалое поместье! Ива обдумала сказанное. — Разве я не принцесса? — спросила она осторожно. Вроде бы не пыталась шутить, но девушки расхохотались, будто она сказала что-то невероятно забавное. — Конечно! Все вы принцессы! — служанка, что сооружала прическу на голове Ивы, так потянула ее за волосы, что подопечная едва не свалилась со стула. — До тех пор, пока не вылетите со смотрин! И что-то мне подсказывает, что тебя, девочка, уже сегодня отправят домой. Вот оно что! Смотрины! И таких, как она, только называют «принцессами». Что-то вроде временного титула. Не называть ведь их всех невестами! ​ «Я бы не отказалась, если бы меня отправили домой! — грустно подумала Ива. — Но куда снова запропастился этот невыносимый человек? Только не говорите…» Ива распахнула глаза: «Только не говорите, что он принц!» В последнюю очередь Иву упаковали в платье. Плотная ткань кусалась и стояла колом, завязки больно сдавливали кожу, оборки царапали шею. Служанка, та самая, что была приставлена к Иве, удовлетворенно оглядела ее с ног до головы. — Вы готовы, принцесса Злата! — Можно мне посмотреть на себя в зеркало? Пока ее собирали на прием, никто даже не вспомнил о том, что «принцессе» было бы любопытно взглянуть, как она выглядит. Одна из служанок распахнула дверцу шкафа, с обратной стороны которой обнаружилось зеркало. Ива медленно подошла и посмотрела на свое отражение. Тоненькая брюнетка, такая белокожая, будто ее лицо и руки растерли мелом. Золотой цвет ткани совершенно не шел ей, делая еще более бледной. — Золотая готова! — крикнула в коридор служанка. В комнату тут же нырнул распорядитель. — Прошу за мной! Поторопимся! Мне еще остальных собирать. Ива, наморщив лоб, старалась шагать вровень с распорядителем. Пришлось подхватить подол, чтобы не отставать. — Сколько нас? Принцесс… — решилась она на вопрос. — Тринадцать. Тринадцать юных и прекрасных дев. Тринадцать дней продолжатся состязания. На четырнадцатый состоится… свадьба. Корнелиус запнулся перед последним словом, а потом и вовсе замолчал. Как же Иве хотелось спросить обо всем прямо: и о принце, и о смотринах, но ничего не оставалось, как только внимательно смотреть по сторонам и запоминать. Корнелиус провел ее по просторному коридору, где на полу лежали ковры, стены украшали гобелены, а в нишах стояли вазы с цветами. Богатый дворец. Вероятно, остальные «принцессы» будут бороться не на жизнь, а на смерть, чтобы сделаться здесь хозяйкой. Однако Ива недоумевала: почему они очутились в этом мире? Вроде бы в помощи никто не нуждается… — Ожидайте! — вывел ее из задумчивости голос распорядителя. Он привел ее в небольшой холл, где на уютных замшевых диванчиках уже расположились три девушки. Ива, выросшая среди сестер, никогда не знала женской зависти. Вот и сейчас она улыбнулась по привычке тепло и открыто всем «принцессам» и получила в ответ один недоуменный взгляд: «Вот дурочка!», один презрительный, а еще один внимательный и задумчивый. Девушка, одарившая ее внимательным взглядом, сидела на диване одна, разложив вокруг себя пышную юбку. Сидела точно аршин проглотив: спина прямая, губы сжаты. Показалась бы хорошенькой, если бы не была так напряжена. Ива пожалела бедняжку: волнуется, сразу видно. — Не бойся, — прошептала она, проходя мимо. — Принц тебя не съест. Наверное… Девушка проводила ее глазами, сощурилась, о чем-то задумавшись. Надо будет предупредить претендентку на руку принца о том, что щуриться и сидеть с негнущейся спиной — не лучший способ привлечь к себе внимание жениха. Иве-то эта сомнительная радость ни к чему, так что она рада будет поделиться навыками алой жрицы. — Как тебя зовут? — заговорила «принцесса» неестественно тоненьким голосом. — Ив… Злата! А тебя? Вместо ответа «принцесса» шустро поднялась на ноги, споткнулась, сказала: «Проклятие!» и полезла куда-то под юбки, поправлять оборки. Невесты следили за происходящим, открыв от изумления рты. — Минус один! — торжественно провозгласила одна из них, едва сдерживая улыбку. — За сегодняшний день можем не волноваться, девочки! Кстати… Улыбка из торжествующей превратилась в милую и приветливую, когда она посмотрела на Иву и вторую соперницу. — Давайте заключим альянс! Вместе легче пробиться. А потом, когда останемся втроем, уже и решим между собой. Я Терри. — Я Аласта, — представилась вторая принцесса. — А я Устина, — грубовато вмешалась в разговор несчастная простушка, мрачно оглядела присутствующих и закончила: — Но близкие меня зовут Ксандрина! *** 33 *** Она так и стояла, возвышаясь, как каланча, над своими товарками. Рослая и статная, сказали бы про нее другие. «О, богиня, да как я сразу не поняла, что это переодетый парень!» — мысленно простонала Ива, бледнея на глазах. — Глупость какая! — фыркнула Терри. — А я буду звать тебя Верзила. Идет? Раз уж у тебя столько имен, еще одно тебе не повредит. Ксандор, а это был именно он, даже не повернулся в сторону насмешницы. Пристально смотрел на Иву — догадалась ли она. — Ксан… — у Ивы в горле пересохло. — Ксаня, значит. Рада знакомству. — И я, — тоненько ответил Ксандор, лицо его при этом оставалось каменным и суровым. Ива решила, что над манерами придется как следует поработать, если они не хотят вылететь со смотрин раньше времени. Или хотят? Она совсем не понимала, что их держит в этом мире. Может быть, Ксан догадался? Похоже, ему в голову пришла сходная мысль. — Злата, дорогуша, помоги мне затянуть подвязки! — протянул он своим неестественным писклявым голоском, подмигнул и указал в сторону ниши. Терри и Аласта прыснули. — Подвязки? — задыхалась от смеха Терри. — И где, позволь спросить, они находятся? Ксандор игнорировал. — Ты, наверное, хотела сказать «шнуровку»? — поправила Ива. — Конечно, помогу! В нише оказалось совсем мало места для двоих. Ксандор втиснул Иву в угол, навис над ней всем своим немаленьким ростом, но Ива не ощущала угрозы, скорее растерянность. Положила ладонь на предплечье Ксани-Устины и почувствовала, как под атласной тканью напрягаются мускулы. Парень, в чьем теле очутился Ксандор, идеально подходил на роль девушки — тонкие кости, миловидное лицо. Однако его гибкое тело было жилистым и тренированным. Невольно она перевела взгляд на декольте платья: оборки, конечно, могли бы создать видимость пышной груди, но тут кроме оборок явно присутствовало еще кое-что! Лиф гордо выступал вперед. — Ксандор? — опешила Ива, разглядывая прелести: даже у нее самой таких не наблюдалось. — Накладные! — процедил он мужским голосом. — Ксан, куда мы влипли? — Ты мне скажи! Ива пожала плечами, покачала головой. — Я не знаю! Не знаю… Но как ты? Зачем? Ох… Она сжала виски, собирая разбегающиеся мысли. — Так, давай соберем все факты. Только у нас совсем мало времени! Ива и Ксандор быстро, точно преступники, выглянули из ниши и снова спрятались. Терри и Аласта разговаривали. Они, кажется, и думать забыли о своих странных соперницах. — Здесь тринадцать «принцесс» — тринадцать претенденток на руку принца. Состязания продлятся тринадцать дней, и каждый день одну из девушек станут отправлять домой. На четырнадцатый состоится свадьба, — Ива коротко проговорила вслух то, что знала сама. — Служанки ведут себя непочтительно. Или никакой свадьбы на самом деле не состоится, или… — Все те, кого называют принцессами, на самом деле происходят из благородных, но очень обедневших семей. Их родители почли за счастье подарить дочери шанс на безбедное существование, а себе — породниться с правящим родом, — в свою очередь высказался Ксандор. — Вот только мне тоже не нравится эта «свадьба». Последние слова он проговорил тихо, наклонившись совсем близко к Иве. — Откуда ты все это знаешь? — Тебя утром собирали служанки? Ива кивнула. — Меня тоже. Только вместо семи девушек трое, старшая служанка отправила других за дверь. Остались только те, кто посвящен в тайну… Ива вскинула на него глаза, разглядела чуть покосившийся парик, припудренную кожу на щеках в тех местах, где ее тщательно брили. Ксандор к тому же, кривясь, просунул пятерню под лиф и, не меняя сурового выражения лица, почесал грудь. Да уж, тайное скоро станет явным, если он будет себя и дальше так вести. Она мягко вытащила руку Ксандора из декольте и предостерегающе сказала: — Ксандор, ты теперь девушка! Я тебя всему научу, но продержись, пожалуйста, один день! При словах «Ксандор, ты теперь девушка!» префекта перекосило так, что Иве сделалось жаль своего врага. Непростое испытание выпало на его долю. Хотя, как Иве ни было совестно, внутри все дрожало от сдерживаемого смеха. Ксандор выглядел забавно в этом наряде — такой ошарашенный и уязвимый. Это ему не с орками драться! — И что сделали те служанки? — напомнила Ива. — Как раз это меня больше всего беспокоит. Они знали, кто я. Из обрывков разговоров я понял, что они по старой дружбе помогают моей матери, которая когда-то, еще до моего рождения… До рождения Устины, конечно! Она была фрейлиной во дворце, еще при старой королеве. — Но ты ведь не Устина? — опешила Ива. — Я ее брат. Меня отослали на смотрины вместо нее. Ива нахмурилась. Что же здесь творится? Для всех родителей было честью отправить дочерей во дворец, и лишь мать Устины и некоторые служанки знали, что ничем хорошим эти смотрины не закончатся. Ксандор кивнул, догадавшись, о чем она размышляет. — Служанка сказала мне: «Юстиниан, ты не волнуйся! Ты и одного дня не продержишься. А ведь это нам и нужно! И твои родители не навлекут на себя гнев принца, ведь они не нарушили договор — прислали дочь на отбор. А то, что ты испытания не прошел, так это уже не твоя вина!» — Девочки! — раздался голос Терри. — Вы куда пропали? Распорядитель идет! Ксандор и Ива высунулись из-за угла: в холле толпились девушки. На каждой было платье определенного цвета. Иве на секунду показалось, что она разглядывает тюбики с краской. Только сейчас она сообразила, что платья у всех «принцесс» одинакового покроя и отличаются лишь цветами. Вспомнила, как служанка крикнула в коридор: «Золотая готова». Замечательно принц устроился! Точно не запутается! Просто скажет в конце очередного дня: «Эту, как ее там, фиолетовую! Домой!» Кстати, именно Ксандор был в платье фиолетового цвета. А домой ему нельзя! Ни в коем случае нельзя, пока они не докопаются, что здесь творится! — Ксан! Только не вздумай провалить знакомство! Чувствую, мы застрянем здесь, пока не разберемся с этими странными смотринами! — А потом? — спросил он, став серьезным и собранным. — Ты думала о том, как нам вернуться в Курж? В Курж… Ива опустила голову. Сестры в смертельной опасности! И хотя время в ее мире течет иначе, его запасы не безграничны. Беда в том, что пока Ива совершенно не представляла, что делать. — Я не знаю, — честно призналась она. Ксандор легко сжал ее руку. Пытался ободрить? Да неужели? — Ничего, — тихо сказал он. — Будем решать проблемы по мере поступления. Значит, сегодня знакомство. Поправил парик, подтянул лиф, улыбнулся кончиками губ, и Ива только сейчас поняла, что он подшучивает над ней. — Ну держись, Высочество! Ива вздохнула. Провалится! Да у него на лбу написано, что он мужчина и воин! А если дело дойдет до танцев или музицирования? О богиня… — По вечерам буду заниматься с тобой! — сурово произнесла она тем самым голосом, который всегда использовала, когда усаживала строптивую Гортензию за уроки. Ксандор приподнял бровь, но промолчал. *** 34 *** — И не разговаривай так пискляво! — быстро произнесла Ива, пока они приближались к стайке девушек. — Лучше шепчи. Будет казаться, будто ты стесняешься. А лучше вообще не разговаривай без нужды. И… Ладно, ничего… Как много советов хотелось дать Ксандору, но сейчас это бесполезно. Как он там сказал: «Решать проблемы по мере их поступления?» Ива именно так и собиралась поступить. — Терри, — она тронула за рукав невесту в зеленом платье. — Я согласна на альянс. Только Устина тоже участвует. Терри недовольно покосилась на Устину, но потом все же кивнула и подтолкнула локтем Аласту в розовом наряде, делающем светлокожую блондинку похожей на молочного поросенка. — Аля, берем этих двоих, но больше никого! Клятва! Терри выставила мизинец, но, догадавшись, что ни Злата, ни Устина ее не понимают, вздохнула, сцепила мизинец правой руки с указательным пальцем Ивы и глазами приказала долговязой невесте сделать то же самое. — Клянусь, что буду помогать Злате и Устине, не наврежу, буду делиться информацией! Пусть победит достойная! «Что за детские игры!» — мысленно усмехнулась Ива. Она сама себе показалась умудренной жизнью женщиной. Хотя после всего, что ей пришлось пережить за эти дни, она действительно стала старше и разумнее. Но поддержка не повредит! Пусть Терри и Аласта думают, что они все борются за руку принца. Не нужно им пока знать, что на смотринах происходит что-то нехорошее. — Девушки! Девушки-красавицы! — распорядитель вышел вперед, замахал руками, привлекая к себе внимание. — Я рад видеть, что все в сборе! Прошу вас следовать за мной! — Ступай мягко, — прошептала Ива, когда Ксандор двинулся вперед, чеканя шаг. Он постарался, но все же производил столько шума, что девушки начали оборачиваться, а увидев высокую, словно каланча, и прямую, точно палка, невесту, сначала округляли глаза, а потом сдавленно хихикали. «Ох, намучаюсь я с тобой…» — Как эльф! — осенило Иву. — Мы крадемся по лесу, всюду орки! Это сработало. Поступь Ксандора сделалась бесшумной, а Ива мысленно выдохнула, но тут же снова сосредоточилась: «Чувствуется, сегодня будет долгий и тяжелый день…» У входа в тронный зал девушек ожидали молодые люди в черных костюмах и белых перчатках. При виде невест, склонились в почтительном поклоне. Корнелиус засуетился, оглядывая подопечных. Развернул свиток, сверился с написанным. Отёр пот со лба — волновался. — Прошу выслушать меня внимательно! Когда мы войдем в эти двери, я уже не смогу подсказать или исправить вашу оплошность, поэтому запоминайте! Пажи поведут вас в зал. Сначала представят королю. Вы должны сделать реверанс. Не надо пытаться разговаривать с Его Величеством и волновать его! Потом вас представят Его Высочеству принцу Лоуренсу. После вы займете места за столом согласно цветам, не перепутаете, я надеюсь! Состоится завтрак и непринужденная беседа, во время которой можно общаться между собой, прогуливаться по залу, выходить на балкон. Но нельзя начинать разговор с принцем первой, ждите, пока он заговорит сам. Все понятно? — Понятно, — нестройно ответил хор девичьих голосов. Ива мельком взглянула на своих соперниц. Кто-то из девушек держался гордо и независимо, кто-то нервно теребил тесьму на платье, кто-то кусал губы. Но все они, юные, впервые оставшиеся без попечения родителей, переживали перед испытанием. Ива тоже тревожилась, но не потому, что хотела понравиться принцу, скорее наоборот. Распорядитель вертелся юлой, выстраивая невест в шеренгу и подбирая каждой пажа, который бы подходил по стати и росту. Рядом с Ксандором остановился, поцокал языком. Нашел самого высокого слугу, но принцесса все равно оказалась выше. — Ручку, ручку, девушки! Ладони в белых перчатках протянулись навстречу невестам, в каждую легла маленькая рука. И лишь одна большая крепкая кисть сжала пальцы пажа мертвой хваткой. Тот охнул, пытаясь выдрать ладонь из захвата, но долговязая невеста держала крепко. — Волнуюсь! — зловеще прошептала она, оскалив зубы в улыбке. — О боги… — ошалело пробормотал бедный паж. — Впервые вижу такую девицу! Но вскоре сделалось не до разговоров. Двухстворчатые двери распахнулись, заиграла музыка, и пажи, переступая по паркету скользящими, плавными шагами, торжественно повели невест за собой. Зал, залитый светом, поражал своим великолепием. Ива не могла оглядываться, но приметила и фрески на потолке, и роспись на полу — письмена вспыхивали золотом, когда на них ступала нога. Гобелены на стенах — яркие и сочные, будто вчера вышитые. Оркестр разместился у возвышения, на котором стоял трон. Прежде величественный, выкованный из блестящего металла, сейчас трон выглядел мирно и даже уютно. На сиденье расположилась подушка, на подлокотниках — мягкие валики. На троне сидел, а вернее сказать, полулежал человек. Даже издалека было заметно, что он очень стар и очень болен. Он смотрел в пустоту бессмысленными, покрытыми бельмами глазами, а губы его беспрестанно шевелились, будто человек разговаривал с невидимым собеседником. ​ «Неужели принц? — с ужасом подумала Ива, но вспомнила напутствие распорядителя, где он предупреждал насчет короля, которого нельзя волновать. — Ах, нет! Король!» Первый паж между тем подвел свою спутницу к Его Величеству, и девушка присела в поклоне. Король, кажется, даже не обратил на нее внимания. Ива пристально смотрела на Ксандора, идущего впереди, и мысленно умоляла его не подвести. Она сомневалась, что командующий армией когда-нибудь делал реверанс. Однако Ксандор справился. Правда, подобрал юбки чуть выше, чем нужно, но в целом оказался на высоте. Наступила очередь Ивы. Паж остановился у возвышения, и она, не глядя на лицо короля, присела, склонив голову. В это мгновение ее ушей достигло чуть слышное бормотание. Король снова и снова произносил одни и те же слова: — Прости… Прости, девочка… Прости, прости… Прости, девочка… Иву передернуло, холод пробежал по коже. Где бы ни витала сейчас душа безумного короля, это место явно не приносило ему успокоения. Ива выдрала ладонь из руки пажа и приблизилась еще на шаг к трону. — За что простить? — быстро спросила она. Его Величество повернул голову на голос, застыл на секунду, пытаясь отыскать собеседника своими невидящими глазами. Иве показалось, что он сейчас скажет что-то важное, что-то нужное, но у короля безвольно дернулась челюсть, голова повисла. — Прости, девочка… — прошептал он. *** 35 *** Паж, подхватив Иву под руку, вежливо, но твердо увлек ее за собой. Ива только сейчас увидела, что чуть дальше на возвышении стоял мужчина в белом костюме. Принцессы, волнуясь, сбивались с шага, приседали в торопливом поклоне. Ива заметила, как раскраснелись щеки невест, как заблестели глаза. — Это он, это он, — захлебываясь от восторга, шептала Терри за ее спиной. Ксандор обернулся, точно хотел удостовериться, что с Ивой все в порядке. Неосознанно он прикоснулся ладонью к левому бедру, где обычно располагался меч. «Какая бы опасность ни пряталась во дворце, пока она нам не грозит! — мысленно успокоила Ива и себя, и его. — Прямо сейчас они ничего нам не сделают!» Шаг за шагом она приближалась к принцу Лоуренсу, а пока шла, разглядывала его лицо. Принц не был юнцом, он оказался зрелым мужчиной лет тридцати пяти. Темноволосый, с аккуратной бородкой, с правильными чертами лица. Ива пыталась разглядеть следы порока и страсти, чего-то, что сразу бы с головой выдавало в нем мерзавца, но даже если Его Высочество на завтрак съедал по принцессе, это никак не отразилось на его внешности. В черных, точно угли, глазах светился ум и ирония. В ответ на неловкие реверансы принц снисходительно улыбался и сам с готовностью склонялся в поклоне. Ива ничего не понимала… хотя опыт общения с мерзавцами и убийцами был у нее небогатый. Невольно она снова посмотрела на Ксандора, идущего впереди, и только теперь поняла, что за все время, пока находится во дворце, ни разу не вспомнила, кто на самом деле у нее в напарниках. «Все позже, — помотала она головой. —Главное — выбраться!» Ксандор остановился напротив Лоуренса и вдруг вместо того, чтобы присесть, как любая благовоспитанная принцесса, он поклонился, как сделал бы мужчина. У Ивы кровь отлила от щек: так спалиться! Ксандор опомнился почти в ту же секунду и сделал реверанс. Со стороны, вероятно, никто не заметил оплошности. Кажется, Лоуренс тоже ничего не понял, поприветствовал улыбкой. Когда пришла очередь Ивы быть представленной принцу, она уже так переволновалась, что в ответ на доброжелательное «Доброе утро, принцесса Злата», смогла выдавить лишь жалкую улыбку. Паж повел ее к столу, где рядом со столовыми приборами лежали салфетки разных цветов, отмечающие место каждой невесты. Слуга отодвинул стул, помог сесть, расправил салфетку, вышитую золотом, накрыл ей колени Ивы. «А ведь он знает мое имя», — удивленно подумала она. Только сейчас слова принца эхом прозвучали в голове: «Доброе утро, принцесса Злата». Ксандора усадили по левую руку от нее. По правую руку расположилась Терри. Лоуренс дождался, пока невесты рассядутся, и лишь тогда занял место во главе стола. — Добро пожаловать в Твердыню! — мягко произнес он. — Знаю, сейчас вы чувствуете себя скованно, но поверьте, каждую из вас рады видеть во дворце. Только одна станет моей женой, но все вы, присутствующие здесь, достойны трона. Ведите себя естественно, ни о чем не беспокойтесь. Он широко улыбнулся. — Я не кусаюсь! Ива переглянулась с Ксаном. Тот сидел напряженный, вытянутый в струну, в любую минуту ожидая подвоха. И тогда только ему одному придется встать на защиту всех этих девушек. Она под столом нащупала его руку, чуть нахмурила брови: «Расслабься!» Ксандор еще меньше походил на девушку, чем обычно. Беседа за столом, вначале неловкая, постепенно набирала обороты. Принцессы вполголоса общались между собой, знакомясь. Слуги разлили по бокалам сидр, разложили легкие закуски. Принц, откинувшись на спинку стула, сложив руки на груди, наблюдал за невестами, сам в беседу пока не вступал. Пользуясь моментом, Ива наклонилась к Ксандору. — Ксан, ты себя выдаешь. Выглядишь так, будто это ты себе сейчас невесту приглядываешь! Он только сейчас сообразил, что неосознанно копирует принца и сидит так же, как он — скрестив руки на груди, разглядывая девушек. Покривился, опустил руки, сложил на коленях. — Понравился ли вам дворец, принцесса Устина? — неожиданно раздался голос Лоуренса. Он в первый раз прямо обратился к одной из невест, и все девушки обернулись на долговязую принцессу, не понимая, за что этой каланче такая честь. — Как поживает ваша досточтимая матушка? А ваш брат? Если не путаю, он ведь учится в военной академии? — Да! — хрипло ответила «Устина», опомнилась и перешла на шепот. — Дворец прекрасен. Матушка передает поклон. Брат… Прирожденный военный. Лоуренс кивнул и улыбнулся. Кажется, ответ невесты его вполне удовлетворил. — А как ваше настроение, принцесса Регина?.. Разговор неторопливо тек дальше, теперь уже принц включился в него, задавал вопросы, вежливо выслушивал. По лицам девушек Ива догадалась, что каждая из них мысленно составляет рейтинг невест, где, как это ни удивительно, на первом месте пока расположилась долговязая Устина. Они ревностно поглядывали на нее. — Не переживай, — прошептала Терри, к которой принц обратился третьей по счету, а Злату будто не замечал. — Это ничего не значит. ​ «Было бы о чем переживать!» Распорядитель упоминал о том, что за завтраком можно прогуляться по залу и выйти на балкон. Ива решила, что сейчас самое время — осмотрится, а заодно приведет мысли в порядок. Она кивнула Лоуренсу, занятому беседой, и осторожно выскользнула из-за стола. От стены тут же отделился паж, тот самый парень, что сопровождал ее. Предложил руку: — Я к вашим услугам. — Проводи меня на балкон, — устало попросила Ива. Ей необходим был глоток свежего воздуха. Ей казалось, она до сих пор слышит бормотание безумного короля, видит его бессмысленный взгляд. Кто-то накинул на плечи принцессы шаль, слуга, кланяясь, распахнул дверь на балкон. Ива жестом остановила пажа, шагнувшего было следом. — Я не потеряюсь на балконе, — мягко добавила она. Широкий балкон, украшенный пышными растениями, мраморными скамейками, небольшими фонтанчиками, напоминал сад. Тишину нарушали лишь журчание воды да тихий шелест листьев. Иве так не хватало этой тишины! Она добралась до перил, облокотилась на них и вздохнула с облегчением. Дворец, который принц Лоуренс назвал Твердыней, стоял на холме, опоясанный замковой стеной. Город кольцом окружал дворец, простирался, насколько хватало глаз. Ива посмотрела вниз и увидела широкий внутренний двор, вымощенный камнем. Сам дворец, вероятно, был огромен. С балкона Ива могла рассмотреть лишь малую его часть, но даже ее было достаточно для того, чтобы оценить размеры Твердыни. «Что же здесь происходит? — растерянно думала она, прокручивая в голове скудные сведения. — Такой обычный, на первый взгляд, мир…» Не успела она подумать так, как заметила кое-что еще, отчего ахнула и покрылась мурашками: Ива подняла взгляд вверх, ожидая увидеть безоблачное небо, а увидела небосклон, изъеденный черными пятнами, будто какой-то великан насадил клякс на безупречную синеву. Это было так странно, ни на что не похоже! Пятна не стояли на месте, они плыли, перетекали одно в другое, закручивались в спирали, разделялись на чернильные капли-брызги и снова собирались в большое пятно. А что самое удивительное, никого во дворце, похоже, не волновала эта аномалия. Видно, угрозы она не представляла. «Так, без паники! Никто не бегает с воплями ужаса, значит, все в порядке!» — сказала себе Ива. — Скучаете, принцесса Злата? — раздался спокойный голос, и Ива все-таки вздрогнула. Оглянулась и встретилась со взглядом темных глаз. — Нет, Ваше Высочество, я вышла подышать свежим воздухом… Лоуренс встал рядом с ней, оперся на ограждение и замолчал, глядя вдаль. Ива не знала, стоит ли продолжать разговор, и потому решила следовать основному правилу алых жриц: «Доброжелательное молчание всегда лучше праздной и пустой болтовни». — Вы боитесь меня? — спросил он, не поворачивая головы. — Нет, нет! — поспешно произнесла Ива, и эта поспешность выдала ее. Принц ответил невеселой улыбкой. Хотя сейчас Ива могла себе признаться в том, что Лоуренс не выглядел законченным мерзавцем, задумавшим недоброе. И все же, все же… С отбором явно что-то было не так! — Вы бы хотели поехать домой, принцесса Злата? — принц обернулся и в упор посмотрел своими черными, точно тьма, глазами. Такими же черными, как кляксы, плывущие над головой. — Н-нет, — поперхнувшись произнесла Ива. — Хорошо. Его ладонь, лежащая подле ее руки, коснулась запястья Ивы, и ее словно прошил разряд молнии, так что волоски на коже встали дыбом. — Хорошо, — повторил он. — И правда, как хорошо! Садик! Скамеечки! Тоненький голосок вывел Иву из оцепенения, и она с облегчением улыбнулась. — Устина! — Это я! Соскучилась без тебя, подруженька! Мы ведь так подружились, так подружились! Да, золотко мое? Ксандор бесцеремонно вклинился между принцем и Ивой, приобнял за талию и сложился почти пополам, пытаясь умостить на плече Ивы голову. — Все в порядке? — прошептал в ухо. — Да, да! Мы просто беседуем с Его Высочеством! — Я тоже хочу побеседовать с Его Высочеством! — капризно надула губы Устина и тут же, забыв про обиду, с энтузиазмом прильнула к Лоуренсу. — Вы ведь проводите бедную девушку к столу? Похоже, принца не так легко было смутить, как рассчитывал Ксандор. Лоуренс даже не изменился в лице. — Конечно, — выдержанно сказал он. — Конечно, дорогая принцесса Устина. Разрешите вашу руку! А после я вернусь и… — Я еще подышу немного! — быстро ответила Ива. — Не переживайте за меня, я сама найду дорогу! Она возвратилась, выждав несколько минут, надеясь на то, что Его Высочество уже занят разговором с кем-то из принцесс. Так и было: он разговаривал с Аластой. Несколько девушек сидели за столом, другие, парами и поодиночке, прогуливались по залу. Ксандор, увидев Иву, приподнялся, и она устремилась к нему, чтобы поскорее передать содержание странной беседы, что состоялась на балконе. Но одновременно с Ксандором поднялся и Лоуренс. В зале тут же повисла тишина. Пажи вытянулись по струнке, откуда-то сбоку, точно чертик из табакерки, вынырнул распорядитель, на ходу разворачивая свиток. У Ивы сжалось сердце. Она поняла, что происходит: первое испытание окончено, сейчас принц Лоуренс объявит о своем решении. Девушки тоже обо всем догадались. Бледнея на глазах, они медленно подошли к столу. — Мои дорогие принцессы, — сердечно произнес принц. — Вы все милы. Все прекрасны, добры и очаровательны. К сожалению, с одной из вас нам придется сегодня попрощаться. Кто-то ойкнул, кто-то прижал ладонь ко рту. Принц медленно переводил взгляд с одной невесты на другую. Задержался на лице Ксандора. Ива, подчиняясь неосознанному порыву, схватила Ксандора за руку, крепко сжала. Ей показалось, что Лоуренс едва заметно улыбнулся. — Принцесса Регина. Вместе с вами я передам вашим досточтимым родителям свои извинения и некую сумму, которая, надеюсь, возместит им причиненное неудобство. Принцесса Регина, рыдая, побежала прочь из зала. Паж устремился за ней. Распорядитель, чье лицо осталось непроницаемым, сделал в свитке пометку карандашом. — А вас, мои прекрасные гостьи, я буду рад приветствовать завтра на балу. Лоуренс поклонился и покинул тронный зал. Ива только сейчас поняла, что не видела короля с тех пор, как их представили принцу. Видно, его давно увели в покои. Девушки тут же сбились в стайку. Теперь, когда страх быть изгнанными пропал, они ненадолго перестали быть соперницами. Смеялись, оживленно болтали. Терри обняла Иву за плечи. — Вот видишь, все хорошо! Зря боялась! Уверена, танцуешь ты отлично! — Ага… Ива покосилась на Ксандора, который не поддался всеобщему веселью, стоял и хмурился. После, когда их построили, чтобы вести в апартаменты, Ива успела прошептать: — Сегодня будем учиться танцевать! Жду после ужина в моей комнате! — Я умею танцевать, — процедил Ксан. — Вести буду я! «Проклятие!» — ясно читалось на лице префекта. *** 36 *** Обед и ужин прошли в небольшой уютной столовой. Вместо чопорных слуг в черных ливреях еду подавали девушки-служанки. Двери на балкон стояли открытыми настежь, и в комнату проникал аромат цветов: каждый балкон Твердыни был превращен в маленький сад. Принцессы, перезнакомившись друг с другом еще за завтраком, в неофициальной обстановке расслабились: веселились и разговаривали. За ужином Терри провозгласила тост и подняла бокал с вином: — За Устину, на фаворитку сегодняшнего дня! Было непонятно: то ли она подтрунивает над долговязой невестой, то ли действительно хочет подбодрить, но тост прозвучал искренне, и остальные принцессы с радостью откликнулись на него. Ива понимала, что это единодушие продержится до завтра, до следующего испытания, когда каждая из них будет стараться опередить соперниц, но сейчас никому не хотелось тратить отличный вечер на склоки и ревность. Ива увлеклась разговором с Денизой о том, какие наряды и прически выбирают девушки в этом сезоне. Беседу начала Дениза, даже принялась вычерчивать на салфетке модные силуэты. Ива, которая часто помогала Ирис шить платья, заинтересовалась и постаралась запомнить эскизы. Краем глаза она увидела, что к Ксандору наклонилась одна из служанок и тихо произнесла несколько слов. Лицо ее при этом сделалось суровым. Она пошла к выходу, Ксандор поднялся и двинулся следом. Ива не хотела отпускать его одного, но пока выдумывала повод закончить разговор, Ксандора и след простыл. Она едва досидела до конца трапезы. Все порывалась вскочить и бежать в комнату: вдруг Ксандор уже там. Однако пришлось дожидаться, когда придет распорядитель и пожелает всем спокойной ночи. — Вы можете навещать друг друга в ваших покоях, это не запрещено, но я бы посоветовал вам выспаться хорошенько! Завтра предстоит нелегкий день! «Ночь, боюсь, тоже предстоит непростая!» — мысленно проворчала Ива. Ксандора в ее спальне не оказалось. «Превосходно! Значит, принцесса Ксаня уверена, что танцует отлично! Что же…» — язвительно думала Ива, раздраженная самоуверенностью своей «ученицы». Через полчаса она поймала себя на том, что нервно ходит из угла в угол, путаясь в платье. Где же этот невыносимый человек? А что если… Она вспомнила служанку, которая увела его за собой, и еще больше разволновалась. Что если с ним случилась беда? — Вас переодеть? Подготовить ко сну? — сунулась в дверь молоденькая горничная. — Нет! Хотя… Пожалуй… Платье натерло Иве бока и стесняло дыхание. Учить танцам проще в удобной одежде. Служанка помогла Иве переодеться в домашнее платье, распустила волосы. Принесла подсвечники и свечи, задернула шторы. — Отдыхайте, принцесса. Но принцессе было не до отдыха. «Где же ты, Ксан?» — уже не на шутку переживала она. Решила, что, если он так и не придет, она сама явится к нему в комнату. Удостоверится, что он жив и здоров, а завтра на балу пусть выкручивается, как хочет, если он такой самонадеянный. Ксандор появился спустя несколько минут. Вломился без стука, захлопнул дверь и прижался к ней спиной, прислушиваясь к шагам в коридоре. Простоял так какое-то время и только потом расслабил плечи. — Нет, не заметили… — Кто не заметил? Где ты был?! Я волновалась… Ива осеклась и закусила губу. Ксандор вскинул на нее взгляд, но тоже промолчал. Нарочито беспечно заговорил о другом. — Я должен был узнать, действительно ли невест, не прошедших отбор, отправляют домой… — Узнал? — перебила Ива, позабыв о том, что еще минуту назад ужасно злилась. — Узнал. Ксандор присел на постель, и Ива только сейчас заметила, что он пропотел насквозь, а подол платья кое-где испачкан в известке и грязи и порван. — Ты бежал? — Скорее полз, — усмехнулся он. — Карета должна была отправиться через восточные ворота. Но в восточной части замка нет ни балконов, ни окон. Пришлось пройти по карнизу. — О, Ксан… Он махнул рукой: «Ерунда!» — Я увидел, что принцессу Регину проводили в карету, стражники, сопровождающие ее, сели рядом. Один из них держал небольшой кованый сундук, в таких, вероятно, перевозят деньги и драгоценности. Мост опустили, карета выехала через ворота и… — И? — с замиранием сердца спросила Ива. — И, вероятно, принцесс, не угодивших принцу, действительно отправляют домой. Да вдобавок выплачивают неплохую компенсацию. Ива почувствовала, как напряжение, охватившее ее, схлынуло, и без сил опустилась рядом с Ксандором. — Так странно… Кому же грозит опасность? Они одновременно посмотрели друг на друга, озаренные одной и той же мыслью. ​ — Только той, кто останется! Той, кого выберет принц! — воскликнула Ива. — Поэтому Юстиниан и заменил Устину: служанки, которые тебе помогали, рассчитывали, что это ты, а не Регина, уже сегодня покинешь замок. Кстати, я видела, что служанка что-то прошептала тебе на ухо, и выглядела она при этом очень недовольной! — Еще бы ей выглядеть довольной! Вместо того чтобы ехать домой, я, невесть каким образом, все еще на смотринах. Она напомнила мне о бедной матушке, которая места себе не находит. И полюбопытствовала, каким образом этот олух царя небесного смог заинтересовать принца. — Как же ты оправдался? — полюбопытствовала Ива. Действительно, если подумать, очень странно, что Его Высочество, который казался человеком неглупым, не раскусил Устину-Юстиниана и оставил его во дворце. В какой-то момент Иве даже показалось, что Лоуренс подыгрывает ему. — Я сказал…— Ксандор откинулся на подушки, разметав руки по атласному одеялу. — Я сказал… Он покосился на Иву с хитрым видом. О богиня, он еще и дразнится! Ива вдруг ясно увидела мальчишку, которым грозный префект был когда-то. Он, восемнадцатилетний, возвращался домой на побывку из военной академии. Или как в Аланке называют учебные заведения, в которых обучают военных? Должно быть, вот так же раскидывался на своей детской постели, смотрел на полки, где по-прежнему стояли его игрушки: солдатики, кони, замки, склеенные из бумаги. И удивлялся тому, что так быстро повзрослел… Она вспомнила жесткое, неулыбчивое лицо, суровый взгляд… Префект, встретивший ее в палатке, не имел, кажется, ничего общего с этим мальчишкой, что так загадочно поглядывал на нее сейчас. С мальчишкой, что стянул парик с головы: короткие темно-русые волосы слиплись от пота. С мальчишкой, что со стоном вытащил из декольте два комка ткани и отбросил их в сторону. И все же это был он… Ах, Ксан. Когда же ты научился убивать?.. — Я сказал, что встретил девушку, которую полюбил, — закончил он предложение, решив, что театральная пауза затянулась. Ива заморгала, опешив. — Что? Но Ксандор уже перестал улыбаться. — Я ведь должен был придумать достоверную причину, ведьмочка, — тихо сказал он. — Никакой любви, конечно. У нас с тобой договор. — Да. Да. Конечно. Ива обняла колени. Ей вдруг сделалось холодно. — Я знал, что такая причина вызовет сочувствие и служанки станут мне помогать с большей охотой, чем прежде. Мы можем рассчитывать на их помощь. Та женщина, которую ты видела, Донна, напутствовала меня словами: «Тогда бери в охапку эту бедняжку и бегите отсюда!» Каково? — Мрачненько… — согласилась Ива. — Но мы не можем бежать. Если принц выберет кого-то, то это должна быть я. — Или я! — шутливо возмутился Ксандор. — Разве Устина не милашка? — Еще какая! — улыбнулась Ива. Усилием воли она прогнала холодок, разлившийся в душе после его слов: «Никакой любви…». Он все сказал верно. Хорошо, что Ксандор честен и с собой, и с ней. — Но ты рано разлегся! — Ива затормошила Ксандора, который, похоже, уже готовился задремать. — У нас танцы по плану! — Я умею танцевать… — пробормотал он, поворачиваясь набок, спиной к Иве. — Но не как девушка! Вставай! Ксандор, издав душераздирающий стон, всем видом показывая, на какие жертвы он идет, сел на постели. — Поднялся! — Я бы даже сказала, восстал! — рассмеялась Ива. Он рассмеялся в ответ. Впервые за все время, которое они были знакомы, Ксандор смеялся. И ненависти больше не было в его глазах. Какая бы черная тень ни стояла между ним и алыми жрицами, на время она развеялась. «Стой, Ива. Остановись. Всё тут же изменится, когда вы вернетесь в Курж. Он станет командующим армией. Ты станешь гонимой алой жрицей… Остается только надеяться, что он не забудет о своем обещании…» — Сначала я хочу посмотреть, как ты ведешь в танце, а потом поведу сама! — сказала она уже серьезно. — Повернись-ка спиной. — Зачем? — удивился Ксандор, но послушался. Ива принялась быстро распускать шнуровку платья и почувствовала, как напряглись мышцы Ксана под ее пальцами. — Что ты делаешь? — сдержанно спросил он. — Не бойся, на твою честь не покушаюсь! — фыркнула Ива. — В платье ты едва ходишь, танцевать точно не сможешь! Сначала доведем движения до автоматизма. В итоге Ксандор предстал перед Ивой в прелестных кружевных панталончиках до колена, которые смотрелись на его поджаром мускулистом теле более чем забавно. — Что же, покажи, на что ты способен, — скомандовала Ива. Ксандор сделал шаг навстречу, быстрым кивком поприветствовал партнершу, предложил руку. И едва пальцы Ивы коснулись протянутой ладони, как вторая его рука оказалась на талии, а их тела — в опасной близости друг от друга. — Какая ты маленькая, — тихо сказал Ксандор. — В нашем мире ты выше ростом. — В нашем мире ты ниже, — улыбнулась она в ответ. — Там танцевать нам было бы удобнее. — Там мы не потанцуем… — Да… Они замолчали, вальсируя. Ксандор вел в танце неожиданно хорошо для того, кто большую часть жизни проводит в военных походах. Вот только без музыки они все время сбивались с шага. — Я напою. Ива знала, что у нее отличный слух. На приемах, куда ее приглашали в качестве алой жрицы, она не только танцевала и играла на музыкальных инструментах. Очень часто гости, наслышанные о талантах Ивы, просили спеть. — Спой. Ту самую песню. Ксандор говорил о песне, которую он, отвлекая Вазира, наигрывал на лютне. Как нежность мне в руны облечь? Как мне в твоем сердце разжечь Костер из того же огня, Который сжигает меня? Чтоб стали