Сознание Оксаны уплывало, ей становилось все труднее мыслить в объятиях красавца. Его поцелуи, прикосновения становились все горячей, до обжигающей боли. В груди возникла странная тяга, словно из нее вытаскивали что-то, все быстрее и сильнее. Словно поцелуй незнакомца вытягивал из нее саму жизнь. Силы покидали Оксану, но женщина не могла сопротивляться. Не она владела своим телом, а тот красавец. И она уже почти не владела своими мыслями. Только успела понять, что эта ночь и в самом деле станет для нее последней, как мир в ее глазах померк, скрылся за голубоватой мерцающей пеленой.
"Эй! Упрямая кобылка, ты где?" — Федор пробежал взглядом вокруг кассы — никого.
— Вот шальная баба. Небось, опять с подружкой по телефону секретничает, — недовольно ворча, мужчина оставил свой пост и пошел искать продавщицу.
Строптивая баба. Что ей надо? Чем он ей не угодил? Каких благородных манер она ждет от деревенского мужика? В молодости Федор был трактористом, потом долго работал таксистом, и на пенсии устроился сторожем в магазин рядом с домом. Чай, не принц Уэльский, чтобы в этикетах перед ней распыляться. Вместе им все будет лучше, чем поодиночке диваны просиживать в пустых квартирах.
Заметив приоткрытую дверь подсобки, Федор заглянул туда и, вскрикнув, опустился на пол, держась за сердце. Оксана лежала там почти раздетая и мертвая. Остекленевшие глаза и странные темные полоски, расходящиеся по щекам от посиневших губ.
Федор заплакал. Сам не ожидал, что так проберет до слез. Дурак он. Лучше бы строил из себя принца Уэльского, научился благородным манерам. Жили бы вместе семьей, авось и не случилось беды.
Гроза ушла. Облака развеял ветер. Солнце поднялось над лесом, озаряя мягким желтым светом опоры линии ЛЭП, вышку сотовой связи, трансформаторную будку, заросли пижмы и старенький, но еще крепкий, уютный дом.
Вернувшись после удачной охоты в свое идеальное убежище, Лиакс растворил в банке с водой пачку поваренной соли и выпил залпом. Наполнив потертую от времени вместительную чугунную ванну, он высыпал туда пакет морской соли, разделся догола и погрузился в воду, запрокинув голову на мягкую губку.
Энергетический контакт с человеком открыл для кайларского воина интересные новые грани чужого мира, в котором ему приходилось адаптироваться для выживания. Лиакс теперь знал местный язык, особенности человеческой жизни. Вытерев руки полотенцем, он взял с края ванны устройство, называемое "телефон", полистал недолго страницы земной информационной сети, и положил обратно.
Адаптация проходила легче, чем он предполагал. В пустом доме никто не мог его побеспокоить. Обжигающий солнечный свет не проникал сквозь закрытые ставни.
Шестилапый ловчий, называемый пауком, спускался с потолка на нитке паутины. Назойливые летуны, называемые комарами, пытались укусить Лиакса, но их слабые хоботки не могли пробить прочную кожу кайлара, а если бы и сумели, то вряд ли его соленая кровь могла им понравиться.
Маленькие молнии проблеснули в соленой воде. Пораженные током комары упали замертво. Наступила тишина. Как в спальном боксе.
Воин прислушался к себе и окружающей его частичке нового мира.
Лиакс был сыт, полон сил и… свободен. От правил, испытаний, строгого распорядка дня… Новый мир больше не казался опасным, выглядел удобным и спокойным, пригодным для жизни.
Прижавшись щекой к мягкой губке, Лиакс закрыл глаза и погрузился в глубокий сон без сновидений.
ГЛАВА 4. Незваный гость
Заросли пижмы, золотарника и пырея вымахали вровень со старым деревянным забором, не покрашенным и потемневшим с годами. Когда еще был жив дедушка, он, помнится, все собирался покрасить забор, а без мужа бабушке уже стало не до таких мелочей жизни.
Свою невестку и двух внучек Ева Павловна не допускала до трудоемких и финансово затратных работ по хозяйству.
"Что вам толку горбатиться на чистое поле, на хозяина склада, или что тут возведут, как надумают снести мою избенку. Дело к тому катится", — говорила Ева Павловна, глядя из окна вдаль на коробки складов, выстроившиеся за дорогой, как отряд солдат оккупантов. — "Ну а пока наше родовое поместье", — при этих словах старушка грустно усмехнулась, — "твердо стоит на земле, спасибо моему отцу, надежный заложил фундамент, так вот до тех пор будет у Мариночки свой уголок природы. У Настеньки-то есть настоящий терем, как у царицы. А после, может быть, наши дюже щедрые власти хоть какую компенсацию дадут".
Марина вспомнила слова бабушки, прокладывая себе путь в мокрых после ночного ливня зарослях. Сломанная пижма источала приятный аромат.
Выстоял старый дом, построенный прадедом. Дорогу, которая должна была пройти по трем крайним участкам, в плане города перенесли в другое место. Кроме ограничений на строительство выше одного этажа и на посадку деревьев в зоне отчуждения построенных за забором опор ЛЭП, никаких неудобств местные власти не доставили. Даже принесли небольшую пользу. Сварливые соседи-выпивохи, которые любили наведываться по ночам за чужой клубникой, уехали в город, испугавшись "облучения". Участок с другой стороны переселившиеся за границу хозяева давно забросили.
Природа. Тишина. Лесные птицы щебечут вдалеке.
Марина подумала, что может быть ее порода такая боевая и особо устойчивая к разным техногенным неблагоприятностям, как бабушка любила говорит, и потому как у самой Евы Павловны с мужем, так и у их потомков не болела голова под "опасными вышками", да и городские шум с пылью, неизбежные при соседстве с центральным шоссе, не сказать, что мешали Марине.
Старшая сестра Анастасия переехала к мужу в коттедж, и маму сманила на "свежий воздух". А теперь и у Марины официально появился загородный дом. Маленький, старенький, с двух сторон "облучаемый", но из доброй памяти бабушки, не могла Марина его забросить. Дала себе и, наверное, самому дому, обещание поддерживать чистоту. Пока есть кому наводить порядок, дом смотрится жилым, а стоит надолго его забросить, он быстро начнет гнить и превратится в жутковатый сарай.
Марина пробиралась в зарослях полевой травы, глядя, как приближаются аккуратные окна, закрытые резными ставнями, как поблескивает в солнечных лучах, будто игриво подмигивает, круглое окошко мансарды.
Здесь вырос ее отец, и она сама часто гостила в детстве. Потом навещала "по делу" — помочь старикам, привезти продукты и необходимые вещи, и эти визиты, в отличие от ранних, детских, были грустными, полными переживаний. Дедушка тяжело болел, потом и бабушка почти слегла. Уговорить их перебраться в квартиру, или в "терем" Настиного мужа, не удалось. Дожили свои дни "близко к земле", как хотели.
Марина их понимала. Своя земля радует летом зеленью и цветами, а зимой чистейшим снегом, и как будто придает сил. Она требует времени, но впереди небольшой отпуск. Высохнет под солнышком трава, и можно будет косить.
"Боевая выносливая порода" от физического труда не бегает и умственной зарядкой, впрочем, не гнушается. Если мыши не прогрызли шкаф и не испортили старые книги, хорошо будет их почитать, сидя на крыльце в лучах заката после огородных работ.
Раздвигая жесткие стебли пижмы, Марина неожиданно вышла на проторенную кем-то до нее узкую тропинку. Включился режим "леди-детектив", как прозвала ее сестра, которая работала бухгалтером.
Примятые и сломанные стебли. Кто-то прошел к дому, расчищая себе путь. Марина достала из сумочки пистолет. Непобедимая привычка носить с собой оружие даже вроде как на отдыхе. Скорее всего, в дом пробрался бродяга или охотник за металлолом. Кроме кастрюль с эмалированным чайником красть в "поместье" нечего. Но вдруг там скрывается беглый уголовник или буйный сумасшедший? Лучше подстраховаться.