мы — огненный вихрь, Где пламя одно на двоих, Чтоб мир удивленный притих, Когда мы с тобой — полетим… Ива пела вполголоса и не решалась поднять глаза. Она знала, что стоит ей чуть дольше задержать взгляд, как снова проснется магия, связавшая их. Вместо юного долговязого Юстиниана Ива снова увидит его — темноволосого и сероглазого префекта. Ее погибель. Ее убийцу… А после, хочет она того или нет, придет влечение, которому почти невозможно сопротивляться. — Почему? — услышала она свой голос. — За что ты нас так ненавидишь? Ты ведь нас даже не знаешь! — Когда-то давно я любил одну из вас… — глухо ответил он. — Любил больше жизни. — А она? Как страшно было задавать этот вопрос! Сердце в груди чуть не оборвалось… — А она меня едва не убила… *** 37 *** Ива ждала продолжения, но Ксандор замолчал. — Больше ничего не хочешь сказать? — спросила она осторожно. — Я и так открыл слишком много. Ива постаралась сделать вид, что ничего особенного она сейчас не услышала. Но сказанное Ксандором не укладывалось в голове. Ладно, он был влюблен в алую жрицу, такое вполне возможно. Но как она, воспитанная с уважением ко всему живому, могла пойти на убийство? Следом пришло воспоминание: нож в руке Ивы и горячая кровь, текущая по пальцам. Ива и сама едва не зарезала Ксандора. Везет ему на алых жриц! — Хорошо… Что же… Теперь давай представим, что я принц Лоуренс. Теперь в танце веду я! Отступила на шаг, критически разглядывая долговязую фигуру, словно художник мольберт. Глаза Ксандора были полны неприкрытой иронии, но он не мешал процессу, терпеливо дожидаясь решения своей наставницы. — Сложновато тебе будет меня направлять, — только и сказал он. — Не отвлекай, подожди! — оборвала его Ива. — Я продумываю методику. Она сама не заметила, как оседлала своего любимого конька — преподавала она с удовольствием и могла заставить слушаться даже вспыльчивую Тензи и ленивую Лилию. Они, капризные и привередливые, с Ивой становились шелковыми. Беда заключалась в том, что алые жрицы практически никогда не танцевали в паре, и как бы решительно ни была настроена сейчас Ива, ей элементарно не хватало знаний. — Значит, так… Она обняла Ксандора за талию и ухватила за руку, надеясь, что он каким-то неведомым чутьем поймет, куда ему двигаться. Ксандор стоял изваянием, точно вылитая из бронзы скульптура. — Ты нарочно? — закипела Ива после двух-трех попыток. — Я ведь тебя не сдвину! Ксандор воздел глаза к потолку, наверное, с радостью поднял бы и руки в безмолвной мольбе: «За что мне все это!», но, к несчастью для него, Ива крепко сжимала его ладонь. — Что не так? — подозрительно спросила она. — Ведьмочка, ты не сможешь научить меня правильно двигаться, потому что ты не сможешь заменить партнера. Вести в танце — тоже наука. Но у меня есть идея. Ты учишь меня, а я учу тебя. — Чему ты можешь меня научить? — Ива нервно хихикнула, но тут же сдалась, признавая его правоту. — Давай попробуем… — Первое правило — веди не руками, а корпусом. Руки лишь передают импульс. Твоя ошибка в том, что ты пытаешься меня толкать и тянуть. — Так? Правильно? Справедливости ради надо заметить, что Ива, поднаторевшая в танцах, схватывала все на лету. — Так. Второе правило — никогда не сжимай пальцы партнерши. Контакт должен быть легким. А ты, ведьмочка, весьма старательно пыталась вырвать мне фаланги. Ива почувствовала, что ее нежная, будто фарфоровая, кожа заливается краской. Ксандору удалось задеть ее за живое. Она, алая жрица, воплощение женственности и изящества, так опростоволосилась. Ксандор, увидев ее смущение, не стал продолжать. Вместо этого коснулся ладонью ее разгоряченной кожи. И тут же убрал. Откашлялся. Кажется, он не ожидал от своего тела такого самоуправства. — Третье правило, — продолжил он строго. — Четко реши, что ты собираешься делать, сначала направь партнершу, потом шагни сам. — Угу, — Ива кивала, уткнувшись в пол, рассматривая носки своих туфелек. — И не смотри под ноги! Никогда не смотри под ноги! Ива возмущенно фыркнула, но злость придала ей сил. Она во второй раз подступила к Ксандору, на этот раз вооруженная знаниями и полная решимости играть мужскую роль. — Принцесса Устина, разрешите пригласить вас на танец! Ее темные глаза сверкнули из-под сбившихся прядей. — Разрешите вашу ручку! — прорычала она. — Если только вы пообещаете мне, Ваше Высочество, что моя ручка останется при мне! — кокетливо пропищала Устина и подняла свою широкую пятерню так высоко, что Ива едва смогла дотянуться. «Ну что за невозможный человек!» Однако, благодаря четким правилам Ксандора и природной грации Ивы, на этот раз танец удался. Они и сами не заметили, что, даже поменявшись ролями, словно составляют друг с другом единое целое. Ива старалась быть предупредительной, Ксандор чутко прислушивался к каждому движению. — Ты молодец, — прошептала Ива, когда они уже несколько минут кружили по комнате и умудрились не сбить ни одной вазы и не врезаться в стену. — Завтра на балу все получится. Ксандор хотел было что-то сказать, но передумал. От Ивы не укрылось сомнение, мелькнувшее на его лице. — Что? — требовательно спросила она. — Лучше сейчас скажи! — Да вот думаю… Принц Лоуренс не производит впечатление идиота. Пару раз во время знакомства я был уверен, что он раскусил Устину. Меня бы точно не провел переодетый парень! — Ксан, у него нас тринадцать было! Думаю, мы все слились у него в одну пеструю толпу. Нет, он не догадался! Но завтра держи себя в руках и постарайся ничем себя не выдать. И во время танца лучше молчи! Они сделали еще несколько кругов, пока Ива не запнулась о край ковра и не рухнула на руки Ксандора. Она устала, но ни за что бы не призналась в этом. Ксандор догадался сам. — Вижу, что тебе не терпится себя уморить, — сарказм в голосе он даже не пытался скрыть. — Но нашей миссии, в чем бы она ни заключалась, точно пойдет не на пользу, если завтра ты провалишь смотрины. Ива вынужденно согласилась со словами префекта, который держался бодро несмотря на то, что половину вечера провел на карнизе. — Ложись спать, — сказал он мягче, чем можно было ожидать от грозного вояки. — Ни о чем не думай до завтрашнего утра. Мысль была трезвая, но Ива чувствовала, как нарастает в ней нервная лихорадка, и знала: стоит лечь в постель, как сомнения и тревоги не дадут покоя. — Подожди. Отдохнем немного и продолжим. Можем пока обсудить план. — Какой план? — изогнул бровь Ксандор. — Любой план! — Ива судорожно всплеснула руками, но потом поняла, что ее заносит, и присела на кровать. — Можешь идти. Все. — Ты боишься, — сказал он, лучше Ивы догадавшись о том, что с ней творится. — Страх — это хорошо. Страх, он как огонь. Дает силы на борьбу. Главное, чтобы не вышел из-под контроля, иначе он спалит тебя. — Своих воинов так напутствуешь? — кисло полюбопытствовала Ива, в голосе ее не было ни капли энтузиазма. — В атаку. Йу-ху. Молодцы, парни. — Так! Ложись! — Что? — Ложись, я сказал! Ксандор отогнул край одеяла, указал глазами на подушку, недвусмысленно давая понять, что Ива должна улечься в постель. — Я посижу с тобой. Немного. Растерявшись от такого поворота дел, Ива не придумала слов для отпора. К тому же она действительно устала. Легла и тут же была укутана по самую шею. — Спи! Вторая половина кровати прогнулась под весом тела Ксандора. Ива осторожно повернулась: префект лежал на спине, заложил руки за голову и смотрел в потолок немигающим взглядом. — Спи, — повторил он. — Тебе ничто не угрожает. Сам он, кажется, ничуть не смущался того, что одет в одни панталоны. Правда, ниже пояса укрылся краем одеяла. Ива моргнула — раз, другой, а на третий уже не смогла открыть глаз. — Спишь, ведьмочка? Она не ответила. — Спишь. А я теперь до утра не усну… — Из-за влечения? — сонно пробормотала Ива, так что Ксандор вздрогнул: не ожидал, что его откровения услышат. — Побочный эффект магии… Чем дольше мы в этом мире, тем сильнее оно становится. — С-спасибо, — прошипел Ксандор. — Отличная новость! Ива хотела сказать, что ей самой не избежать побочного эффекта заклятия, но так, пожалуй, можно до чего угодно договориться. К счастью, сейчас ей хотелось только спать. *** 38 *** Ива проснулась и первым делом подумала о том, какая неудобная, жесткая подушка у нее под головой. И теплая. И дышит! Ива затаилась, боясь пошевелиться. Медленно открыла глаза и едва удержала удивленный вздох. Она спала на плече Ксандора. Ладно бы просто спала, так она еще и обняла его левой рукой поперек груди, а носом уткнулась в шею префекта, на которой чуть подрагивала, билась вена. Ксандор по-прежнему лежал на спине, так и уснул вчера. Ива уже готова была посчитать себя коварной соблазнительницей, домогающейся спящего, когда почувствовала, что его левая рука с удобством устроилась на ее талии. Ива попыталась осторожно выпутаться из объятий так, чтобы не разбудить его: аккуратно приподняла голову, ухо ее при этом с трудом отклеилось от кожи Ксана, подтянула руку и тихонько, по сантиметру, отползла на свой край кровати. Откинулась на прохладные простыни, переводя дыхание. Она была рада этой свежести, чуть остудившей ее разгоряченное тело. Ее с ног до головы заполняло чувство сладкой неги. Что-то отдаленно похожее она испытывала каждый раз, когда танцевала, играла на арфе или пела, но всегда умела контролировать себя. Это зрители могли плавиться от жара и таять, точно воск, глядя на нее. А сейчас сама Ива плавилась. Ей хотелось коснуться спящего мужчины. Провести ладонью по его обнаженной груди. Вдохнуть его запах. Ива сглотнула и больно дернула себя за прядь волос, приводя в чувство. «Он враг! Он убийца! Вы ненавидите друг друга! — мысленно накричала она на себя. — Это просто влечение!» Но доводы разума не действовали. Здесь и сейчас, в других телах, в другом мире, они были союзниками, а не врагами. Когда-нибудь наваждение развеется, и Иве будет очень и очень больно. Но она больше не могла ненавидеть, как бы сильно этого ни желала. Пока она, терзаемая противоречиями, покусывала костяшку указательного пальца, Ксандор проснулся. Потянулся, перекатился набок, устроил голову на сгибе локтя и посмотрел на Иву. — Я тебя вижу, девочка с волосами, точно спелая пшеница… — тихо сказал он. — Ничего не поделать, мы обречены видеть друг друга в любом теле… Она спохватилась и замолчала. Еще только не хватало начать оправдываться! — Ты чувствуешь то же, что и я сейчас? Он одним плавным движением перетек на ее половину постели и, приподнявшись на локте, смотрел на нее сверху вниз. Глаза скользнули по ее лицу, чуть ниже, где вырез рубашки приоткрывал грудь, по обнаженным рукам, а потом вернулись к губам. Ива вжалась в подушку. — Не бойся. Тебе ничто не угрожает. К тому же… Я не допущу, чтобы эти низменные инстинкты привели к катастрофе, — произнес он грубовато, пытаясь за суровостью скрыть слабость. — Низменные инстинкты… Вот как, значит… — Я не понимаю, чем ты недовольна! Разве ты не должна прыгать от счастья, что я не стремлюсь тебя поцеловать? — Я бы прыгала от счастья, если бы поцелуй вернул нас домой! Но, как мы уже знаем, раз дело не завершено, целоваться бесполезно. — Бесполезно, — хрипло повторил он. — Да, я забыл. Вернее… Значит, если я тебя поцелую сейчас, то ничего не произойдет? — Произойдет, почему же! Получишь в глаз! Иве надоело чувствовать себя загнанной в угол, когда Ксандор нависал над ней, а ей некуда было деваться, кроме как врасти в постель, поэтому она выкрутилась и села, поджав под себя ноги. Ксандор тоже сел и снова оказался выше. — Тебя кто-то целовал прежде? — спросил он. Он глядел на нее остро и изучающе. Ива снова почувствовала себя, как на допросе, даже холодок пробежал по рукам. — Нет. Только ты, — ответила она честно, не видя смысла скрывать. — Ты первый. Он порывисто вздохнул, чуть отшатнулся, будто эта новость неслыханно удивила его. Потом провел по ее щеке тыльной стороной ладони, и Ива не отвела голову, невольно зажмурилась от ласки, и тут же ее бледная кожа вспыхнула огнем. — Не смущайся… — Я не смущаюсь! Я злюсь! На себя… Ива негодовала: какая она оказалась жалкая, слабая! А он-то, он! Коварный соблазнитель! На лице Ксандора пылал лихорадочный румянец. Он тоже злился и негодовал…. И горел тем же огнем, что Ива. Он взял в ладони ее лицо, и она в первый миг дернулась, но совсем слабо. Облизнула губы, и Ксандор, увидев это, чуть слышно застонал. — Что же ты делаешь со мной, ведьмочка… Они подались навстречу друг другу одновременно. Ксандор обхватил ее поперек талии, перетянул к себе на колени, а Ива вцепилась в его плечи, не зная, то ли оттолкнуть хочет, то ли прижать сильнее. По всему получалось, что прижать… Разговаривать больше было не о чем, потому что разговор продолжили их тела. Их губы, что жадно нашли друг друга. Их руки, что скользили, изучая, едва касаясь. Ладони Ксандора Ива ощущала, кажется, везде. Он не переступал определенной черты, однако спина, плечи, руки, обнаженные лодыжки оказались полностью в его власти. Дыхание Ивы сбилось, она даже дышала со всхлипами, готовая разрыдаться от переизбытка чувств. — Не бойся… Он на секунду выпустил ее, тревожно вглядываясь в лицо. — Я не боюсь! И она притянула его к себе, запустила пальцы в волосы, не разрешая прерывать поцелуй. «Теперь он точно решит, что я ведьма. Невинные девушки не бросаются на врагов, словно голодные тигрицы…» — обреченно подумала она. Но мысль мелькнула и пропала, а руки, губы, дыхание, капельки пота на коже — остались. Ива сама не поняла, как оказалась лежащей на спине, а Ксандор, сдвинув ткань с ее плеча, целовал ямочку под ключицей. Потом щекотно лизнул шею. Его рука, приподняв рубашку, медленно и нежно накрыла коленку Ивы. — Твоя невинность… Должна быть полной? — хрипло спросил он. И тут Ива опомнилась. Что они делают? Что они, черт побери, творят? Играют с огнем! Она уперлась ладонями ему в грудь. Не столько с ним боролась, сколько с собой. — Ксан, нет! Нашла глазами его глаза. — Нет, нельзя! Он тяжело дышал, будто только что пробежал несколько километров, но взгляд стал осмысленным. Они, не расцепляя рук, упали на смятую жаркую постель и замерли в объятиях друг друга. — Принцесса Злата! — раздался пронзительный голос, а секундой позже стук в дверь. — Вы проснулись? Иве с перепугу показалось, что служанка уже в комнате. Они с Ксандором подскочили, хватая воздух открытыми ртами, переглядываясь, будто нашкодившие дети. — Я не одета! — крикнула Ива и тут же сообразила, что она и не должна быть одета, для того помощницы и нужны. — Я… Проклятие… Мне немного нездоровится! Дайте мне несколько минут прийти в себя. — Хорошо, принцесса, — голос служанки сделался недовольным. — Несколько минут. Ива спрыгнула с постели, сдернула с кресла помятое, изгвазданное в грязи платье, сунула в руки Ксандора. — Одевайся! Быстро! Пока он с видом мученика натягивал на себя скользкую ткань, Ива залезла под кровать и появилась оттуда, чихая и отплевываясь, зато с добычей: с двумя комками ткани, которые чуть позже с мстительным удовольствием запихнула в декольте Устины. — Повернись! Шнуровка резала пальцы и отказывалась поддаваться, но все же Ива кое-как затянула ее: главное, чтобы платье не свалилось с Ксандора, пока он пробирается в свою спальню. — По-военному вышло! — усмехнулся Ксандор и пояснил в ответ на подозрительный взгляд Ивы: — Быстро! Она выглянула в коридор и, никого не обнаружив, махнула рукой. — Все. Иди! Только поторопись. Посторонилась, пропуская. И ощутила, как Ксандор, выходя, скользнул ладонью по ее плечу. *** 39 *** В следующий раз они увиделись за завтраком. Их с Ксандором рассадили по разные стороны стола. Рядом с Ивой сидела болтушка Дениза, которая горела желанием продолжить вчерашний разговор, она даже приготовила ворох салфеток и карандаш. Ива слушала вежливо, но рассеянно, смотрела на эскизы платьев, а видела горячий взгляд, чувствовала прикосновения пальцев, ощущала поцелуи на губах. Если бы только другие невесты знали, чем занимались сегодня Злата и Устина! Ива улыбнулась и посмотрела на Ксандора, но тот был поглощен беседой с Терри и даже не поднял глаз. Казалось, он совсем про нее забыл. Лицо серьезное, брови хмурятся. О чем таком неприятном они говорят? Сейчас Ива снова видела перед собой неумолимого и взыскательного командира, все напускное, мальчишеское слетело с него, даже наклон головы, даже линия сжатых губ — все принадлежало префекту. Ей с трудом верилось, что не прошло и часа, как они не могли разомкнуть рук, а после дурачились, будто Ксандору на самом деле было восемнадцать лет. Ива знала, что временное тело влияет на душу, она, будучи пятнадцатилетней Альбиной, чувствовала себя беспомощной и слабой девочкой. Вполне вероятно, что и Ксан поддался влиянию Юстиниана, чья молодая кровь позволила взрослому мужчине вспомнить юность. Но каков он на самом деле, ее заклятый враг? Что значат для него эти поцелуи и объятия? Наверное, ничего, ведь он знал других женщин, а Ива лишь последняя в череде многих. Разве отказывают таким, как он? Ива ясно увидела в своем воображении, как Ксандор, разгоряченный после боя, заходит в шатер, отбрасывает шлем, а на шкурах его ожидает страстная дева, соблазнительно изгибаясь. Он наклоняется и впивается поцелуем в ее полуоткрытый рот… — Злата! Золотко мое! Ива вздрогнула, услышав писклявый голос. Сделала большой глоток из бокала: оказывается, она судорожно дышала ртом, и в горле пересохло. — Иди к нам, Золотко. Терри тут интересненькое рассказывает! Надо напомнить Ксану, чтобы не пищал так отвратительно! — Извини, — Ива улыбнулась Денизе. Встала и пересела поближе к «альянсу». Аласта, видно, скучала, сидела, подперев голову кулаком, и возила пальцем по столу. Иногда, правда, вставляла реплики, но по большей части скептические. Потому разговор, который начался еще до появления Ивы, получался странный. — Расскажи Злате эту страшную сказку, дорогуша, — попросила Устина, умильно улыбаясь и пытаясь пригладить на рукаве подружки сбившиеся кружева. «О, Ксан, кто тебе сказал, что девочкам это нравится! Мы не тискаем друг друга ежесекундно!» Терри убрала руку из-под пальцев навязчивой принцессы, но была не против поделиться историей, тем более что вокруг собралось столько благодарных слушателей. — Говорят, что род Амбра проклят, — тревожным шепотом произнесла она, на что Аласта лениво зевнула и вставила: — Тогда проклятием можно объяснить любую внезапную смерть в молодом возрасте! Сотни людей умирают от болезней в юности! — Конечно, эту историю и так все знают, тем более что мама Устины когда-то была фрейлиной при матери Лоуренса. Но помолчи хоть минуточку, не порти мне удовольствие. — Да пожалуйста! — Аласта показала язык и потянулась за пирожным, чтобы на время занять рот. — Можно по порядку? — взмолилась Ива. — Честное слово, я никогда не слышала этой истории! — Говорят, что правящий род Амбра проклят, — замогильным голосом сказала Терри. — Потому и на отбор чаще всего приглашают девушек из обедневших семей. Те, кто побогаче да познатнее, предпочитают не рисковать. Во всяком случае, в первом браке короля! Терри сделала длинную паузу и оглядела принцесс, собравшихся за столом. Правда, внимательно ее слушали только Ива и Ксандор, остальные невесты, похоже, знали эту историю так давно, что она их уже не пугала. — Неизвестно, как прокляли наших королей, но суть такова, что первая жена наследника престола после брака не проживала и года. Начинала чахнуть, бледнеть, хиреть, а потом умирала. Так было с первой женой Его Величества, отца Лоуренса. Так было с его дедом, и прадедом, и прапрадедом… — Ну, про прапрадеда достоверно ничегошеньки неизвестно! — вклинилась в разговор Аласта, дожевав пирожное. — Так можно и до седьмого колена дойти, и все окажется враньем! Вот стоит в трех поколениях повториться одной и той же странной случайности, как весь род записывают в проклятые! Я, например, ничуть не испугаюсь, если принц в жены выберет меня! Терри немного поразмышляла и пожала плечами. — Я тоже не испугаюсь! — сказала она с вызовом, чтобы подруга-соперница не подумала списывать ее со счетов. Пока Терри и Аласта изучающе рассматривали друг друга, Ксандор и Ива тоже обменялись взглядами. Вслух обсудить не могли, но Ксандор забеспокоился не зря: странное проклятие правящего рода выглядело подозрительным. — Если уж вспоминать всякие мифы и легенды, то на ум сразу приходят наши жуки. Про них тоже что только не рассказывают… — в разговор вступила невеста в серебряном платье, Василина, но Ива перебила ее, не дав договорить: — Какие жуки? — А, ну… В наших землях так зовут пятна, что плавают по небу. Безобидные ведь, а чего только я про них в детстве не наслушалась! Будто в давние времена они людей высушивали до смерти. Шлепнется с неба, словно клякса, окутает, точно в кокон, и жизнь выпивает. — Фу-у! Вася! Эта история совсем не похожа на романтическую! Я вообще-то пытаюсь рассказать про любовь! — А еще я слышала, что они не только людей, они почву высушивали и лишали урожая целые поселки и города! — с энтузиазмом продолжила Василина. Кажется, эта история вдохновляла ее куда больше, чем проклятие королей. — Вот уж действительно бедствие! — Да-да, конечно! А потом плотоядные пятна просто так взяли и наелись! — встряла Аласта, которая за завтраком решила побыть голосом разума. Ива вертела головой, пытаясь прислушаться то к одной невесте, то к другой, но в итоге окончательно запуталась. — Так что за история любви? — вспомнила она слова Терри. — Это о короле и матери Лоуренса? — Нет, — покачала головой та и перестала улыбаться. — Это о короле и его первой жене Мине. Красавица была! Ее портрет висит в тронном зале, правда, нарисован он за месяц до смерти, когда уже видно, что смерть вот-вот приберет ее. Его Величество очень ее любил, но не смог уберечь от гибели. Неведомая хворь одолела, а я все-таки думаю, что проклятие… Тут она победоносно взглянула на Аласту. — После этого и сам король сдал, и постепенно… Она перешла на шепот: — Стал таким, каким мы повстречали его в тронном зале. Безумие развивалось медленно, но год от года становилось все заметнее. Проклятие, говорю же! — Так не соглашайся на брак с принцем Лоуренсом, ведь, выходит, и он проклят! — поддела ее Аласта. Терри смерила ехидную товарку взглядом. — Ну а кто сказал, что я не смогу победить проклятие! Может, отбор каждый раз для того проводят, чтобы отыскать ту, что положит конец напасти! Ива задумалась. По всему выходило, что невестам ничто не угрожает. Она, как и Аласта, не верила в проклятия. Но, с другой стороны, почему же мать Устины так боялась этих смотрин, что даже не отпустила дочь? Неужели так суеверна? Хотя, может быть, королева — вторая жена и мать Лоуренса — настолько верила в грозный рок, нависший над родом Амбра, что убедила в этом даже фрейлин и слуг. Не специально, конечно, убедила, но страхи подчас бывают заразнее грибка, и избавиться от них так же сложно. В любом случае придется остаться до конца смотрин и проследить за тем, чтобы ни одной невесте не причинили вреда. А там, глядишь, дело само собой разрешится. У Ивы даже от сердца отлегло: никто здесь не ел принцесс на завтрак и пальцы тоже не отрезал. Ксандор во время разговора молчал, поглощенный своими мыслями. Потом вдруг встал и отправился на балкон. — Ты куда? — Полюбуюсь на пятна. По его сухому ответу легко было догадаться о том, что Ксан недоволен: он на пятна не обратил внимания. Вчера, стоя на карнизе, он видел только вечернее небо, да и то, наверное, смотрел больше под ноги, чем вверх. Ива же не рассказала о странной аномалии, потому что не посчитала нужным: пятна часть этого мира, неопасная и привычная, так зачем зря мозги загружать. Ксандор скрылся на балконе. Ива, вздохнув, потянулась за булочкой, и тут на белоснежную салфетку упала кровавая капля, растеклась алой кляксой. — Злата, у тебя кровь из носа пошла? — забеспокоилась Терри. Ива, побледнев, схватила салфетку, прижала к лицу и опрометью бросилась в комнату. Нет, у нее не пошла из носа кровь, но она сразу догадалась, что происходит: сестры пытаются выйти на связь. *** 40 *** Ей необходимо было что-то, на чем сестры могут оставить послание — любая книга, лист бумаги, что угодно, но в спальне не обнаружилось ни того, ни другого. Тонкая салфетка измялась и порвалась, от нее было мало толку. Кап. Капля крови разбилась о пол у ее ног. — Сейчас! Сейчас! — закричала Ива, испугавшись, что Ирис, не дождавшись ответа, прервет связь. Взгляд упал на кровать, а следом пришло озарение. Ива сдернула атласное покрывало, скинула на пол подушки, разгладила простыню: чем не лист? Сойдет, коль не нашлось ничего более подходящего! Почти сразу по белой ткани побежали алые строчки. На материи они расплывались бесформенными пятнами, так что Ива едва успевала прочитать. «Ива, где ты, Ива?» — Я здесь! Я слушаю! «Ива. Это Тензи». Тензи? Малышка Гортензия, которой недавно исполнилось тринадцать лет. Как ей доверили такое сложное и ответственное дело? Да у девочки едва хватит сил на несколько строк. У Ивы вдруг тревожно засосало под ложечкой, следующий вопрос дался ей непросто. — Тензи, где Ирис? Строчки появлялись медленно, будто юная алая жрица собиралась с силами перед каждым словом. «Всех… старших…увели… утром… Я… одна… с маленькими…» Ива застонала от невыносимого ужаса. Смертельная опасность подступала все ближе к тем, кто ей дорог, а она ничем, абсолютно ничем не могла помочь. Ирис, Азалия, Роза, возможно, уже мертвы. Вероятно, забрали и Жасмин с Герберой — девочек, которые были чуть старше Гортензии. — Тензи, сколько прошло времени с тех пор, как я разговаривала с Ирис? «Одна ночь… Мы искали… Ива! Ива!» Алые буквы, начертившие ее имя, казалось, были полны отчаяния, будто Тензи чертит их из последних сил и зовет — зовет свою сестру из дальних далей. — Я здесь, я здесь, родная! Слезы текли по щекам Ивы, падали поверх кровавых капель, смешивались с ними. «Ива… Я чуть отдохну и напишу снова… Тебе надо спасти Роба… Это может все изменить… Есть способ най…» — Найти? — крикнула Ива в пустоту, но строчка так и осталась недописанной: у Гортензии закончились силы. Ива упала на колени рядом с постелью, уронила голову на сложенные руки и дала волю своему горю. Она старалась не рыдать в голос: еще не хватало, чтобы прибежали служанки и увидели пугающую картину — постель в разводах крови. Но сердце ее рвалось в клочья. Несколько часов в Курже равнялось нескольким дням в других мирах. Сколько именно — зависело от мира, однако у Ивы создалось впечатление, будто постепенно ход времени ускорялся. Успеет ли она что-то сделать? Но если Тензи говорит, что существует способ найти Роба и это «может все изменить», значит, надо попытаться! Раздался шум приоткрывающейся двери, следом шаги. Ива подняла заплаканные, красные от слез глаза и увидела Ксандора. Он заметил кровавые пятна, в которые превратились буквы, и лицо его потемнело. — Ива, что случилось? «Ива… Он впервые назвал меня по имени…» Но это неважно! Все неважно теперь. — Ива? Он опустился рядом на колени, взял ее за подбородок, разглядывая и пытаясь отыскать следы крови. Потом вдруг закаменел, зрачки расширились. — Здесь был кто-то? Принц? Ксандор сделался страшен. Юношеское лицо превратилось в маску, сквозь которую на секунду выглянул безжалостный убийца. Его гнев был обращен на принца, но Ива шарахнулась в сторону, потому что вспомнила, кто рядом с ней. Именно жестокий префект причина всех их бед. Почему она так слаба и не смогла убить его? Почему подвела тех, кого любит? Ива затряслась, сжимая кулаки. — Ненавижу, — прошептала она. Слезы высохли, глаза смотрели сухо и горячо. Если бы только ненависть могла сжигать! Ксандор, не понимая, что случилось, сдвинул брови. — Ива… — Ненавижу тебя! Убийца! Убийца! Из-за тебя… Их! Закричав, она кинулась на Ксандора, желая только одного — задушить, растерзать его голыми руками. Но она была всего лишь слабая девушка, а Ксандор, даже в теле Юстиниана, был сильнее раз в пять. Он схватил ее за руки, скрутил, не давая ударить себя, но и боли не причинял, просто держал, распяв на кровати. А Ива билась и кричала, злые слезы вновь покатились по щекам. — Тихо! — он склонился над ней. — Тихо, девочка! — Пошел ты! Тварь! Ненавижу! Ненавижу тебя! Изогнувшись, она укусила его за плечо, да так сильно, что во рту стало солоно от крови. Так ему и надо, палачу армии Конфедерации. Ксандор дернулся, втянул воздух сквозь зубы. Ива была готова к тому, что он ее ударит, пытаясь привести в чувство. Но он лишь крепче сжал запястья, но только для того, чтобы притянуть обмякшее тело Ивы, а после усадить на колени, схватить в охапку и прижать к груди. ​ — Тихо, девочка. Тихо… Ива, вымотанная борьбой, обессиленная от нервного потрясения, сопротивляться уже не могла. Она вздрагивала в сильных руках, что держали ее так уверенно и надежно. — А теперь расскажи, что случилось. — Ты убийца… — прошептала Ива. — Подлый, ненавистный убийца… — Хорошо. Но это мы знали давно. Появилось что-то новое? Что же, хочет знать правду, пусть знает правду! — Мои сестры пытались выйти на связь… Ива указала на кровавые следы, а после рассказала все, что знала. О том, как сестры нашли ее в первый раз в «Лавке чудес», о том, что Ива попросила их узнать о Робе, о том, что сегодня сказала Тензи: старших сестер увели, а после наверняка придут и за младшими. — Лилия, Фиалка… Им всего десять… Ива горестно застонала. Ксандор молчал, хмурясь. — Младших девочек не убьют, — сказал он. — Тех, кому младше шестнадцати, приказано не трогать. — Что? Кто приказал? — Младший сын императора Аланка. Он считает, что детские души еще возможно вернуть в тела. Их вывозят, держат под присмотром, чтобы решить, что делать дальше, но не убивают. Каждое слово префекта падало тяжело, точно было сделано из железа. Ива смотрела на него и не понимала, верит она ему или нет. Так заманчиво было поверить! Что если Ксандор просто обманывает ее, вселяет ложную надежду, чтобы она не раскисала, не отказывалась от борьбы? — Но старших сестер убивают! — бросила она, глядя в упор, глаза в глаза. — Ты убивал! — Я убивал, — согласился он, не отводя взгляда. — Ты с самого начала знала, кто я. Любые попытки оправдаться бессмысленны. Я убивал. Но если вернусь, больше убийств не будет. Их поединок взглядами длился и длился, пока Ива не опустила голову. — Кажется, Тензи нашла способ спасти Роба. Говорит, что это многое изменит… Не представляю как. Но мы попытаемся. *** 41 *** Тронный зал, подготовленный к балу, преобразился как по волшебству. Или это вечер магическим образом изменил его? Под потолком горела люстра в сотни свечей, свечи стояли и в подсвечниках, расставленных по всему залу. Тени и всполохи перекрещивались и уже будто танцевали под только им одним слышную музыку. На самом деле это ветерки проникали в зал из распахнутых дверей балкона и шалили, заставляя плясать фитильки свечей. Вместе с ветерками прокрался во дворец запах свежести и ночи. Ива не смогла бы дать точное определение этому аромату, но безошибочно угадывала его. Так же пахло в ее мире, когда она, закончив вечерние дела, выходила на крыльцо Алого дома и садилась прямо на ступеньки. Иногда кто-нибудь из сестер составлял ей компанию. Чаще всего Азалия. Она выносила две огромных кружки, исходившие паром. В воздух поднимался аромат пряностей и трав, смешиваясь с запахами сырой земли, цветов, что с закатом солнца начинали пахнуть сладко и горьковато. Иве чудилось, что даже луна на небе источает аромат озерной воды, а звезды — тонкий кисловатый аромат кувшинок. Сейчас, после недавних слез, все чувства обострились. Но Ива больше не ощущала всепоглощающего горя. Она была настроена решительно. Рано сдаваться, еще не все потеряно. Тензи сказала, что есть способ, а если тринадцатилетняя девочка не поддается отчаянию, то Ива и подавно не должна. — Все хорошо? — вывел ее из задумчивости голос Терри. — Тебе полегче? Ты немного бледная. — Все в порядке. — Я и сама не слишком хорошо чувствовала себя с утра. Это всё волнение. — Да… На самом деле бал нисколько не волновал Иву. К тому же слово «бал» было слишком громким для предстоящего мероприятия. Хотя невест нарядили с особой тщательностью, а распорядитель превзошел самого себя в поучениях, ожидалось почти домашнее торжество: принц Лоуренс, его невесты и пажи. Они будут составлять пару тем девушкам, которые временно остались без внимания Его Высочества. Оркестр настраивал инструменты: трели флейт и короткие стоны струн, тронутых смычком, плыли над залом. Корнелиус дал последние наставления, но принц опаздывал, поэтому принцессы оказались предоставлены сами себе. Во дворце они уже освоились, не чувствовали себя такими скованными, как в первый день. Вот и сейчас разбрелись по залу, разглядывая в мерцании свечей портреты королей и королев рода Амбра. — Ты говорила, что в зале есть портрет первой жены Его Величества? Ксандор неслышно подошел и встал за спинами Ивы и Терри. Незаметно коснулся предплечья Ивы, не прикрытого перчаткой. Легкое движение пальцев заставило Иву зажмуриться, хотя он, конечно, лишь пытался выразить поддержку. Ива до сих пор, казалось, ощущает прикосновение его рук и губ к своим мокрым щекам. Ксандор утешал ее, вытирая слезы, собирал их губами с ее запрокинутого лица. А потом целовал ее губы, припухшие от рыданий. И глаза тоже целовал. Ива хотела отвести его ладонь от своего лица, но их пальцы переплелись, будто против воли. И она потеряла счет времени, сидя в объятиях на его коленях, не понимая, что чувствует сейчас. Опустошение? Ненависть? Любовь? Смирившись, она положила голову ему на плечо. А он прижал ко рту кончики ее прохладных пальцев. — Я испугался, — сказал он, и голос оказался глухим и хриплым. — Когда увидел кровь на постели... Его Высочество не знает, насколько близок он был к гибели этим утром. — Да, — Иве показалось, она понимает, отчего так разъярился Ксандор. — Он бы отнял у нас шанс вернуться… — Не поэтому. Никто не смеет тронуть тебя. Ты только моя. Моя ведьмочка. Ива вгляделась в его лицо. И снова в облике юноши она видела сильного и опасного воина, жесткого и даже жестокого командира. Убийцы. — Сколько тебе было лет, когда ты убил впервые? — услышала она свой голос и сжалась: как только смелости хватило произнести это вслух! — Восемнадцать? Двадцать? — Шесть. Ива подумала, что ослышалась. — Шестнадцать? — Шесть лет. Отец приказал. Ива содрогнулась. Она и прежде была наслышана о суровом воспитании, принятом в Аланке. Мальчиков там обучают военному делу, начиная с шести лет. До этого возраста дети находятся под присмотром матери, а потом их — неокрепших, привыкших к ласке — переводят на мужскую половину дома, и начинаются бесконечные тренировки, которые укрепляют тело, но ломают душу. Воины Аланка славились по всему континенту. Только не все знали, какой ценой достигается безупречность. «Бедный», — хотела сказать она, но побоялась оскорбить его жалостью. Сильные мужчины не выносят жалости… *** — Вот она! Королева Мина! Ива моргнула, выныривая из воспоминаний, и присмотрелась к портрету. Девушка, изображенная на нем, была, несомненно, красива, но выглядела больной и изможденной. И вовсе не дрожащие огоньки свечей, пляшущие отблесками на гладкой поверхности полотна, тому виной. Юная королева была неестественно бледна, под глазами залегли тени. Она прижимала руки к груди так, будто хотела защититься от неведомого и невидимого зла. Улыбка на похудевшем лице казалась вымученной. ​ — Говорят, здешний климат вызывает болезни, — грустно произнесла Терри, так же, как и Ива, потрясенная видом умирающей королевы. — А ведь она была здоровой, полной жизни девушкой. И очень талантливой. И пела, и играла на флейте. Наследники рода Амбра всегда выбирают тех, кто одарен талантом. Прошу меня простить: я уже напоминаю нашего старого доброго Корнелиуса — говорю очевидные вещи. Вы и так это знаете. Я подготовила в подарок принцу танец. А ты? Она первой обратилась к Устине. Ксандор, услышав о предстоящем испытании, немного опешил. — Сыграю на лютне. — Ты хорошо играешь? Долговязая невеста пожала плечами. — Давно не практиковалась. Терри не нашлась, что ответить, но по лицу можно было догадаться: она считает принцессу Устину слишком беспечной. — А ты, Злата? — Я могу петь, играть на арфе и танцевать, — ответила Ива, нисколько не рисуясь, но Терри поджала губы, внезапно вспомнив, что они все-таки соперницы. Но тут распорядитель провозгласил: «Его Высочество принц Лоуренс», оркестр грянул, приветствуя жениха, пажи выстроились в идеальную линию, склонившись в поклоне, принцессы присели в реверансе, и сделалось не до разговоров. Ива прежде не бывала на балах — на настоящих балах в высшем свете. На вечерах, куда ее приглашали, она зачастую оказывалась единственной женщиной. Но и тогда она была чем-то вроде редкого артефакта в музейной коллекции: хозяин с гордостью демонстрировал гостям алую жрицу, тем самым повышая в их глазах свой статус. Ивой любовались издалека, точно редкой картиной или драгоценным камнем. Она танцевала и пела для гостей. Но никому бы даже в голову не пришло дотронуться до нее хоть пальцем. Сейчас же она должна будет танцевать с принцем. И ничего не значит, что прежде она уже танцевала с Ксандором. Ксандор — это другое… Даже самой себе Ива не смогла бы объяснить — почему другое. Бал обычно строился на чередовании танцев — быстрые и медленные, парные и такие, когда участие в туре принимали все гости, но бал в Твердыне предполагал только вальсы. Принц Лоуренс по обыкновению радушно приветствовал милых невест, призвал их чувствовать себя как дома, а после, доброжелательно улыбаясь, поклонился Аласте, приглашая на танец. Аласта вспыхнула, хихикнула, но тут же смутилась и прикрыла рот. Принц, наклонившись, сказал что-то ей на ухо, и Аласта зарделась еще больше, а потом торопливо стянула перчатки. Ива удивилась: открытое платье предполагало перчатки, но принц, видно, хотел касаться обнаженной кожи. Перед Ивой как из-под земли вырос паж, почтительно предложил ладонь, и она, вздохнув, встала в пару. По залу уже кружились принцессы в целомудренных объятиях пажей. Разноцветные платья превратились в пятна, лиц было не разглядеть. Ива отыскала взглядом фиолетовое пятно — Ксандора — и вздохнула с облегчением: Устина не подвела, усвоила урок. Конечно, сложно представить, что чувствовал сейчас грозный префект, позволяя безусому юнцу вести себя в танце, но ничего не поделать: на войне как на войне! На второй вальс принц пригласил Денизу. Следом за ней Аурелию — с ней Иве не удалось пока перекинуться и парой слов. Потом предложил руку Василине. И каждую просил снять перчатки. Терри следила за происходящим с возрастающим негодованием, покусывала губы и четвертый вальс пропустила. Отошла к столику, на котором были приготовлены прохладительные напитки. Ива присоединилась к ней. Слуга налил обеим принцессам лимонада в хрустальные бокалы и недвижимо замер, будто был вылеплен из воска. — Наверное, принц сегодня отправит домой ту, которую пригласит последней, — мрачно сказала Терри. — И боюсь, это буду я! Говорила я своей бестолковой служанке, что кудряшки мне не к лицу! «О, Терри, думаю, кудряшки здесь не при чем», — хотелось утешить ее Иве. И даже больше, ей хотелось сказать: «И пусть отправит тебя домой, Терри! Это только во благо!» Но, конечно, она не посмела произнести вслух ничего подобного. И тут общий вздох пронесся по залу. Кто-то из девушек вскрикнул. Ива обернулась и увидела, что Василина серебристой хрупкой тенью распласталась на мраморном полу, а Лоуренс стоит рядом на коленях и похлопывает ее по щекам, пытаясь привести в чувство. Танец оборвался, все сгрудились вокруг пострадавшей. Перешептывались и переглядывались, не зная, чем помочь. Появился Корнелиус, растолкал толпу. — Слишком душно! Принцесса Василина переволновалась! Отойдите, ей нужен свежий воздух! Тут же пара слуг подхватили тоненькое тело и унесли прочь. Ива не сказала бы, что было душно: двери на балкон стояли открытые настежь, тянуло вечерней прохладой. Но Василина действительно могла переволноваться и потому лишиться чувств. Бал продолжился. Однако на лицах девушек больше не было улыбок. Все танцевали будто принужденно и без прежнего пыла. — Разрешите вашу руку, принцесса Злата, — услышала она уже знакомый спокойный голос. — Вы не будете против, если я попрошу вас о небольшом одолжении? Принц Лоуренс улыбнулся так, будто задумал маленькую, простительную шалость. — Снять перчатки? — сдержанно спросила Ива. — Да. Ива медленно стянула перчатки с рук. Отчего-то ей совсем не хотелось этого делать, но причины отказать она не нашла. — А когда же я? — раздался капризный голосок принцессы Устины. — Теперь моя очередь! Ксандор попытался оттеснить Иву от Лоуренса, но она сжала его крупную крепкую ладонь своими тонкими и снова очень холодными пальцами. — Нет. Моя, — тихо, но твердо произнесла она. Принц наблюдал за девичьими разборками с легкой улыбкой. — Со всеми потанцую, милая, — успокоил он нервную долговязую принцессу, но отчего-то Иве в его голосе почудилась издевка. Заиграла музыка, и принц Лоуренс повел принцессу Злату в танце. Ива прислушивалась к ощущениям, но не чувствовала ничего необычного. Рука, что держала ее, была обыкновенной человеческой рукой. Она мысленно пожала плечами и отдалась музыке. — Вы отлично танцуете, — сказал принц. — Так тонко чувствуете ритм. Надеюсь, ваше пение и музицирование тоже порадует меня. — Порадуют, — односложно ответила Ива. В этом она не сомневалась. — Вам не душно? Не жарко? — Нет. Что за странные вопросы? И вдруг Ива едва не охнула: она, как и прежде, на балконе, ощутила покалывание в пальцах, по обнаженной руке побежали мурашки. Немного закружилась голова. Правда, совсем чуть-чуть, так что Ива даже не сбилась с шага. — И сейчас? Ива подняла на него взгляд. Темные глаза смотрели внимательно и ждали ответа так, будто он был важен для принца. Волоски на ее коже приподнялись теперь уже от страха. — И сейчас! — ответила она, распрямив спину. — Хорошо… Бал продолжался. Позже стало плохо еще одной девушке — принцессе Кристине. — Душно, душно, — причитал Корнелиус, когда слуги уносили невесту в голубом платье. — Ах, бедняжки, утомились! Но Иве все меньше казалось, что дело здесь в духоте. Устину принц пригласил последней. Ива, памятуя о словах Терри, начала волноваться: что если Лоуренс задумал выгнать Ксандора? Что же им тогда делать? Но вердикт принца всех удивил. Когда отзвучал последний вальс, он вышел в центр зала, поблагодарил всех своих грациозных и прекрасных невест, а потом уголки его губ печально опустились. — К сожалению, одна из вас сегодня отправится домой. Принцесса Василина. Принцесса Василина в серебряном платье, что первой лишилась чувств. Раздался тихий ропот: всем было жаль бедняжку. Вот уж несчастливый день! Одна только Ива за нее радовалась. — Ты как, ведьмочка? — Ксандор встал рядом и незаметно погладил ее ладонь. — Этот мерзавец что-то пытался делать с нами. Ты почувствовала? — Да. На мгновение мне стало не по себе. Ксандор кивнул. — Василина ему не подходит. Она слаба и долго не выдержит. — Не выдержит чего? Ксадор перевел взгляд на портрет Мины, что наблюдала за происходящим, скорбно сложив руки на груди. — Долгой и мучительной болезни… *** 42 *** Поздним вечером после бала, когда служанки разошлись, подготовив невест ко сну, Ксандор пришел в комнату Ивы и расположился на своей половине постели, будто так и надо. На красноречивый взгляд Ивы ответил просто: — Я не оставлю тебя без присмотра. Все происходящее мне не нравится. Она вздохнула, но прогонять не стала. Еще свежи были воспоминания о том, как она, потерянная и одинокая, сидела у камина в «Лавке чудес», доверяя свое отчаяние огню. Хотя, впрочем, если подумать, она и тогда не была одинока: Ксандор все время находился рядом. Ива приподняла одеяло. Ксандор покосился на простыню, но служанки успели сменить постельное белье. — Все в порядке, служанки ничего не поняли, — попыталась объяснить она. — Знаешь, у девушек бывают дни, когда случается, что… — Не продолжай! — буркнул он. Ива улыбнулась его смущению. Потом юркнула в кровать, свернулась комочком, а он без лишних разговоров притянул ее ближе, устроил ее голову у себя на плече. — Что ты делаешь, Ксан? — Обнимаю тебя. — У тебя… было много женщин? Ива все же решилась на вопрос, но тут же пожалела. Зачем ей нужно это знать? Что это изменит? — Много. Вот, пожалуйста. Ответ Ксандора неприятно царапнул сердце. — Слишком много. Но ни одной, что засыпала бы у меня на плече… *** Вечером после бала принц не предупредил, какое испытание ждет невест на следующий день. Принцесс собрали в холле, попросили подождать. Они перешептывались, гадая, какой экзамен предстоит им сегодня. Смотр талантов? Прогулки наедине с Его Высочеством? Игры на сообразительность? Ксандор и Ива не принимали участия в обсуждении, встали чуть поодаль и продолжили разговор, который Ива начала утром. — И все же я считаю, что нам нужно их предупредить. Девочки должны понимать, что борются за место смертницы. — Ты их не переубедишь. Они знают о слухах и легендах, и все же ни одну это не остановило. У нас нет доказательств. Каждая из них уверена, что с ней-то точно не случится плохого. И потом, сейчас им ничто не угрожает, а мы выгадаем время. — Прошу за мной, девочки! — звонкий голос распорядителя разом заставил все разговоры прекратиться. — Ой, а где Кристина? — воскликнула Аласта. — Принцесса Кристина не прошла отбор и сегодня утром уехала домой. Ива вспомнила девушку в голубом платье, что, как и Василина, лишилась чувств во время танца. — Две за один вечер? — удивилась Дениза. — Так нечестно! — Я бы на твоем месте радовалась, Дени! — осадила ее Терри. — У тебя теперь больше шансов! — За мной, за мной! — заторопил распорядитель. — Потом наговоритесь еще! Пестрая толпа девушек не торопилась следовать за Корнелиусом. Идти впереди почему-то никто не решался. Каждая из невест стремилась затеряться в хвосте процессии, что сильно замедляло движение. Но вот первой встала долговязая принцесса, и все, вздохнув с видимым облегчением, пристроились за ней. Невест привели на широкий балкон, где по традиции этих мест был разбит садик. В центре стояли скамейки, выставленные в круг, так чтобы сидящие могли видеть друг друга. На одной из них уже расположился принц Лоуренс. Заметив невест, он привстал и поклонился. — Мои ненаглядные девочки, как я рад видеть вас снова. Сегодня мы станем рассказывать истории. Никто не посмел спросить вслух, но взгляды говорили яснее слов: «Истории? Какие истории?» Лоуренс вдоволь насладился замешательством принцесс и лишь потом добавил: — Истории о самом счастливом дне вашей жизни. Готовы поделиться со мной? — А зачем? — пискнула Аурелия. — Люблю, когда глаза моих девочек светятся от счастья, — Лоуренс улыбнулся и подмигнул. — К тому же светлые воспоминания и смех продлевают жизнь! Иве почудился в его словах зловещий намек. Он собственноручно помог каждой принцессе занять свое место на скамейке, дождался, пока они устроятся. — Кто станет первой? Кто смелее? Ива судорожно пыталась отыскать в памяти эпизод, который можно было бы, изменив лишь отчасти, поведать принцу. Сейчас ей казалось, что каждый день ее жизни в Алом доме был счастливым. Теперь она с нежностью вспоминала любую мелочь. Но ведь не станешь рассказывать принцу о занятиях танцами или мирных домашних посиделках? Это надо еще повернуть так, чтобы стало похоже на историю жизни Златы. — Я расскажу, — подала голос Устина. Ива вскинула глаза на Ксандора: «Осторожнее! Помни, кто ты!» Ксандор на мгновение прикрыл веки, точно хотел сказать: «Да, знаю!» Удивительно, он меньше всех раздумывал над своим счастливым днем. Значит ли это, что он постоянно помнил о нем? — Мы с мамой и старшим братом гуляли в саду нашего дома… — так начал он свой рассказ. Ива неотрывно смотрела на Ксандора. Такие слова могла сказать и Устина, у которой действительно был старший брат, и сам Ксандор, вспоминая о Робе. Ксандор знал, что почти ничего не изменил в своей истории, хотя рассказывал скупо и кратко, превратив девочку в мальчика и умолчав о многих вещах. Наверняка у матери Устины был свой сад, где она так же гуляла с детьми, как это делают все матери во всех мирах. Ничего особенного не было в этом дне… Если, конечно, не считать того, что он стал самым последним днем его беспечной, счастливой детской жизни. *** — Мамочка, это тебе! Сероглазый малыш протянул красивой молодой женщине алый цветок, который только что сорвал на клумбе. — Спасибо, мой милый. Женщина, сидящая на скамейке, притянула к себе темноволосую голову и поцеловала в макушку. — Мой любимый цвет… Знаешь, Ксани, я до сих пор не могу поверить, что у меня два чудесных сына. У таких, как я, рождаются только девочки. Вы два моих ненаглядных чуда. — Да кому нужны эти девчонки! — воскликнул мальчишка, немного уязвленный тем, что, оказывается, счастливо избежал участи родиться девочкой, но потом любопытство взяло верх, и он спросил: — Почему девочки? Всегда, всегда девочки? — Прежде рождались и мальчики, но потом перестали. А жаль. — Почему жаль? Женщина улыбнулась и ничего не ответила. — Здравствуй, мама. Высокий мальчик в строгой форме, которая совсем не по-детски смотрелась на его хрупкой фигуре, вышел из-за деревьев. Короткая стрижка, кинжал на поясе, тонкая линия сжатых губ. Девятилетний Роб казался старше своего возраста. Он не играл в воина, он уже был им. — Роб! Ксан со всех ног бросился к брату, обнял за пояс, прижался. Он пока не доставал Робу даже до плеча. Тот провел рукой по волосам мальчишки, благосклонно улыбнулся, будто был старше не на три года, а на целую вечность. Мама тоже поднялась и прижала голову старшего сына к груди, обняла и долго не хотела разжимать объятий. Тот осторожно отстранился сам. — Как я рада видеть тебя, мой мальчик. Твой отец все реже отпускает тебя ко мне. — Я много тренируюсь, мама, — тихо сказал Роб. — Скоро и Ксан перейдет на мужскую половину дома. Женщина ничего не ответила, но нашла руку младшего сына и крепко сжала, точно пыталась таким образом удержать его рядом с собой. Однако скоро справилась со своими чувствами и улыбнулась, надеясь, что сыновья не успели заметить ее печали. Ксандора же слова брата не расстроили, наоборот, он тут же воодушевился, принялся скакать вокруг скамейки, сбивая палкой головки цветов, делая вид, что разит неприятеля. — Я воин! — кричал он. — Я убиваю врагов! Роб при этих словах заметно побледнел, и от матери не укрылась его бледность. — Что? — быстро спросила она. — Что случилось? — Ничего страшного, мама. Сегодня вечером мне предстоит серьезное испытание. Я боюсь, что не справлюсь. Подведу отца. *** 43 *** Принцессы улыбались, слушая историю. Они представляли теплый вечер в весеннем саду, наполненный материнской любовью и заботой старшего брата. Что-то похожее могла вспомнить каждая из них. И только Злата чувствовала, что под беспечностью и легкостью истории скрывалось что-то тревожное, мрачное, неописуемо жуткое. Словно под тонкой корочкой льда, припорошенного первым снегом, таится черный омут: провалишься в такой — и не выплыть. Не помня себя, она, сбиваясь, пересказала какой-то пустяковый забавный случай из детства. Принцессы, убедившись, что рассказывать истории вовсе не так сложно, как казалось, одна за другой включались в разговор. В конце концов они развеселились, то и дело вспоминая все новые смешные приключения. Принц присоединился к игре и поведал о том, что, будучи ребенком, всерьез собирался выстроить самую высокую башню, чтобы добраться до неба и сразить каждого черного жука, проплывающего мимо. Он даже принялся складывать ее из камней во дворе замка. — Зачем? — рассмеялась Терри. — Они же безобидные! — Да, действительно… Никто не заметил, как улыбка завяла на лице принца, а глаза потемнели еще больше, но это не ускользнуло от внимания Ивы и Ксандора. — Предлагаю отдохнуть перед обедом, а потом я объявлю о своем решении! Лоуренс завершил испытание так внезапно, что девушки растерянно переглянулись: «Мы чем-то обидели его?» Но принц, конечно, не собирался давать объяснений своим поступкам. Распорядитель проводил невест каждую в свою спальню, но Ива совсем не удивилась, когда Ксандор уже спустя несколько секунд объявился на пороге ее комнаты. — О чем была твоя история на самом деле? — тут же спросила она. — Неважно. — Расскажи! — и, поняв, что он колеблется, осторожно подсказала: — О Робе, да? Ксандор сел на край постели, точно сломался пополам или получил удар в живот. Бесстрастно и ровно, не меняя выражения лица, он рассказал истинную историю, завершив ее на предстоящем испытании Роба. Ива какое-то время молчала, не зная, что можно сказать. Сердце разрывалось от жалости к мальчикам и их матери. — Что произошло дальше? — тихо спросила она, чувствуя, что самое главное начинается потом. — Дальше? — Ксандор горько и зло усмехнулся. — Дальше счастливая история заканчивается. Ива не стала допытываться, отступила. У каждого есть воспоминания слишком темные, чтобы можно было говорить о них при свете дня. Похоже, воспоминание Ксандора было как раз из таких. — Ксан, ты заметил, как принц свернул испытание, когда речь зашла о «жуках»? — перевела она разговор. — Заметил, — ответил он односложно, но развивать эту тему не стал. *** В тот день Лоуренс отправил домой Аурелию. Испытания продолжились. Следующие три дня превратились, по мнению Ивы, в большой смотр талантов. Она снова почувствовала себя гостьей на празднике и, признаться, даже немного расслабилась, ощутив себя в привычной обстановке. В первый день показывали свое мастерство невесты, приготовившие в качестве подарка принцу танец. Терри, Дениза, Мори и Ива. Домой уехала Мори. На следующий соревновались те, кто пел: Аласта, Клементина, Нисса и снова Ива. В тот день домой отбор не прошла Нисса. Ива решила, что играть на арфе не станет, чтобы не соперничать с Ксандором. Невест становилось все меньше, а новой информации не появлялось. Но Ива даже рада была отсрочке: Тензи до сих пор не вышла на связь. Ива заранее приготовила листы бумаги, спрятала их в спальне, чтобы всегда находились под рукой, но сестра молчала. Или в Курже прошло слишком мало времени, или… Но об этом Ива запрещала себе думать. — Ты бы потренировался! — попросила она Ксандора вечером перед выступлением. — Хочешь, помогу? Ксандор должен был играть на лютне, Елена — на флейте. Претенденток было всего две. Ива волновалась, что из двух кандидатур принц выберет скорее женственную, милую Елену, даже если она совсем не умеет играть. Но Ксандор, похоже, вовсе не переживал и не собирался посвящать вечер перебиранию струн. — Что-нибудь сыграю, — пробормотал он беспечно, развалившись на кровати Ивы, как у себя дома. Он приходил каждый вечер и оставался на ночь, будто так оно и должно быть. Они засыпали обнявшись, но никогда не говорили друг с другом на эту тему, молчаливо заключив договор о том, что если бороться с влечением бесполезно, то надо хотя бы взять его под контроль. Ива никогда бы не сказала Ксандору о том, что засыпать на его плече тепло и уютно, а Ксандор… Кто знает, о чем думал он. Но иногда, проснувшись ночью, Ива чувствовала, как он осторожно гладит ее по волосам. Может быть, во сне… — Он выгонит тебя! — на этот раз Ива решила не сдаваться. — Невест все меньше, нас осталось всего семь. ​ — Вот если выгонит, тогда и придет время действовать решительно! Однако что-то мне подсказывает, что принц давно догадался о том, кто я, но ситуация его забавляет. Он оставит меня до последнего дня, вот увидишь. — Ох, Ксан… И все же, для моего спокойствия… Сыграй хотя бы один раз! Ксандор вздохнул, но Ива чувствовала, что он вот-вот сдастся. Взял лютню — инструменты выдали невестам заранее. Тронул струны. Ива видела, что хоть руки его отвыкли от игры и пальцы потеряли ловкость, но навык, освоенный когда-то, никуда не делся. Ксандор, наклонив голову, прислушивался к мелодии, играя то быстрее, то медленнее, и в конце концов она выровнялась, обрела гармонию. И тогда Ива узнала! Эту мелодию она и сама наигрывала, аккомпанируя танцу Азалии. А в первый раз, в мире, где Вазир едва ее не убил, Ксандор тоже играл песню алых жриц. — Ксандор, — тихо спросила она. — Откуда?.. Он вскинул взгляд. — Ты не помнишь? Я говорил, что любил одну из вас. И научился играть, чтобы порадовать… Давно это было… Ива действительно почти забыла о словах Ксандора. Неужели это правда? Он любил алую жрицу, а она попыталась его убить? Эту звучало странно, невероятно! Но Ксандору не было смысла лгать. …Ксандор оказался прав. Лоуренс оставил долговязую и несуразную невесту с громким голосом, а нежную Елену отправил домой. Теперь их было всего шесть. Прошла почти неделя отбора, девушки передружились и, хотя время от времени вспоминали о том, что они соперницы, все же большую часть дня старались проводить вместе. — У меня никогда прежде не было подруг, — сказала за ужином шестого дня Терри. — Ни подруг, ни сестер. А с вами, девочки, я чувствую себя так, словно у меня появились сестры. Ива улыбнулась: она прекрасно понимала, о чем говорит Терри. — А давайте потом, когда отбор закончится, продолжим дружить? Ну, пусть одна из нас станет королевой, подумаешь! Как раз хорошо. Она будет собирать нас во дворце… Ведь так, Злата? Неожиданные слова сорвались с языка Терри, и она, покраснев, опустила голову. — Я ведь еще не королева! — изумилась Злата. — И до конца отбора еще далеко. Остальные невесты переглянулись то ли с возмущением, то ли с удивлением. — Может, объяснишь? — потребовала Клементина. Терри закусила губу, но после решительно тряхнула кудряшками. — Вы не замечали, как Его Высочество смотрит на Злату? Словно съесть ее готов… Но это всего лишь… предчувствие. Ксандор сжал подлокотники кресла, и они жалобно скрипнули. Резко поднялся на ноги и принялся мерить шагами столовую. Челюсти сжал так, что на скулах заалели пятна. — Устина… — позвала его Ива. Посмотрела в глаза: «Мы этого и хотели! Ведь так?» — Устина, не переживай! — Аласта с негодованием уставилась на Терри. — Не слушай ты ее! У нас у всех есть шанс! Ксандор встал позади Ивы, положил руки ей на плечи, тихонько сжал. — Ой, золотко мое, да я не обижаюсь, не думай! Дай обниму тебя! Обнял. Шею Ивы защекотало теплое дыхание. — Пусть попробует съесть! — тихо сказал он. — Подавится. И тут на тыльную сторону ладони Ивы упала капля крови. Тензи! Надо торопиться! Не говоря ни слова, Ива выскользнула из объятий и побежала в спальню. Вытащила листы и разложила на столе. — Я здесь, Тензи! «Мы здесь, Ива. Я и младшие девочки. Нам понадобится вся наша сила. Нужно вернуть тебе кинжал». *** 44 *** Когда в спальне появился Ксандор, Ива едва успела спрятать кинжал: сжала ладонь, втягивая лезвие, и магическое сияние погасло. Она скомкала в руках листы, усеянные алыми строчками: аккуратный почерк Тензи перемешивался со старательным, совсем еще детским почерком Лилии, а Зербина всегда писала небрежно, сажая кляксы, пусть даже этими кляксами была ее собственная кровь. Девочки вложили в послание все свои невеликие силы. Ива знала, что маленькая Фиалка сейчас без сознания, да и остальные почти на грани. Они отдали все, что могли. Теперь у Ивы были кинжал и знание. Вот только совсем не было решительности, чтобы принять то, что неизбежно. — Что они сказали? Ива обернулась, покусывая дрожащие губы. Ксандор в два шага преодолел расстояние между ними, взял за плечи. — Что, Ива? — спросил тихо, глядя прямо в глаза. — Что, Ксан? — переспросила она язвительно и горько. — И как долго ты собирался скрывать? Он сдвинул брови. — О чем ты? Ива не знала, как сказать. Она и сама с трудом верила, но другого объяснения просто не было. Ива медленно, точно во сне, перевела взгляд на скомканный лист бумаги в своих руках. По самому его краю бежали торопливые и еще уверенные строчки, написанные Гортензией. «Я очень внимательно перечитала книги. Мы все ошиблись, думая, что способ перемещения сработает с любым мужчиной. Не просто так им давно не пользовались. Не было подходящей пары...» В тот момент, когда Тензи написала это, Ива вспомнила эльфов. «Рассказы о странниках только легенда. Их давно никто не видел…» — так сказала Ниола. Выходит, даже для эльфов, которые живут сотни лет, истории о странниках превратились в красивую сказку о богах. А потом вдруг, спустя столетия, снова появились два странника. Почему? — Почему? — спросила Ива. «Потому что алая жрица может перемещаться только в паре с… Их называют фениксами…» — Тензи, глупая, родная девочка, умоляю тебя, пиши о главном. У тебя кончатся силы прежде, чем ты закончишь. «Я не одна… Феникс — мужчина, рожденный алой жрицей. Такое и раньше происходило редко, а теперь практически невозможно. История с Робом случайность. Он всего лишь хотел поцеловать одну из нас, а она была не против, поэтому древняя магия сработала...» Еще долгие несколько секунд Ива пыталась осмыслить прочитанное, и догадавшись вскрикнула. Обрывки информации, недомолвки — все сложилось в единую картину. И теперь Ксандор стоял перед ней и ждал ответа, а Ива дрожала и никак не могла произнести это вслух. — Ты… Ты… Он, уже не на шутку волнуясь, положил ладонь на ее разгоряченный лоб. — Ива, тихо, тихо. Все хорошо. А потом поднял на руки и посадил к себе на колени. — Так! Выдохни! И просто скажи! Она зажмурилась и быстро заговорила. — Ксандор! Ты и Роб сыновья женщины, которая была одной из нас. Алой жрицы. Ее магия исчезла, когда она вышла замуж, но не бесследно. Магия передалась по наследству. У алых жриц рождаются только девочки, мальчики не рождались уже сотни лет, поэтому и странников не было. По мирам могут путешествовать только алая жрица и феникс. Ты феникс, Ксандор. Не знаю, что это значит. И ты тоже наверняка не знал, к чему это может привести. И Роб не знал. Он поцеловал одну из нас, а она ответила на поцелуй. Это случайность, всего лишь случайность. — Просто случайность… — повторил Ксандор каким-то неживым голосом. — Никакого злого умысла… — Конечно, нет! Но то, что ты говорил, Ксан! О любви к алой жрице. О том, что она пыталась тебя убить… — Ива невольно перешла на шепот, внутри все подрагивало от ужаса. — Ты ведь говорил о матери, верно? Она пыталась тебя убить? Я не верю! — Не веришь? — он сжал ее плечи чуть сильнее, чем следовало, и голос, хотя он старался говорить спокойно и ровно, выдавал его боль. — Тем не менее это правда. — Расскажи все. — Нет. — В таком случае я не расскажу, как найти Роба и вытащить его. Он застонал чуть слышно, а Ива, сообразив, что подсказка содержится на листах, которые она все еще держала в руках, принялась неистово комкать их и рвать на части. Ксандор догадался секундой позже, но, когда его сильные руки завладели обрывками бумаги, понять, что записано на клочках, было уже невозможно. Ива встала с его колен и с грустью наблюдала, как Ксандор, шипя и ругаясь, пытается приладить друг к другу измочаленные листы. Обрывки строк мелькали перед глазами Ивы, и она отвернулась, чтобы не видеть. Она и так поняла все слишком хорошо. «Нет, иначе никак… Больно будет недолго… Ива, пожалуйста, ради всех нас… Это единственный шанс…» Ива прижала к губам кончики пальцев, губы предательски прыгали. «Ива, пожалуйста, ради всех нас», — написала Фиалка, прежде чем упасть без чувств. Ива боялась, но если это действительно единственный выход, то она готова. Но сначала Ксандор должен рассказать ей свою историю от начала до конца. — Что ты задумала? — строго спросил он. — Мне не нравится то, что я прочитал. — И мне не нравится, — вздохнула Ива. — Все объясню. Правда. Но сначала ты. *** — Ничего страшного, мама. Сегодня вечером мне предстоит серьезное испытание. Я боюсь, что не справлюсь. Подведу отца, — сказал Роб. — Какое испытание, мой мальчик? Женщина старалась скрыть волнение, но маленький Ксан все равно почувствовал неладное, и его веселье поутихло. — Отец хочет, чтобы я казнил преступника, — ответил Роб, опуская голову. — Сказал, что я уже взрослый и готов. Тот, кого я должен убить, действительно плохой человек. Он грабил и нас… нас… — Я поняла, — мягко оборвала его мама, голос ее был тихим, но руки дрожали. — Я взрослый, но я не знаю, справлюсь ли… Ксан подошел ближе и растерянно снизу вверх заглянул в лицо старшего брата. Роб всегда был для него примером для подражания, а сейчас расплакался, как маленький. Вот он, Ксандор, не испугался бы! — А давай я! — он дернул брата за рукав. — Нет, нет! — вскрикнула мама, будто только сейчас приходя в себя. — Никто из вас никого не станет убивать. Она присела на корточки и притянула обоих сыновей к себе, прижала. Потом поднялась и решительно вытерла слезинки, выступившие на глазах. — Я должна поговорить с вашим отцом. Будьте на месте, я скоро вернусь. Она оставила мальчиков в саду и быстро отправилась к дому. Ксан провожал маму глазами, смотрел и не мог налюбоваться. Какая она была красивая! Движения легкие и плавные, длинный подол летнего платья развевался от ветра, темные локоны приподняты на затылке и закреплены золотой заколкой. Мама обернулась на ступеньках и успокаивающе улыбнулась: «Я скоро!» Но прошло несколько минут, полчаса, а ее все не было. — Пойдем поищем маму! — Ксан весь извелся, ожидая. Он тормошил Роба: то дергал его за полу куртки, так что она выбивалась из-под ремня и брат, скрипя зубами, заправлял ее назад, то теребил пуговицу. — Она просила ждать здесь! — Ну, Роб! Ну пошли! Пошли! Старший брат, устав от неугомонного младшего, согласился. Взял Ксандора за руку и повел за собой. Голоса мамы и папы они услышали еще от порога. Мама и папа спрятались на балконе и думали, что их никто не слышит. Но они ругались так, что слуги разбежались кто куда, делая вид, что заняты срочными делами. Братья затаились на диване в гостиной: всегда можно сказать, что они устали, проголодались и лишь потому вернулись. — Чего тебе не хватает, женщина? — горячился сильный мужской голос. — У тебя есть все, что нужно! Разве я не люблю тебя? Разве не забочусь? Разве я не сдержал обещания? Ксан сразу очень живо представил отца. Высокого, широкоплечего, строгого. С младшим сыном он разговаривал редко, а когда спрашивал о чем-то, то никогда не улыбался и был серьезен. С Робом, после того как забрал его на мужскую половину дома, он проводил гораздо больше времени, наверное, и Ксан поэтому стремился поскорее перебраться поближе ко всем мужчинам. Ведь он мужчина! Он почти взрослый! — Кого ты хочешь вырастить из наших сыновей? — прошептала мама. —Убийц? — Воинов! Я хочу вырастить из них воинов, а не слюнтяев! Не сопливых девчонок, на которых ты, видно, надеялась! Отец не кричал, но после каждого его слова Ксандору казалось, что ему в голову забивают стальной гвоздь. Мальчик притянул колени и уткнулся в них носом. — Я не позволю! Роб еще слишком мал! — Он мой наследник! И не тебе решать, как воспитывать сыновей! — Если бы я знала… Если бы я знала, Роберт, каким человеком ты станешь… Я бы никогда не вышла за тебя! Отец ничего не ответил, но мальчики вздрогнули, услышав резкий хлопок, а потом тихий вскрик. Они даже не сразу поняли, что произошло, а когда поняли, то стиснули руки и испуганно переглянулись. Отец только что ударил их маму! Дверь на балкон распахнулась, и на пороге появилась высокая могучая фигура, которая на фоне яркого света казалась просто темным силуэтом. — Вот вы где, — глухо сказал отец, увидев сыновей. — Отлично. Ты, Ксандор, готов стать мужчиной? Ксан так давно ждал этих слов, но теперь растерялся и испугался. Все, чего он хотел, это прижаться к маме, спрятаться и обо всем забыть. — Нет, — прошептал он. — Ах, нет! Щенок! К мамке под юбку захотел! Одним большим стремительным шагом отец оказался у дивана, схватил мальчишку за шкирку и поднял в воздух. Ксан пискнул, будто и на самом деле превратился в испуганного звереныша. — Сегодня твой брат должен был пройти испытание! Пройдете его вместе! Он так и не поставил Ксандора на пол, понес на вытянутой руке, а Роба сдернул с дивана, сжал ладонь. Ксан перебирал в воздухе ногами. Тугой воротник резал горло, слезы катились из глаз. — Нет! Отпусти их! Мама, прекрасная добрая мама, чьи глаза покраснели от слез, бросилась наперерез мужу и попыталась разжать руку, что держала воротник Ксандора, но одолеть Роберта было почти так же нереально, как победить великана. Он отшвырнул ее прочь одним движением локтя. — Если хочешь, приходи полюбоваться, как твои сыновья становятся мужчинами, — бросил он. — Когда-нибудь ты поймешь, что это им на пользу. Ксандор почти задохнулся, пока грозный, могучий человек, которого он даже в мыслях никогда не называл «папой», а всегда только «отцом», тащил его по коридорам во внутренний двор. Он опомнился лишь тогда, когда ему в руки вложили что-то тяжелое, гладкое, прохладное, пахнущее металлом. Открыл глаза и увидел, что его руки судорожно вцепились в маленький арбалет. Совсем детский, видно, сделанный на заказ. Заметил, что и Робу слуга протянул такой же. Брат сжал трясущиеся губы, обернулся. Ксан обернулся тоже и заметил, что у выхода стоит мама. Прекрасная мама. Она плакала и уже не скрывала слез. На щеке алела отметина от пощечины. — Стрелять из арбалета несложно, сын! Ксандор почувствовал, что отец нашел его руку и положил палец на спусковой крючок. — Он уже взведен. Просто прицелься. И выстрели. Выстрели? Куда? В кого? Ксандор вертел головой на тонкой шее. Взгляд выхватывал то Роба, бледного и решительного. То маму, что без сил прислонилась к стене. То отца. Такого огромного, что он, казалось, закрывает собой полнеба. Где-то на периферии зрения находились еще слуги, они пытались зайти мальчику за спину, уходя из-под прицела, но делали это молча, не решаясь указать грозному мужчине на то, что арбалет ходит ходуном в тонких руках, а пальцы мальчика дрожат — могут нажать на спусковой крючок случайно. И лишь в последнюю секунду Ксандор увидел постороннего человека. Внутренний дворик их летнего дома отец использовал для тренировок старшего сына. В дальнем его углу, у глухой стены, прежде стояли мишень и несколько манекенов, на которых Роб отрабатывал удары. Сейчас на месте одного из манекенов к шесту был привязан человек. Он был избит так, что все лицо превратилось в один большой синяк. Одежда разорвана и окровавлена. Он шевелил губами, точно силился сказать что-то. Отец вывел вперед Роба, поправил арбалет, направляя его преступнику в грудь. Потом поставил рядом младшего сына, приподнял арбалет. — Так, целься лучше! Ксандор смотрел и смотрел на преступника. Брат сказал маме, что это очень плохой человек. Он грабил. И делал еще что-то ужасное… Но Ксандор не хотел его убивать. Зря он пообещал Робу. — Пап… — всхлипнул он, забыв, что никогда так прежде не называл отца. — Папа… — Стреляй! — рявкнул он. — Ты воин или жалкий щенок? — Нет! — крикнула мама. — Нет! Нет, нет, нет! Ксандор зажмурился и выстрелил. *** 45 *** В груди убитого человека осталась стрела. Одна стрела. Ксандор так никогда и не узнал, кто именно — он или Роб — попал в цель… С того дня его перевели на мужскую половину дома и начались бесконечные тренировки. Подъем в пять утра, обтирания холодной водой, а дальше день был расписан по минутам. Если мальчики не тренировались, то отдавали все силы занятиям: чтению, счету, военной тактике и стратегии. Одно занятие можно было выбрать по желанию, и Ксандор выбрал игру на лютне. Отец хохотал, как ненормальный, когда узнал о решении младшего сына, но тот оказался настойчив. Ксан хотел порадовать маму, сыграв ту самую песню, которую она напевала ему перед сном. Мама, мама… Как же ее не хватало. Ксан сбивал руки до кровавых мозолей, похудел до синевы. От недосыпания — мальчики спали на жестких циновках на полу, накрывшись тонким покрывалом, — он мог заснуть в любом положении, даже стоя. Но он был готов выдержать и больше, лишь бы ему чаще разрешили видеться с мамой. Но отец был суров: он и сам перестал приходить на женскую половину дома, и сыновей не отпускал. По ночам Ксандор плакал, чувствуя себя малявкой и девчонкой, но как ни ругал себя, не мог сдержать слез. Он знал, что отца бесполезно упрашивать, тот никогда бы не понял горя маленького мальчика. А вот Роб понял. Сам он уже давно перестал плакать и утешать особо не умел. Однако, услышав всхлипывания, увидев, как подергиваются худенькие плечи, вставал со своей циновки и ложился рядом, согревая брата. — Я малявка… — вздыхал Ксан. — Но я так хочу к маме. — Да… И я… — тихо отвечал Роб, и его рука мягко касалась волос Ксандора, как когда-то рука мамы. Хуже всего было то, что мальчики иногда становились свидетелями тревожных перешептываний слуг: госпожа заболела, горячка поразила ее мозг. Она не спит, не ест, перестала одеваться и следить за собой, лишь ходит по пустым комнатам женской половины дома и бормочет странное: «Я спасу их от этой участи… Мои сыновья… Он не будут убийцами… Они не будут убийцами… Они не будут…» Однажды отец попытался образумить ее, и раскаты его громового голоса, казалось, сотрясали стены. — Опомнись, женщина! Приди в себя! Разве не о такой жизни ты мечтала? У тебя есть все, что ты захочешь! Дом, дети! Или, возможно, ты никогда этого и не желала? И дальше бы кривлялась, выставляя на всеобщее обозрение свои прелести, предлагая себя, как… Отец выплюнул грязное слово, и Роб зажал младшему брату уши. — Мне не о чем больше разговаривать с тобой, Роберт, — устало ответила мама. — Ты не тот человек, которого я полюбила когда-то. Я ошиблась. Ты мертв для меня. — В таком случае, — голос отца сделался ледяным, — ты их больше никогда не увидишь. У них больше нет матери! Мама вскрикнула так, будто слова поразили ее в самое сердце. Как та стрела, выпущенная из арбалета… То, что случилось ночью после последнего разговора родителей, Ксандор запомнил плохо. Все перемешалось в голове, казалось кошмарным сном. Вечером поползли шепотки о том, что господин отсылает жену прочь. Роб делал вид, что ничего не замечает, но был бледен и точно заторможен, на все вопросы брата отвечал односложно. А Ксандор действительно будто ничего не понимал, казался беспечным и веселым. Ночью Ксандор проснулся и долго не мог сообразить, что его разбудило. В комнате было тихо и темно, но вот раздались легкие, невесомые шаги, а потом рука, такая любимая и родная, погладила по голове. — Ма!.. Вскрик утонул в объятиях. — Тихо, тихо, мой мальчик. Мама прижала его к груди, покачивая, словно он снова был малышом, которого нужно убаюкать. Потом они разбудили Роба и долго сидели, обнявшись втроем. Неизвестно, сколько прошло времени. Ксан готов был провести так вечность, вот только мама отстранилась, и при бледном свете луны Ксандор увидел, какое белое у мамы лицо. Под глазами темные тени, губы искусаны в кровь, волосы, прекрасные мамины волосы, повисли нечесаными прядями. — Слушайте меня, мальчики, — произнесла она дрожащим от напряжения голосом. — То, что я скажу, очень важно. Слушайте и ничего не бойтесь. Мама достала из складок домашней одежды нож и положила его на колени. Ксан моргнул, надеясь, что это лишь обман зрения, отблеск луны, игра воображения… Он даже протянул руку и дотронулся до тусклой черненой рукояти — кинжал был реален. Мама перехватила его ладонь, погладила пальцы. — Не бойся, Ксан. Ведь ты сильный, смелый мальчик? — Мама… — Тсс… Слушайте! Ксандор видел, как шевелятся мамины губы: она что-то пыталась объяснить. Беспокойно вглядывалась в лица сыновей — понимают ли? Но Ксан не слышал ни слова, кинжал снова и снова притягивал его внимание. Ксандор почувствовал, что дрожит, а когда мама, договорив, привлекла его к себе и задрала белую пижамную курточку, понял, что хнычет и выкручивается из ее рук. — Мама, давай я первый. Он маленький. Он боится, — сказал Роб. — Отпусти его. Он тревожно облизывал губы, его взгляд метался с маминого лица к перепуганному лицу брата. — Именно поэтому первым должен быть он! Ксандор почти съехал на пол, куртка задралась до самой шеи, но мама удерживала его очень крепко, не давая выскользнуть. — Мама, ты точно уверена, что это сработает? — почти крикнул Роб. Ксандор разревелся. Женщина, что держала его сейчас мертвой хваткой, женщина, чьи темные глаза напоминали провалы, рот был покрыт язвами, а черные волосы закрывали лицо, никак не могла быть его мамой! Это было… Это было чудовище! — Ты ничего не почувствуешь, Ксани, — тихо сказала она. Кинжал мелькнул, как молния. Острие метило в сердце. Но в последнюю секунду Ксандор дернулся, уходя из-под удара, и лезвие распороло бок, из пореза хлынула кровь. Роб точно очнулся, и когда мама второй раз занесла руку, перехватил кинжал, не дав ему опуститься. — Беги, Ксан! Беги и спрячься хорошенько! *** Глаза у отца были карие. Ксандор, кажется, лишь сейчас увидел, какого они цвета. А все потому, что Роберт впервые за всю жизнь присел перед младшим сыном на корточки, заглядывая в лицо. — Как твоя рана, сын? Ксандор поморщился. Длинный глубокий порез был надежно скрыт под несколькими слоями бинтов, но мальчику по-прежнему казалось, что кровь течет из него, пачкая куртку и пол. — Почти не болит, — ответил он, вспомнив, что должен в таких случаях отвечать настоящий мужчина. — Отлично. Горжусь тобой сын, — голос отца казался таким усталым и блеклым. — Ты ведь помнишь, что произошло? — Да… Мама… — Нет, сын. Не зови ее так. У этих существ нет души. Я ошибался, пустив в дом алую ведьму. Они могут притворяться годами, прежде чем выберут в жертву новую невинную душу. Она хотела сожрать твою душу, сынок. Ксандор моргал, не понимая. Голова была тяжелая и кружилась. Его разбудили сегодня с утра пораньше, хотя со времени кошмарной ночи прошел всего день и мальчик, потерявший много крови, едва стоял на ногах. Слуги умыли его, помогли надеть форму. Потом пришел отец, взял за руку и повел за собой. — Сейчас мы войдем в зал, где ты увидишь… ведьму. Ведьма, ведьма… Слово ворочалось в мозгу, точно пиявка, присасывалось, с чавканьем поглощая мысли. Ксандор на мгновение увидел прекрасную женщину в летнем платье, что легко сбегает по ступеням, платье летит за ней, трепещет на ветру. Мама… И сразу после этого вспомнил лезвие ножа, блеснувшее во тьме, спутанные волосы, безумный взгляд. Она хотела сожрать его душу… — Что я должен сделать, пап? — снова это детское «папа» прорвалось наружу помимо его воли. Отец скривился, но не стал поправлять. — Отречься. Сказать, что она тебе не мать. А она не мать тебе, сын. Она… — Ведьма… — Да. Молодец. Отец крепко стиснул его ладонь и повел его за собой. Зал, полный людей. Лица, лица, лица. Все повернулись и смотрят на него. В десятках глаз отражение чувств: сочувствие, безразличие, осуждение… Роб уже здесь. Он, старший, сильный брат, казался неожиданно маленьким на высоком стуле, куда его усадили. Ксандора посадили рядом. Оба брата поместились на одном сидении. Не такой уж, выходит, Роб большой… Брат сжал руку Ксана, показывая глазами куда-то поверх голов. Ксандор поднял глаза и вздрогнул. — Ма… — выдохнул он. Нет, нельзя ее так называть. Ведьма. Она сидела в кресле, руки пристегнуты к подлокотникам цепью. Одежда на ней оставалась та же — порванная, покрытая кровью. Из-за спутанных волос было не разглядеть лица, Ксандор только заметил, что у нее разбита губа. Роберт встал рядом с женой. Он что-то говорил, но Ксандор никак не мог собрать воедино все эти громкие страшные слова. Неожиданно отец поднял лицо и в упор посмотрел на сыновей. — Отрекаешься ли ты от этой женщины, Ксандор? — спросил он. — Это твоя мать? — Это не моя мама… Это ведьма… Она хотела сожрать мою душу… Мама подняла подбородок, и Ксандор увидел, как она смотрит на него. Без осуждения, без злости, в глазах плескалась печаль и огромная любовь. — А ты, Роберт, сын Роберта? Отрекаешься ли ты от нее? — Нет, — тихо ответил старший брат, а потом крикнул громким мальчишеским голосом: — Нет! Это моя мама! Мама! Мама! Он кричал до тех пор, пока сильные руки не подхватили их и не выволокли прочь из зала. Братья остались близкими друзьями несмотря ни на что. Старший во всем опекал и оберегал младшего, в какой-то мере заменив ему и мать, и отца. Вот только разговоров о произошедшей трагедии никогда не заводили. Лишь однажды, уже повзрослев, после удачных военных учений два молодых командира осушили на двоих несколько бутылок злого выдержанного вина. В какой-то момент лицо Роба исказилось. — Ты ведь до сих пор так и не понял, что она хотела сделать, да? — Ведьма? — Наша мама! Прекрати называть ее так! Отец отлично прочистил тебе мозги, Ксан! Они замолчали, заливая горе вином. — Хочешь, я расскажу? — спросил Роб. — Нет. — Конечно, нет! А знаешь почему? Потому что тогда ты перестанешь ненавидеть ее. Перестанешь ненавидеть всех этих невинных девочек. И станешь ненавидеть себя. За предательство. Ксандор развернулся и со всего маха ударил Роба кулаком в плечо, но тот уже спустя несколько секунд взял верх в схватке и оседлал младшего, вывернув тому руку за спину. Роберт всегда оказывался сильнее. *** 46 *** Окончание истории Ива слушала, обняв Ксандора за шею, прижавшись щекой к его горячей щеке. Когда он замолчал, поцеловала в краешек губ, потом в глаза. Он не плакал: слезы Ксандора перегорели давным-давно, но Ива хотела бы, чтобы он плакал. Выглядел Ксан совсем больным, лицо посерело. То, что сейчас услышала Ива, не слышал прежде никто и никогда. — Все? — бережно спросила она. Наружу рвались тысячи слов. Гневных, обличающих жестокого отца. Утешительных. Дружеских. Но иногда молчание может сказать больше тысячи слов, и потому Ива просто взяла Ксандора за руку. — Почти все, — с усилием проговорил он и, предупреждая ее вопрос, сказал: — Завтра. Я должен побыть один. У нас есть время? Ива кивнула. Время у них было. Все равно не получится оставить этот мир, не разобравшись прежде со странным отбором и зловещим проклятием. Ксан начал вставать, покачнулся. Ива успела подставить плечо, и Ксандор тяжело оперся на него, но почти сразу выпрямился. — Ива… Ты знаешь… что она хотела сделать? — спросил он отрешенно и будто безразлично, но Иву ему было не обмануть: у нее в душе все перевернулось от одного взгляда на его несчастное лицо. — Я не знаю. И едва не добавила «прости». Ей так хотелось утешить его хоть чем-то. Сильный мужчина, которого она знала, мужчина, что прежде ни в чем не ведал сомнений, балансировал сейчас над бездной. Все, во что он верил, рассыпалось прахом. Ива так хотела помочь, но она действительно не знала, был ли у матери Ксандора какой-то план или женщина, доведенная до отчаяния собственным мужем, решила, что ее сыновья не станут убийцами любой ценой. — Но Роб знает! — добавила она. — Вот сам у него и спросишь, когда мы его найдем. В лице его что-то дрогнуло, отчаяние на секунду сменилось надеждой. — Расскажешь? — Обязательно. Завтра. Он кивнул, соглашаясь. Сейчас ему действительно необходимо было остаться наедине с собой. — Не испугаешься здесь ночью без меня? — спросил он, обернувшись у порога, улыбнулся глазами. Мальчишка, уставший от войн и ненависти. Грозный префект, жестокий командир на время отступил в тень, на нее смотрел Ксандор, который вспомнил, что такое тепло любящих рук. — Не испугаюсь, — улыбнулась она в ответ. — До конца отбора бояться нечего. Он ушел, и улыбка Ивы погасла. В истории Ксандора, несомненно, правдивой — Ива тонко чувствовала ложь, — все же не хватало какой-то важной детали, без которой общая картина не складывалась. «Он расскажет завтра. Ему нужно собраться с мыслями». Успокоив себя таким образом, Ива уже хотела позвать служанку, чтобы та помогла подготовиться ко сну. Дернула колокольчик у постели. Но вместо служанки на пороге появился Корнелиус. — Принцесса Злата, — распорядитель то ли поздоровался, то ли констатировал факт. — Готовитесь ко сну? — М-м, — растерялась Ива. — Да. Разве сегодня на вечер запланированы какие-то мероприятия? — Нет-нет… Распорядитель, не спросив разрешения, вплыл в спальню, прикрыл дверь, но остановился у порога. — Советую вам повременить с отдыхом. Его Высочество может навестить вас сегодня. — Ночью? — Ива распахнула глаза. — В моей спальне? — Вам нечего опасаться, принцесса. Корнелиус больше ничего не стал объяснять, но для спокойствия Иве было недостаточно его слов. Может, позвать Ксандора? Но Ива вспомнила его потерянный вид и отрицательно качнула головой. Нет, сама справится! Если что, будет кричать и звонить в колокольчик. Взволнованная, она кружилась по комнате, тревожно поглядывала на дверь. Зачем принцу навещать ее? Или это очередное испытание? Может быть, он нанесет вечерний визит всем невестам? Время шло, принц не появлялся. Ива поняла, что ноги не держат — слишком много потрясений для одного дня, — присела на постель, уверенная, что от переживаний все равно не сможет уснуть… и уснула уже спустя несколько минут. Очнулась в полумраке: почти все свечи прогорели, лишь фитилек одной мерцал неровным пламенем в лужице воска. Постель покачнулась, будто кто-то присел на край. — Ксандор? — вскинулась она. И испуганно замолчала, увидев склоненное над ней лицо: темные волосы, черные внимательные глаза. Принц Лоуренс. — Выше Высочество, — хрипло произнесла Ива, садясь и подбирая под себя ноги. — Я не ждала вас… — Разве Корнелиус не предупредил? — Да… Но… — Не бойтесь, принцесса. Принц сидел совсем близко, но не делал попыток коснуться ее, хотя разглядывал пристально. Иве, к чему лукавить, был знаком этот взгляд. Каждый мужчина смотрел так на алую жрицу — восхищаясь, желая обладать и понимая, что алая жрица вроде луны на небе, прекрасна и недоступна. — Завтра я отправлю вас домой, — сказал вдруг Лоуренс, когда Ива почти было уверилась в том, что, с точки зрения принца, обладание одной из невест до окончания смотрин не такое уж серьезное преступление. Она ожидала чего угодно, но не этих слов. — Что? Почему? — Вы против? Ива не знала, что ответить на этот вопрос. Она была против, но вовсе не по той причине, на которую надеялся принц. Если она вылетит сейчас, то они с Ксандором могут надолго застрять в этом мире, а времени почти нет. — Да… — прошептала Ива. — Я хочу остаться. Лицо Лоуренса посветлело. Он потянулся к руке Ивы кончиками пальцев, но убрал руку прежде, чем коснулся. — Это не навсегда, — сказал он. — Не пройдет и года, как я снова приглашу вас в замок. Больше пока ничего не могу объяснить, вам придется довериться мне, принцесса. «Не пройдет и года…» Ива вспомнила портрет несчастной Мины, угасшей за несколько месяцев. И хотя принц не собирался давать объяснений, Иве все было ясно, как дважды два. Лоуренс решил отослать Злату, а значит, выберет в жены другую девушку. Если слухи о проклятии верны, то первая жена не продержится на этом свете и года. И тогда Его Высочество вернется за Златой! — Кстати, что там у тебя с этим мальчишкой? — небрежно спросил принц, насладился ошарашенным лицом Ивы и добавил: — Он ведь не всерьез надеялся меня провести? Я догадался о подмене в первый же день. Но малышка Устина так неподражаема, что я не в силах с ней расстаться. Выходит, Ксандор был прав: Лоуренс его раскусил. — Мы… просто друзья, — медленно проговорила Ива, тщательно обдумывая каждое слово. — Подружились здесь, на отборе. Сначала я не догадалась, что он парень, а потом уже привязалась. — Просто друзья? Что же… Боюсь, что вы больше не увидитесь. После того как вы вернетесь в родовое имение, я намерен оградить вас от нежелательных связей и сомнительных друзей. Голос принца сделался жестким. Нетрудно было догадаться, что Лоуренс теперь не спустит глаз с той, кого выбрал в жены. По-настоящему выбрал. Но если Злату отошлют завтра домой, то одна из несчастных невест станет жертвой. Она, не зная, что ее ждет, согласится на брак с чудовищем. Ива ни в коем случае не могла допустить такого исхода. — Могу я узнать, какое нас завтра ожидает испытание? — спросила она как можно беспечнее. — Для вас это уже неважно. — Я понимаю, что завтра для меня отбор окончится, — Ива, хотя внутри у нее все дрожало от негодования и отвращения, улыбнулась самой милой улыбкой, на которую была способна. — Но все- таки не хочется ударить в грязь лицом. Когда вы через год пригласите меня погостить в замке, не хочется, чтобы ваша жена вспоминала о том, какой я была неуклюжей простушкой. Ива изображала наивную глупышку, которая вовсе не догадывается о планах наследника престола: откуда ей знать, что через год не будет никакой жены. Лоуренс изменился в лице — он, видно, и сам только теперь вспомнил, что к моменту возвращения Златы уже замучает до смерти какую-то несчастную девушку. — Вы не ударите в грязь лицом. Испытание будет очень простым. Всего лишь нужно честно ответить на один вопрос. — На какой же? — Каким мужем вы хотите меня видеть? Чего ждете от брака? Мне было бы любопытно узнать это. Лоуренс посмотрел на нее так, словно надеялся услышать ответы прямо сейчас. Какой странный это был разговор. Намеки, недомолвки, и все же именно сейчас принц делал настоящее предложение и, вероятно, действительно хотел обсудить их будущие отношения, вот только прямо спросить не мог. — Я подумаю… И отвечу завтра на испытании, — сказала Ива, делая вид, что ничего не понимает. — А теперь я бы хотела остаться одна. Я очень устала сегодня. Насчет последнего не соврала. Вот только отдохнуть, кажется, не удастся. — Да. Конечно. Принц Лоуренс поднялся, но потом снова сел на постель, оказавшись чуть ближе, чем прежде. — Позвольте вашу руку, принцесса Злата. Хмурясь, сжав губы и надеясь, что в неровном тусклом пламени свечи ее презрение не так заметно, Ива протянула руку. Ее пальцы утонули в горячей ладони. Ива ожидала ощутить мурашки и головокружение, и принц заметил ее испуг. — Не бойтесь, — тихо сказал он. — Вам нечего бояться рядом со мной. Он прижался губами к тыльной стороне ее ладони, замер на долгие несколько секунд. Когда за принцем закрылась дверь, Ива выждала некоторое время и выскользнула в коридор. Все комнаты невест располагались в одном крыле замка, спальня Ксандора через три двери. Не хотелось его тревожить сейчас, но, видно, выхода нет. Ива не стала стучать, повернула ручку, надеясь, что дверь не заперта. К счастью, так и оказалось. Шагнула за порог и чуть не уткнулась носом в грудь Ксандора. — Что, девочка? Он почувствовал неладное, едва взглянул на ее лицо. Тут же напрягся. — Ксан, все плохо… Надо срочно собрать девочек! *** 47 *** Она торопливо пересказала разговор с принцем. — Значит, Высочество сделал предложение, — неожиданно зло высказался Ксандор. Ксандора била нервная энергия, он еще не остыл после того, как вывернул наизнанку душу, и слова Ивы что-то снова взбаламутили в нем. — А ты? Согласилась бы? Замуж за принца? Oн, похоже, сам не понимал, что говорит, глаза пылали на лице. — Ксан… Замуж? За это чудовище? Приди в себя! Ива подошла ближе, нашла его руку, он хотел вырвать пальцы, но замер, его сотрясала дрожь. Однако скоро он сумел с ней справиться, провел ладонью по лбу. — Поэтому мы должны предупредить девочек, чтобы завтра они завалили испытание! — Ива… — Ксандор выглядел усталым, но уже мыслил ясно. — Это лишняя трата времени. Они знают о слухах, но у нас нет никаких доказательств. Теперь, когда цель так близко, никто из них не отступит. Даже если они согласятся, Высочество соберет новые смотрины. Хватит игр… Он прав. Как ни горько Иве было это осознавать, вероятно, ее план действительно никуда не годился. — Как же быть? — спросила она растерянно. Ксандор не отвечал, но выудил откуда-то черные брюки, вероятно, украденные у кого-то из пажей. Надел — брюки оказались коротки. Поверх, не застегивая, накинул камзол. — Что ты делаешь? В таком виде тебя сразу узнают! — Мы идем к принцу. Сейчас. Ксан на автомате начал было втискиваться в туфли, но тут же с облегчением вспомнил, что отказался от маскарада, и туфля улетела прямиком в стену. — Мы не пойдем у всех на виду. Здесь есть тайные переходы, о которых знают только слуги. — Как?.. — проговорила Ива и осеклась. Ксандор с первого дня пользовался расположением слуг, и у него было достаточно времени, чтобы изучить устройство дворца. Ива только сейчас вспомнила, что по вечерам он часто являлся запыхавшийся, вспотевший, но думала, что виной тому тесное платье и парик. — Но что мы ему скажем? — медлила она, наблюдая, как Ксандор набивает карманы свечными огарками. — Если честно, разговаривать я почти не настроен, — буркнул он. — Но, возможно, дам ему шанс. Определимся на месте. Ксандор выглянул за дверь и тут же махнул Иве: «Идем!» Она жутко трусила. Хотя, если подумать, чем им грозит ночная вылазка? Лоуренс так и так собирался отослать Злату домой. Они сделали три шага, когда Ксандор нажал на неприметную панель в стене; барельеф, щелкнув, съехал в сторону, приоткрывая потайной ход. Ксандор первой отправил Иву. — Жди меня. Напоследок окинул взглядом безлюдный коридор, шагнул следом и прижал барельеф к стене, запирая лаз. Со всех сторон хлынула темнота. — Ой… — Не бойся. Ксандор выудил из кармана огрызок свечи, и фитилек вдруг в одно мгновение вспыхнул ровным оранжевым пламенем, хотя Ива не заметила в руках Ксандора кресала. — Ксан… — в ужасе прошептала она. — Какой-то побочный эффект предпоследнего мира, в котором я был огнем, — сказал он беспечно. Они двинулись вперед по узкому тоннелю, низкий потолок нависал над головой. Однако здесь было довольно чисто, вероятно, проходами в стенах часто пользовались слуги, сокращая путь по дворцу. — Где-то здесь я видел… — пробормотал Ксандор, когда они подошли к очередному повороту. — Ага! — он наклонился и поднял старую проржавевшую рапиру, что стояла прислоненная к стене. Не удержался от хмыканья, заметив сомнение на лице Ивы. — Сила оружия в руке, что его держит, — сказал он, немного рисуясь. — Ох, да. Именно так ты и объяснишь охране, что дежурит у покоев принца. — А кто сказал, что мы встретим охрану? — улыбнулся он. Ива покачала головой: «Мальчишка!» И все же она радовалась тому, что Ксандор, занявшись делом, отвлекся от мрачных мыслей. Они шли еще какое-то время, в темных переходах трудно было уследить за ходом минут. Шаги гулко отдавались от стен. Огарок свечи прогорел в руке Ивы, и Ксандор зажег новую. Ива почему-то вспомнила эльфов, полянку в лесу, Ксандора, что наклонился над костерком, подкладывая щепки. Как он развел костер так быстро? — Сюда! — прошептал он и прижал палец к губам. Он провел ладонью по каменной кладке. Раздался сухой треск, в стене приоткрылась широкая щель. Светлее не стало, но Иве пришлось загасить свечу. Лишь потом она заметила, что просвет прикрыт толстой портьерой. — Где мы? — В спальне Высочества, — Ксан улыбнулся очень нехорошей улыбкой. — Идем. Ива подумала, что они с Ксандором напоминают двух призраков, умеющих просачиваться сквозь стены. Интересно, что подумает принц, увидев их? Примет ли Иву за душу замученной девушки? Или совесть не беспокоит представителей рода Амбра? Но принц Лоуренс ни о чем не думал. Он спал. Лежал, раскинувшись на широкой кровати под пологом вишневого цвета. Постель не разобрал и даже не разделся как следует, снял только рубашку и остался в брюках. Ива почувствовала страшную неловкость от ситуации, хотя Ксандор, похоже, не испытывал и тени смущения. Он вынимал из кармана свечи, расставлял их по комнате и поджигал. Постепенно в спальне становилось все светлее. Лоуренс проснулся и сел. Тряхнул головой, то ли прогоняя остатки сна, то ли пытаясь избавиться от наваждения. — Что?.. «Происходит», вероятно, хотел спросить он, но не договорил, потому что кончик заржавленной рапиры уперся в яремную ямку на его шее. — Один укол, и я пробью артерию, — спокойно произнес Ксандор, рука его не дрожала. — Я спрашиваю, ты отвечаешь. Надо отдать должное Лоуренсу, он ничем не выдал своего страха, лишь прищурился, разглядывая неожиданного ночного визитера. — Малышка Устина. Какой сюрприз. Рот искривился в усмешке. Но тут его взгляд метнулся вправо, где скрытая тенью стояла Ива, и уголки губ опустились. — Ты… Иву затопило стыдом. Словно она на самом деле совершила что-то мерзкое, будто действительно предала. И тогда она решительно приблизилась и встала рядом с Ксандором. — Я! Спасибо за предложение, принц Лоуренс, но я вынуждена отказаться! А вы больше не замучаете ни одной несчастной невесты! Вы — чудовище! Вампир, что высасывает жизнь из юных здоровых девушек. Думали, мы не догадаемся? Лоуренс, что до этого момента сидел, вытянувшись в струну, сгорбился, едва сам не наткнулся на острие рапиры. Ксандор едва успел чуть отвести руку. — Вероятно, я заслуживаю смерти. Хотя еще и не совершил ничего, в чем вы меня обвиняете. Но совершу. В этом вы правы. Вот только выбора у меня немного. Или одна невинная жизнь, или сотни. — О чем вы? — прошептала Ива. — Может быть, присядете? — Лоуренс обвел рукой спальню. — Обещаю, что не сбегу. — Благодарю, но предпочту остаться на месте, — процедил Ксандор сквозь зубы. Принц развел руками: «Ваш выбор…» Он казался неожиданно спокойным, даже умиротворенным, точно был рад, что его вывели на чистую воду. — Мой род проклят, — так начал он свой рассказ. — Но проклятие рода Амбра превратилось в благословение для моих подданных. — Очень туманно, — пресек витиеватое вступление Ксандор. — Времени нет. Только факты. — Факты… — вздохнул Лоуренс. — Что же, вот вам факты. Темные пятна на небе… Их по-разному называют. Кто-то жуками, кто-то кляксами, кто-то каплями. К ним привыкли, их давно уже не боятся. Иногда вспоминают страшные сказки о том, что капли были плотоядными, и мало того что забирали жизни, так еще иссушали почву, принося гибель целым поселениям. Никто не знает, откуда они пришли в наш мир и почему поселились в наших землях, но так уж есть. Правящий род десятки лет пытался найти решение, но ничего не мог сделать, пока мой прапрапрадед не заключил договор на крови. Говорят, он был чернокнижником и колдуном… Или великим ученым. Это почти одно и то же. Он усмирил капли, заключил с ними сделку. Один раз в несколько десятков лет нужно принести жертву: юную, полную жизненной силы девушку. Подкормить этих тварей, чтобы они оставили наши земли в покое. Этот способ работает до сих пор. Иву затошнило. Ей захотелось плюнуть в лицо Лоуренса, исцарапать его. — Как подло, — тихо сказала она. — Они доверяют вам. Невинные, чистые, юные девочки! Лоуренс сжал челюсти. — Зато остальные невинные, чистые, юные остаются живы! В любом случае выбора у меня нет! Но забирая жизненную силу своей жены, делясь ею с тварями, я и себя иссушаю. Да, моя жизнь будет дольше, и все же… вы видели моего отца. Вряд ли такая участь лучше смерти! Ива передернулась, против воли вспомнив безумного больного старика, что повторял снова и снова всего два слова: «Прости, девочка…» — Вы привыкли плыть по течению, — с презрением бросил Ксандор. — За столько лет никто из правящего рода даже не пытался ничего изменить! — Легко рассуждать, мальчишка. Если бы ты был рожден в правящей семье, ощутил бы груз ответственности, что с детства давит, пригибая к земле. По лицу Ксандора скользнуло странное выражение — смесь иронии и горечи. Ах да, конечно, принц назвал его «мальчишкой», не зная, кто на самом деле стоит перед ним. — И все же ты ошибаешься! — Лоуренс впервые за время разговора прямо взглянул в лицо Ксандора. — Я пытался. Я почти успел. — Что успели? — не выдержала Ива, когда молчание затянулось. — История из детства, когда я мечтал построить башню, чтобы дотянуться до неба… почти правдива. Вот только вместо башни я создал кристаллы-накопители. Еще немного, и больше ничью жизнь не пришлось бы приносить в жертву. Кристаллы работают на крови рода Амбра, собирая жизненную силу постепенно, год за годом, чтобы потом, одним всплеском, отдать ее тварям, а после снова начать аккумулировать ее. Я тянул сколько мог. Вы видите, я не молод. Но с каждым месяцем, с каждым днем растет опасность, что твари выйдут из-под контроля. Я чувствую их жажду. Мне не хватило совсем немного времени. К сожалению, жертва необходима. Но это будет последняя жертва. — Проклятие… — тихо сказала Ива. И даже Ксандор, выругавшись, опустил рапиру. *** 48 *** В покоях, наполненных колыхающимися тенями и алыми бликами, повисло тягостное молчание. - Что если взять у всех понемногу? – спросил Ксандор. – Я, наверное, смогу дать больше всех. У Ивы… Хм… Златы, пожалуй, ничего и не возьмешь, слишком маленькая, ее не трогаем. Ива стояла, опустив голову, сцепив руки. Решалась на отчаянное… Принц Лоуренс потер переносицу. - Нет, - сказал глухо. – Не работает. Именно в момент смерти передается нужный импульс. Но Злату я не трону… Хотя ты ошибаешься, говоря, что силы в ней почти нет. Я чувствую такие вещи. Она все состоит из силы. Но я бы не стал! Не смог… И почему Ива? Домашнее имя? - Ага, - грубовато ответила Ива. – Дом, правда, далековато. - Ива! – предостерегающе окликнул Ксандор. – Не нужно! - Нужно, Ксан. Лоуренс привстал было, словно хотел посмотреть на Злату поближе, но Ксандор не терял бдительности, и острие снова уперлось в шею. Он управлялся с рапирой почти не глядя, не отводил глаз от Ивы, хмурился и ждал объяснений. - Лоуренс, мне необходимо знать, смерть обязательно должна быть долгой и выматывающей? Если бы вы убили жену быстро? Допустим, ударом в сердце? Брови принца взметнулись в немом удивлении. - Тогда импульс получился еще мощнее! Но, нет. Правда рано или поздно вскрылась бы. Кто отослал бы дочь на смотрины, зная, чем они закончатся? Болезнь – неочевидная причина, каждая надеется, что с ней беды не случится. - Поэтому проще замучить… - процедил Ксандор с презрением. – Быстрая, честная смерть всегда лучше. - О, да, - пробормотала Ива. – Разговаривали два убийцы… Делились методами. Молодцы! Ксандор скрипнул зубами, но Ива снова заметила, что по его лицу прошла судорога, как от боли, и пожалела о сказанном. - Так что за разговоры про дом, Злата? Или Ива? Как мне тебя называть? – устало спросил Лоуренс. – Вы заигрались, дети. Я все время забываю, с кем имею дело… Идите. Завтра я отпущу вас. - Пойдем, - Ксандор потянул Иву за локоть. - Нет. Она вырвалась, встряхнулась, будто решилась наконец. - Вам нравится Злата, Ваше Высочество? - Да… Лоуренс явно не понимал, к чему клонит эта странная, отчаянная девчонка. Ксандор тоже не понимал, но на всякий случай оттащил упирающуюся Иву на два шага назад. - Потом, когда все закончится… Вы женитесь на ней и будете любить и оберегать до конца жизни? - О чем ты говоришь, девочка? Ты ведь слышала все, что я… - Тихо! Дайте договорить! Ива остерегалась поднимать глаза на Ксандора, но чувствовала его жгучий, обжигающий взгляд. - Очнувшись, она, возможно, не узнает вас и не вспомнит ничего, что происходило за последние несколько дней, но вы будете терпеливы… - Ива! Что происходит? - Ксан, подожди! Она… Она, возможно, будет напугана, когда придет в себя в луже крови, но ей уже не будет угрожать опасность. Ни ей, ни другим девушкам. Никому вообще… Ива поежилась, как от холода, потерла плечи, и тут же почувствовала, как большая теплая ладонь легли поверх ее руки, согревая, оберегая. Ксандор. Он наклонился к самому ее лицу. У Юстиниана были светло-карие глаза, а Ива снова видела серые, хрустально-дымчатые. - Что происходит, девочка? – строго спросил Ксандор. - Обними меня, - попросила она, поддавшись безотчетному порыву. Ксандор отбросил рапиру к стене, притянул к себе тонкую фигурку. Ива, закрыв глаза, прижалась щекой к обнаженной груди, слушала, как часто, тревожно бьется сердце Ксандора. - Что происходит? – в третий раз повторил он, и на этот раз голос звенел металлом. Ива осторожно освободилась из объятий, огляделась, словно впервые по-настоящему увидела эту комнату. - Надо же, - сказала растерянно. – Не увижу больше девочек. Дениза завтра обещала новый фасон платья показать. Ну да ладно, с собой все равно не забрать… И Терри забавную историю начала рассказывать вчера, обещала утром закончить. Когда я из комнаты уходила, я не думала, что больше туда не вернусь уже. - Ива… - Злата! Две пары глаз смотрели непонимающе. - Лоуренс, мы из другого мира. Таких, как мы, называют странники… Не спрашивай не о чем, все равно ответить не смогу! Да и не стану! Мы появляемся там, где нужна помощь. Вот и сейчас не просто так пришли в этот мир. Потом Ива посмотрела на Ксандора. - Скажу очень просто. Как ты любишь. Только факты. Наверное, все было предопределено с самого начала, решено где-то там, наверху. Звезды сошлись, как нужно… - Только факты, Ива, - тихо напомнил Ксан, смотрел неотрывно, внимательно, губы сжаты. - Ладно. Сестры мне написали, как можно найти Роба. Ива сжала кулак и из него выросло лезвие, мерцающее магическим огнем. Лоуренс отшатнулся: никогда прежде он не видел ничего подобного. На лице Ксандора не дрогнул ни один мускул. - Хорошо, если нужно. Он снял камзол и кинул на пол, оставшись обнаженным по пояс. - Как тебе удобнее. Мне лечь. Остаться стоять? - Это не для тебя, глупый, - почти рассмеялась она. – Это для меня. Вот теперь на его лице появился страх. - Не перебивай! – она умоляюще подняла ладонь. – Это не так уж страшно, правда. Больно будет недолго… Наверное. Кинжал буду держать я, но тебе придется как-то меня ранить. Неудобно, но ты постарайся. Я не стану сопротивляться. И скороговоркой выпалила самое страшное. - Ранить нужно смертельно, но я еще должна оставаться в живых хотя бы несколько секунд, чтобы ты успел меня поцеловать. В этот раз поведешь меня ты. Фениксы это умеют, если их пара умирает. Ты ведь помнишь, что если ранение нанесено магическим кинжалом, то тело сразу исцелиться, как только моя душа покинет его. Главное успей меня поцеловать. Забери меня с собой. И главное, сосредоточься на брате. Почувствуй зов крови. Все получится! Обернулась к принцу, что застыл на месте, будто окаменел. - Ты сможешь забрать мою жизненную силу, пока я умираю? - Я не стану, - твердо сказал он. – Только не твою! - Да послушай же! Злата вернется к тебе, живая и невредимая, как только наши души переместятся. Забудет несколько дней, испугается, но с ней все будет хорошо! Так сможешь или нет? - Смогу, - ответил глухо. - Отлично! Где же? Ива обернулась вокруг своей оси, выискивая удобное место. Мужчины стояли столбом, опустив руки. Она, не давая им опомниться, присела на постель. - Здесь удобно. Ничего, что все в крови перепачкается? Хихикнула, будто удачно пошутила. - Ива, нет! - Ксандор! Ты воин или кто? Знаешь ведь, что приходится принимать непростые решения. Лучше помоги расстегнуть платье. Я покажу, куда надо бить… Чтобы не сразу… Как ни храбрилась Ива, голос дрогнул. Сгоряча, не дождавшись помощи, полоснула кинжалом по ткани спереди. Материл треснул, расходясь. Платье сползло с плеч, обнажая маленькие девичьи груди. Ксандор зарычал, кинулся вперед, упал на колени и закрыл ее собой. - Отвернись! – рявкнул на Лоуренса. - Это неважно, Ксан. Правда… Ива взяла лицо Ксандора в ладони, заставляя посмотреть на себя. - Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Страшно ведь… Это беспомощное признание заставило Ксандора застонать. - Ксандор, ты ведь делал это раньше. Быстрая и чистая смерть. Ну что же ты! Ива откинулась на постель, поерзала, укладываясь. - Подожди… Вот, теперь удобно. Выше Высочество, что вам нужно, чтобы забрать жизненную силу? - Лучше всего, если я возьму тебя за руку. Или за лодыжку. Голос у Лоуренса был, как у лунатика. Наверное, он уже не один раз задался вопросом, не сон ли это? В неровном пламени свечей все происходящее действительно казалось фантасмагорией. - За лодыжку, да. Чтобы не помешать. Ива вздохнула, подняла руку с мерцающим лезвием. Другой указала на грудь. - Вот сюда. Рядом с сердцем, но я еще проживу немного, на поцелуй должно хватить. Ксандор стоял рядом на коленях и смотрел, смотрел на Иву. Потом наклонился и поцеловал ложбинку на ее груди. Замер. Его губы были такими горячими, что поцелуй, казалось, обжигал. Положил руку поверх ее сжатой ладони. - Подожди! Ива вздрогнула, инстинктивно пытаясь освободиться, но опомнилась, закусила губу и застыла. - Принц! Не забудьте, что вы обещали беречь Злату! И Юстиниану тоже пусть что-нибудь достанется… - Несомненно, - был краткий ответ, но почему-то Ива не усомнилась в обещании. - Страшно… - пожаловалась она Ксандору. – Не промахнись, если дернусь! - Проклятие мое… - сказал он сквозь силу. Иве почудилось, или в его глазах блеснули слезы? - Наваждение мое… Любовь моя… - Любовь твоя? – Ива смешно наморщила нос. – Эй, я понимаю, что ты расстроен, но не до такой же степени! Она пыталась обернуть все в шутку. - Смотри! Переместимся, я тебе все напомню! Он мимолетно улыбнулся самыми кончиками губ. - Так как насчет того, чтобы выйти замуж за принца? - Что? – встрепенулся Лоуренс. - Чт… - начала Ива, но осеклась, выгнулась дугой. – Ай! Он специально спросил. Отвлек ее. Как же больно. Ох… И дышать тяжело. Горячие волны затапливали тело, расходились кругами от жгучей точки на груди. Постель превратилась в лодку, которая вертелась в бурном потоке. Он захлестывал с головой, тянул, уносил за собой. А потом боль вдруг ослабла, будто на нее просто не осталось сил. Ива чувствовала пальцы Лоуренса на своей лодыжке, и сквозь эти пальцы из нее вытекала жизнь. Но потом руки Ксандора подхватили ее ослабевшее тело. - Моя девочка… Еще немножко, еще чуть-чуть потерпи… Ива шевельнула губами, чтобы ответить «да», но уже не могла произнести ни слова. - Выйдешь замуж за принца? – снова спросил Ксандор. Ива не видела его лица, но голос был серьезным. А потом он поцеловал ее. И поцелуй этот был сама нежность, сама жизнь и сама любовь. Ива вдруг поняла, что он не шутил. И уже не чувствуя своего тела, уже рухнув в свет, она догадалась, что Ксандор открыл ей последнюю тайну. Недостающая деталь мозаики дополнила картину. Все встало на свои места. Все знали, из-за чего вспыхнула война. Правитель Сфоридиса Юрген Бесстрашный поссорился с королем Аланка Робертом Пятым, прозванным Грозным. Якобы сына короля хотели убить во дворце правителя Сфоридиса, и с тех пор он болен неизвестной болезнью. Ива всегда считала это формальным поводом к войне. Властолюбивый правитель Аланка только и ждал предлога, чтобы напасть… Но что если, именно это послужило последней каплей? Наследник престола, погрузился в беспробудный сон после поцелуя алой жрицы… Роберт, сын Роберта. Роб, брат Ксандора. О, богиня, как Ива могла не замечать того, что все время находилось у нее под самым носом! Ива падала, падала, и воспоминания, словно бабочки, порхали вокруг нее. Как она раньше не догадалась? Ведь это было так очевидно! Это бросалось в глаза! «- Чего ты хочешь? - Договориться. Ты вернешь меня в мое тело, а я тебя не убью. Я должен вернуться. Я не могу подвести императора…» И отец, и младший сын пылают одинаковой ненавистью к алым ведьмам, причиной всех их бед. Они должны быть уничтожены! И все же… «- Младших девочек не убьют. Тех, кому младше шестнадцати, приказано не трогать. - Что? Кто приказал? - Младший сын императора…» Хотя в остальном он непримирим. Умный, жестокий, талантливый командир. Один из префектов, а не командующий армией, но это пока. Это его личное решение – пройти весь путь самому, чтобы потом не стыдно было посмотреть брату в глаза. Если Роб вернется когда-нибудь… Но теперь они его обязательно найдут! Они сделают это вместе! *** 49 *** Ива боялась открыть глаза. Что ее ждет на этот раз? Разъяренные хищники? Жертвенные алтари? Мрачные колдуны? Каждый новый мир был опасней предыдущего, а Иве требовалась передышка. Но если все получилось, Роб где-то рядом. По крайней мере, в одном с ними мире. Ива прислушалась — тишина. Принюхалась — немного пахло духами, чуть-чуть вином и капельку сдобой. Ива подняла запястье к носу: духами со слабым цветочным ароматом пахло от нее. Она вздохнула и ощупала пространство вокруг себя. Бархатистая ткань, приятная и мягкая. Подушечка с бахромой. Что-то твердое, прохладное… Ой! Стеклянная бутыль, а это оказалась она, вывернулась из рук и со звоном упала на пол. Ива распахнула глаза и увидела осколки, в которые превратилась бутылка, ударившись о деревянный паркетный пол. Набравшись смелости, осмотрелась. Она сидела на софе, укрытой пледом. На столике засыхали остатки трапезы. Надкушенное яблоко, заветренный сыр, булочки. Два бокала с следами вина. Ива перевела взгляд на себя — руки молодой женщины с аккуратными ногтями. Тонкий домашний халат едва перехвачен пояском на талии — одна видимость, а не поясок. Халат так и стремился распахнуться на груди. Капли вина на светлой материи. Хозяйка тела явно была не одна перед тем, как уснула. Два бокала говорят о том, что ужинали два человека. — Ксан? — шепотом позвала Ива. Никто не ответил. Впрочем, она произнесла его имя так тихо, что сама себя едва услышала. Опасности приучили ее быть осторожной. Ива поднялась с дивана, скользнула взглядом по обстановке. Небольшая комната, заставленная вещами. Все сразу и не разглядеть. Стены оклеены желтой бумагой в мелкий розовый цветочек. На комод брошены перчатки и бусы, брошь с зеленым камнем украшает голову фарфоровой куколки, словно причудливая шляпка. На спинку кресла небрежно накинуто платье, из-под подола стыдливо выглядывает кружевной чулок. У камина, потухшего и пустого, стоит грубый деревянный сундук с неплотно прикрытой крышкой. Ива хотела было подойти и заглянуть, но потом решила первым делом отыскать Ксандора. Может быть, он где-то поблизости? Ива не слишком на это надеялась. Судя по прошлым путешествиям, Ксан мог оказаться где угодно и кем угодно. Мальчишкой, что случайно проходил мимо. Старым дворовым псом. О закрытое окно ударилась муха с таким неожиданно громким треском, что Ива вздрогнула. Да вот хоть этой самой мухой! Она на цыпочках подобралась по теплому полу к двери. Заглянула в щель. По ту сторону тоже обнаружилась комната. Ива видела краешек ковра, шкаф со стеклянными дверками, зеркало в полный рост в деревянной раме. Потянулась к ручке и… закричала от неожиданности! Дверь распахнулась. На пороге стоял молодой черноволосый мужчина в измятой рубашке и холщовых брюках, которые явно знавали лучшие времена. Они с подозрением уставились друг на друга. — Ива? — хрипло спросил незнакомец. — Ксан? О, Ксан! Не муха! И не старый дворовый пес! Какое счастье! Ива не успела опомниться, как оказалась в его объятиях. Он целовал ее волосы, щеки, губы, гладил руки. — Моя хорошая… Моя девочка… «Ива, прекрати, — увещевала она себя. — Что ты делаешь? Кого ты целуешь? Принца вражеского государства? Ничем хорошим это не кончится!» Но уговоры были бесполезны: Ива отвечала на поцелуи и сама подставляла лицо, каждой клеточкой тела ощущая нежность и тепло. — Я пока не услышал ответ, — мягко сказал он. Ива открыла глаза и впервые разглядела склонившееся над ней лицо. — Знаешь, у тебя здесь тоже серые глаза, — улыбнулась она. А он взял прядь ее волос и кончиком пощекотал ей нос. — Волосы цвета спелой пшеницы. Они, не сговариваясь, обернулись и посмотрели в зеркало. Девушка была старше, но волосы, овал лица, фигура — Иве на секунду показалось, что она видит свое отражение. И Ксандор — высокий, темноволосый, широкоплечий — выглядел точно двойник самого себя, оставшегося в Курже. — Это почти мы, — ошеломленно прошептала Ива. — Вот что происходит, когда руководство берет на себя взрослый ответственный мужчина. И Ксандор, позируя, выпятил вперед челюсть и расправил плечи. Рассмеялся, посмотрев на ее нахмуренные брови. — Ива, я шучу. Он притянул ее к себе и поцеловал. — Но тебе не уйти от ответа. Как смотришь на то, чтобы выйти замуж за принца? Ива слабо улыбнулась, отвела глаза. — Ксан… Ты ведь не серьезно? Как это вообще возможно? Ты забыл, что идет война? Мы очнемся… Если очнемся… Я даже не знаю где! О, Ксан… Она сняла его руки, отступила. — Можно сказать, что мы просто спим… И однажды придет время проснуться. А я… Моя магия… Не думаю, что я готова… Ксандор шагнул следом, взял за плечи. — Когда мы вернемся, я все решу! Веришь мне? Я не тороплю. Ива стояла, опустив голову, но он тронул ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Это невозможно, — тихо сказала она. — Ты и сам это знаешь. Но я буду вспоминать этот день и твои слова. Ива потерлась щекой о его ладонь. — А теперь надо решить, как мы станем искать твоего брата. «Ксандор не любит меня, — подумала она. — Потом он это поймет. Это благодарность, возможно. Или привязанность. Все же я единственная, перед кем он открылся. И мы с ним вдвоем вдали от привычного мира, от всех, кого мы знаем и любим. Мы вернемся — и все изменится». *** 50 *** Ксандор кивнул, но Ива по глазам поняла: он отступил лишь на время. Упрямый префект! — Итак, где мы? Он осмотрелся, увидел остатки трапезы, небрежно скинутое платье. Повертел в руках бокал со следами помады на ободке. — Они были любовниками, — сказал он. — Это неважно, — тихо ответила Ива. — Они — возможно. Но не мы с тобой. Ксандор кивнул, соглашаясь. Потом заметил осколки на полу. — Не подходи: ты босиком. Я уберу. Он присел на корточки и начал перекладывать стекло на промасленную бумагу, в которую прежде была завернута сдоба. Ива отошла к окну, прислонилась к подоконнику. Смотрела на руки Ксандора, а думала бог весть о чем. О всяком странном. О том, например, что все те мужчины, что глядели на нее с вожделением, с трепетом и обожанием, все те, кто не смел коснуться даже кончика ее платья, — они наверняка не сделали бы такой обычной вещи, как собрать осколки просто для того, чтобы она не поранила босую ногу. От этих мыслей что-то сдавило внутри, будто воздуха перестало хватать. Ива отвернулась и с преувеличенным интересом принялась смотреть в окно. По ту сторону стекла по декоративной решетке вились плети растений. Яркие алые бутоны, напоминающие большие колокольчики, покачивались на ветру; Иве даже почудилось, что она слышит легкий мелодичный звон. Густые побеги не позволяли горячему полуденному солнцу проникать в комнату. — В этом мире лето, — прошептала Ива. — Все кажется таким безмятежным… — Помню, когда мы оказались в телах эльфов, их мир первое время тоже казался уютным. Примерно первые пять минут! Ива почувствовала, как теплые ладони накрыли плечи. Хотела отодвинуться, но вместо этого прислонилась к груди Ксандора. Глупая, глупая! — Будем надеяться, здесь нам повезет больше, — вздохнула она. — Ты заметил сундук? Давай заглянем. Уголки сундука, обитые жестью, были потерты и поцарапаны. Доски, из которых он был сколочен, местами выщерблены, а местами обуглены, будто сундук тащили из огня. Видно, это деревянное ископаемое успело побывать не в одной переделке. Ксандор откинул крышку, и они с Ивой воззрились на содержимое. — Что за ерунда? — удивилась Ива. Сундук был заполнен странными вещами. В одном его отделении лежал черный цилиндр, трость, обмотанная серебристой бумагой, кое-где измочаленной, так что просвечивала древесина, шкатулки, чьи крышки украшали незнакомые символы, ленточки, прутики, какие-то шары из мягкого материала. В другом отсеке лежали предметы более-менее знакомые, но все же непривычные. Шляпки ярких цветов, перчатки, украшения. Ива заметила белье из материи настолько тонкой, что оно, вероятно, ощущалась как вторая кожа. Белье оказалось разноцветным, с нашитыми бусинами и блестками. Ива в недоумении рассматривала его: создавалось впечатление, что белье носили не под одеждой, а вместо нее. В откинутой крышке, как в шкафу, расположился черный фрак и два платья — одно алое, другое изумрудное. Глубокий вырез декольте, разрезы на бедрах и подол, украшенный перьями: эти платья явно не для повседневной носки, а для… — Мы артисты! — догадалась Ива. Ксандор вытащил цилиндр, брезгливо повертел его в руках. — Дожил! — проворчал он. Ива знала, что в Аланке бродячих артистов не жаловали — в отличие от Сфоридиса, где процветали все виды искусства. Люди попроще приглашали на празднества странствующие труппы актеров, люди знатные предпочитали украшать вечер изысканными выступлениями алых жриц. Ива посмотрела с вызовом: — Если судить строго, я всегда была актрисой. Ты что-то имеешь против? — Как и моя мать, — ответил он, обезоружив Иву этим признанием. Она наклонилась, пряча смущение, начала перебирать вещи. Вытащила шкатулку, перевернула и обнаружила еще одну крышку с другой стороны. Из второй шкатулки выпали и раскатились по полу стеклянные шарики. — Вот только я даже представить не могу, чем ты занимался, — призналась она. Ксандор тем временем дернул за кончик платка, и за одним лоскутом ткани потянулись следующие. Терпение префекта закончилось прежде, чем бесконечная цепочка атласных платочков, и он, хмыкнув, затолкал их в угол сундука. — Разберемся позже. Ива и Ксандор, оставив сундук, распрямились и снова посмотрели друг на друга. — Итак… — сказала Ива. — Итак, — подхватил Ксандор. — Роб должен быть где-то здесь. Ива закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало от внутренних ощущений. Алые жрицы чувствуют родственную магию: если возлюбленная Роба где-то поблизости, Ива должна это понять. Плохо, что такой «компас» не давал представления о расстоянии или направлении. Сначала Ива будто ощутила аромат лаванды, который возник из ниоткуда — тонкий, невесомый, а уже потом догадалась, что чувствует его не обонянием, а душой. ​ — Лаванда… — прошептала она. — Уверена, именно так ее и зовут… — Лаванда, значит, — задумчиво произнес Ксандор. — Никогда не угадывал имен… — Ты о чем? Ксандор ответил сконфуженным взглядом, точно оговорился случайно. — Амулеты префектов! — И тут Иву озарила догадка. — Твой амулет! Кстати, откуда они у вас? Почему реагируют так чутко? Чертовы штуки! — Я уничтожу каждый, когда мы вернемся. Ива, если бы я знал раньше!.. — Кса-ан?! — Да! Да! Проклятие! — в запальчивости крикнул он. — Амулеты заряжены моей кровью. Я сам их создал! Хотя я и без него чувствую алых жриц, но никто в моей когорте не знает, что я сын императора. Не знает, кто моя мать! Я тщательно скрывал все, что могло натолкнуть на такую мысль! Ива попятилась. Споткнулась о сидение дивана, и ноги подкосились. Она закрыла лицо руками, плечи вздрагивали. Ксандор резко замолчал, подошел и обнял ее. — Прости. Хотя нет. Не прощай. Я и сам себя не смогу простить. Такое не прощают. Но с этим как- то придется жить… Ива не ответила, но повела плечами, избавляясь от его рук. — На этот раз ты мне все рассказал? — Нет… Еще не все. Я умею зажигать огонь. В детстве настоящие фейерверки устраивал. Мама боялась, что когда-нибудь я подожгу дворец. А потом… изо всех сил старался притушить пламя, что горело во мне. Стыдился. Было время, когда я верил, что огонь наконец-то покинул меня навсегда. Но в мире эльфов он вернулся. Я просто решил попробовать, получится ли разжечь костер. — И получилось. Ты поэтому был огнем в камине! — Теперь ты знаешь все, — закончил он. — Больше никаких тайн между нами. Ксандор снова аккуратно взял ее за плечи. Ива чувствовала, как он смотрит, как ждет ее взгляда. А она и оттолкнуть не могла, и простить не могла. К счастью, затянувшееся тревожное молчание нарушил стук в дверь, а следом раздался звонкий мальчишеский голос. — Господа актеры! Я принес продукты, как договаривались! Ива поспешила к двери, радуясь неожиданному гостю. Выход располагался в смежной комнате, в той самой, где на стене висело зеркало. Домик-то оказался совсем крошечный — всего две комнаты. Ива скинула крючок, и на пороге появился вихрастый мальчишка-подросток. В руке он держал корзину с продуктами, которую тут же поставил на пол. Смерил Иву любопытным взглядом, но не успела она схватиться за халатик, пытаясь запахнуть его плотнее, как парнишка уже обернулся к Ксандору, подошедшему сзади. Его взгляд из любопытного сделался восхищенным. — Ой, господин фокусник! А когда же вы покажете представление? Наши вчера на площади собрались, прямо рядом с управой мэра. Ждали, ждали, но так и не дождались. А батя мой говорит: «Актеры тоже люди! Им с дороги отдохнуть надо!» А брат говорит: «Значит, завтра выступать будут!» Вы ведь сегодня покажете фокусы? Да? В голосе юного разносчика слышалась такая неподдельная надежда на чудо, что Ксандор крякнул, откашлялся и сказал неопределенно: — В ближайшее время. Глаза мальчишки восторженно загорелись. — Никогда фокусов не видел! Но вам, наверное, готовиться надо! Я пойду… Он, вероятно, надеялся, что заезжие артисты остановят его на крыльце и прямо здесь, сжалившись, покажут какой-нибудь маленький фокус. Даже обернулся на последней ступеньке, глядя на господина фокусника растерянно и чуть обиженно. Но Ива улыбнулась и прикрыла дверь. — Вот и я никогда фокусов не видел, — мрачно проворчал Ксандор. *** 51 *** Из корзины вкусно пахло копчеными колбасками и свежим хлебом. — Будем решать проблемы по мере поступления! — напомнила Ива Ксандору его же слова. — Пока предлагаю позавтракать! — Согласен. А потом прогуляемся к дому мэра, посмотрим на городок. — Может быть, придумаем что-нибудь по дороге! Ива рассмеялась, а Ксандор широко улыбнулся: они поняли, что не сговариваясь заканчивают мысли друг друга. Давно Ива не ела с таким удовольствием. Было приятно хоть на время почувствовать себя в безопасности, избавиться от ощущения, что бредешь по грани и вот-вот сорвешься в пропасть. Летнее утро, маленький уютный дом, где они наедине друг с другом. Ива и Ксандор с трудом уместились на узком диванчике, пришлось потеснится. Ксандору было особенно неудобно: широкоплечий и крупный, он едва сумел устроиться. Ива разорвала пополам кольцо колбасы и впилась в нее зубами. Ксандор обнаружил в корзине бутылку вина и налил его в бокалы. — Эй, хочешь напоить меня? — Ива шутливо подтолкнула Ксандора локтем. Он ответил серьезным взглядом, будто действительно расценивал такую возможность, но потом все- таки улыбнулся: — Как только вернемся — попытаюсь. Напоить и уговорить выйти за меня. — Ксан! — Молчу. Он быстро расправился с завтраком, отыскал в сундуке мыло, помазок и опасную бритву. Взбил пену и, подойдя к зеркалу, принялся избавляться от утренней щетины. Ива сначала подсматривала тайком, а потом встала у дверного проема и стала смотреть, как Ксандор плавными движениями проводит лезвием по лицу, снимая пену. Никогда прежде она не видела, как бреются мужчины. И было что-то завораживающее в этом процессе, почти мистическое. — Одевайся, — бросил он через плечо, но глаза смотрели лукаво и ласково. — Знаю я вас, девчонок: хоть бы к вечеру выйти. — К вечеру! — фыркнула Ива. — Знает он! Я соберусь прежде, чем ты побреешься. Нет, не собралась. Шляпки оказались одна другой интереснее. И какую выбрать? Ведь, появляясь перед публикой в первый раз, артистка должна выглядеть неотразимой! Пусть даже они вовсе не станут выступать! Искусственные цветы на одной из шляпок отлично подойдут к зеленому платью, зато ленты на другой прекрасно сочетаются с алым. А чулки! Ива никогда прежде не носила чулки, но слышала, что существует такое чудо. Тонкие-тонкие, словно паутинка! Их оказалось несколько пар. И стоит ли надеть повседневное платье, то самое, что ожидало на кресле? Или выбрать все же одно из выходных? С большим трудом определившись с нарядом, Ива выглянула в соседнюю комнату, где Ксандор уже закончил с бритьем. Он растирал лицо полотенцем и смотрел на Иву. В серых глазах сквозила ирония. — Я побрился, — сообщил он. — Поздравляю! — буркнула Ива, прикрыв дверь. Сердце приплясывало в груди тревожно и сладко. Расстегнутая рубашка Ксандора не скрывала крепкой мускулатуры, а рукава он закатал, обнажив упругие мышцы. Выглядел он потрясающе. Подрагивающими руками Ива сняла халатик. Она, кстати, тоже очень ничего… «Ива! Опомнись! Это всего лишь влечение!» Чулочки отлично смотрелись на ее гладких стройных ножках. Тонкая кружевная сорочка струилась, повторяя изгибы тела. Вот только платье никак не удавалось застегнуть: и кто придумал эти маленькие верткие пуговки на спине! Как неудачно, особенно когда ладони вспотели от волнения! — Ксан! — крикнула Ива. — Помоги! Подставила спину, а он вместо того, чтобы взяться за пуговицы, отогнул ворот и прижался губами к шее. Поцеловал чувствительный участок кожи, обычно скрытый волосами. А главное, коварный, попросил Иву их приподнять, она и послушалась — думала, что мешают. Она замерла на полувдохе, выгнулась назад, по рукам побежали мурашки. — Ксан… Перестань… — Извини. Он оторвался с большим трудом и медленно принялся застегивать платье. Ива едва стояла на ослабевших ногах. Поэтому, когда Ксандор предложил ей руку, приглашая опереться на его локоть, Ива с готовностью согласилась. На улице царил солнцепек. Ива порадовалась, что выбрала шляпку с широкими полями, прикрывающими лицо. Городок явно небольшой — даже двухэтажные домики встречались редко. Самой высокой постройкой оказалась городская управа, трехэтажное кирпичное здание. Видно его было издалека, и улочки, точно лучи, сходились в этой точке. По крайней мере, они не заблудятся! Ксандор и Ива медленно брели по пыльной дороге. Ива порадовалась, что сейчас ясная погода, потому что в ненастье утоптанная каменистая земля наверняка превращалась в грязное месиво. Они прошли совсем немного, когда заметили, что из-за заборов и оград за ними наблюдают жители городка. Смотрели без враждебности, скорее с предвкушением. А любопытные мальчишки уже пристроились в почетный эскорт, ожидая, видно, что представление вот-вот начнется. — Дяденька маг! — крикнул звонким голосом самый смелый. — А сегодня будут фокусы? ​ — Дяденьке магу сначала надо посмотреть на площадь! Фокусы дело непростое, требуют подготовки! — доброжелательно ответила Ива, но услышала в ответ грустное «У-у-у-у!» — Что, и сегодня представления не будет? — обиженно переспросил тот самый заводила. Ива переглянулась с Ксандором. Он, подумав, кивнул. — Будет! Пока без фокусов. Но вам понравится! Если в вашем городке есть музыканты, то мы наймем их на пару представлений! Пусть вечером приходят! Думаю, знают, где нас найти, — продолжила Ива. Из-за живой изгороди на нее посмотрел светловолосый паренек. — Я могу подыграть, — сказал он. — Кифара? Свирель? На флейте тоже могу, но что-то несложное. Пока не полностью овладел… — А, вот как раз Арес вам поможет! — подтвердила женщина из-за соседнего забора. — Такой молодец мальчишка! На любом празднике желанный гость. — Подходи ближе к вечеру, — согласилась Ива. — А инструмент любой выбирай. То, что жители высокопарно именовали площадью, оказалось участком земли, мощенным камнем. Сейчас, утром, его занимали торговые ряды, и со всех сторон городка сюда тянулись люди. Не только чтобы купить продукты, а больше для того, чтобы обменяться новостями и послушать последние сплетни. — А вот и наши артисты! — радостно провозгласила румяная женщина. — Обустроились? Как вам Орш? Взгляды всех, кто находился поблизости, обратились на фокусника и его спутницу. Ксандор кивнул, Ива расплылась в улыбке. Она не стеснялась всеобщего внимания. — Ребятишки так ждут фокусов! — подхватил хлипкий мужичонка, и, судя по тому, с какой надеждой он разглядывал Ксандора, о фокусах мечтали не только ребятишки. — Спасибо, устроились отлично! Сегодня представление будет! Но без фокусов… — О как! — крякнул мужичонка. — Вам понравится! — уверила Ива, гордо вскинув голову. — А фокусы… завтра! Такой вариант, похоже, всех устроил. — Попробуйте яблочки! — радушно пригласила торговка. Ксандор качнул головой, отказываясь: они до сих пор не выяснили, есть ли у них деньги. — Да вы не стесняйтесь! У нас тут по-свойски! Что же мы, гостям яблочка пожалеем! Со всех сторон послышались приглашения отведать пирожков, соленых огурчиков, свежей редиски, а один хмельной угрюмый тип пытался из-под полы угостить Ксандора самогонкой. Ива и глазом не успела моргнуть, как ей вручили корзину, в которую набили снеди на неделю вперед. Охнув, она едва не выпустила ручку, но Ксандор успел подхватить корзину, повесил на сгиб локтя. — Отлично смотришься! — хихикнула она. Ксандор сузил глаза: «Ух, язвочка!» — Держись давай, — сказал он вслух, подставляя другую руку. Они еще немного прогулялись между рядов. Любоваться особо было не на что, но Ива словно на секунду перенеслась в родной Курж. На прилавках горками лежали яйца, свежая зелень и ранние овощи, в клетках кудахтали куры, под ногами шмыгали мальчишки и лохматые псы. Незнакомые люди кивали им, и в корзине, которую тащил Ксандор, нет-нет да прибавлялся то пяток яиц, то пучок петрушки. Ива внезапно подумала, что никогда прежде не прогуливалась вот так — под руку с мужчиной. А Ксандор вроде бы и смотрел только вперед, но она явственно ощущала, как он чутко оберегает ее. То прикрыл собой от зазевавшегося парнишки, то увел с прохода, пропуская дородную торговку, занявшую собой все пространство. «О да, этот мир полон опасностей! — мысленно съязвила Ива. — А у тебя мозги набекрень! Встряхнись уже!» Домой вернулись нескоро. Ива развязала тесемки шляпки, скинула туфли и плюхнулась в кресло. — Ух, я зажарилась… Прикрыла глаза, наслаждаясь прохладой. А потом почувствовала руки Ксандора на своих лодыжках. Но вот они скользнули выше, выше… погладили обнаженную кожу у кромки чулка. — Ксан, что ты делаешь? — Помогаю тебе раздеться! — ответил он невозмутимо. Подцепив пальцами тонкую ткань, он стянул с нее чулок и тут же коснулся второй ножки. — Ксан… Ты ведь знаешь… — Ива, тебе не о чем волноваться рядом со мной! Второй чулок кольцами свернулся на полу. Ксан сел на пол и принялся массировать ступни Ивы, разминая каждый пальчик. Она едва не застонала от удовольствия. Ну что за сладкая пытка. — Ксан… — прошептала она, задыхаясь. — Это просто влечение. И если эти двое были любовниками, то еще и память тела. Не любовь… Он приподнял подол платья и поцеловал ее голую коленку. — Когда-нибудь я буду возвращаться домой, садиться на пол у твоих ног, гладить их… И не остановлюсь. — Не остановишься? — испуганно переспросила Ива. — Нет, конечно. Потому что ты к тому времени станешь моей женой. Разве ты откажешь мужу, когда он попросит… Вот так… Ксандор поцеловал другую коленку, пробежался кончиками пальцев по внутренней стороне икр. Ива задрожала, подалась навстречу. Подол платья, зашуршав, задрался еще выше, но Ксандор хрипло вздохнул, натянул ткань на ее коленки и поднялся. *** 52 *** Арес пришел в их дом под вечер. На плече висела сумка, из которой выглядывала кифара. — Я и свирель захватил, — сказал он. — Посмотрим, как лучше пойдет. Что будем исполнять? Ива хотела напеть пареньку несколько мелодий из Алого дома, но взглянула на солнце, клонящееся к закату, и решила, что нет смысла терять время. — Играй что умеешь. Я подстроюсь. Ива не сомневалась, что ее мастерство ее не подведет: танцевать она сможет под любую музыку, а споет а капелла. Второй раз за день Ксандор и Ива, теперь уже сопровождении соседского парнишки, отправились к дому мэра. Ива надела алое платье. Конечно, алое, какое же еще. Правда, обрезала с подола перья и бусины. — Слишком вульгарно, — объяснила она. И действительно, платье не стало смотреться проще, напротив, приобрело элегантный вид. На площади им уже отгородили место — каменный пятачок неподалеку от фонтана. Он был так плотно окружен толпой зевак, словно представление уже началось. Артистов приветствовали криками и расступились, пропуская вперед. — Спасибо всем за гостеприимство! — звонко произнесла Ива. — Сегодня я порадую вас танцами и пением, а завтра мой напарник устроит незабываемое представление. — Значит, фокусов все-таки не будет, — вздохнул тот самый мужичок, встреченный утром на рынке. — Танцы — это, конечно, хорошо. Но танцевать я и сам могу… К счастью, его недовольство утонуло в гуле одобрительных голосов: неизбалованные представлениями жители Орша были рады и танцам. — Хочу поблагодарить за помощь нашего соседа — музыканта Ареса! Ива указала на паренька, скромно стоящего чуть позади. Аресу, которого все в городе знали и любили, досталось в разы больше восхищенных выкриков. — И каким незабываемым представлением я стану завтра радовать публику? — под шумок, пока зрители рукоплескали своему земляку, уточнил Ксандор. — Мне уже самому любопытно! — Есть одна мысль, — на ухо ему ответила Ива. — Но позже… — Тихо вы! — гаркнул мужичок, который то ли записался в главные поклонники приезжих артистов, то ли собрался стать главным критиком. — Ареса мы уж и так слышали, давайте посмотрим на красотку. Слово «красотка» он произнес пренебрежительно, мол, хорошенькое личико еще не показатель таланта. «Удиви меня!» — говорил его скептический взгляд, и Ива почувствовала, что ей брошен вызов. Вот ведь привязался... Внезапная мысль вдруг озарила Иву! Она шагнула за пределы невидимого круга, по периметру которого расположились зрители, ее взгляд вонзился в лицо местного бунтаря. — Роб? — Мотя я, — опешил мужичок, на всякий случай нырнув за спину ближайшего соседа. — Слава богине... — и уже громко, для всех: — Прошу вашего внимания! «Только бы Арес не подвел, — подумала она про себя. — Для небольшого городка, он, возможно, талантлив, но… Может, надо было попросить Ксана сыграть?» Но тут Арес приложил к губам свирель, и Ива забыла сомнения. Юный Арес играл божественно. Ива вышла в центр площадки, обхватила себя руками за плечи, закрыла глаза, прислушиваясь к мелодии, пытаясь запомнить ее ритм, почувствовать ее пульс. Зрители затихли. Ива мысленно улыбнулась, представляя их недоумение и то, как они переглядываются с немым вопросом в глазах: «И что дальше? Она продолжит стоять?» Так всегда случалось, когда люди впервые видели алую жрицу. По периметру площади горели газовые фонари, и тонкие струи крошечного фонтана переливались, подсвеченные голубоватым огнем. Гибкие и быстрые, они завораживали и поневоле удерживали взгляд. Огонь, вода, и… танец алой жрицы — вот три вещи, на которые можно смотреть вечно. Так говорили в Курже. И если от созерцания пламени еще можно было, сделав усилие, отвести глаза, то зрители, любующиеся движениями прекрасной юной девушки, боялись не то что моргнуть — даже вздохнуть, чтобы не разрушить очарование. Если не считать быстрой, чистой мелодии свирели, над площадью висела благоговейная тишина. А Ива… Она просто была собой. Деревом над водой, и самой водой, и пожаром, что разгорелся от одной крошечной искры. Казалось, она порхает, едва касаясь ногами булыжников мостовой, и непонятно было, то ли она танцует под музыку, то ли музыка рождается из ее танца. Но вот Арес отнял от губ свирель, и зрители сначала вздохнули, будто очнувшись от волшебного сна, а уже потом упоенно закричали, захлопали, засвистели. Ива знала, что иначе и быть не может. Легкая улыбка коснулась ее губ. Обернулась на Ксандора: — Тебе понравилось? И заметила, как он бледен. — Я будто снова увидел… Он не договорил, но Ива догадалась и, наплевав на то, что все на них смотрят, поцеловала Ксандора в щеку. — А она огонь! — признал давешний ценитель прекрасного, назвавшийся Мотей. Во время короткой передышки к Аресу подошла юная девушка, протянула глиняный кувшинчик с водой. Музыкант сказал что-то, и девушка засмеялась. Потом взлохматила ему волосы. — … нет, пойду пока домой, — донеслось до Ивы. — Не могу смотреть, слишком грустно… — Твоя подружка? — спросила она у Ареса, когда девушка затерялась в толпе. — Хорошенькая! — Моя жена, — улыбнулся Арес. — Ого! Не думала, что в твоем возрасте женятся! — Бывает по-разному… в нашем городе. К тому же иногда мне кажется, что я старше, — на последних словах он широко улыбнулся. Но разговор пришлось завершить: публика зашумела, требуя продолжения. — Я спою вам балладу! — громко произнесла Ива. Она была уверена, что петь придется без сопровождения музыки, и действительно, первый куплет она пропела сама. Но тут Арес, который все это время внимательно прислушивался к напеву, принялся осторожно подыгрывать на свирели. Сначала едва слышно, но постепенно все увереннее. Ксандор тоже не выдержал, вынул из сумки музыканта кифару и начал перебирать струны. «А мы отличная команда!» — мимолетно подумала Ива. Но ее душа в этот момент была очень, очень далеко. Ей казалось, что она вместе со звуками музыки парит где-то высоко над землей и вот-вот отправится в Курж повидаться с сестрами. Как они там? Сколько прошло времени? «Держитесь, мои любимые! Мы скоро! Я не подведу вас!» На последней ноте голос сорвался, но зрители не заметили оплошности, заглушив окончание баллады громом аплодисментов. Ива снова танцевала и снова пела, пока оставались силы. На последнем танце оступилась и едва не подвернула ногу, хорошо, что Ксандор подхватил. — Ты устала, девочка. Пора домой! Иве хотелось бы продолжать, она так соскучилась по своему ремеслу, но чувствовала, что отдых не помешает. — Все-все, артистка наша утомилась! — снова влез неугомонный Мотя, но на этот раз Ива была рада его вмешательству. — Раскошеливаемся, друзья дорогие! Публика еще раз наградила Иву, Ксандора и Ареса овациями, а потом к ногам артистов посыпались монеты. Мотя, этот добровольный помощник, кинулся подбирать, а после поднес Иве свой картуз, полный меди, но там посверкивали и серебрушки. — А завтра фокусы? — пискнул мальчонка. — Да? Да? — Да, — пообещала Ива, хотела добавить еще, что выступление получится незабываемым, да голос сорвался — видно, правда переусердствовала с непривычки. Ксандор заметил, как она слаба, и нахмурился. — Я отнесу тебя. Ты что-то расклеилась, моя девочка. Зачерпнул горсть монет и всыпал их в сумку Ареса, кивнул, прощаясь, а тот вместо того, чтобы пойти следом — ведь идти было в одну сторону, — застыл, напряженно глядя в спину удаляющегося Ксандора с Ивой на руках. Гул стих, улицы сделались темны и безлюдны. Жители остались на площади, чтобы обсудить увиденное. — Ну что ты несешь меня, как маленькую. Я сама пойду. Ива попыталась сползти с его рук, но Ксан пошел быстрее. — Тебе нужно в постель. Переволновалась? Что-то болит? Он на секунду остановился и поцеловал ее в лоб. — Ты горишь. Только этого не хватало… Когда вошли в дом, Ксандор легким касанием зажег свечи, стоявшие на каминной полке. Опустил Иву на диван. Она уже и сама ощутила недомогание, какое бывает, когда простудишься. Немного ломало и лихорадило, несмотря на жаркую ночь, ее пробирала дрожь. Ива едва уместилась на узком и коротком диване. Ксандор где-то раздобыл подушку и плед. — Я помогу тебе раздеться. — Нет, не нужно… Он не стал слушать возражений, а у Ивы просто не было сил сопротивляться. Однако волновалась она напрасно: Ксандор снял платье, оставив сорочку. Устроил Иву на диване, подоткнул плед, сел рядом на пол и положил ладонь на ее горячую голову. — Утром все пройдет. Спи спокойно. *** 53 *** Ива спала беспокойно. То звала во сне Ирис, то ругала Ксандора и армию Конфедерации. Посреди ночи вдруг села на постели: ей показалось, что она поняла что-то важное. Но мысль растворилась, растаяла. Ксандор сидел у изголовья. Он тоже дремал, пристроив голову на подушку Ивы. — Ты назвала имя Роба, — сказал он, открыв глаза. — Что-то приснилось? — Да? — Ива потерла лоб. — Не помню… Наверное, я подумала, что он мог быть среди тех людей на площади и не узнал тебя. А ты, конечно, не узнал его. — Ничего, — ответил Ксандор. — Город маленький. Мы что-нибудь обязательно придумаем. А теперь ложись, тебе нужен отдых. Он привстал и снова коснулся губами ее лба. Лицо потемнело. Но вслух Ксандор ничего не сказал, укрыл покрывалом голую ножку Ивы. — Утром решим, что… — А ведь я как раз придумала! — перебила она его. — План, возможно, глупый, но… — Говори! — Скажи, Роб тоже умел создавать огонь? — Очень слабо. — Но знает, что это умеешь ты? Ксандор усмехнулся мальчишеской, озорной улыбкой. — После того, как однажды я, разозлившись, поджег на нем брюки — думаю, запомнил на всю жизнь. Сидеть он после этого не мог две недели! — Отлично! Ксандор приподнял брови. — Не в том смысле! — отмахнулась Ива. — Роб знает, что ты это умеешь! И хотя сейчас ты в другом теле, если ты устроишь огненное представление, он, возможно, узнает тебя в тебе! — Если он был на площади сегодня, то почему не узнал песни алых жриц? — Но ведь он мог не слышать их все. Что он помнит из детства? А услышав, просто не поверил. Многие мотивы и сюжеты универсальны. Но брат, который умеет создавать пламя, только один! Ксандор задумчиво кивнул, потом покачал головой. — Боюсь, от моих фейерверков остались жалкие искры. Зажечь свечу я еще смогу, но создать огненный фонтан… Ива приподнялась на локте, стараясь рассмотреть в темноте лицо Ксандора. Поглядела пристально и даже сурово. — Ксан, у тебя весь день на подготовку! Ты уж постарайся! Позади домика палисадник и небольшой искусственный пруд. Если встанешь в воду, то ничего не подожжешь. Ива ожидала услышать возражения и уже подбирала подходящие слова, но Ксандор ответил: — Хорошо. — Точно? — Да. Но ты немедленно ляжешь спать. И в свою очередь посмотрел строго. Ничего не оставалось, как только вздохнуть, повернуться набок, вытащить из-под головы вредного Ксандора подушку и провалиться в забытье. Второй раз Ива очнулась под утро. Квадрат окна сделался светлым, еще немного — и солнце взойдет из-за горизонта. Ива надеялась, что за ночь ей станет легче, но жар не проходил. Не страшно, в детстве она часто болела, надо просто отлежаться пару дней. Повернулась, со лба соскользнуло что-то влажное, теплое, шлепнулось на пол — будто лягушка лежала на голове. Ива взвизгнула, села, подобрав ноги. Ксандор вскинулся. Его грозный взгляд метнулся с лица побледневшей Ивы на пол, куда она, растеряв все слова, указывала пальцем, но тут же в глазах зажглись ироничные искорки. Он потянулся и поднял тряпку, в которой Ива опознала платок из набора фокусника. — Я просто пытался немного сбить жар, — объяснил он. — Ты очень горячая. Подожди… Он ушел. Ива услышала плеск, вспомнила, что у двери стоит ведро с колодезной водой, откинулась на подушку. Ксандор вернулся с мокрой холодной тряпкой, убрал со лба Ивы влажные спутанные пряди и положил компресс на голову. Ива лежала и смотрела в потолок. Голова болела, в горле пересохло. Она хотела попросить Ксандора принести попить, но для этого надо шевелиться, садиться в постели… Волны горячечного сна потихоньку уносили ее за собой. — Ксан, зачем ты это делаешь? — шепотом спросила она. — Это такая игра? Забава? — О чем ты, Ива? Словно не Ксандор произносил эти слова, а префект, требующий немедленного ответа. — Твое предложение. Вся эта нежность… Зачем? Сон закончится, мы проснемся, и все изменится… Ксандор сидел не шелохнувшись, будто окаменел в одночасье. Ива даже скосила глаза в его сторону: нет, он не превратился в каменную статую, но застыл, глядя на нее. — Мне кажется, что вся моя предыдущая жизнь была сном, — глухо ответил он. — И только сейчас я начинаю жить по-настоящему. Он нашел под одеялом ее жаркую ладонь, наклонился, чтобы прижать к губам. — Никто никогда не спрашивал меня, чего я хочу. Никто не спрашивал у Роба, чего хочет он. Наше будущее было предопределено, едва мы успели появиться на свет. Но теперь я знаю, чего я хочу. Провести жизнь рядом с той, кто мне дорог. Которая смешит меня. Раздражает до нервного тика. Восхищает. Кого я хочу зацеловать от пальчиков на ноге, до ее лопоухих ушек… — У меня не лопоухие уши! Ксандор нежно погладил Иву по мочке уха и улыбнулся. — Сейчас лопоухие. Но в этом особая прелесть. Я любуюсь тобой. И знаю, что мне никогда не будет скучно, когда ты рядом. Я бы просто хотел просыпаться рядом с тобой в одной постели, в таком вот маленьком домике… Ксандор обвел взглядом пространство и замолчал. — Или во дворце. Неважно. Война не вечна. Все изменится. Я никому тебя не отдам, так и знай! Ива молчала. Ее ошеломило признание Ксандора. Она чувствовала, что каждое слово, произнесенное им, правдиво, и знала, чего стоили ему эти слова. — Ксан… А может, все возможно? Ведь и прежде враждующие государства заключали перемирие. И враги становились друзьями. Или даже любимыми… А потом Ива вспомнила Ирис, Азалию, маленькую Тензи. — Нет, Ксан… Он ничего не ответил сначала, а потом произнес лишь два слова: — Ты согласишься. Вот ведь упрямый! Когда рассвело, Ксандор приступил к тренировкам. Утром накормил Иву — снова прибегал мальчишка-разносчик с корзиной свежих продуктов. Ива сквозь дрему слышала, как Ксан просит отнести вино и принести травы для взвара. — Хорошо бы еще молока… — Могу достать! — с готовностью ответил мальчишка. — Это госпоже актрисе? Для голоса? — Госпожа актриса приболела. Есть ли у вас мед? — Принесу! — согласился безотказный посыльный. — А фокусы будут? — Будут! — рявкнул Ксандор, но тут же смягчился. — Ты фейерверки любишь? — О-о-о, — восхищенно протянул мальчик, позабыв от волнения все слова. Хлопнула дверь, потом еще раз: посыльный вернулся очень скоро. Зазвенели монетки, звякнула бутыль с молоком. — Дяденька маг, — услышала Ива неуверенный голос паренька. — Ну, это… — Что? — Госпожа актриса… Она ведь не из наших мест. У наших почти у всех иммунитет к этой болезни. И у девочек тоже. А вот у девушек… Вы ее по-другому полечите, сразу все пройдет! — Как? — в голосе Ксандора Ива услышала растерянность. Мальчик пролепетал что-то неразборчиво. Ксандор гаркнул на него, внезапно разозлившись. Дверь ударилась о косяк так, что Иве показалось, будто весь дом сотрясся. Он пришел в комнату через несколько минут. Принес чашку с ароматным взваром, отыскал где-то поднос и разложил на нем аккуратно нарезанные сыр, колбасу и хлеб. Помог Иве сесть и опустил поднос ей на колени. — Тебе надо поесть. Ива взяла в руки чашку: горячая, будто вода только кипела. — А как?.. А, ну да… — Удобно иметь собственного феникса, — улыбнулся Ксандор. — Ты что там на мальчишку шумел? — Говорит чепуху, — нахмурился Ксандор. — Где только набрался. — Что-то про болезнь. Я слышала. — Ерунда. Завтракай. А я пошел. Ксандор потер ладони, и Ива с удивлением и радостью заметила, что между ними блеснуло оранжевое пламя. — Ого! — Да, кажется, вспоминаю… Позже Ива, напившись горячего напитка и взбодрившись, добралась до окна и любовалась на то, как Ксандор, стоя по колено в маленьком пруду, жонглирует огненными шарами. *** 54 *** Ксандор тренировался весь день, прерываясь лишь на то, чтобы напиться и перекусить. Первый раз пришел мокрый, оставляя на полу влажные пятна — вода лилась с брюк. — Ты зачем в одежде полез? — рассмеялась Ива. Ксан развел руками, ну, мол, опростоволосился, с кем не бывает. Он развесил одежду на ветках, а сам остался в коротком трико. Возможно, на ком-то другом одежда уличных артистов смотрелась нелепо, но в случае с Ксандором она только подчеркивала мускулатуру. Ива почти весь день проспала. Каждый раз, открывая глаза, она надеялась, что ей станет лучше, но болезнь не собиралась отступать. Зато после отдыха появлялось достаточно сил, чтобы дойти до окна и посмотреть, каких успехов достиг Ксандор. Было видно, что он устал: капли пота катились по лицу. Ксан стряхивал их, намочив ладонь в воде, лохматил волосы, так что они, задубев от пота, уже стояли дыбом. Зато с каждым часом тренировки огненное представление становилось все ярче и внушительней. Струи, которые вначале едва могли подняться над поверхностью ладони на несколько сантиметров, теперь взлетали на высоту человеческого роста, а на концах вспыхивали огненными одуванчиками, тысячами пушистых искр падали на поверхность пруда. От самого пруда поднимались облачка пара, так что Ксандор оказался стоящим по пояс в клубящемся тумане. Ива даже пожалела, что на площади невозможно будет повторить этот трюк. Разве что в фонтан залезть! Ива любовалась, любовалась, облокотившись на подоконник, да так и уснула, склонив голову на сложенные руки. Очнулась от тихих шагов. В комнате сгущались сумерки, а за ее спиной кто-то осторожно передвигался. Она оглянулась и увидела Ксандора, готового к представлению. Он надел фрак, волосы расчесал и даже не побрезговал нацепить цилиндр. Улыбнулся, заметив, что Ива на него смотрит. — Выгляжу ужасно, да? — Отлично выглядишь, Ксан. Подожди, я быстро соберусь. Ксандор подхватил ее на руки и тут же мягко опустил на постель. — А ты никуда не идешь! Если Роб объявится, я немедленно приведу его в наш дом. Но рисковать тобой не стану! Ива расстроилась. Чувствовала она себя неважно, но это было так несправедливо! План придумала она, а теперь Роб отыщется, а она не увидит! — Но как же… Да я не стану выступать, рядом постою! — Нет! Он постарался смягчить отказ поцелуем, но Ива мотнула головой, вместо щеки подставив затылок. Ксандор выждал пару секунд, дожидаясь, пока любопытство пересилит и Ива повернется, чтобы посмотреть на его реакцию. Оглянулась — и тут же губы обожгло горячим поцелуем. И ведь не хотела отвечать, но податливое и разгоряченное лихорадкой тело действовало по одному ему ведомому закону. Ива подалась навстречу, жадно пила поцелуй и насытиться не могла. Ксандор сам осторожно отстранился. — Ш-ш-ш, девочка… Прижал губы к сухой, жаркой коже на ее запястье. — Вся горишь… Стоя на коленях, она оказался как раз на уровне ее глаз. Провел ладонью, отводя с ее лица волосы, посмотрел долго и внимательно. — Горю… — прошептала Ива. — Не знаю, что со мной такое… — Ты просто заболела. У нас все будет. Но не так… Он снова быстро поцеловал ее и поднялся. — Вот вода, чтобы тебе не набирать самой. Молоко, булочки. Я вернусь очень скоро. Может быть, с братом… Ива дотянулась до его руки и сжала пальцы. — Все получится! В дверь постучали. Ива и Ксандор переглянулись: они не ждали гостей. Мальчишка-посыльный, забежав последний раз еще днем, сообщил, что уходит на площадь, чтобы занять место на парапете фонтана — самое удобное. А если встать, то будет видно все-все! Тогда кто это может быть? — Хозяева? Вы дома? — Арес! — с облегчением вздохнула Ива, а Ксандор пошел открывать. Паренек, возникший на пороге, как ни в чем не бывало поправил ремень сумы, что висела на плече. В ответ на обескураженные взгляды хозяев дома даже не отвел глаза. — Я подумал, что вам понадобится моя помощь. Жаль было прогонять парнишку, наверное, не так часто в городке выпадает возможность подработать, поэтому Ива глазами сказала Ксану: «Возьми его!» Арес на прошлом выступлении показал себя с лучшей стороны, да и огненное представление под музыку будет смотреться куда эффектнее. — Идем! — А госпожа актриса? — Приболела, — Ксандор не стал вдаваться в подробности. Арес скользнул по Иве пристальным и сочувствующим взглядом. Посмотрел на Ксандора, будто что- то собирался сказать, но сдержался. Они ушли, а Ива осталась одна. Ей сделалось очень грустно. В комнате быстро темнело, а Ксандор, уходя, забыл зажечь свечи. — Ирис… — робко произнесла она в пустоту. — Азалия… Вы слышите меня? Вы можете со мной связаться? Как у вас дела? Я ужасно скучаю… ​ Никто не ответил ей. Ива боялась думать о том, что сейчас происходит со старшими сестрами, да и участь младших была незавидной. Скорее бы найти Роба! Когда сыновья императора вернутся, они остановят это безумие! Иве почудилось за окном движение: показалось, что силуэт скользнул за стеклом. Но когда Ива, испугавшись, приблизилась к окну, она разглядела, как над темной полосой горизонта вновь разливается оранжевый свет — будто солнце, закатившись, вдруг решило вернуться на небосклон. На самом деле это поднимались в воздух огненные струи. Ива не видела огня, но заметила отсветы и, если хорошенько прислушивалась, могла уловить пронзительные нотки свирели. «Да что такое, в самом деле! — подумала она огорченно. — Неужели я до площади не дойду!» Измучившись с платьем и чулками, Ива, бледная и дрожащая, выползла на крыльцо, где свежий воздух немного привел ее в чувство. По пыльной дороге пошла, сняв туфли, наплевав на то, что ноги испачкаются в пыли. Зато пыль оказалась такой мягкой, такой освежающе-прохладной. — Ксандор будет рад меня видеть! — уговаривала она себя. — Конечно, рад! Добралась до площади, уже не помня себя, на одном упрямстве. Чистая мелодия пронзала ночь, огненные струи каскадами поднимались в небо. Толпа тесно окружала каменную площадку. Люди то напирали вперед, то, после особенно яркого фейерверка, шарахались в стороны и тут же хохотали над собой. Ива задумалась: едва ли получится пробраться сквозь плотные ряды зевак, увлеченных представлением. Она бы присела отдохнуть, но парапет фонтана был облеплен мальчишками, словно мухами, а скамеек не наблюдалось. Ксандор сделал перерыв, и Арес тоже остановился: свирель нервно свистнула, точно заплакала, и затихла. Ива услышала, как Ксандор что-то говорит, но слова тонули в гуле толпы. Перерыв! В прошлый раз юная жена Ареса принесла ему воды. Возможно, она и в этот раз где-то поблизости! Собрав остатки сил, Ива поспешила к площадке, оглядываясь, отыскивая глазами тоненькую фигурку с кувшином в руках. И увидела в последний момент, прежде чем девушка нырнула в гущу людей: жители Оша узнавали ее и охотно пропускали вперед. — Стой! Подожди! — голос Ивы напоминал хриплое карканье, пересохшее горло болело, губы не слушались. Жена Ареса приостановилась, с удивлением обернулась: кто меня зовет? — Подожди! Я с тобой! Девушка узнала артистку и улыбнулась, правда, улыбка вышла печальной. — А, это вы! Я вчера краем глаза видела представление! Танцуете и поете, как богиня… — О… Спасибо! Ива никак не могла взять в толк, почему жена Ареса грустит. Но со стороны и сама Ива, верно, выглядела словно печальное привидение — дрожащая и белая, как простыня. Разговоры на время пришлось прекратить: некоторые недовольные зрители пихали девушек локтями, а некоторым они сами отдавливали ноги. Ива не ожидала, что полюбоваться огненным представлением соберется такая орава. Наверное, весь город здесь, дома остались разве что младенцы да древние старики и старухи. Весь город здесь! Это их шанс! — Арес! Девушка приветственно взмахнула рукой, увидев музыканта. — Ива! Ксандор заметил Иву раньше, чем она окликнула его. Подошел и, взяв за плечи, почувствовал сквозь тонкую ткань прежний жар. Да и на лице горел лихорадочный румянец. Иве не надо было смотреть в зеркало, чтобы понять, что щеки алеют. — Ива! Девочка! Что ты здесь делаешь? Он не сердился, но переживал. Это было, пожалуй, еще хуже. — Ксан… Прости! Я не смогла усидеть дома! — и сбавила голос до шепота: — Он не появлялся? Ксандор сжал губы. Ива догадалась, каким будет ответ. — Возможно, мы ошиблись. Они в этом мире, но не в этом городе… Ива прикрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Запах лаванды сделался будто даже ярче, свежее. Но, вероятно, Ксандор прав. — Еще не все потеряно, Ксан. Продолжай представление! Он кивнул и вернулся в центр круга. — А теперь все сделайте два шага назад! Арес передал кувшин жене. Она повернулась, чтобы уйти, но Ива, не понимая, что за блажь на нее накатила, поймала девушку за руку. — Разве тебе не нравится представление? — Очень. Но я никогда не остаюсь на выступления. Слишком грустно. — Но почему? — У меня был прекрасный голос, а потом… В общем, петь я теперь не могу. И нога. Не знаю, заметила ты или нет, но я немного прихрамываю. Совсем чуть-чуть. Стараюсь, чтобы это было не заметно. Я не могу танцевать с такой ногой! — О… — Иве стало ужасно жаль девушку. — Но Арес так любит тебя! Разве это не главное? Печальная улыбка на лице девушки сменилась мечтательной, нежной. — Любит. Кто бы мог подумать. Иногда я даже рада, что все так сложилось. Мы ведь могли и не быть вместе… — Почему? Девушка вскинула на Иву глаза и прикусила губу, явно придумывая отговорку, но тут Арес невольно пришел на помощь жене, заиграв на свирели. Ксандор давно избавился от цилиндра, фрака и рубашки. Его плечи и грудь усеивал пепел, пот, стекая, образовывал причудливые узоры. Девушки и молодые женщины разглядывали фокусника, не скрывая восторга, мужчины прятали зависть в уголках сжатых губ. Ксан поднял ладони, точно чаши весов, и с обеих его рук полился жидкий огонь, потоки разветвлялись в воздухе, рисуя над поверхностью булыжной мостовой горящие орнаменты. Они истончались по краям площадки, так что зрители могли коснуться огненных завитков, но те, толщиной в волос, уже никому не причиняли вреда. Ксандор отлично контролировал свою силу. Вот только лицо его становилось все более отрешенным. Сначала он еще водил глазами по толпе, пытаясь отыскать в ней брата. Конечно, он не узнал бы его в чужом обличии, но понял бы, догадался — в этом он не сомневался ни секунды — по ответному взгляду, по улыбке. Толпа ликовала, но на Ксандора смотрели посторонние люди. Среди них не было Роба. У Ивы разрывалось сердце. Неужели все напрасно? В чем они ошиблись? — Стойте! — воскликнула она. Ксандор обернулся, огненные струи искрами осыпались на землю. Свирель, вскрикнув, замолчала. Ива вышла и встала рядом. — Я хочу спеть эту песню для всех заблудившихся путников, для тех, кто сбился с дороги и блуждает в темноте! Найдитесь, пожалуйста! Поднялась на цыпочках к уху Ксандора. — Какую песню вам чаще всего пела мама? Ту, что ты Вазиру наигрывал, да? — Да… Он явно не понимал, что происходит. Зрители тоже молчали, переглядывались. Волшебное представление оборвалось на середине, и некоторые недовольные засвистели, но другие, те, кто слышал, как поет Ива, зашикали на них. Жена Ареса стояла, прижав кувшин к груди, на кончиках ее пушистых ресниц дрожали слезы. «Прости, — подумала Ива. — Не надо было тебя удерживать!» Я знаю, где тропы лежат, Которыми можно сбежать В небо от печали земной. Останься, останься со мной В этом сне, полном неги, Где с тобой мы вдвоем навеки, Где я ловлю твой каждый вдох, Твой каждый стон. Я так люблю тебя, мой сон… Ива допела куплет и оглянулась на Ксандора: «Пой!» Она никогда прежде не слышала, как Ксандор поет, но не сомневалась, что голос у него есть. Как нежность мне в руны облечь? Как мне в твоем сердце разжечь Костер из того же огня, Который сжигает меня? Чтоб стали мы — огненный вихрь, Где пламя одно на двоих, Чтоб мир удивленный притих, Когда мы с тобой — полетим. На веки. Я ловлю твой каждый вдох, Твой каждый стон, Я так люблю тебя, мой сон. У Ксандора оказался сильный баритон. Он пел и смотрел на Иву, а она, забыв на время, зачем это все затевалось, смотрела на него. «Мой сон. Мой прекрасный, губительный сон…» И лишь секунды спустя Ива поняла, что не слышит свирель, хотя Арес всегда подхватывал любую мелодию. Удивленная, она обернулась и увидела, что музыкант стоит, опустив руки. — Нет, я не верю… — прошептал он. — Такого просто не может быть. — Роб? Ива и Ксандор одновременно произнесли это имя. У Ивы захолонуло сердце. Она уже ни во что не верила. — Ксандор? — спросил Арес. И в лице парнишки проявилось что-то настолько строгое, взрослое, точно проглянул сквозь мягкие черты суровый и опасный воин. Но тут же суровость сменилась нежностью. Арес, чей нынешний рост едва достигал плеча Ксандора, подошел и взъерошил слипшиеся от пота и пыли волосы брата. И, кажется, очень удивился тому, что едва дотянулся. — Как же ты меня отыскал, братишка! У Ивы перед глазами все поплыло от радости. Она вдруг стала такой легкой, почти невесомой, и очень этому удивилась. — Ива! — услышала она крик Ксандора. Он поймал ее в объятия за мгновение до того, как она лишилась чувств. *** 55 *** Ива приходила в себя медленно, с трудом, словно пыталась выплыть из горячего, душного омута. Но тут прохладные пальцы дотронулись до ее запястья и будто удержали на поверхности, не дав снова погрузиться в беспамятство. — Ксан? — произнесла она, с трудом разлепив запекшиеся губы. Но тут же поняла, что пальцы слишком тонкие, незнакомые. Распахнула глаза и увидела жену Ареса, сидящую в изголовье постели. Жена Ареса? Нет! Жена Роба! Ива все вспомнила. — Лаванда? Тебя ведь так зовут? Улыбка тронула губы девушки, хотя лицо оставалось печальным. — Да, Ива. Я так рада повстречать одну из сестер… Жаль, что в таких обстоятельствах. «Почему жаль? — хотела спросить Ива. — Почему ты грустишь?» И тут услышала возбужденные злые мужские голоса, доносившиеся из соседней комнаты. Роб и Ксандор старались говорить тихо, Ива могла разобрать отдельные слова, однако стало понятно, что братья ругаются. Вот так счастливое воссоединение! — Это они уже успокоились немного, — сказала Лаванда, заметив, как напряглось лицо Ивы. — Сначала я думала, что Роб его убьет… Я даже испугалась, никогда не видела Роба таким. — А Ксан? — похолодев, прошептала Ива. — Не сопротивлялся. Сказал: «Я это заслужил». Терпел, пока я не вмешалась… О, Ива, это правда? В нашем мире война? Наших сестер убивают? Только сейчас Ива догадалась, что ни Лаванда, ни Роб ничего не знали о войне. Что должен был чувствовать Роб, узнав, что его младший брат причастен к гибели невинных девушек? Теперь понятно, почему Лаванда так несчастна. Ива приподнялась и села на диване, голова кружилась. Что за гадкое недомогание к ней привязалось, да еще так не вовремя! Потерла горячий лоб, собирая разбегающиеся мысли. — Лаванда, к сожалению, это правда. Но, главное, мы нашли вас! Мы вернемся домой, и все изменится. Роб и Ксандор остановят войну! Он теперь совсем другой человек… Он и сам себе не может простить, я же вижу. Лаванда посмотрела на нее с отчаянием и покачала головой: — Мы не вернемся, Ива. — Что? Почему? Вопрос остался без ответа, потому что голоса в соседней комнате стихли: братья услышали, что она очнулась. — Иди к ней, — устало произнес Роб. — Объясни все… Иве сделалось тревожно. Какую страшную истину должен сообщить ей Ксандор? Почему Лаванда сказала, что им не вернуться? Дверь приоткрылась, в проеме появилась широкоплечая фигура. В неярком свете, который давали горящие свечи, Ива видела только силуэт. Но вот Ксандор приблизился и опустился на колени рядом с постелью. Сильный и большой мужчина вдруг показался пристыженным мальчиком. Ива увидела, что у него разбито лицо, кровь запеклась в уголках губ. Роб здорово его поколотил. «Мой бедный…» Но вслух она ничего не сказала, только осторожно, самыми кончиками пальцев, погладила по щеке. Глаза у Ксандора были совсем больные, Ива даже испугалась, что он подцепил ту же заразу. Роб зашел следом, прислонился к косяку, а Лаванда тихонько поднялась и подошла к мужу, оставив Иву наедине с Ксандором. — Что за траурный вид? — Ива пыталась бодриться. — Все хорошо! Роб нашелся! Мы скоро вернемся. Пока не знаю, как… Но вместе придумаем что-нибудь! Она заметила, как Роб и Лаванда переглянулись, и малодушно отвернулась, продолжая говорить, что теперь все позади, что братья вместе, а они с Лавандой постараются выйти на связь с сестрами, и те наверняка помогут… Словно беспрерывная болтовня могла защитить ее от какой-то страшной тайны. А она не хотела, не хотела знать эту тайну! Ксандор прервал ее на полуслове: подался вперед и прикоснулся своими разбитыми губами к ее губам. Отстранился и заглянул в глаза. — Послушай, девочка… Ива посмотрела на него со страхом, пока ничего не зная, но чувствуя: то, что Ксандор собирается ей сказать, навсегда изменит ее жизнь. Роб, хотя еще не остыл, пришел на помощь брату. — Мы не вернемся, — сказал он. — Этот мир ловушка. Казалось, он говорит сухо, но Ива узнала эту фамильную черту братьев: только факты, как бы ни было больно. Главное было произнесено. Ива, не веря, переводила взгляд с Ксандора, что сидел с окаменевшим лицом, на плачущую Лаванду и на бесстрастного Роба. — Что? — глупо переспросила она. — Вы уже знаете, что мы стали странниками против воли, после того как я поцеловал Лаванду. Не сумел сдержать порыва… Роб помолчал и решил, что лучше рассказать с самого начала: — Ксандор сказал, что в нашем мире прошло чуть больше года, но я давно перестал считать дни, проведенные в путешествиях. Теперь я и не вспомню все миры, которые нам пришлось посетить… Все началось в тот день, когда я прибыл послом в столицу Сфоридиса, Эстефис. Меня приняли во дворце Юргена Бесстрашного со всеми почестями. Правитель подозревал, что Роберт Грозный отправил наследника не столько с дипломатической миссией, сколько с целью найти слабое место и повод для вторжения. Я знал о планах отца, но собирался помешать им. Утром после торжественного приема я хотел напрямую переговорить с правителем Сфоридиса. При моей поддержке войны удалось бы избежать. Но… случилось то, что случилось. Чтобы доставить удовольствие высокому гостю, на прием пригласили алую жрицу. Я любовался на юную деву — воплощение грации, нежности и чистоты, а вспоминал ту, кого любил больше жизни… Я знал, что к жрицам богини любви нельзя приближаться. Нельзя касаться даже краешка их алого одеяния, можно лишь любоваться издалека. Роб осекся, посмотрел на Лаванду. В быстром взгляде было столько любви, что Ива почти физически ощутила, как волна нежности коснулась ее сердца. — Я смотрел на нее и чувствовал, как внутри разгорается пламя… Я посчитал это признаком просыпающейся страсти и подумал, что один поцелуй прекрасной девушки никому не причинит вреда. Конечно, если она согласится. Я дождался, когда останусь наедине с Лавандой, и уговорил ее подарить мне поцелуй. Разве мог я представить себе последствия… — Ты тоже феникс, — прошептала Ива. — И один-единственный поцелуй запустил древнюю магию. — Да. Не буду говорить, в каком шоке мы находились, оказавшись в первом мире. Брели на ощупь, ничего не понимали… Это уже потом стало ясно, что от нас ждут помощи. Иногда помочь было легко, иногда спасать приходилось города и даже целые миры. Поцелуй не срабатывал до тех пор, пока мы не заканчивали миссию. Мы каждый раз надеялись, что еще немного, еще один мир, и круг замкнется — мы вернемся домой. А потом очутились здесь. Ива против воли вцепилась в руку Ксандора. Хотелось зажать уши и не слушать. — Не знаю, кто или что решает, что мир нуждается в помощи, но на сей раз они ошиблись. Этот мир справился и без нас: жители обрели иммунитет от страшной болезни, да и способ лечения, если кто-то все же заболевал, не так плох. Лаванда заболела… — Какой способ лечения? — нахмурилась Ива. — Почему этот мир ловушка? Братья беспомощно переглянулись, но кому-то из них надо было произнести это вслух. — Я потеряла магию, — Лаванда опередила Ксандора. — Но другого способа не было. Ива решила, что у нее из-за лихорадки голова совсем плохо соображает. Алая жрица лишается магии, только если… Ива вздрогнула, догадавшись. — Нет, нет. Неужели нельзя было иначе? Вы должны были попытаться вернуться… Вы… Она потерла виски, в которых пульсировала боль. — Лаванда держалась так долго, сколько хватило сил, — сказал Роб. — Мы ничем не могли помочь этому миру, поцелуй не действовал, ей день ото дня становилось все хуже. Она потеряла голос, а после начались такие сильные судороги, что хромота не прошла до сих пор. Я жалею, что позволил ей так долго ждать... Ради нее я научился играть на свирели и кифаре. Она меня научила. Но для тебя еще не поздно, Ива. Все твои умения останутся с тобой, исчезнет только магия. — Что? Нет! Ты ошибаешься! Я простыла, но мне уже лучше! Да, Ксан? Она обернулась за поддержкой. Ксандор не отвел взгляд, но она прочитала в его глазах свой приговор. — О нет… Нет, нет, нет! Я должна вернуться! А как же мои сестры! Они погибнут! Лаванда плакала, спрятав лицо на плече мужа. Роб обнял ее и гладил по спине. — Я бы, не задумываясь, отдал жизнь, чтобы вернуть вас домой и прекратить это бессмысленное кровопролитие. Но, увы, это не в моей власти, — сказал он. Ива оцепенела. Ей хотелось кричать от бессилия. Хотелось надавать пощечин Ксандору. Столько усилий, столько надежд — и все напрасно. Казалось, что прошлая жизнь рассыпается пеплом и утекает сквозь пальцы — не удержать. — Пожалуйста, уходите… Роб кивнул. — Мы совсем рядом, если… — Уходите! Оставьте меня одну! Ива схватила подушку, прижала ее к лицу и завыла. В комнате было тихо: просьбу Ивы исполнили, оставив ее наедине с собой. Прокричавшись, она без сил упала на диван, свернулась комочком. «Она потеряла голос, а после начались судороги…» — вспоминала она слова Роба. Ее магия, ее талант… Неужели она всего этого должна лишиться? Поиски Роба привели их прямиком в ловушку. Она и сама сгинет в этом мире, и сестер подведет. А ведь почти получилось! Почти… Кто-то укрыл ее покрывалом. Ива разлепила глаза, с трудом сфокусировала взгляд. — Ненавижу тебя, Ксан. — И правильно, — согласился он устало. — В этом я с тобой солидарен. Я тоже себя ненавижу. — Не смей меня трогать, — прошептала она. — Только попробуй… — И смотреть, как ты медленно умираешь? Нет. — Нет? Ива приподнялась и села. Никогда прежде она не чувствовала себя такой слабой и больной, но собрала остатки сил, готовая дать отпор. — Ты меня не тронешь, Ксан, — прошептала она. — Не нужно. Так нельзя. Она моргнула, пытаясь скрыть слезы, но не получилось. Капли прочертили мокрые дорожки на ее пламенеющих щеках. Ксандор сжал зубы, будто ему сделалось больно, вытер влагу с ее лица тыльной стороной ладони. Потом, ни слова не говоря, поднялся. Принес одеяло и расстелил его прямо на полу поверх ковра. Ушел и вернулся с несколькими поленьями, положил их в остывший камин и поджег одним касанием ладони. Пламя занялось, весело потрескивая. Царила летняя ночь, но Ива тряслась от холода, так что она не возражала против огня. — Тебе будет тепло, — тихо сказал Ксандор. Ива наблюдала за этими приготовлениями и не двигалась с места. Происходящее казалось сном. Ксандор кинул на пол пару подушек. Подхватил Иву на руки и опустил на эту импровизированную постель. На Иве сейчас была надета тонкая сорочка, не скрывающая изгибов тела. Она вцепилась в ткань, как утопающий хватается за соломинку. Но Ксандор не торопился ее раздевать. Провел ладонями по обнаженным плечам — Ива вздрогнула, но он только гладил, не покушаясь на что-то большее, и она постепенно перестала дергаться от каждого прикосновения. Ей было хорошо — лежать, отдаваясь ласке. — Ну вот, разве страшно тебе? Я не сделаю плохого. Он спустил с плеча Ивы тонкую бретельку, поцеловал ключицу, скользнул кончиком языка по шее и наконец нашел ее губы. Поцелуй Ксандора оказался солоноватым: губы его были разбиты в кровь. Но ни он, ни Ива не могли прервать этого болезненного поцелуя. А его руки не прекращали нежить ее, касаясь рук и ног, но пока не претендуя на большее. Шелковая сорочка едва ощутимо скользнула по коже и белоснежным холмиком осела у камина. Ива чувствовала, как Ксандор, не прекращая поцелуя, освобождается от рубашки, но ни словом, ни взглядом не остановила его. Он подмял ее под себя, прижимал крепко-крепко. Впервые их обнаженные тела касались друг друга. Ива вскрикнула, ожидая, что вот-вот случится то, чего она так боится и чего так желает. Но Ксандор пока только обнимал. Он погладил ее по волосам. — Не бойся, не бойся… Его губы прижались к белому, мягкому, и, чуть помедлив, рот Ксандора накрыл розовое навершие, покусывая, дразня языком. Пальцы касались тела Ивы, и ей казалось, что она кифара, а Ксандор перебирает струны, наигрывая нежную, но страстную мелодию. Она лежала, закрыв глаза, теплые волны исходили из камина и омывали ее обнаженное тело. Никто прежде не видел ее нагой, никто прежде не касался ее там, где сейчас руки Ксандора ласкали ее, пока не дотронувшись до самого тайного и стыдного. Ей было и сладко, и мучительно. Горечь и любовь в равной степени наполнили сердце. «Не лучше ли умереть? — мысль пронзила ее острым жалом, снова заставив дрожать. — Это честнее…» — Не бойся, не надо бояться, — Ксандор почувствовал, как напряглось ее тело. — Любовь моя, обещаю, что мы не сдадимся. Мы попытаемся вернуться. Но сейчас доверься мне. Две слезинки скатились из-под прикрытых век. Ксандор снова привлек ее к себе, Ива почувствовала, как неровно колотится его сердце. — Моя чудесная девочка… А пальцы снова наигрывали мелодию, и все внутри Ивы откликалось на ее зов. Но вот Ксандор бережно коснулся самой чувствительной струны, Ива ахнула, накрыв своей ладонью его руку. Аккорд замер в высшей точке своего звучания, и сразу внизу живота сделалось так пусто. Ксандор терпеливо ждал, пока Ива, набравшись смелости, позволит ему продолжить мелодию. Она вздохнула, рука безвольно упала. Ива уже и не понимала, что полностью открыта перед ним, лишь бы только он не прерывался, лишь бы продолжал играть. — Сладко, моя хорошая? Ива застонала, то ли соглашаясь, то ли сопротивляясь из последних сил. В следующую секунду стройный мотив был нарушен диссонансом слишком ярких и сильных нот. От них сделалось горячо и больно. Она изогнулась, заплакала от переполняющих ее чувств. — Уже все, все… Не бойся… Тихо, тихо… Ксандор целовал ее лицо, собирая слезы израненными губами. Наверное, ему тоже больно от этой соленой влаги. — Они не были любовниками, — сказал он, немного удивленно. — О, моя родная девочка… Остановился, давая ей время прийти в себя, а потом продолжил наигрывать мелодию, перейдя от анданте к адажио — медленнее и бережнее. Но постепенно темп ее менялся, Ива и сама уже нетерпеливо требовала аллегро, дыхание ее сбивалось, будто она пробежала без остановки несколько километров, а в какой-то момент она и вовсе перестала дышать, замерев на вдохе. Она боялась упустить кульминацию музыкальной пьесы, которую они с Ксандором исполняли своими телами. И вот точно смычок прошелся по натянутым струнам: Иву сотрясала дрожь. Набрав воздуха в горящие огнем легкие, она закричала. Прозвучало напоследок еще несколько легких нот. Ива очнулась вся в поту. Холод растворился и оставил ее навсегда, унося с собой болезнь. Ксандор вытер ее разгоряченное тело, укутал в покрывало, лег рядом и привлек к себе. — Все хорошо. Я люблю тебя. А теперь отдыхай. Он покрыл ее лицо нежными поцелуями, а потом гладил ее ладошку, пока Ива не погрузилась в целительный сон. *** 56 *** Как понять, что магия оставила тебя? Ведь это не рука, не нога, чье отсутствие сразу стало бы заметно. Не осязание и не зрение… Ива лежала, закрыв глаза, и прислушивалась к себе. Что изменилось? Что оставило ее навсегда? Магия всегда была как воздух — неощутима и столь же привычна. Но что если воздух исчезнет? Ксандор поцеловал ее обнаженное плечо. — У тебя ресницы дрожат. Его губы коснулись глаз и лба. — Жар спал. Ты поправляешься! Приготовлю тебе взвара. В голосе Ксандора явно слышаось облегчение, но Иве едва ли стало легче. Она чувствовала себя предательницей. Хуже всего было то, что вчерашняя ночь оказалась упоительна. Получается, она купила себе жизнь и свободу ценой жизни тех, кого любила? Тех, кого считала семьей? Теперь Тензи тщетно станет звать на помощь, она не сможет докричаться до Ивы. Ива натянула покрывало на голову и разрыдалась. В таком состоянии и застал ее Ксандор, вернувшийся с чашкой горячего напитка. Ничего не стал говорить, лег рядом и обнял, прижал к себе, терпеливо ожидая, пока горькие слезы Ивы иссякнут. — Ты помнишь о моем обещании? Ива неуверенно кивнула: события ночи были словно подернуты дымкой. — Я сказал, что не сдамся. Сейчас ты немного придешь в себя, и мы пойдем к Робу и Лаванде, чтобы подумать над тем, как вернуться домой! — Но Роб сказал, что выхода нет… — Он не знал всего, что теперь знаем мы! Он ничего не знал о фениксах, о том, как работает магия. Никогда нельзя сдаваться! Ива подняла лицо и пытливо вгляделась в глаза Ксандора: «Не обнадеживает ли он меня напрасно?» — Я честен с тобой, — Ксан угадал сомнения Ивы. — Я верю тебе. Ива потянулась к его разбитым губам, на которых запеклась коркой кровь. Поцеловала очень осторожно, боясь причинить боль. — Здорово он тебя… Ксандор попытался усмехнуться, но скривился — из трещины на губе выступила капелька крови. — Думаю, он сделал мне одолжение. Роб знает меня, как никто другой. Ива поразмыслила над его словами. — Хочешь сказать, ты рад тому, что он тебя поколотил? — Еще как! Ива только головой покачала: вот и поди пойми этих мужчин! А потом вдруг поняла, что ужасно, неимоверно голодна! Аппетит вернулся, когда отступила болезнь. На пороге дома Роба и Лаванды они появились спустя час. Ива посвежела и взбодрилась, ей не терпелось начать разговор. Вчетвером они обязательно что-нибудь придумают. Ива поднималась на крыльцо, когда поняла, что больше не ощущает запаха лаванды, к которому успела привыкнуть. Приостановилась, прижав ладонь к груди: ужас на мгновение захлестнул сердце. Так вот как это бывает... Руки и ноги при ней, а магия исчезла. — Ива? — Ксандор придержал ее за талию, помогая не потерять равновесие. — Наверное, мы рано вышли. Ты еще слаба. — Нет… Все хорошо, Ксан. Просто я поняла, что больше не смогу вернуться в Алый дом… Ксандор обнял, положил подбородок на ее затылок. — Разве не такая судьба ждет всех алых жриц? Рано или поздно ты бы все равно покинула его. — Но куда же я пойду? — О Ива! Ты серьезно? — воскликнул Ксандор, искренне негодуя. — Куда?! Но договорить им не дали. Роб, услышав голоса, широко отворил дверь. Его взгляд задержался на Иве. — Я рад, что ты поправилась, — сказал он осторожно, не добавив больше ничего: все и так поняли, что одновременно он сожалеет о потерянной магии. Лаванда готовила похлебку. В котелке над очагом побулькивала вода, поднимался густой мясной дух. Лаванда срезала кожуру с незнакомых оранжевых корнеплодов и, порезав кубиками, бросала в котел. — Я помогу. Ива села рядом, в четыре руки дело стало продвигаться быстрее. Вот только пока в маленькой гостиной не было произнесено ни слова. Девушки молчали, переглядываясь — ждали, когда кто-то из братьев заговорит первым. Они были готовы и к тому, что разговора не выйдет. Ксандор и Роб застыли посреди комнаты, и Лаванда отложила нож, собираясь, если понадобится, разнимать братьев. — Никогда не думал, что мой свирепый старший брат научится играть на свирели. Помню, ты подшучивал надо мной, когда я терзал струны лютни. — Терзал — правильное слово, — сумрачно ответил Роб, но все же не сумел сдержать улыбки, а потом ударил Ксандора кулаком в плечо — теперь без прежней злости, так, для острастки. — Или, возможно, я завидовал тому, что ты оказался смелее меня… На лице Ксандора, покрытом ссадинами и синяками, появилось счастливое выражение: «Старший брат похвалил меня!» Ива склонилась над корнеплодами, кусая губы, чтобы не рассмеяться. — Как ты? — прошептала Лаванда. — Держусь. — Ты молодчина. Все наладится. Я так рада, что теперь мы вместе. Я тебе все здесь покажу, всему научу… — Лаванда, — прервала ее Ива. — Еще не все потеряно! — Что ты хочешь сказать? — Ксандор все объяснит! Лаванда бросила быстрый взгляд на Ксандора и Роба, но мужчины сейчас обсуждали события войны. Оба старались держать себя в руках, хотя Робу было тяжело принять то, что за время его отсутствия произошло столько событий. Иногда его охватывала ярость, и тогда он вскакивал с места и мерил шагами комнату. Девушки были рады отвлечь братьев, пригласив к обеду. Когда пустые тарелки оказались сдвинуты к краю стола, кувшин с морсом опустошен, а от рассыпчатого печенья не осталось ни крошки, Ксандор промокнул губы салфеткой и сказал: — А теперь давайте думать, как станем выбираться. *** 57 *** Он поднял ладонь, предупреждая вопрос Роба. — Знаю, ты думаешь, что это невозможно. Но сегодня ночью я крутил и крутил в голове все, что мы уже знаем… «Сегодня ночью?» — удивилась Ива. Потом поняла: он не уснул после того, что между ними произошло. Он помнил про обещание и начал обдумывать план сразу же. — А знаем мы многое! Мы с тобой, братишка, мужские ипостаси алой жрицы. Ива исподтишка наблюдала за тем, как изменилось лицо Ксандора при этих словах. Он будто и сам не верил тому, что говорит. Грозный префект, карающий алых жриц, все это время тщательно скрывал, кем является на самом деле… — Да. Фениксы, — согласился Роб, который уже слышал эту часть рассказа. Лаванда молчала, но слушала очень заинтересованно и напряженно. А Ива внезапно подумала, что Ксандор за все это время ни разу не обмолвился о судьбе матери. Где она? Что с ней? Она погрузилась в свои мысли, неосознанно комкая тканевую салфетку, выдергивая из каймы нити. Ее смущение не ускользнуло от глаз Ксандора. — Спроси! — О чем? — она вскинула взгляд. — О том, что не дает тебе покоя. — Твоя мама… У Роба потемнело лицо, Ксандор побледнел. — Ты имеешь право знать... Отец отослал ее, запер в небольшом имении. По сути, она стала пленницей в нем, — сказал Роберт. — Спустя три года она умерла, не выдержав разлуки с нами. Лаванда, которая, верно, знала, чем закончилась печальная история детства, обняла мужа. Ива сидела ни жива ни мертва. Она до последнего надеялась на лучшее и теперь, узнав правду, не могла решиться на следующий вопрос. «Что она говорила вам той ночью?» — хотела спросить Ива, но это было бы слишком жестоко. Не сейчас. Найдет подходящее время позже. — Спасибо, — поблагодарила она Роба, зная, что даже такая малость могла разбередить рану. — Итак! — преувеличенно бодро сказала Лаванда. — Что от нас требуется? — Всё, — ответил Ксандор. — Любые сведения, касающиеся странников, фениксов и путешествий по мирам. Начнем с очевидного. Культ богини любви Феникс. Она тоже феникс, правильно? — Да, — задумчиво подтвердила Ива. — Так ее называют. Богиня любви и всего, что с этим связано. Алые дома появились так давно, что никто уже не вспомнит, как именно. Говорят, что изначально богиня пришла к нам из другого мира. Она прожила несколько столетий и оставила после себя много детей — сыновей и дочерей, которые потом основали Алые дома. Считается что мы, алые жрицы, ее потомки, в наших жилах течет толика божественной крови. Поэтому мы все сестры. Лаванда кивнула, соглашаясь, и добавила: — На древних глиняных табличках, которые хранятся в библиотеке Алого дома в столице, сохранилась легенда, что богиня всю жизнь мечтала вернуться в оставленный мир и завещала своим потомкам его найти. Это очень красивая история. Я слушала ее в пересказе старшей сестры и видела как наяву деревья с алой листвой, ультрамариновое небо и ветерки всех цветов радуги. Сестра говорила, что ветерки даже умеют петь… Простите, отвлеклась. Алые жрицы и фениксы, следуя завету своей праматери, отправлялись на поиски потерянного дома… Но поиски так и не увенчались успехом. По легенде, только чистые душой и избранные могут его найти. Ксандор подался вперед. — Возможно, именно так появились первые странники! Это была распространенная традиция, если я правильно понимаю? До наших дней дошло множество рукописей, свитков и книг, где говорится об этом. Правильно, Ива? Ива, зачарованная легендой, что рассказала Лаванда, моргнула, возвращаясь в реальность. — Да, все верно. Но эти знания давно не использовались. У алых жриц перестали рождаться сыновья. Странники постепенно превратились в полузабытую легенду. Мы весьма смутно помнили про перемещения, но нам это показалось удачным решением, чтобы… Она замолчала и продолжила кромсать несчастную салфетку, распотрошив ее до дыр. — Чтобы убить меня, — улыбнулся Ксандор. — Идея отличная. Жаль, что вы так плохо изучили инструкцию. Ива нерешительно улыбнулась в ответ: Ксандор не злился, он шутил. — Времени не было. Мы даже не поняли, что этот способ срабатывает только с фениксами. Вот так и мы с тобой стали странниками, как до этого Роб с Лавандой. — Странники, — повторил Роб. — Пара в вечном поиске покинутого дома. Я так понимаю, добраться до утраченного рая не удалось никому. Он так странно произнес «утраченный рай»! Ива хотела спросить, что еще ему известно, но ее случайно перебил Ксандор. — А зачем все эти сложности? Нужно обязательно кого-то спасти, чтобы двигаться дальше? — Возможно, это испытания? Чтобы понять, насколько странник достоин и… чист душой? — предположила Ива. ​ Все четверо переглянулись и согласились. — Но никто так и не нашел потерянный мир, — сказала Лаванда. Ива мысленно перелистнула несколько пожелтевших страниц, как наяву ощутила сухость пергамента, увидела пятнышки плесени, скользнула взглядом по закорючкам букв. Она изучила книги мельком, но сейчас в памяти всплыло главное: — Но все они вернулись домой! Испытания не прошли, но вернулись! — Вот и мы не прошли испытания, — добавил Роб. Иву охватило нервное возбуждение, ей показалось, что они на верном пути. Да и по глазам братьев, по тому, как Лаванда, обычно выдержанная, закусила губу, стало понятно, что им пришло в голову то же самое. — Они не прошли испытания… — медленно повторил Ксандор, обдумывая каждое слова. — Как именно? Не справились? Не помогли? Но тогда почему смогли вернуться? Ива мысленно вертела этот факт и так и этак, даже голова заболела, но ничего не могла придумать. — Давайте иначе! — подал голос Роб. — Как нас учили, Ксан. Если зашел в тупик, надо посмотреть на проблему с другой стороны. Почему мы не можем вернуться? Лаванда и Ива, как по команде, потупились. Ксандор сидел на противоположном краю стола, но встал со своего места, подошел и положил руки на плечи Ивы. Наклонился, чтобы поцеловать. Он всего лишь прикоснулся губами к щеке, но и объятия, и этот невинный поцелуй пронизывала такая нежность, что в душе Ивы снова заиграла та самая мелодия, которую они вместе сочинили этой ночью. — Мы потеряли магию, — ответила Лаванда: она оказалась смелее. И вдруг ее озарила мысль, она даже в лице изменилась и взмахнула руками, не в силах справиться с собой. — Я вспомнила! Однажды я тоже читала о странниках. Книга показалась сборником вымышленных историй, так что я почти сразу забыла о ней. Тогда я была еще совсем девочкой, мне исполнилось лет двенадцать, не больше. Но помню, меня очень возмутил тот факт, что все алые жрицы, вернувшись, покидали Алые дома, чтобы стать женами тех, с кем путешествовали. Я еще подумала: столько лет постигать мастерство, чтобы потом все перечеркнуть одним махом! Тогда я не понимала, что ради того, кого любишь, можно полностью изменить жизнь. — Пары не прошли испытания. Но вернулись. И алые жрицы сразу становились женами фениксов, с которыми путешествовали, — Ксандор подытожил все, что они уже поняли. — Не потому ли, что вернуться в Алый дом они бы все равно не смогли? — произнес Роб вслух то, что давно вертелось на языке Ивы. — Неужели они все потеряли магию? — воскликнула она. — И этим заканчивались все путешествия? Но как же?.. Четверо сидящих за столом снова переглянулись, на этот раз с недоумением. Ива подумала о том, что только за сегодняшнее утро они с Ксандором поцеловались не один раз, но мир не собирался их отпускать. — Всегда вели мы… — Какая-то идея настойчиво толкалась в голове, и, чтобы помочь ей оформиться, Ива начала ее проговаривать. — Мы были движущей силой. Но это всегда было осознанное усилие. А ты, Ксан, целуя меня, пытался вытащить мою душу из оболочки? По глазам Ксандора стало ясно, что такая мысль не приходила ему в голову. — А если… Звучит как бред, я знаю. Но сестра Ирис часто говорила мне, что самая сильная магия — это любовь. — Я знаю! Говорят, это фраза принадлежит самой богине! — воскликнула Лаванда. — Эти слова выбиты над входом в наш Алый дом. Только немножко не так: «Нет ничего сильнее любви. Она спасает даже тогда, когда прочая магия бессильна». — Может быть, — медленно и тихо произнесла Ива, — все путешествия заканчивались так же, как наши. Странники или попадали в ловушку, или не справлялись со страстью. Я даже думаю, что рано или поздно это было неизбежно. Разве можно не полюбить того, кто все время рядом с тобой? Защищает, оберегает… Она осеклась. Ксандор бережно пожал ее пальцы. — И тогда задачей феникса было вернуть их домой, — закончила Ива. — Вот так просто? — прошептала Лаванда. — Наверное, этот способ срабатывал только для тех пар, которые действительно любят друг друга. А остальные… Что же, научитесь любить и попытайтесь снова! — сказал Роберт. Он иронизировал, и было понятно, что старший брат Ксандора хочет поверить, но боится разочароваться. — Возможно, все эти путешествия на самом деле просто оригинальный способ, чтобы создавать крепкие пары? — проворчала Ива. — Шутка богини. — Значит, нам нужен всего лишь один поцелуй? — задумчиво произнес Ксандор. — Поцелуй любви до другого мира. — До родного мира, — поправила его Ива. — Верните нас домой! — Подумай о том, что любишь. Поцелуй. И забери мою душу с собой, — проговорила Лаванда короткую и простую инструкцию. Ее глаза встретились с глазами Роба, а Ива смотрела на Ксандора. Это могло сработать! — Но сначала я бы хотела кое-что сделать, — сказала она вслух. — Думаю, часа нам хватит! *** 58 *** — Что сделать? — не понял Ксандор. Иве ее идея уже казалась ребячеством, но три пары глаз смотрели на нее с ожиданием, пришлось объяснять. — Если все получится, то в нашем мире нам придется несладко. Я не знаю, где очнусь. Не знаю, как скоро увижу Ксандора… — Я разыщу тебя немедленно! — перебил он. — Да, верю, но иногда не все вещи зависят от нас. А Роб, Лаванда? Они даже не в Курже! Где они сейчас? — Да, где мы? — нахмурился Роб. — Ты по-прежнему в столице Сфоридиса. Юрген отказался выдавать твое тело. Надеется, что оно станет козырем в переговорах. Отец идет в арьергарде армии по захваченным территориям. Армия почти добралась до столицы. Курж захвачен, Эстефис следующий. Лаванда испуганно смотрела на мужа. Она знала о войне, слышала все новости, но все равно с трудом могла поверить, что ей грозит смертельная опасность. — Не бойся! Я не дам тебя в обиду! Роб притянул к себе хрупкую Лаванду. Со стороны они казались парой перепуганных подростков. Иве тоже было страшно. Где она очнется? Явно не в палатке префекта… Ксандор почувствовал ее растерянность и обнял. — Ты и глазом не успеешь моргнуть, как я окажусь рядом. — И я поспешу навстречу. Остановлю армию отца на подходе, — сказал Роб. — Курж, значит? Договоримся встретиться в Алом доме, на него любой укажет. Помню, я проезжал этот небольшой городок по дороге в столицу. Неторопливый путь верхом занял несколько часов. Ива слушала и боролась со странным чувством. Неужели они на самом деле собираются домой? Еще вчера вечером она почти потеряла надежду, однако теперь у них появился шанс! — Мы отвлеклись, — напомнил Ксандор. — Ива хотела о чем-то попросить. — Да… Это, наверное, глупость. Но давайте все вместе разок выступим на площади! Это наша единственная возможность. Вряд ли вы, Величества, решитесь на этот смелый шаг после возвращения в наш мир. Ива кинула умоляющей взгляд на Ксана. Это все, конечно, баловство, и все же ей почему-то очень нужен был этот час. Всего лишь час, чтобы подготовиться к тому, что ждет ее впереди. — Я не пою и не танцую, — сказала Лаванда. — Да, да. Но ты можешь сыграть на свирели. Это ведь ты научила Роба. Я спою. Роб возьмет кифару… — А я, вероятно, должен буду жонглировать огненными шарами? — проворчал Ксандор, но не сердился. Кажется, ему самому эта идея нравилась. *** Жители Орша приятно удивились, увидев, что странствующие артисты явились на площадь в неурочный час. Заезжий факир и певичка с ангельским голосом, видно, крепко сдружились с юным Аресом, раз приглашают его на каждое выступление. Позже разглядели и застенчивую жену музыканта, которая сжимала в руках свирель и, верно, нервничала. Неужели и она в артистки подалась? Вот уж поистине замечательный день. Люди медленно потянулись от торговых рядов к каменному пятачку, все еще не слишком доверяя глазам. Вездесущий Мотя нарисовался, как по мановению волшебной палочки, Иве даже подумалось, что он не человек из плоти и крови, а дух города. — Вижу, поправились! — воскликнул он. — И хорошо! Всем хорошо-то! И вы не болеете, и городок наш долго болеть не будет. Ива тряхнула головой: напекло, видно, жарким солнышком, вот и слышится чепуха. А Мотя смотрел на нее, прищуривался, морщины разбегались лучиками от уголков глаз, и в глазах этих светилась лукавая, но не злая улыбка. Он будто знал что-то… Хотя что он, дурачок деревенский, может знать! — Мы выступим перед вами… Хотела добавить «в последний раз», но осеклась: скоро их место займут настоящие хозяева тел, вот и увидят жители свои долгожданные фокусы! Да разве могут они сравниться с огненным фейерверком! Лаванда дунула в свирель, Роб тронул струны кифары, Ксандор раскрыл ладони, выпуская на волю жидкое пламя, а Ива облизнула губы, готовясь петь. Она волновалась: что если талант покинул ее вместе с магией? Но первые же взятые ею ноты помогли успокоиться — пела она по-прежнему чудесно. Представление удалось на славу. Благодарные зрители еще долго не хотели отпускать артистов и плотно сдвинули ряды, встав плечом к плечу. Правда, озорство длилось лишь до тех пор, пока Ксандор уже не в шутку, а всерьез не сотворил на руке огненный шар. Подкинул его, играючи поймал. Шар шипел и плевался искрами. — Да что ты, что ты, — запричитал Мотя. — Это ж мы так! Шуткуем! Хоть и жаль вас отпускать, да делать нечего. Идите, дорогие гости! Спасибо вам за все! Разошлись у калитки дома Роба и Лаванды. По дороге решили, что лучше остаться наедине друг с другом, сосредоточиться. — Если не получится, встречаемся у нас через час, — сказал Роб. — Если получится… Увидимся в Курже, братишка! ​ Они обнялись все вчетвером. Иве вдруг сделалось тоскливо и жутко. Что ждет их там, в родном мире? Она поняла, что с огромным удовольствием осталась бы навсегда в Орше. Они с Ксандором сделались бы бродячими артистами, вольными и счастливыми. Без денег бы не остались, а главное, никакая сила на свете не смогла бы их разлучить. Но в Курже ждут сестры. Если Ирис, Азалия и Роза живы, они, верно, расстались с последними крохами надежды. Маленькая Тензи час за часом пытается связаться со своей непутевой сестрой, а Ива молчит. А Фиалка такая слабенькая, такая впечатлительная, как бы потом девочку не пришлось отпаивать успокоительными взварами. А Жасмин считает себе уже совсем взрослой, как бы не натворила глупостей сгоряча... Азалия, Ирис, Роза, Гортензия, Зербина, Фиалка, Лилия, Жасмин, Гербера, Астра… Ива мысленно повторяла имя каждой, пока они с Ксандором медленно брели по дороге к маленькому домику, приютившему их на время. Они прожили здесь два дня, а Иве чудилось, будто прошли месяцы. Ей сложно было в этом признаться, но сейчас она чувствовала себя не просто напарницей Ксандора. Кем же тогда? Неужели женой? Ива вспомнила, как подглядывала за Ксандором, когда тот брился у зеркала. Вспомнила, как они гуляли по торговым рядам, а потом разбирали корзину с гостинцами с таким нетерпением и любопытством, словно это были подарки молодоженам. Раскрасневшись, она мысленно воскресила в памяти события минувшей ночи. Видела руки Ксандора, что исполняли на ее теле чувственную мелодию, и свою партию, которой она отдавалась с жадностью и пылом. Они зашли и встали у порога. — Что же… — прошептала Ива. — Пора! — Если не получится, мы не сдадимся! Помни об этом! Ксандор взял ее лицо в ладони, осторожно приподнял, заставляя посмотреть на себя. — Ива, я люблю тебя. Клянусь, это правда. Знаю, что не стою твоей любви, но если позволишь, то всей своей следующей жизнью я постараюсь загладить вину. Ива смотрела в его лицо, такое знакомое и незнакомое. Фокусник был похож на настоящего Ксандора, но сейчас Ива будто и правда видела префекта армии Конфедерации. Каким высокомерным он был в тот день, когда перепуганная девчонка переступила порог командирской палатки, пытаясь сохранить остатки гордости и достоинства. Он был жесток, холоден и почти безумен. Но кем мог вырасти поломанный мальчишка, лишенный матери, с ядовитой ложью, которой напоили его сердце? Ему проще было ненавидеть алых жриц, винить во всем их, чем признаться самому себе, что ведьмы существуют лишь в его воображении. А потом Ива увидела белобрысого парнишку, что отважно сжимал в худеньких руках грабли. Наверное, Ксандору очень нелегко пришлось в первом мире, но он ничем не выдал своего страха и сумел спасти город. Он вытащил ее у Вазира. Он заслонял ее собой от орков. Он был огнем в очаге и слушал все, что она говорила. Не просто слушал — сумел услышать и понять. А потом, когда они оказались в Твердыне, уже сам Ксандор открыл перед ней душу. Наверное, даже Роб никогда не слышал того, что Ксан доверил девчонке, которую прежде ненавидел. Она улыбнулась, вспомнив Ксаню-Устину. Устина была такой милашкой! Какой длинный путь они прошли… Длинный-длинный путь от ненависти до любви. Ива не знала, в какой момент полюбила Ксандора. Наверное, любовь росла в ней, как цветок, чтобы однажды раскрыться и заполнить всю душу без остатка. Она очень долго боролась с ней, даже мысленно запрещала себе произносить это слово, но теперь… — Я люблю тебя, — ответила Ива. И это было правдой. Поцелуй обжег, как пламя. Ива чувствовала огонь где-то глубоко внутри себя, и этот жар тянул- тянул из нее душу. Она доверилась ему, сама скользнула навстречу. Ксандор сжал Иву в своих объятиях так крепко, будто мог удержать рядом с собой. Но это было невозможно… Они летели, летели, а потом… Ива упала. Темно. Под руками твердая земля. Ива попробовала пошевелить ногами и почувствовала, как звякнула цепь, сковавшая лодыжки. — Где я? Голос проскрипел, как заржавленные петли замка, а губы удалось разлепить с трудом. Вместе с голосом пробудились жажда и голод. — О, Ива! Ива! Ты вернулась! Ива узнала голоса Азалии и Розы. Сестры бросились, приподняли ее. Азалия поднесла к губам сестры жестяную кружку с остатками теплой воды, но Ива была рада даже этим каплям. Роза гладила ее по щекам, Азалия плакала, прижавшись лицом к коленям Ивы. — Все будет хорошо, — прошептала Ива. — Он придет за нами… — Кто? — Роза недоверчиво посмотрела на вернувшуюся сестру, словно та все еще была немного не в себе. — Ксандор. Он спасет нас. — Он не придет, — тихо ответила Азалия. *** 59 *** — Не придет? Мысли ворочались в голове тяжело, как камни, смысл ускользал, ясно было только то, что Азалия говорит что-то неправильное. — Нет. Вчера в лагерь прибыл новый префект, а прежнего погрузили в телегу и вместе с небольшим отрядом отправили в тыл… — Вчера? Иве трудно было сориентироваться. Вчера… Сколько же прошло времени? Неважно… Ксандор далеко и теперь, очнувшись, не скоро сможет вернуться за ними, даже если будет скакать во весь опор и загонит не одну лошадь по дороге. Вчера. Значит, надо продержаться несколько часов. Роб тоже обещал прибыть в Курж как можно скорее. Сестры смотрели на нее с обреченной нежностью, как смотрят люди, которые уже успели смириться с приближающейся смертью. Но Ива не собиралась сдаваться. — Слушайте! — Ива одной рукой взяла ладонь Розы, другой — Азалии. — Мои хорошие, мои родные! Нам чуть-чуть надо потерпеть! Его не могли увезти далеко! Через несколько часов он вернется за нами! Верьте мне! А где... Ирис? И остальные девочки? Она вгляделась в темноту, пытаясь разглядеть движение у стен. Может, Ирис уснула? Но в узком подвальном помещении, пропахшем сыростью, укрыться было негде. — Новый командир забрал Ирис, — Роза всегда была излишне прямой и откровенной, она не попыталась смягчить новость и, зная, что Ива плохо представляет, что сейчас происходит, кратко обрисовала ситуацию. — Прошло уже больше двух часов. Я не знаю, вернется ли наша сестра. Жасмин и Герберу тоже забрали, они в соседней комнате, нас держат раздельно. Младшие девочки пока дома, но в любой момент могут привести и их. Мы в Доме Совета Пятерых. Новый префект оставил лагерь и решил обосноваться здесь. Сейчас вечер. Не думаю, что мы доживем до завтрашнего утра. Иве показалось, что стены навалились на нее и давят, душат. Цепляясь за плечи сестер, она с трудом встала на ноги: цепи мешали. Подняла лицо. В ее широко раскрытых глазах стояли слезы, но сестры не должны их увидеть. — Нет! — сказала она. — Все будет хорошо! Ксандор придет и спасет нас! — Ксандор! — воскликнула Азалия. — Этот убийца? Этот мерзавец? Да ты сошла с ума, если доверяешь ему! Если он и вернется, так только для того, чтобы собственными руками задушить тебя за то, что ты сделала! Почему ты его не убила, Ива? Почему ты так нас подвела? Азалия никак не могла успокоиться. Ива не винила ее: Азалия боялась. Это страх говорил, а не она. — Тихо! — прикрикнула на Азалию Роза. — Сейчас это не имеет значения! — Тихо… — повторила она, увидев, что Азалия плачет. Ива обняла ее, а потом Роза обняла их обеих. Сейчас, в этой угнетающей промозглой темноте, Ива и сама с трудом верила, что признание Ксандора не привиделось ей. Точно ли произошли с ними все эти приключения? Может быть, все увиденное — лишь бред воспаленного сознания? Нет, нет! Ива тряхнула головой, прогоняя холодные, склизкие мысли, которые проникли в душу, словно черви, и копошились в ней. — У меня больше нет магии… — призналась она. — Что?! — черные глаза Розы сверкнули, но она не столько разозлилась, сколько опешила. — Это то, о чем я думаю? О… Ива… Конечно, он придет за тобой! Он обязательно придет! Роза была старше Ивы всего на два года, но сейчас положила голову Ивы себе на плечо и погладила по волосам, утешая, как когда-то давным-давно в детстве мама. Но Иву было не провести. Она, различающая малейшие оттенки чувств и настроений, догадалась: Роза не верит, что Ксандор вернется. Тяжелая дверь, просевшая от постоянной подвальной сырости, натужно заскрипела, открываясь. Стражник втолкнул в комнату Ирис. Да так сильно, что она упала на колени, каштановые волосы закрыли лицо. — Ирис! Ива бросилась к сестре, сама едва не упала, забыв про кандалы. Ирис сидела безучастно, глядя в пол. — Ирис! Это я, Ива! Посмотри на меня! Ива затормошила ее и только теперь заметила, что платье сестры порвано на груди: Ирис придерживала его руками, чтобы оно не упало. Ива осторожно отвела волосы и увидела, что губы Ирис разбиты, а на щеке наливается краснотой свежий синяк. Ирис смотрела на Иву, но будто не узнавала. Шевельнула губами: «Пить…» Ей отдали последние капли воды, еще оставшиеся на дне кружки. Ива, Роза и Азалия переглядывались, но ни одна не решалась спросить. Но даже если спросят — разве сможет Ирис сейчас ответить? Роза отважилась и взяла Ирис за запястье, прикрыла глаза, прислушиваясь. — Нет, ее не лишили магии, — выдохнула она с облегчением, а Ива и Азалия следом за ней. — Она просто испугалась, просто испугалась, просто испугалась… Казалось, что Азалия собирается твердить это нескончаемое «просто испугалась» до тех пор, пока у Ивы не лопнет голова. Она хотела оттолкнуть сестру, надавать ей пощечин, чтобы привести в чувство, но одернула себя. Азалия никогда не была смелой, для нее это тяжелое испытание. ​ Дверь, едва закрывшись, снова отворилась. Воин в кожаном нагруднике шагнул через порог, брезгливо осмотрел пленниц. «Должно быть, мы выглядим сейчас очень жалко, — с тоской подумала Ива. — Униженные пленницы… Они не станут с нами церемониться». Она мельком осмотрела себя — на ней по-прежнему было надето то самое алое платье, теперь порядком измятое и испачканное. Трудно сохранять достоинство, когда тебя пытаются втоптать в грязь. — Кто из вас Азалия? — лениво спросил он. — Твоя очередь, крошка. — Нет! — вскрикнула Азалия, тоненько, словно зверек, загнанный в ловушку. — Я не пойду. Воин неторопливо приблизился к пленницам, а они, беззащитные перед грубой силой, могли лишь сцепиться руками и держаться. — Я пойду! — вдруг услышала Ива свой срывающийся голос. — Веди меня к своему командиру! Мне есть что ему сказать. — Смелая птичка! — усмехнулся стражник, и вдруг лицо стало жестким, улыбка стерлась. — Это ты! Очнулась! Он одним рывком поднял Иву на ноги, вырывая ее из кольца рук любящих сестер. — Идем! Подтолкнул в спину, направил к выходу, сжимая одной рукой шею, но Ива и не думала сопротивляться. — Как зовут нового префекта? — сдавленно спросила она. — Не твоего ума дела, ведьма. Шагай. Он повел ее вверх по лестнице. Каменные ступени холодили ноги, мелкие камешки впивались в босые ступни, но Ива ничего не чувствовала. Ива и прежде бывала в Доме Совета Пятерых. Один раз по приглашению выступала на празднике, еще три раза вела прием в «Комнате страждущих» — беременные посетительницы не могли прийти в Алый дом, но жрицы никогда не отказывались помочь советом или делом, именно для этого они с сестрами по очереди приходили в Дом Совета. На первом этаже располагались присутственные места, на втором комнаты отдыха старейшин города — иногда они оставались ночевать. Ива догадалась, что ее ведут в одну из этих комнат. Полузадушенная, она с трудом ориентировалась в пространстве. Услышала стук в дверь, поворот ключа, неразборчивые голоса, один из которых был злым, нервным. Хватка ослабла, а в следующее мгновение Иву толкнули вперед, надавили на спину, поставив на колени. Ива вдохнула-выдохнула несколько раз и заставила себя поднять глаза. Напротив нее стоял, сложив руки на груди, незнакомый мужчина. Рассматривал с гадливостью, но и с интересом. Светлые волосы подстрижены ежиком. Длинный нос с перебитой переносицей. Тонкие, бескровные губы. Он ухмыльнулся, заметив ее прямой взгляд, и, размахнувшись, ударил Иву по лицу. *** 60 *** Ива не вскрикнула и не опустила голову. В ней вдруг всколыхнулось непривычное для нее упрямство, она продолжила сверлить своего мучителя взглядом. — Мне знакомы такие взгляды, девка. Поначалу все так смотрят. А заканчивается все скучно — скулят у моих ног, — ядовито усмехнулся мужчина. — Рано или поздно. — Я не стану скулить, — сказала Ива. Она медленно поднялась на ноги и выпрямилась, отбросила назад спутанные волосы. — Скажи мне свое имя, — потребовала она. Новый префект разглядывал ее, как диковинную зверушку, и потому лишь не ударил снова, что «зверушка» пока его забавляла. А Ива сама не ожидала от себя такой смелости. Впрочем, загнанная в угол, она предпочитала дерзить, а не рыдать. К тому же надежда придавала ей сил. «Осталось продержаться несколько часов! — говорила она себе. — Вот теперь уже одной минутой меньше! Ничего, прорвемся!» А внутри будто тикали невидимые часики, отсчитывая время назад. — Зачем тебе мое имя, ведьма? — в голосе мужчины угадывался сарказм. — Проклятие наложишь? Я не верю и никогда не верил в эти бредни. В отличие от моего предшественника, которого ты либо опоила, либо оцарапала отравленной иглой. Так что ты сделала с ним, девка? — Околдовала! — Ива понимала, что ее заносит, но, по крайней мере, вниманием она себя обеспечила. — Влюбила в себя! Скоро он вернется и убьет тебя. А имя мне нужно, чтобы знать, что именно написать на твоем надгробии! Мужчина наблюдал за ней со странной смесью интереса и злости, но в ответ на последние слова Ивы расхохотался. — Силван. Чтобы ты знала, чье имя должна выкрикивать в порыве страсти, девка. На лице Ивы не отразилось никаких чувств, но сердце затрепетало. — Ты не тронешь меня, — сказала она. — Ни по моей воле, ни против нее! Ты не слышал о приказе? — А если я его нарушу? — Силван подошел вплотную, так что Ива ощутила его несвежее дыхание. — Кто меня выдаст? Мертвая жрица? Ива едва не отшатнулась, но заставила себя стоять и не шевелиться. Она вела сложную игру, в которой обязана была выйти победительницей. — Я тебя прокляну, — сказала она тихо и твердо. Водянисто-голубые глаза Силвана неотрывно смотрели на ее лицо. Он не верил в проклятия алых жриц, но что-то в дерзком взгляде Иве, в ее вздернутом подбородке и спокойном лице заставило его сомневаться. Ива удивлялась, откуда в ней столько смелости. Видно, после всего, что ей пришлось пережить, душа Ивы закалилась, как сталь в огне. А еще ей придавала уверенности мысль, что она не одна. Ксандор уже очнулся, он уже торопится на помощь. А с противоположной стороны, из Эстефиса, уже выехал Роб. — Лучше отпусти нас, — сказала она. — Ксандор вот-вот вернется в Курж. Он будет недоволен. Так и быть, я ему не скажу, что ты меня ударил, если ты немедленно отпустишь меня и моих сестер. — Кса-андор! — пренебрежительно протянул новый префект. — Этот мальчишка? Допустим, он, опьяненный ядом, действительно подчиняется тебе. Но кто он теперь? Командир сейчас я, воины станут слушаться моих приказов. Он мерзко ухмыльнулся. — Его бы самого надо убить — проявить милосердие. Ведь он проклят ведьмой, одурманен, лишен души. Так, кажется, говорится в том приказе? Силван следил за ее реакцией, а Иве с огромным трудом удалось не показать растерянности и испуга. Он играл с ней, как кот с мышью, искал больные точки и почти нашел. — Ты просто не знаешь, кто он! — крикнула Ива, не сдержавшись. — Он сын императора Аланка! Младший сын! Силван ошарашенно посмотрел на нее, но не успела Ива воспрянуть духом, как он фыркнул, а потом и вовсе содрогнулся от хохота. — Вот что он тебе наплел, девка? После этого ты, должно быть, с большей охотой прыгнула ему в постель? Ива сжала кулаки, так что ногти впились в ладони — только бы сохранить самообладание! Ксандор предупреждал о том, что его происхождение скрыто от всех. В глазах остальных он был талантливым воином и стратегом, но лишь одним из многих — просто командиром когорты. Иве сделалось по-настоящему страшно. Ксандор вернется, она не сомневалась. Но вернется с небольшим отрядом, а все его воины теперь подчиняются новому префекту! «Что же делать?! Что же делать?!» Ива сделала всего один маленький шаг назад, растерянность мелькнула на ее лице, но этого хватило, чтобы Силван ощутил свою полную власть над пленницей. Он подступил вплотную и больно сжал запястье. Ива попыталась вырваться, дернула рукой и едва не упала, потеряв устойчивость: она забыла о кандалах. Силван рванул ее на себя, прижал, удерживая одной рукой за талию, а другой надавливая на спину — не сбежать. Ива ощутила упругие мышцы, скрытые рубашкой, его запах, его похоть. Ее захлестнула волна ненависти и отвращения, чуть наизнанку не вывернуло. Но хуже всего было осознавать, что она в полной его власти. Она не отобьется, не справится с этой горой мяса. ​ Силван провел ладонью по ее обнаженной спине между ключиц, Ива задрожала от омерзения. — Это и есть твое проклятие? — иронично осведомился он. Огладил голое плечо. Ива выгнулась, уперлась руками в его грудь. Она понимала, что кричать нельзя: крик только раззадорит ее мучителя. Тот пока не был до конца уверен, что проклятия не существует, еще оставалась надежда. Их взгляды встретились. — Он убьет тебя, — выдохнула Ива. — Клянусь богиней, убьет. — Я его быстрее убью, — холодно пообещал Силван, и взгляд его прозрачных глаз не сулил ничего хорошего. Он швырнул Иву на пол, встал над ней, рассматривая, точно несчастное насекомое, которое готовился раздавить. Ива ощущала себя надломленным цветком, бабочкой с порванными крыльями. Подол ее алого платья разметался, обнажая колени. Ива сжала губы, уперлась руками в пол и начала подниматься, но Силван дождался, пока она привстанет, и опрокинул снова. На этот раз Ива упала навзничь, больно стукнулась затылком. Сцепив зубы, она оттолкнулась и села. В ушах шумело, комната плыла. Силван молча, бесстрастно наблюдал за ее новой попыткой встать. Дождался и ударил по щеке, почти оглушил. Ива рухнула на колени. Тряхнула головой, отдышалась, вытерла кровь, выступившую из носа, вцепилась в спинку стула, и подтянулась, стараясь устоять на ногах. — Ты забавная вещица, — сообщил он со смесью любопытства и ярости. — Я хотел после допроса покончить с этим делом, но теперь, пожалуй, подожду до утра. Поможешь скоротать мне ночь, девка. Конечно, к утру все закончится банально — скулежом и мольбами, но пока твое упрямство меня развлекает. — Не… дождешься… — с трудом проговорила Ива, ухватившись за стул, чтобы не упасть. Нос кровоточил, в ушах звенело. Силван криво усмехнулся, подошел и сорвал с нее платье. Алая ткань затрещала по швам, разрываясь. Ива, ахнув, успела закрыться руками. А ее мучитель, ни слова не говоря, вышел, захлопнув дверь. Оторопевшая Ива ничего не понимала. Он отступил? Передумал? Непослушными руками она кое- как натянула платье. Прежде нарядное, теперь оно представляло жалкое зрелище. Такое же неприглядное, как сама Ива — трясущаяся, с разбитым носом. Тут дверь приотворилась, и Ива вздрогнула. Она сжала руки на спинке стула и подумала, что сил на один-единственный удар должно хватить. Но на пороге стоял не Силван, а женщина — служанка, помогавшая при Доме Совета. Ива узнала ее — встречала прежде. Женщина несла кувшин и полотенце. Она тоже узнала Иву. Узнала и словно споткнулась о невидимую преграду. Приблизилась шаг за шагом, опустила кувшин на пол у ног Ивы. Провела краешком полотенца по ее лицу, стирая кровь. — О… Детка… — Он велел подготовить меня? — мужественно спросила Ива. Женщина кивнула и не смогла сдержать слез. Она прятала глаза, так нестерпимо стыдно ей было смотреть на любимицу города. Служанка прежде не задумывалась над тем, что эти прекрасные юные девы смертны так же, как она сама. И теперь видела совсем юную жрицу, избитую и измученную, и скорбела вместе с ней. Ива взяла служанку за руку. — Ничего. Вы не виноваты. Делайте то, что должно. «И будь что будет…» — мысленно закончила она любимую поговорку Ксандора. Ей нужно тянуть время. Продержаться несколько часов! «Ксан, пожалуйста, поторопись!» *** 61 *** Ива подставляла ладони под струю воды и умывалась медленно-медленно. Служанка, каким-то образом догадавшись, что время сейчас играет на стороне алой жрицы, не торопилась с исполнением приказа. Помогла Иве привести себя в порядок, расчесала спутанные пряди, принесла раздобытую где-то льняную рубашку. Одетая, Ива чувствовала себя не такой беззащитной. Прощаясь, служанка, на секунду обняла Иву, прижала к груди, как дочь, которой у нее никогда не было, но о которой она всегда мечтала. — За что столько испытаний на такую юную девочку, — прошептала она, вытирая слезы. Иве даже от этих недолгих объятий сделалось легче, дрожь улеглась, а голова немного прояснилась. Она кивнула доброй женщине, давая понять, что готова. Дверь за служанкой закрылась, а Ива расправила плечи, ожидая возвращения Силвана, и он не заставил себя долго ждать. — Это что еще за воплощение невинности? — он с пренебрежением разглядывал белую льняную рубашку, укрывшую плечи Ивы. — Впрочем, тем соблазнительнее то, что спрятано под этой хламидой. Хочешь поиграть в невинность, жрица? Ива ничего не ответила: любое ее слово могло подтолкнуть нового префекта к действиям. Нет, она будет молчать и ждать развития событий. Силван приблизился и, взяв Иву за плечи, повертел туда-сюда, разглядывая. Рассмеялся. Провел ладонями по изгибам тела поверх ткани. — В этом что-то есть! Пожалуй, не будем торопиться. Вдруг ты уговоришь меня тебя не убивать? Ведь этого болвана ты как-то обвела вокруг пальца … Хотя это лишь твои слова. Ксандор никогда не был дураком и, если жизнь ему дорога, вряд ли вернется. Иве показалось, будто ее сердце сжали ледяные пальцы. «Нет, — отогнала она морок. — Он вернется за мной!» Обещанию Силвана о том, что он может отпустить ее, Ива, конечно, не поверила: алых жриц убивали, как убивали и тех, кто вздумает вступиться за них. Слишком глубоко укоренилась в головах воинов ненависть к «ведьмам». Легко ненавидеть тех, чью силу ты не можешь понять. Посеянное императором Аланка семя ярости упало на благодатную почву. Но благодаря насмешливым словам Силвана Ива вспомнила, кто она. Она — алая жрица. Воплощение женственности и грации. Пусть магии у нее больше нет, но все умения, которые она оттачивала год за годом, доводя до совершенства, остались при ней. Если она не заставит этого мерзавца смотреть на нее, позабыв на время обо всем на свете, грош цена Иве как алой жрице. Ива плавно скользнула в сторону, избегая его рук. — Тебе некуда бежать, девка. — Я не бегу, — ответила она спокойно. — Я хочу станцевать для тебя. — Станцевать? — Силван осклабился в брезгливой усмешке. — Может, еще и спеть? Ива уже привыкла к тому, что новый командир когорты бесконечно скалит зубы. Наверное, среди своих воинов он заслужил репутацию веселого рубахи-парня. Но улыбки Силвана больше напоминали оскал хищного зверя, Ива не обманывалась на его счет. — И спеть, — согласилась она, сдерживая отвращение. В прозрачных, ледяных глазах мелькнуло знакомое любопытство. Поразмыслив, он вынул из кармана ключи и разомкнул цепи на ее ногах. — Что ж, приступай. Если танец мне понравится, я, возможно, буду нежен. Он рассмеялся своим словам, как отличной шутке. Ива закрыла глаза, сосредотачиваясь: ей предстояло самое сложное выступление в ее жизни. Она должна танцевать перед тем, кто презирает ее, кто только и ждет, чтобы сорвать с нее рубашку и лишить остатков достоинства, растоптать, а потом убить. Но, чтобы танец удался, она должна танцевать с искренним чувством. Как это возможно? Ива неторопливо дышала, успокаивая колотящееся сердце. «Я не стану смотреть на него, — решила она. — Так проще». Ива стояла на ковре с длинным ворсом. Сейчас он превратится в площадку для выступления. Главное, не заступать за его границы, и тогда все получится. Ива обнимала себя за плечи, но вот она медленно опустила руки, провела ладонями по предплечьям, качнулась, как деревце под порывом ветра. «Где же ты? — спрашивала она в танце у ветра. — Где же ты, мой любимый?» И она тянулась навстречу к тому, до кого не могла сейчас дотронуться, не могла обнять. Торопится ли он к ней на помощь? Или, очнувшись, отряхнул с себя любовь вместе с остатками сна? Ива почти как наяву видела, как Ксандор стоит на развилке дороги. Один ее рукав ведет в ставку императора — к его отцу, который с личной гвардией продвигается по завоеванным территориям в сторону столицы. Император, каким бы скверным отцом он ни был, обрадуется вернувшемуся сыну, ведь ему наверняка доложили, что и младший отпрыск пал жертвой того самого проклятия, которое прежде наложили на старшего сына. Ксандор вернется в прежнюю жизнь, забыв об алой жрице, из- за которой ему пришлось пережить столько неприятностей. Другой путь ведет его обратно в Курж, где Силван, занявший место командира, вовсе не будет рад возвращению конкурента. А приказ дает ему право убить каждого, кто попал под влияние чар алой жрицы. Что может сделать Ксандор с маленьким отрядом верных ему людей? Не проще ему отступить? Ведь, возвращаясь в Курж, он практически идет на верную смерть… Ива сама не замечала, как постепенно ее плавный танец превращается в пламя, бьющееся в центре урагана. Сердце разрывали сомнения и боль, а танец передавал все ее чувства. «Вернись за мной!» — умоляло сердце. «Не возвращайся! Беги!» — кричал разум. «Он и не думал возвращаться, глупая. Он свободен. Он уже забыл тебя», — плакала душа. Ива танцевала, пока позволяли силы. Она ждала, что вот-вот жестокая сильная рука сожмет горло, а равнодушный голос скажет: «Хватит!» Однако Силван молчал. Но вот ноги Ивы подломились. Она не ела уже несколько дней, удивительно, что вообще смогла столько продержаться. Все. Настало время посмотреть в глаза своему страху. Ива подняла голову. Силван стоял, скрестив руки на груди, и смотрел так, будто только сейчас впервые разглядел Иву. На миг в ее душе шевельнулась безумная надежда, что все не напрасно. Но тут лицо мужчины исказила знакомая кривая ухмылка. — Свои деньги вы зарабатываете не зря, — признал он. — И прежде чем ты получишь наказание за свою дерзость, я разрешу тебе раздеться самой. Ива до боли закусила губу. Больше рассчитывать было не на что. Она взялась руками за подол рубашки и заторможенно, как во сне, потянула его вверх, обнажая тонкое белое тело. Теперь она осталась полностью во власти своего мучителя. Усмешка стерлась с лица Силвана, он сделался сосредоточен и опасен. Приблизился к ней с неторопливостью хищного зверя, уже загнавшего добычу, — осталось лишь перегрызть горло. Вот сейчас чужие грубые пальцы сожмут грудь, проведут по бедрам, а дальше… Ива зажмурилась. И в ту же секунду дверь с грохотом слетела с петель. И следом Ива ощутила обжигающий жар — распахнула глаза. Огненный шар пролетел в нескольких сантиметрах от ее плеча и врезался в грудь Силвана, отбросив того на несколько шагов назад. На пороге стоял Ксандор. Ива и раньше слышала выражение «страшен в гневе», но сейчас воочию убедилась, что это не просто слова. Ксандор был страшен. Серые глаза сверкали на смуглом лице, как льдистое пламя, крылья носа раздувались, меч подрагивал в правой руке, точно жало скорпиона, а в левой ладони закручивалось спиралью пламя. — Я тебя убью, — сказал он Силвану. *** 62 *** — Ксандор, — широко улыбнулся Силван. — Рад видеть тебя в добром здравии! На его груди расплывался ожог, но новый префект вел себя так, словно не заметил огненного шара, ударившего его. — Ива, — глухо произнес Ксандор, не удостаивая Силвана ответом. — Иди ко мне, девочка. И сам пошел к ней навстречу, не спуская пристального взгляда с Силвана. Как хотелось Иве кинуться на шею своему спасителю, но она понимала, что сейчас не время. Пока она натягивала рубашку, от волнения не сразу попав в рукава, Ксандор уже обошел ее и встал, закрыв ее своей спиной. Его и нового командира когорты разделяло несколько шагов. Силван был безоружен, и Ксандор, прищурившись, глядел в лицо врага. Тот вновь усмехнулся, но Ива ясно видела в глазах Силвана страх, который он безуспешно пытался скрыть. — Да забирай ее, — фыркнул Силван. — Я не препятствую. Или убьешь безоружного? Своего же? «Убей!» — подумала Ива, но тут же устыдилась своих мыслей. Пламя на ладони Ксандора угасло, но меч он не опустил. — Открой глаза, Ксандор! Ты проклят! — выплюнул Силван. — Все алые жрицы должны умереть! Я лишь выполнял приказ императора! Ксандор дернулся. Слова Силвана разили сильнее меча. Приказ императора, которому Ксандор всегда следовал истово и на совесть, — и мысль об этом будет сжигать его до конца жизни. Лицо Ксандора смертельно побледнело, оружие на мгновение дрогнуло в руке. И вместо того, чтобы пронзить врага насквозь, он, перехватив меч, несколько раз ударил Силвана оголовьем в висок. Тот пошатнулся и без крика, без слова упал на пол. По лицу струилась кровь, но грудная клетка вздымалась — Силван был оглушен, но все еще жив. «Напрасно...» — мысленно прошептала Ива. Но кто она такая, чтобы просить добить того, кто, возможно, когда-то дрался бок о бок с Ксандором? Силван не заслуживал жизни, но на плечи Ксандора и так уже давит груз вины, Ива не хотела добавлять его душе лишней тяжести. Только теперь Ксандор обернулся. На его лице алели брызги крови, делая его суровое лицо еще более мрачным. Он не пытался дотронуться до Ивы, только смотрел. И по его отрешенному, потухшему взгляду Ива поняла, что ядовитые слова Силвана достигли цели: он, убийца, загубивший множество невинных жизней, больше никогда не решится сказать ей о своей любви. То, что казалось естественным в другом мире, сделалось невозможным теперь, когда они вернулись. «Я знаю, что недостоин!» — будто говорил он. Но Ива не отшатнулась, она больше не боялась его. Подошла и осторожно обняла, прямо поверх кожаного панциря, забрызганного дорожной грязью и кровью Силвана. Приподнялась на цыпочки и прижалась щекой к его колючей щеке. Ксандор хрипло вздохнул и бережно положил огромные руки на ее тонкие плечи, погладил, точно опасался, что Ива лишь мираж и может растаять в его объятиях. Вдохнул аромат волос. — Девочка моя… Они застыли в безмолвном сладостном мгновении, одни против целого мира. А там, за пределами их сплетенных рук, происходило что-то грозное и пугающее. Ива слышала звон оружия, гортанные крики и вопли боли. — Нам нужно торопиться, — сдержанно произнес Ксандор, чуть отстраняя Иву от себя. — Ничего не бойся. Он оглянулся на дверь, раздумывая, есть ли еще секунда на объяснения, и кратко добавил: — Мы освободим твоих сестер. Постараемся уйти за пределы города. — Но… Ведь ты командир? — прошептала Ива, вслушиваясь в тревожные звуки за дверью. — Почему ты просто не прикажешь им остановиться? — Я могу рассчитывать только на небольшой отряд верных мне людей. Остальные думают, что я одержим алой ведьмой и не ведаю, что творю. Нас попытаются убить. Ива побледнела. — Но я им этого не позволю, — добавил Ксандор. В коридоре сделалось тихо. В проем двери заглянул воин с обезображенным шрамом лицом — Ива узнала его, он стоял у палатки Ксандора в тот день, когда Ива пришла убивать префекта. Она вздрогнула, но стражник не собирался нападать, наоборот, кивнул Ксандору. — Все чисто. Вот уж не думала Ива, что этот неприятный человек окажется на их стороне! Видно, он действительно верен своему командиру. — Идем. Ксандор ободряюще кивнул и пошел первым. В коридоре ожидали другие воины: трое, один из которых оказался ранен. Они склонили головы перед Ксандором. На полу лежали тела убитых, среди них Ива разглядела стражника, что отвел ее к Силвану. Он скорчился, прижимая руки к перерезанному горлу, но уже не дышал. Ива зажмурилась, чтобы не видеть. Война — это так страшно. Сколько крови, сколько смертей… Ксандор, ни слова не говоря, взял ее за руку и повел за собой. Ива чувствовала, что ее босые ноги наступают в липкое, теплое… Ксандор негромко переговаривался с воинами своего отряда. — Сколько наших осталось? — услышала Ива. — Троих потеряли. Значит, четырнадцать. — Хорошо. Голос Ксандора звучал спокойно и сухо. Но Ива знала, что это нехорошо. Это очень, очень нехорошо! — Ива! Ива! — Ива узнала голос Жасмин и едва удержалась на ногах, когда сестра кинулась к ней на шею. — Ивушка! — Гербера обвила ее за талию, положила голову на плечо. Сестренки выглядели бледными, уставшими и испуганными, но невредимыми. Силван не успел до них добраться. Ива огляделась, пытаясь понять, где она. Увидела холл с массивным столом, за которым секретарь записывал просителей. Лепнину на потолке и вытертый до дыр старый ковер. Первый этаж Дома Совета! А где же Ирис, Азалия и Роза? — Ива! — Азалия окликнула Иву, словно в ответ на ее мысли. Воины помогали девушкам подняться по лестнице, ведущей в подвал. Цепи на ногах перерубили, и теперь их концы, звеня, волочились по полу. Сестры обнялись все вместе. Ирис еще выглядела потерянной, но уже потихоньку приходила в себя. Погладила Иву по щеке. — Ты вернулась! Мы так ждали тебя! — Как я могла не вернуться! Ксандор кашлянул, намекая, что пора идти. И когда взгляды спасенных обратились к нему, бесстрастно произнес: — Времени очень мало. Мы заберем младших девочек и покинем город. Двинемся по дороге в сторону Эстефиса. Ива поняла, что Ксандор надеется встретить брата, спешащего на помощь из столицы. — Но ведь ты командир! — воскликнула Азалия, в точности повторив слова Ивы. — Разве они не послушаются тебя? Ксандор едва заметно поморщился. Объяснять времени не было, поэтому он ограничился коротким «нет». Они вышли на площадь перед Домом Совета. Стояла глубокая ночь, и тихий, спящий городок выглядел таким мирным. Ивы с удовольствием вдохнула свежий воздух, подняла голову и улыбнулась звездам. Свободна! Еще немного — и все наладится! Хмурые, молчаливые воины окружили девушек, заслоняя собой. Ива не знала, какие слова нашел Ксандор, объясняя своим людям, что алые жрицы не те, кем они привыкли их считать. А может быть, воины и не требовали объяснений, всецело доверяя командиру. Так или иначе, сейчас четырнадцать воинов армии Конфедерации — пятнадцать, если считать Ксандора — защищали тех, кого должны были убивать. Девушки сбились в тесную группу, взялись за руки и быстро, насколько позволяли разрубленные кандалы, босые ноги и усталость, пошли вперед. Ива замечала, что кое-где сквозь плотные занавески домов пробивается свет. Видела, что люди стоят у окон и недоверчиво смотрят вслед странной процессии. До Алого дома идти было недалеко: пройти несколько сотен метров во главной улице, свернуть в проулок, миновать ряд торговых лавок и — вот он, окружен невысоким забором. Ворота приветливо распахнуты. Их никогда не запирали, но жители, войдя во внутренний двор, не поднимались на крыльцо, чтя традицию. Ворота не были заперты и сейчас. Ива увидела у крыльца корзины с едой и едва не прослезилась. Жители, зная, что младшие девочки остались одни, приносили еду. В окне первого этажа горела свеча. Иве показалось, что она разглядела взъерошенную головку Тензи, которая, заметив вооруженных воинов, испуганно отпрянула и скрылась в глубине дома. Ива хотела броситься вперед, но Ксандор успел перехватить ее за талию, не пуская. — Здесь должна быть охрана, — объяснил он в ответ на удивленный взгляд. — Девочек не оставили одних. Ксандор вышел вперед и, взяв меч у одного из воинов, ударил металлом о металл. — Выходите! — крикнул он. — Мы отпустим вас с миром! От густой тени дома отделились три фигуры. Иве показалось, что она узнает в одном из молодых воинов своего старого знакомого — Бара, того самого парня, который вместе с напарником доставил ее к палатке префекта. Сейчас он отчаянно трусил и дрожал, даже не пытаясь скрыть страх. Он первый упал на колени, другие двое, переглянувшись, последовали его примеру. — Ком-мандир, — едва проговорил он трясущимися губами, его глаза метались от хмурого лица Ксандора к алым жрицам. — Вы… Вы… Нетрудно было догадаться, что хотел сказать Бар. Наверняка воинам уже объявили, что префект пал жертвой проклятия, потому его и сменил новый командир. Но теперь Ксандор вернулся. И он защищает ведьм! Значит, действительно проклят! — Не убивайте! — отчаянно крикнул Бар: у него неожиданно прорезался голос, зато решительность оставила окончательно, и молодой воин ничком упал в пыль. — Ступайте, — устало произнес Ксандор. — Не отпускай их, — раздался угрюмый голос. Ива обернулась и увидела того самого стражника, чье лицо было обезображено. — Они приведут остальных. Ксандор сжал челюсти. Глаза его превратились в две щели. Он перехватил было меч, чтобы тот удобнее лег в руку, но поймал взгляд Ивы и опустил оружие. — Не успеют. Мы покинем город раньше. Хватит убийств. Идите! Стражей не пришлось просить дважды. Воин со шрамом покачал головой. — Ты сделался мягок, принц. Принц! Значит, он знает! Он один из немногих посвященных, потому и остается рядом до конца. — Он влюблен, — сказал кто-то из отряда, Ива не смогла разглядеть лица, но в словах не слышалось насмешки. — Или зачарован магией, — проворчал второй. — Или и то, и другое вместе, — усмехнулся третий, судя по всему, балагур. — Разве любовь не самая сильная магия? И все рассмеялись, сбрасывая напряжение, позволяя себе минутный отдых. Ксандор не останавливал их. Наклонился к Иве и шепнул: — Собирай девочек. Поторопись. Ива кивнула и взбежала по ступенькам крыльца. Сколько раз ее ноги касались этих деревянных, сглаженных временем ступеней. Сколько раз она сидела на них, грея руки о чашку с горячим взваром, разглядывая небо. Неужели сейчас она в последний раз поднимется в Алый дом? Нет, просто дом. Ее родной дом, где знакома каждая трещинка на стенах, где по утрам под босыми ногами поют половицы, где на комоде ожидают свою хозяйку флакончики с духами. Больше у нее не будет дома... — Тензи, — шепотом позвала она, встав у порога, вглядываясь в темный пустынный коридор. — Где вы, девочки? На одно жуткое мгновение ей показалось, что головка Тензи в окне всего лишь померещилась ей, а маленькие сестры уже никогда не выйдут, чтобы встретить Иву. Что их худенькие холодные тела не прикрыты ничем, кроме тонкого слоя земли. Она закусила губу, чтобы не закричать, так страшно сделалось. Но грустные мысли развеялись, как дым, когда пять младших сестер с радостным визгом высыпали из комнаты и повисли на старшей сестре. — Ива! Ивушка! Ты вернулась! Здесь стражники! Нам страшно! Они говорят ужасные вещи! — наперебой заговорили они. Тензи, как старшая и разумная, опомнилась первой. — Ива, — тихо сказала она. — Что же нам делать? — Все хорошо, мои родные! Одевайтесь и возьмите каждая немного еды. Мы уходим! — Куда же? — пискнула Лилия, но Тензи строго зыркнула на нее, и девочка, привыкшая за эти дни относиться к Тензи как к главной, понурилась и побежала собираться. Не прошло и пяти минут, как младшие сестры, одетые, готовые к долгому пути, стояли у порога. Но тут дверь снова открылась, запуская Ирис, а следом всех остальных. Алые жрицы выглядели испуганными. За их спинами Ива разглядела Ксандора, а тот поймал ее взгляд. — Оставайтесь в доме! Сюда приближается отряд. Мы разберемся. Ксандор казался таким спокойным, словно говорил о небольшой заминке. Но сердце у Ивы едва не оборвалось. Их пятнадцать. Всего пятнадцать воинов против целой когорты. За одним отрядом последует другой. Похоже… Уйти им не удалось. — Ксан! Она выскочила на крыльцо. — Ксан! Он уже отправлялся к воротам, а дальше по дороге, на другом конце улицы, Ива разглядела темную массу, в которой посверкивали шлемы и лезвия обнаженных мечей. Как их много! У Ивы ослабели ноги, так что пришлось схватиться за перила. Услышав голос Ивы, Ксандор вернулся и взбежал на крыльцо. Они застыли друг против друга, глядя в глаза. Ива растеряла все слова, все мысли. Любовь и отчаяние переполняли сердце. — Ксан… Она, как слепая, зашарила руками по его кожаному панцирю, будто искала, за что можно схватиться. Пальцы скользили по грубой коже. Ксандор вздохнул и сжал ее холодные пальцы, взял обеими ладонями ее руки и поднес к губам. Он ничего не говорил, но в одном этом жесте было столько любви и нежности! Он просил прощения. Он прощался. — Закройте двери. Я знаю, что проникнуть в Алый дом не так просто. Магия позволит продержаться пару часов. Роб успеет. — Пожалуйста, Ксан! Пойдем со мной! — шепот Ивы срывался от ужаса. — Ты сам говоришь, Роб успеет. Он медленно покачал головой. — Так у вас будет больше времени. Ксандор наклонился и поцеловал ее прохладные губы — коснулся едва-едва. Провел кончиками пальцев по щеке. — Моя Ива… — Нет! Она схватила его за руку. — Нет! Не отпущу! Ксандор бросил быстрый взгляд через плечо — отряд был уже совсем близко. Воины рассредоточились по двору, оглядываясь на своего командира. Ива поняла, что Ксандор все равно уйдет. Он не оставит тех, кто был верен ему до конца. Он мягко освободился. — Я должен. Ксандор спустился на две ступени. Вот сейчас повернется и уйдет. — Я согласна! — крикнула Ива. — Согласна стать твоей женой! Его лицо на мгновение просветлело. — Спасибо. Умирать с этой мыслью будет легко. Люблю тебя… Он подмигнул и улыбнулся. — Моя бесценная ведьмочка. *** 63 *** Ива бросилась на второй этаж. На площадке лестницы, прямо над крыльцом, располагалось окно во двор. Ива прижалась лбом к стеклу. Воздух уже посерел, тьма рассеивалась в преддверии нового дня — Ива ясно видела Ксандора, занявшего позицию у ворот. — Ива, не смотри, не нужно. Ирис попробовала увести ее от окна, но Ива молча освободилась, качнула головой и вернулась на место. Сестра погладила ее по плечу и отступилась. Отряд подступал все ближе, уже можно было рассмотреть воинов. Мрачные, суровые лица казались бесстрастными, и все же, увидев Ксандора, спокойно ожидающего у ворот, некоторые отводили взгляд. Как их много! Ива перестала считать, когда дошла до сорока. А впереди… Ива ахнула! Отряд вел Силван! Она не сразу его узнала, потому что голова префекта была обмотана тряпкой, сквозь которую проступала кровь. — Ксандор! — он отсалютовал поднятым мечом, точно был рад увидеть своего врага. — А череп-то у меня крепкий оказался! Силван снова зубоскалил. Ксандор же казался спокойным и даже расслабленным. — Действительно, — сдержанно ответил он. — Какая неприятность. Все-таки нужно было добить. Воины с обеих сторон не вмешивались в разговор. Они, настороженные, замерли, глядя на своих командиров, стараясь не пропустить знака к началу битвы. — Я дам тебе последнюю возможность спасти свою жизнь, — громко, так, чтобы услышали все, сказал Ксандор. — Ты дашь нам уйти и увести девушек. Я не покушаюсь на твое место. Ты давно мечтал командовать когортой, так владей. Шепот пронесся по отряду, но Силвану стоило лишь поднять руку, чтобы гул стих. — Приказ императора, — сказал он так, будто это все объясняло. — Ты болен. Ты проклят. Твоей душой завладела алая ведьма. Ты сам не понимаешь, что творишь. На этот раз шепот стал громче. Люди, прежде верные Ксандору, сейчас смотрели на него кто с ужасом, кто с жалостью, но каждый готов был выполнить приказ. Ива понимала, что, прикрываясь приказом, Силван нашел способ отомстить. Он никогда не простит Ксандору своего унижения. — Ты говоришь с младшим сыном императора! — мужчина со шрамом на лице возвысил голос и сделал шаг вперед. — Даже если он проклят, не тебе решать его судьбу! Ксандор скривился, но промолчал. Силван цепко вгляделся в лицо Ксандора. Ива видела: он поверил. Никто не станет шутить такими вещами. «Ну же, ну! Теперь ты должен отпустить нас!» — мысленно заклинала она. Воины роптали. Некоторые опустили мечи. Сын императора! Здесь! Немыслимо! — Вы видите! — крикнул Силван. — Вот как проклятие действует на разум! Разъедает его! Это морок, внушенный алой ведьмой! Ива не верила своим ушам. Даже головой тряхнула: не померещилось ли? Нет, Силван, подняв меч, указывал острием то на грудь Ксандора, то на мужчину со шрамом. Его ухмылка превратилась в оскал, обезобразивший лицо. Если кто-то и был безумен, так это сам Силван. Обуреваемый жаждой мести, он совсем потерял разум. — Впрочем, — неожиданно голос сделался глухим и вкрадчивым. — Я отпущу. В обмен на ту ведьму. Согласен? Ксандор зарычал. В его левой руке закрутилось вихрем алое пламя, собираясь в шар. Но в последний момент он сумел сдержать свой порыв, и сгусток огня остался лежать в ладони. — Ааа! — завопил Силван. — Вы видите? Вот оно — порождение тьмы! Ксандор только теперь понял, какую ошибку он совершил. Если и можно было склонить на свою сторону воинов, прежде подчинявшихся ему, момент был безвозвратно упущен. Суеверные, пропитанные страхом, сейчас они воочию убедились, что их прежнего командира нет. Ива прижала ладони ко рту. Обернулась, ища поддержки, и увидела, что все ее сестры находятся здесь же, на площадке между первым и вторым этажом, сидят на ступенях, прильнув друг к другу. Они испуганно посмотрели на нее, и Ива, не в силах выносить их взгляды, вновь повернулась к окну. Отвлеклась всего на мгновение, а во дворе уже вовсю кипела битва. Ксандор, широко расставив ноги, стоял напротив распахнутых ворот. Он был вооружен мечом и огнем и умело обращался и с тем, и с другим. Противники, сначала хлынувшие волной, теперь предпочитали идти в обход, лезли через забор. Но и там их поджидали воины Ксандора. Их было всего четырнадать, но каждый стоил дюжины, неспроста сын императора отобрал их в личную охрану. Они действовали четко и слаженно, и Иве на какой-то сумасшедший, счастливый миг показалось, что все получится. А где же Силван? Ива поискала его глазами и обнаружила, что он отступил и теперь наблюдал за ходом битвы, спрятавшись за спины бойцов. «Трус! Проклятый трус!» Натиск, захлебнувшийся вначале, возобновился с новой силой. Воины, идущие в первых рядах, падали на землю, но сзади напирали новые. Отряду Ксандора все труднее было их сдерживать. Ива видела, что пламя Ксандора тускнеет: у него заканчивались силы. И вот наступил момент, когда последний шар, вспыхнув на ладони, развеялся искрами. Ксандор выругался, но только перекинул меч из правой руки в левую, давая отдых уставшему запястью. ​ Стройная цепь воинов отряда, выстроившихся полукругом, защищая крыльцо, распалась после того, как самого молодого из них — того самого шутника — ранили в плечо, а потом, упавшего, добили сразу несколькими ударами. — Ксандор! Мужчина со шрамом, изловчившись, сорвал с плеч плащ и кинул его Ксандору. Тот обмотал тканью левое предплечье, соорудив что-то вроде щита. Воины прикрывали его, но вот он, вооруженный теперь лишь мечом, бросился в гущу сражения. Уже невозможно было разобрать, где защитники, где нападающие. Тела, руки, окровавленные мечи, воздетые для удара, сплавились в единую колышущуюся массу. Ива видела только Ксандора. Его она ни на миг не упускала из вида. Упал, пошатнувшись, мужчина со шрамом. Встал на одно колено. Ксандор, стремительно обернувшись, успел подставить плечо и помог подняться. — На крыльцо! — крикнул он. Но тот зарычал, словно зверь, вновь ринулся в бой и скрылся в толпе. Ива давно перестала считать павших. Не понимала, кто убит и много ли осталось в живых из отряда Ксандора. Но главное, что сам он был жив и цел! Ксандор сражался, как бог! Ива мысленно гладила его широкие плечи, убирала с его лба мокрые от пота волосы. Она шептала ему на ухо: «Держись, мой любимый! Держись!» А Ксандор был прекрасен и страшен в этот миг. Но Ива совсем упустила из вида Силвана. Он затерялся где-то в пылу сражения. Сначала Ива слышала его голос, отдающий распоряжения, но потом он смолк. Ива решила было, что нового префекта убили, и обрадовалась этому. И тут он неожиданно вынырнул рядом с Ксандором. Ксандор удерживал натиск троих воинов, и те отступали, поддаваясь его неистовому напору. Удар, и один из них упал, зажимая рукой рану в животе. В образовавшуюся прореху скользнул Силван, лезвие его меча мелькнуло, как змея: он действовал подло, исподтишка. И тут же, уколов, отступил. Иве показалось, что Ксандор невредим, но он досадливо провел рукой по груди, стряхивая на землю алые капли, будто надоедливых мух. Капли посыпались густо, быстро пропитали кожаный кожух, потекли по ноге. — Ксан! — взвыла Ива, упираясь руками в стекло. То затрещало под ее ладонями — вот-вот вылетит из рамы. Ксандор едва отвлекся на ранение, но Ива видела, что каждый новый удар теперь дается ему сложнее. А Силван стоял неподвижно и ждал. Его губы растягивала холодная, презрительная усмешка. — Ксан… Ксан… Ива сползла на пол, всем телом прильнула к окну, будто могла вот так дотянуться до него, передать часть своих сил. Иногда в ней оживала робкая надежда, и тогда Ива кидала быстрый взгляд в сторону востока. Горизонт уже порозовел, еще немного — и рассветет. Именно оттуда, с востока, должен прийти Роберт. Он обязательно успеет! Он должен! Ксандор бился не на жизнь, а на смерть. Движения его сделались неуверенными, пот заливал глаза. Плащ, намотанный на правую руку, был весь изрублен, искромсан мечами. Но все же Ксандор и теперь сумел одолеть двоих и, когда те, бездыханные, упали у его ног, коротко оглянулся. Ива догадалась, что он ищет взглядом ее, и застучала ладонями о стекло. — Ксан! Я здесь! Его лицо, бледное и измученное, на миг осветилось улыбкой. — Ива… — она безошибочно прочитала по губам свое имя, а после Ксандор сказал еще что-то, но так тихо, что Ива не разобрала слов. «Прости»? «Спроси»? И еще что-то… — Что? — прошептала она. И тут же забилась, закричала, охваченная ужасом. Силван ждал не напрасно. Кинжал, который он снял с перевязи, вошел в грудь Ксандора во всю длину лезвия. Ксандор содрогнулся, но не издал ни звука. Он молча, с каким-то сосредоточенным остервенением, схватил рукоять поверх руки Силвана, сжал и медленно, сантиметр за сантиметром, вынул лезвие из раны. — Ты труп! — крикнул Силван. — Я убил тебя! Он расхохотался, выставляя напоказ крепкие зубы. И тут же закашлялся, хлынула кровь — это Ксандор, не отпуская его руки, всадил кинжал в горло Силвана по самую рукоять. — Нет. Это я убил тебя! — проговорил он, глядя Силвану в лицо. Тот хрипел, скреб ногтями по запястью Ксандора, его глаза смотрели изумленно и дико. Ксандор разжал пальцы, и Силван сполз на землю, корчась в пыли. Ксандор сделал шаг, другой. Оглядел поле битвы. Двор был усеян трупами и умирающими, воздух гудел от воплей и стонов. Сражение еще продолжалось, но уже было ясно, что защитникам Алого дома не справиться. Они проиграли битву. Ксандор прижал руку к груди, попытался обернуться, чтобы снова посмотреть на Иву, но ноги его подломились, и он упал, неловко подвернув под себя руку. На светлой пыли расплылось темное пятно. *** 64 *** Слезы застилали глаза. В ушах звенело. Ива только потом поняла, что она кричит, повторяя имя Ксандора. Маленькие руки обвили ее за шею, в плечо уткнулся теплый нос. — Ивушка… — прошептала Фиалка. За этими объятиями последовали другие: сестры садились рядом, гладили ее по рукам и плечам, шептали утешительные слова. Ива не слышала их, она не могла отвести взгляда от Ксандора. Он упал и больше не шевелился… — Смотрите! — тихо сказала Ирис. Ива подняла мутный взгляд. Старшая сестра указывала вовсе не на восток, как можно было подумать. — Ой… — прошептала Тензи. — Это ведь пекарь дядя Рубир? Это же… Все наши! Она изумленно обернулась на сестер. По улице сплошным потоком шли люди. Они несли с собой топоры и вилы. Обычные жители города, которые больше не могли оставаться в стороне. Воины отряда, измотанные битвой, лишившиеся командира, растерялись перед лицом новой напасти. Тяжело дыша, опустив мечи, они смотрели на приближающиеся ополчение. — Вы не тронете наших девочек! — проговорил Рубир, выходя вперед. Никто не ожидал от добродушного полноватого владельца булочной такой смелости. Мужчины за его спиной сдвинули ряды. Воины переглянулись, и один из них, молодой мужчина, залитый кровью, бросил на землю меч. Следом остальные, кто с охотой, кто помедлив, избавлялись от оружия. Они сдавались. — Мы… спасены? — тихо произнесла Азалия, точно не веря тому, что говорит. Рядом всхлипнула Лилия, а потом уже разревелись все маленькие сестры: они плакали от облегчения. И только Иве было все равно, спасены они или нет. Утро, залитое светом восходящего солнца, померкло в ее глазах. Ее тормошили, целовали, а она смотрела и смотрела на тело, распростертое в пыли. Медленно и осторожно она освободилась от объятий, поднялась на ноги и начала спускаться по лестнице. «Нет, нет, нет…» — стучало в голове каждый раз, когда нога касалась ступеньки. «Нет, нет, нет…» — билось о ребра сердце. Ива открыла дверь, сошла вниз, во двор, и побрела, утопая босыми ногами в мягкой пыли. Все — и жители города, и воины — застыли, глядя на нее, не смея окликнуть или остановить. Ива встала на колени рядом с Ксандором. — Ксан… Ксандор не отвечал, и, как Ива ни гнала эту мысль, она знала, что он не ответит. Закусив губу, она, прилагая все силы, перевернула Ксандора на спину. Руки перепачкались в алом, горячем… Ксандор смотрел в небо. Его серые глаза были полузакрыты, а на лице отразилось такое спокойствие, будто он наконец находился в мире сам с собой. Вздрагивая от беззвучных слез — на рыдания уже просто не хватало сил, — Ива оторвала от рубахи лоскут и начала отирать от пыли лицо Ксандора. Из уголка его рта тянулась тонкая струйка крови. — Какой ты красивый, мой любимый… — шептала она, касаясь кусочком ткани то изогнутых черных бровей, то четко очерченных губ. — Самый лучший… Краем глаза Ива увидела, что во двор следом за ней выбежали сестры, но встали в отдалении, не мешая. И враги, и друзья — все молчали, тронутые ее горем. Но тут воздух всколыхнулся от крика. — Воины! – испуганно воскликнул кто-то. — Идут с восточной стороны! От столицы! — Наши! — подхватили ликующие голоса. — Юрген прислал подмогу! А говорили, он в столице окопался, стянул туда оставшиеся силы! А вон нет! В утреннем золотом мареве дрожали силуэты всадников в алых одеждах: армия Сфоридиса заняла Курж. Ива взглянула лишь мельком. «Поздно, — горько подумала она. — Поздно, Роберт!» Иву даже не удивило, что правитель Сфоридиса доверил войско сыну своего главного врага. Ей было все равно. Топот копыт приближался. Черный конь встал на дыбы, остановленный у ворот сильной рукой. Всадник спрыгнул на землю и в два шага преодолел расстояние, отделявшее его от Ивы и Ксандора. — Ксандор! — в могучем голосе слышалась нечеловеческая мука. Ива подняла глаза. Она никогда прежде не видела Роберта, но сразу же узнала его. Он был удивительно похож на брата. Те же черные волосы, серые дымчатые глаза, только черты лица более резкие. Их взгляды встретились, и Ива поняла, что Роб страдает не меньше ее. Теперь ей было с кем разделить свое горе и, удивительно, стало немного легче. — Я так устала… — прошептала Ива. А потом обняла Ксандора и прижалась лицом к его щеке, не обращая внимания на то, что белая рубашка пропитывается кровью. На ее спину легла большая теплая ладонь — ладонь Роба. Война захлебнулась. Победоносное шествие армии Конфедерации разбилось о маленький городок — Курж. Кто-то говорил, что местные жители оказали жесткий отпор захватчикам. Другие утверждали, что наследный принц, излечившись от смертельной болезни, перешел на сторону противника. А некоторые, самые смелые, шепотом передавали из уст в уста, что император Роберт Грозный, узнав о гибели в битве младшего сына, едва не тронулся рассудком и что война вдруг сделалась ему неинтересна. Он вернулся в Аланк, но поехал не в столицу, а в маленькое заброшенное имение, где давно уже никто не живет. Он ходит из комнаты в комнату и повторяет два имени, «Ксандор» и «Алтея». — Кто такая Алтея? — спрашивали слушатели. — Говорят, так звали его умершую жену. Ива проводила дни, свернувшись калачиком на кровати и глядя в стену. Когда война закончилась, она несколько раз пыталась покинуть Алый дом: ей, жрице, потерявшей магию, больше нечего было здесь делать. Но сестры не пустили. — Ты останешься! — не терпящим возражений тоном заявила Ирис, заслонив проход, когда Ива попыталась пройти. А после и вовсе забрала из слабых рук матерчатую сумку, куда уместился весь нехитрый скарб Ивы. Алым жрицам нельзя думать о земном, вот и Ива уносила с собой немного: флакон духов, пару платьев да рисунок Фиалки, где были изображены они все, взявшиеся за руки. Ива молча и настойчиво пыталась обойти Ирис, а потом увидела, что в коридоре стоят сестры – не дадут пройти. Она заплакала и осталась. — Ива… — Роза присела рядом на постель и погладила ее по голове. — Ивушка. Я принесла горячей похлебки. Поешь, пожалуйста. Ива покачала головой. — Если ты не поешь, я не пущу к тебе Роберта! Сестры пускались на различные ухищрения, только бы заставить Иву немного поесть, но это было чересчур даже для Розы. — Я не обманываю! — горячо воскликнула она, догадавшись о сомнениях Ивы. — Он здесь и хочет увидеть тебя! С тех пор как Роберт увез тело Ксандора домой, прошло несколько недель. Ива не надеялась его больше увидеть. Зачем он здесь? Но против воли она вдруг почувствовала странное воодушевление, даже проглотила несколько ложек. — Разве можно мужчине в Алый дом? — удивилась она. — Фениксу можно. Доедай и спускайся в гостиную. Мы вас не потревожим. Ива накинула на плечи шаль: в последнее время она часто зябла. Хотела было причесаться, да махнула рукой. Какая разница, как она сейчас выглядит! Так и пошла — взъерошенная, с обкусанными губами. — Ива! Роб при виде ее поднялся во весь свой немаленький рост, подошел и бережно обнял. Ива зажмурилась. На короткий миг ей почудилось, что это Ксандор обнимает ее. — Я рада видеть тебя, — искренне сказала она. — Что привело тебя в Курж? Роб опустился в кресло, Ива присела напротив — на диван. — Во-первых, я бы хотел пригласить тебя на свадьбу. Мы с Лавандой решили, что она состоится через месяц. Она очень хочет видеть тебя!.. Ива… Ива?! Ива побледнела до синевы, невольно испугав Роба. Зажмурившись, она сжала виски и помотала головой. — Нет. Прости, Роберт. Я не смогу. Роберт придвинулся к краю кресла, взял ее ладонь в свою. — Я понимаю, — сказал он мягко. — Есть еще причина, по которой я приехал. Возможно, тебе станет немного легче, когда ты узнаешь… — Какая? — одними губами произнесла Ива. Она так волновалась, что не смогла издать ни звука. У волнения была веский повод. Ива только теперь поняла, что сказал ей Ксандор, когда обернулся к окну в последний раз: «Спроси у Роба…» — Ты ведь знаешь, что наша мама пыталась нас убить, когда мы были детьми? — тихо спросил Роб. — Да. — Так вот… — Роберт помолчал, решаясь. — Мама говорила, что мы не умрем. *** 65 *** — Я был ребенком, но помню все так отчетливо, будто это случилось только вчера… Роб не отпускал руку Ивы, и она была ему за это благодарна. А может быть, ему самому хотелось ощущать человеческое тепло? Ива вся подалась вперед, жадно смотрела на губы Роберта, но он не торопился, тщательно все обдумывая. — Я не знаю, была ли в ее словах хоть часть правды. Знаю только: мама верила тому, что говорит. Но, возможно… Он с трудом договорил: — Вполне вероятно, что горе затмило ей разум и она не ведала, что творит. — Роб! Так что же она сказала? — Она сказала, что души наши чисты, что мы еще не успели сделать ничего дурного, а значит, не умрем, а просто вернемся на родину, в мир, который долгие годы искали жрицы и фениксы, но не находили. Только после нашего разговора в Орше я понял, про какой мир говорила мама. Утраченный рай… «Деревья с алой листвой, ультрамариновое небо и ветерки всех цветов радуги», — так описывала его Лаванда. — Я испугался не того, что мне придется умереть в этом мире, чтобы оказаться в том. Я боялся никогда больше не увидеть маму. Но она сказала, что между любящими сердцами натягивается ниточка и по этой ниточке она найдет дорогу к нам. Вот только сразу не сможет, ей придется вернуться к своей семье и попросить о помощи. Теперь я понимаю, что мама говорила о сестрах Алого дома, в котором выросла. Напряженное лицо Роба разгладилось, он смотрел на Иву, но так отрешенно и задумчиво, что она догадалась: Роберт видит сейчас не ее, а Алтею. Но вот на лбу между бровей снова пролегла складка, и маленький мальчик, каким Роберт был когда-то, спрятался, уступая место взрослому мужчине. — Мне нравится думать, что Ксандор где-то там, в далеком и прекрасном мире, вспоминает о нас. И все же если туда попадают только светлые души… Он потерянно замолчал, а Ива стиснула его ладонь. — Даже не сомневайся, Роб! Он выдержал все испытания. И это… последнее… Она закашлялась: во рту горчило от невыплаканных слез. — Это последнее испытание он тоже прошел! Только, знаешь, мне не легче! Совсем не легче! Знать, что он где-то там, пусть даже и думает о нас! А я здесь! И больше никогда-никогда-никогда его не увижу! Последние слова она выкрикивала и, наверное, продолжила бы повторять их до бесконечности, как уже бывало с ней в эти дни, когда Ива, вдруг очнувшись посреди ночи от тяжелого, душного сна, начинала снова и снова звать Ксандора, а остановиться не могла. Прибегали Ирис, Азалия или Роза, приносили воды, обнимали, гладили по волосам и оставались до утра. Роб по наитию догадался, что надо делать. Он опустился рядом с Ивой на колени, прижал к себе, положил ее голову к себе на плечо и дождался, пока слезы утихнут. — Одно я знаю точно, Ксандор не хотел бы, чтобы ты так убивалась по нему! — Придется ему как-то с этим смириться! Ива хлюпнула носом и сердито зыркнула вверх, будто Ксандор мог наблюдать за ней. — Будет знать, как бросать меня здесь одну! И все же самую маленькую капельку стало легче. Ива выпрямилась и тогда увидела, что в дверном проеме стоит Ирис — видно, прибежала на крик — и встревоженно смотрит на нее. — Все хорошо, Ирис. Я уже иду в свою комнату. Роб начал подниматься, собираясь прощаться. — Спасибо, что разрешили прийти и… — Роберт! — перебила Ирис. — Прошу, задержись немного. Я бы хотела с тобой поговорить! Ива слабо удивилась тому, что у сестры какие-то дела с братом Ксандора, но, наверное, ничего важного. Вероятно, она хочет поблагодарить его за то, что он привел помощь и спас город. Да не все ли равно… *** Дни тянулись за днями. Печальные, безликие, странные дни. Ива загружала себя работой по дому, и это позволяло ненадолго отвлечься. Сестры неожиданно увлеклись изучением старинных манускриптов, Роза даже съездила в Эстефис, чтобы в главной библиотеке Алого дома столицы разыскать редкие свитки и книги. Лаванда, которая из столицы уже перебралась к Роберту — полным ходом шла подготовка к свадьбе, — бросила все и приехала помогать Розе. Ива заметила, что сестры стараются заниматься изысканиями тогда, когда она чем-то занята. Если она входила в гостиную в то время, когда на столе разложены документы, сестры замолкали и безуспешно делали вид, что собрались все вместе по чистой случайности. Ива не обижалась, понимая, что она — жрица без магии — теперь может лишь помешать. Сестры потому и собирались тайком, чтобы лишний раз ее не печалить. Потом, так же неожиданно, они занялись рукоделием. Ирис усердно вязала на спицах шарф — Ива никогда не замечала за сестрой тяги к рукоделию, и, похоже, она и теперь больше боролась с пряжей и спицами, чем получала удовольствие. Однако каждый вечер Ирис садилась в кресло и начинала новую битву. Мало-помалу шарф удлинялся. Роза шила рубашку из шелка, тонкая работа спорилась в ее уверенных руках. Ива иногда останавливалась полюбоваться на то, как сестра делает аккуратные, ровные стежки. Роза смотрела на результат своих трудов с такой любовью, что Ива не сомневалась: сестра вложила частицу души в эту рубашку. И радовалась за нее — значит, станет носить с удовольствием. Азалия уже на готовой рубашке вышила тонкие веточки с длинными листочками. Непонятное увлечение охватило всех сестер. Гортензия накупила бисера и плела браслет, Жасмин делала ожерелье, одну за другой нанизывала бусины на нитки. Кто-то мастерил куколок из обрывков ткани, кто-то свивал поясок из тесьмы. Фиалка, по своему обыкновению высунув от старания кончик языка, рисовала картину. Та получалась яркой, разноцветной, будто на белый лист бумаги брызнула радуга. Ива с нежностью наблюдала за сестрами и радовалась тому, что им удалось отвлечься от страшных воспоминаний. О себе она знала, что мир уже никогда не станет прежним. Но это ничего, ничего… На столике в гостиной накапливались предметы — рубашка, поясок, повязка на голову, браслет и ожерелье, яркий, сочащийся светом рисунок… В один из вечеров Ирис одолела шарф и перекусила нить с таким видом, словно перерезала пуповину младенцу. — Уф, я сделала это! — выдохнула она. — А письмо Роберту отправила? — встрепенулась Роза. — Когда ждать? — Письмо отправила уже несколько дней назад. Уверена, он выедет сразу, как получит. Тут они заметили Иву, которая притаилась в полутемном углу гостиной с книгой в руках, и сконфуженно замолчали. Ива хотела спросить, но заставила себя прикусить язык — сестры не хотели, чтобы она знала, значит, это ее не касается. На минуту вдруг сделалось пусто и одиноко, но ведь они не виноваты, что Ива лишилась магии. Они потому и не говорят при ней — оберегают от лишних разочарований. И все же зачем им Роберт? Им нужна сила феникса? «Ива, не суй нос не в свое дело!» — одернула она себя. Роберт приехал ночью, да не один, а с Лавандой. Ива слышала внизу их возбужденные голоса и голоса старших сестер. Громкие восклицания затихли, сменившись перешептываниями. Но Лаванда тоже потеряла магию, однако она в курсе происходящего. Немного обидно! — Но где же Ивушка? — раздался громогласный голос Роберта. — Тихо, Роб! — шикнула на него Роза. — Пусть отдыхает! Не нужно ей волноваться раньше времени. Вдруг не получится… Ива села в постели. «Что не получится? Что здесь происходит?» Она собралась было пойти и прямо спросить обо всем, но решила, что разговор может подождать до утра. Зачем эти тайны? Ива чувствовала досаду и грусть. Ладно, магии у нее больше нет, однако ведь она не поглупела от этого? Что бы сестры и Роберт ни задумали, она способна понять и принять. Переволновалась, потому и проспала дольше обычного. Неумытая, лохматая выползла в гостиную и вздрогнула, увидев, что все в сборе. На подлокотнике кресла, в котором расположился Роберт, сидела незнакомая светловолосая девушка. Но едва незнакомка улыбнулась, увидев Иву, как все встало на свои места — в улыбке, в выражении глаз сразу угадывалась Лаванда. Столик с рукоделием выдвинули в центр комнаты. — О, это подарки на свадьбу? — догадалась Ива и понурилась. — А я ничего не приготовила… — Это подарки для тебя! — сказала Ирис. — Нити лучше всего должны связать… — А я радугу нарисовала, — пискнула Фиалка и зарделась. — Просто я из ниточек не умею пока. Ива переводила взгляд с одной сестры на другую. — Нити? Связать? Девочки, что происходит? *** 66 *** Ирис подошла и обняла Иву. — Прости, что мы сразу тебе не сказали. Сначала хотели убедиться, что мы на правильном пути. А теперь… Она обернулась за поддержкой к остальным сестрам, и те кивнули: «Продолжай». — Теперь тебе пора все узнать. Ива переводила недоумевающий взгляд с одного лица на другое, и все сестры, даже самые маленькие, смотрели многозначительно и торжественно. Ива не знала причины, но ноги подкосились. Роберт уступил ей место в кресле, а девушки окружили Иву — расселись, кто на подлокотниках, кто у ног, на полу. Роб возвышался над ними, подобно скале. — Ивушка, когда Роберт был здесь в последний раз, я невольно подслушала ваш разговор, — продолжила Ирис, смущаясь от того, что приходится признаться в своем поступке. — Слова Алтеи о том, что она придет к сыновьям по связующей нити, натянутой между любящими сердцами, показались мне частью какого-то забытого древнего ритуала. Я решила, что если записи или упоминания о нем остались где-то, то мы обязательно их найдем. Ива словно воочию увидела сестер, склонившихся над манускриптами. Иногда они засиживались до утра, изучая их. Выходит… Это все ради нее? — Нашли? — хрипло, испуганно спросила она. — Нашли, — кивнула Ирис. Сердце у Ивы едва не оборвалось. Она не смела надеяться. — Ритуал очень редкий. Его не использовали с тех пор, как в нашем мире перестали рождаться фениксы. Все усложняется тем, что ты потеряла магию… Ива, воспрянувшая было, почувствовала себя так, будто ей на голову вылили ведро ледяной воды. Действительно, как она могла забыть — она теперь обычная девушка. Даже если сестры каким-то образом сумеют создать портал, она просто не увидит его. Ирис заметила, как потух взгляд сестры, и ободряюще улыбнулась. — Но ты еще не все знаешь! Все эти вещи, — она оглянулась на столик, стоящий посреди зала, — заряжены нашей магией и нашей любовью. Должно сработать! Хотя бы один-единственный раз, но должно. В одном из свитков мы нашли упоминание о том, что все связанное, сшитое из нитей усиливает эффект… — Связующей нити между сердцами? — договорила за нее Ива, догадавшись наконец, почему девочки так увлеклись рукоделием. Ее душу переполняла любовь. — Спасибо, спасибо, мои родные! И тут же утонула в любящих объятиях. — Это мы должны тебя благодарить, — прошептала Азалия. — Ты ради нас через такое прошла! Ты такая смелая. А я… трусиха! — Но что же теперь? — выдохнула Ива. — Что я должна делать? — Ты? — Роза погладила ее по волосам. — Просто довериться нам! Роберта выставили за дверь, а старшие сестры принялись обряжать Иву. Они сами умыли ее, расчесали. Они делали все нарочито медленно и сопровождали свои действия тихим плавным напевом, в котором с трудом угадывались слова древнего языка. Потеряв магию, Ива перестала понимать чужие языки, но чувствовала, что сейчас в комнате происходит неведомое таинство. Казалось, даже воздух наэлектризован и наполнен чарами. Младшие сестры сидели на полу и повторяли слова песни. Лаванда тоже повторяла, хотя помочь магией уже не могла. Ива погружалась в странное состояние, похожее на сон. А сестры тем временем избавили ее от одежды и нарядили в новую рубашку, надели ожерелье и браслет, подпоясали, распушенные волосы убрали под повязку, вокруг шеи замотали шарф, в руку дали куколок и рисунок Фиалки. — Идем, — мягко сказала Роза и увлекла Иву за собой. Они вышли во двор, заполненный светом. Роберт уже ждал их. Иву подвели к открытым воротам, сестры встали полукругом за ее спиной, а Роб положил руки на ее плечи. Ива стояла у невидимой черты. Один шаг — и она выйдет за ворота. Пение ненадолго прекратилось. — Ива, у нас будет только одна возможность, — сказал Роберт. — Мы не знаем, ждет ли Ксандор тебя в том мире или он теперь слишком далеко… Так далеко, что не добраться. Но если ты решишься, назад пути не будет. Ты можешь очутиться одна в незнакомом месте. Или можешь отказаться. Выбирать тебе. — Я выбираю Ксандора, — ответила она, не раздумывая. Оглянулась, подумав, что своим решением может обидеть сестер, но те смотрели с улыбками, словно именно такого ответа и ждали. Пение возобновилось и теперь стало громче. Воздух, казалось, раскалился, а слова древнего языка будто прожигали Иву. Ей сделалось страшно, но лишь на миг. А потом она распрямила плечи и смело посмотрела вперед. И вдруг шарф, который так старательно вязала Ирис, стал распускаться. Вернее, так почудилось вначале, когда от шарфа потянулась светлая нить, и лишь приглядевшись, Ива поняла, что эта нить не настоящая — это магия и любовь, вложенные Ирис, начали действовать. Следом за этой нитью потянулись следующие — от пояска, от ожерелья, от каждой вещи, которую сестры подарили Иве. И даже от рисунка Фиалки поплыли по воздуху разноцветные нити. ​ Они свивались в сияющий клубок, который рос с каждой секундой, заполняя собой пространство перед воротами. За ним невозможно было что-то разглядеть. Последняя нить, истончившись, влилась в клубок. — Пора, — произнес Роберт, чуть сильнее сжав ее плечи. — Я помогу, чтобы тебе хватило сил разорвать грань между мирами. Он мягко подтолкнул ее вперед. — Удачи, Ивушка! Удачи, родная! — голоса сестер доносились будто из дальней дали, словно сама Ива была уже не здесь. Роберт наклонился к ее уху. — Когда увидишь этого мелкого… — его голос сорвался, и он не смог договорить. Но Ива и так знала, что он хочет передать брату. Что любит и будет скучать. Она была очень благодарна Роберту за то, что он сказал не «если», а «когда». Зажмурившись, Ива сделала шаг. Один шаг, отделяющий ее от нового мира. Открыла глаза и ахнула. Над головой распахнуло объятия небо такого насыщенно-синего оттенка, что заболели глаза. Кажется, именно такой цвет называют ультрамариновым? Мимо пронесся разноцветный ветерок. Ветерок пел. Вернее, чирикал. Не успела Ива изумиться, как ветерок присел на веточку невысокого кустарника, усыпанного белыми цветами, и превратился в птичку. Ива узнала ее и улыбнулась, словно старой знакомой. Точно такую же птичку она вынула из портала на своем первом испытании. Выходит, она уже тогда нашла дорогу в этот мир? Удивительно! Ива стояла на невысоком холме, откуда открывался прекрасный вид на поля, а ниже, у реки, расположился небольшой городок. Алые крыши домов сияли на солнце. Вот только… Ксандора нигде не было видно. — Его здесь нет, Роб… — отчаянно и горько прошептала она, по-прежнему ощущая на своих плечах тяжесть мужских рук. И тогда знакомый до мурашек, любимый и такой родной голос тихо произнес: — Обернись. Эпилог Рубашка Ивы была небрежно накинута на спинку стула. На деревянном столе, прислоненный к глиняной вазочке с полевыми весенними цветами, стоял рисунок Фиалки. — Это сон? — снова спросила Ива. Она взяла в ладони лицо Ксандора, вглядываясь в каждую черточку. Провела пальцам по контуру губ, поцелуями коснулась глаз. — Ты мне снишься? Ксандор млел от ее прикосновений, расслабленный после того, как их тела исполнили новую мелодию. С каждой секундой, которую Ива тратила на то, чтобы погладить его или поцеловать, мелодию хотелось повторить. — Я боюсь, что ты пропадешь… — прошептала Ива, и Ксандор услышал страх в ее голосе. — Я видела твое тело… Кажется, пришло время рассеять последние сомнения. — Иди сюда. Ксандор сел, опираясь на спинку кровати, привлек к себе Иву. Она и рада была чувствовать его тепло, слышать, как бьется сердце. — Я мало что помню о своей смерти, — начал он. — Помню только, как сильно хотел остаться с тобой. Боролся за каждый вдох, но понимал, что проигрываю. Мне показалось, что я превратился в огненную птицу, летящую сквозь миры. В одном из миров увидел маленького Михея и Василину. Ее мужа все-таки взяли в городской совет, они остались в Ломове, купили дом. Скоро в семье появится еще один ребенок. — А дальше? — прошептала Ива, не зная, верить или не верить. — А наших эльфов ты видел? — Большой отряд во главе с Тиомаром выдвинулся на восток, чтобы вместе с орками выступить против теневиков. Кстати, Лита и Анадор теперь в разных командах. — Почему? — Не догадалась? Эльфийка, что так яростно стремилась отомстить тебе за гибель каны, на самом деле давно влюблена в своего командира. Теперь не осталось никаких препятствий для их отношений. Ива все еще немного злилась на Литу, благодаря стараниям которой едва не сделалась удобрением для маков, но теперь поняла, что эльфийка просто была в отчаянии после смерти любимого. — А Оскар и Альбина? Как они? — с замиранием сердца спросила Ива. — Оскар открыл свою лавку, шьет одежду на заказ. Альбина подросла за это время, стала совсем взрослой девушкой. С каждой новой историй, рассказанной Ксандором, Ива чувствовала, как отпускает напряжение. Они действительно помогли, все было не зря! — А Лоуренс и Злата? Они вместе? — Конечно! Ведь он обещал о ней заботиться. Правда, настоящая Злата оказалась капризной и избалованной девицей, но… — Получил ту невесту, какую заслужил, — улыбнулась Ива. — А Устина? Ой, то есть Юстиниан? — Когда Терри узнала, что рядом с ней всегда находился привлекательный молодой мужчина, она нисколько не расстроилась, что принц Лоуренс выбрал не ее. Сказала, что с самого начала чувствовала, что в милашке Устине что-то есть! Ива, не сдержавшись, рассмеялась. Она скучала по Терри и рада была узнать, что у нее все сложилось с симпатичным пареньком. — А как там наши артисты? — с волнением спросила она. Орш все еще не успел полностью выветриться из ее сердца: ей казалось, что часть ее души навеки осталась там. — Отлично! Отправились в путь, прихватив с собой двух местных жителей, которые неожиданно решили тоже сделаться артистами. Наверное, то, что Роб и Лаванда так долго находились в их телах, повлияло на души. Фокусник, кстати, давно влюблен в танцовщицу, он много лет добивался взаимности. А она все это время скрывала, что любит только его. Ксандор наклонился и поцеловал Иву в краешек губ. — Кажется, они догадались, что в один из дней, поддавшись влечению… М-м-м… Иве сделалось неловко. Как-то неудобно получилось, что они так по-хозяйски распорядились чужими телами. — Они теперь счастливы! — уверил ее Ксандор. — А потом ты оказался здесь? — спросила Ива. — Едва удержался на самом краю. Хорошо, что у меня такие сильные крылья… Ксандор с некоторым сомнением посмотрел на свои руки, словно только сейчас вспомнил, что он человек. — Были… Я в прямом смысле этого слова свалился с неба! Хотя местные жители не удивились. Сказали, что такое время от времени случается. Сначала я был огнем. Помнишь, как в Лавке Чудес? Поэтому не удивился. Но постепенно, день за днем, я возвращал себе человеческую суть. И ждал тебя… — Ты знал, что я приду? — Я надеялся. Думал, что Роберт и сестры тебе помогут. Он ведь рассказал тебе? — Да. И очень помог! И девочки тоже. — Сегодня утром я услышал пение. Голоса твоих сестер звали меня, и я пошел на зов. Песня стихла, как только я поднялся на холм... Дальше ты знаешь. Он замолчал, а Ива оглядывала комнату. Луч солнца золотил доски, из которых был сколочен стол — грубоватый и простой. Все же Ксандор был воином, а не плотником, и с куда большей сноровкой обращался с мечом, чем с топором. Цветы в вазочке, что так свежо и пронзительно пахли, стояли вперемешку с сорными травинками — Ксандор не стал выбирать их из букета, так и воткнул. Но то, что он готовил этот дом, ожидая ее, сильнее любых слов убеждало в том, что Ксан жив. — Не жалеешь, что променяла принца на простого работягу? — нахмурился он, неправильно истолковав ее взгляд. — Предпочитаю держаться подальше от принцев, — рассмеялась Ива, умолчав о том, что феникса с большой натяжкой можно назвать «простым работягой». — Вот только… Ее грусть не укрылась от Ксандора. — Что тебя волнует? — Ужасно жаль, что мы больше никогда их не увидим. Ни Роба, ни девочек, ни Лаванду… — Кто сказал? В глубине серых глаз взметнулись лукавые искорки. — Один поцелуй — и я перенесу тебя в любой мир. Правда, придется ненадолго оставить эти тела, но ведь нам не привыкать? Ива ощутила, как ее сердце заполняют покой и счастье. — Хочешь, слетаем полюбоваться на этого верзилу? Как он там меня назвал? Мелкий? Ива обхватила Ксана за шею, приблизила свои губы к его губам. — Обязательно! Но сначала… поцелуй меня просто так! Конец